***
...в доме, убаюканным шумом ветра, вьюгой и холодом, мать напевала им с братом песни-колыбельные. Её успокаивающий голос разносился по всей комнате. Ванцзи не мог сомкнуть глаз, как это делал Сичэнь — ему казалось, что если он вздремнет, то матушка исчезнет, и они окажутся вновь в цзиньши, одинокие, но не одни. Лань Чжань не помнил её лица, почти забыл голос и слова нежно напеваемой песни. Он открыл глаза и почувствовал, как щеки мягко касается пёрышко. Поднял голову, и увидел, как за спиной матушки раскидываются хрупкие чёрные крылья, контрастирующие с белыми одеждами. Заметив взгляд сына, мадам Лань улыбнулась и приложила палец к губам. — А-Чжань, я волшебница. — Почему у меня нет таких же крыльев? — зашептал Ванцзи, зачарованный её красотой. — Обязательно появятся, — улыбнулась матушка, — спи, — и положила руку на его макушку.***
Вэй Юн ахнула, прикрывая ладонью рот. — Лань Чжань... — она не подобрала слова, которые могли полностью передать её сочувствие и лёгкие сомнения. Он ясно дал понять, что не нуждается в жалости. — Я знаю. — Нет, дело не в этом, — девушка сжала его ладонь, внимательно глядя в глаза, — Лань Чжань, ты... Не знаешь, откуда твоя мать родом? Скажи, пожалуйста. Я... Думаю, что могу помочь тебе. Его глаза удивлённо расширились, но Вэй Юн смотрела так умоляюще, что он просто не мог отказать ей. За несколько дней она стала для него близким по духу человеком. Вернее, нет. Их сближала общая потеря, результаты которой давили в настоящем. В её улыбке, в его замкнутости. — Дядя всегда рассказывал, что отец не распространялся об отношениях. Укрепилось мнение, что моя мать была бродячей заклинательницей, либо же принадлежала настолько мелкому и небогатому ордену, что посчитала стыдом о нём говорить. Воспоминания ранят. — Лань Чжань, — снова начинает Вэй. Юн, — твоя мать могла быть ученицей Баошань-саньжэнь, как моя. Спуститься с горы. Начать жить в заклинательском мире. Я знаю, что Баошань-саньжэнь на прощание передавала особую силу своим ученикам. У моей матушки были крылья. У твоей... Лань Чжань надеется, что когда-то сможет так спокойно об этом говорить. — Я поняла... — зашептала Вэй Юн, будто за правду, открывшуюся ей, можно было получить наказание, — когда моя матушка умерла, её сила перешла ко мне. Я не хочу спрашивать, но... Видел ли ты когда-нибудь тело покойной мадам Лань?***
— Брат, почему никто не пускает нас к маме? — А-Чжань умоляюще смотрит на него. Настало нужное число — середина месяца — и двери её дома должны были отвориться. На пороге встретила пустота. А-Хуань спокойно улыбается — нотки грусти Ванцзи разгадает потом — и кладёт руку на его макушку. — Она... Болеет, А-Чжань. Поэтому и не пускает нас. Чтобы не заразиться. — Но она сказала, что мы не... — Прости, А-Чжань, я правда не знаю. Лань Цижэнь недовольно поджимает губы на вопрос племянника. — Займись уроками, — бросает он, желая как можно быстрее избавиться от неприятной темы. Старейшины удивлённо переглядываются. — Дитя, — говорят они, — настанет день, когда ты поймёшь. Лань Чжань через несколько месяцев узнает, что матушка всё это время была мертва, узнает о вранье со всех сторон. Он не присутствовал на похоронах — не знал, где они вообще были. Лань Цижэнь потом, скрепя сердце, расскажет, что её нашли мёртвой в собственной постели, а лекари установили, что она мирно скончалась во сне; дополнит, что мадам Лань похоронили в белых снегах и запомнили женщиной с умиротворенной улыбкой на губах.***
— Ты хочешь сказать, что она может быть жива? — неверяще шепчет Второй Нефрит, и Вэй Юн впервые видит его растерянным. — Если только у твоего брата за спиной не вырастают крылья, — она активно кивает, — в случае смерти дар переходит к ребёнку. Или к одному из нескольких. Ты хотел бы увидеться с ней? Лань Чжань задумывается, будто существует другой ответ. Вэй Юн, не колеблясь, сказала бы «да». У них разные, но такие похожие причины. — Я бы спросил тогда, — медленно начинает он, — почему она оставила нас, почему согласилась выйти замуж за нашего отца, почему не сопротивлялась, когда её запирали в этом доме. Почему не послала хоть короткую весточку. И... Много ещё. — Если бы я смогла ещё раз увидеть свою мать, — Вэй Юн печально улыбнулась, — я бы сказала ей, что мадам Юй и дядя Цзян хорошо меня воспитали, хотя я была тем ещё сорванцом. Если у тебя есть хоть малейший шанс встретиться с ней... — она зажмуривается, будто ощущает физическую боль, — воспользуйся им. «За всех, кто больше никогда не увидится» — Ты... — он впервые называет её неформально, — можешь раскрыть крылья сейчас? — Смотри! — Вэй Юн смахивает с лица оттенки прежней грусти. Их прерывает открывшаяся дверь. Лань Цижэнь на пороге выглядит рассеянным, но ещё больше — злым. Вероятно, он разочарован, потому что его племянник сейчас свободно разговаривает с ней, Вэй Юн? — Учитель Лань, — она поворачивается к нему лицом и улыбается во весь рот, — входить без стука запрещено. — Я стучал, — резко заявляет он, — и не раз. Но вы были так заняты друг другом, что не расслышали. — Дядя, — Ванцзи поднимается и склоняется в почтительном жесте, но Лань Цижэнь одергивает его: — Мне не нужны твои формальности после всего, что я услышал. — Подслушивать запрещено, — начинает Вэй Юн и прерывает себя, — Вы же сказали, что я должна выучить правила. — А то, что так откровенно общаться с противоположным полом ты не вызубрила, — почти теряет терпение учитель, — этот разговор в любом случае не для тебя. С глаз моих долой. Вэй Юн победно усмехается, и её запал пропадает, когда она видит взгляд, которым Лань Цижэнь смотрит на племянника.