Питер Пауль Рубенс, 1611–1612
Ганимед получает кубок от Гебы
"Любовные похождения бога — пожалуй, одна из основных тем античных мифов. Еще одной жертвой верховного бога стал сын троянского царя Ганимед. Юноша славился своей красотой, за что и был похищен Зевсом, который для этого превратился в орла. Впрочем, быть любовником Зевса оказал..." Лиам истерично захлопнул книгу. "Да что ж такое! – он закрыл глаза руками, – я не могу бегать от своих мыслей постоянно. Надо понять раз и навсегда."– Парень направился в свою комнату, взял с подоконника альбом для рисования и открыл те самые заклеенные страницы с человеческими телами. Нервно, лист за листом пролистывая изображения рук, ступней и различных частей лица, он искал страницы с человеческими фигурами. В теле чувствовался мандраж, от волнения жгло кожу, будто его ошпарило кипятком. Найдя страницы с вырисованными женскими телами, он выдохнул и принялся их разглядывать, давая воображению продолжить картинки. Ничего. Фантазии были скудны, парень не чувствовал и доли того, что ощущал, находясь рядом с Бертом. Огромный камень лег ему на грудь, мешая дышать. Со скрипом принимая судьбу, он открыл разворот с мужскими телами. Одна только мысль об этом вызвала у него отвращение, заставив поморщиться. "Допустим, я плохо рисую, и это не дает мне прочувствовать тело." – Положив альбом на место, он залез в тумбу в поисках оставшихся репродукций, на которых они с Бертом по началу оттачивали мастерство. Первой находкой оказалась репродукция картины "Отдыхающая Диана" Поль Бодри. На ней была изображена юная девушка, лежащая на боку среди деревьев, прикрывая причинное место рукой. Лиам провел пальцами по изображению, в голове дорисовывая закрытые места. Девушка была очень приятна собой и вызывала у него эстетическое наслаждение, но скорее, как у художника, а не как у мужчины. Его восхищали изгибы ее тела, изящность позы, округлость лица, но не больше. Обезнадёжено он отложил картинку и сел на пол, скрестив ноги. "Я ничего не испытываю к женщинам. Ничего. – Он вложил в эту мысль столько обреченности, сколько мог. Только сейчас он понял, что, не смотря на возраст, никогда не рассматривал никого в романтическом и тем более эротическом смысле. Его, будто, не интересовали плотские утехи. Взгляд упал на свернутый в трубу рисунок, который он, будучи пьяным, кинул на кресло. Нервно сглатывая, он взял лист, бережно развязал бечевку и распрямил его на полу. Идеальное тело Берта красовалось на бумаге - это было лучшее произведение Лиама. Как только он закрыл глаза, воображение сразу вырисовало парня, сидящего на подоконнике, подсвеченного неярким светом от сечи. Он провел пальцами вниз от шеи по ключицы, повторяя прикосновения Берта. Мозг сразу выдал привкус кисло-горького вина на губах. В носу ощущался запах тела натурщика: аромат мыла вперемешку с еле заметным запахом пота и хвои. Приоткрыв рот, он провел языком по губам, имитируя движения Берта, он зажал губу между зубами и сквозь резцы натянул ее, пытаясь вытащить. От напряжения внизу живота он поджал ноги, напрягая пальцы. – Прости меня Всевышний...", – он со звуком проглотил, продолжая водить рукой по телу. Тук-тук-тук. Послышался стук в дверь, Лиам вскочил на колени, собирая с пола разбросанные рисунки. – Заходите! – Вижу, тебе уже лучше, – еле слышно вошла Жозефина. – Да, кажется, жар спал, завтра уже встану в строй. Она приподняла рукой его лицо и заглянула в глаза – Краснота тоже прошла, я уже переживала, что у тебя отравление. Вечером дам тебе отвар с куркумой,– ее взгляд упал на свёрнутый рисунок,– я возьму? – Не дожидаясь ответа, она развернула свиток и увидела довольно откровенный рисунок мужского тела,– красиво, откуда срисовал? Лиам замешкался, в уши ударил пульс. – Сам нарисовал... М..мы тренировались по твоим книгам. И... и я решил попробовать что-то своё. – Ты делаешь большие успехи. Хорошая работа для того, кто учился сам. – Спасибо, – Лиам посмотрел на сестру снизу-вверх. – Отдыхай, ляг поспи. К ужину разбужу тебя.– Она с улыбкой взглянула на небрежно сложенные рисунки голых тел и удалилась. После неожиданного визита сестры о возбуждении не могло быть и речи, он закончил собирать листы бумаги и сел на кровать.: "Значит, мои опасения подтвердились. Сомнений быть не может, я мужеложец. Но... я не могу думать о близости с другими мужчинами. Значит ли это, что я испытываю влечение только к одному человеку? – на минуту он задумался, – что я имею ввиду под влечением?– он копнул в сознание, пытаясь максимально прочувствовать свои ощущения во время вчерашнего поцелуя. Вчера в приступе шока он даже не задумывался, что испытывал тогда. Через нежелание он заставил себя вспомнить всё, что происходило в тот день и главное, что он тогда ощущал. – Почему я его поцеловал?– Лиам взял в руку кусочек угля и начал медитативно крутить его между подушечками пальцев,– я захотел этого. Я захотел этого из-за вина? Нет, оно лишь подтолкнул меня. Мне были приятны его прикосновения, когда он... взял меня за подбородок,– почувствовалось давление в груди, свободной от угля рукой он так же прикоснулся к своей челюсти, перед глазами всплыл игривый взгляд Берта, – в первую очередь он нравится мне как друг... Может... Может он стал моей музой, пробудившей то, что все эти годы дремало? Что, если мой поступок поставил точку в нашей дружбе, – от ноющей боли по всему телу хотелось застонать, – я должен взять себя в руки и спросить, что он думает. Но не сейчас, вдруг я буду слишком давить на него? Я еще сам до конца не понял, что ощущаю,– Лиам сильно надавил пальцами на веки так, что в глазах появились чёрные точки. – Ему определенно необходимо время, чтобы понять себя. А мне нужно выспаться, завтрашний день предстоит сложным.***
К большому удивлению Лиама, он не обнаружил друга в училище. Переписывая лекцию, парень то и дело оглядывался в надежде увидеть его, но чуда не произошло. – Что-то случилось с Бертом? – Почувствовался толчок в локоть. То был короткостриженый юноша низкого роста. Лиаму показался странным его вопрос, раньше они практически не разговаривали. – Не знаю, а почему ты интересуешься? – Прошипел он так, чтобы профессор их не услышал. – Вас обоих не было вчера, учитель был недоволен, думал, вы опять устроили самоуправство. Но сегодня ты появился. – Его не было вчера? – Не заметив, как сильно он сжал руку, Лиам впился ногтями в ладонь. –Ага, а ты не знал? – Нет... Оставшаяся часть урока прошла мимо парня, он не слышал и не видел ничего вокруг, стараясь хоть как-то разбавить тревожные мысли, Лиам то и дело ковырял кутикулу ногтем, пока из нее не пошла кровь. Но даже это не привело его в чувства. – Лиам Солсбери, подойдите ко мне, пожалуйста, – раздался голос учителя. Осознавая, о чем сейчас пойдет речь, Лиам поплёлся к столу. – Садись, – он указал на старый деревянный стул рядом. Борясь с желанием отказаться парень сел, нервно перебирая край рубашки. – Что ж, начну. Вы с Бертом пропустили вчерашние занятия, я хочу услышать причину. – Я отравился и решил остаться дома, сегодня же планировал взять все пропущенные задания. – Протараторил Лиам как можно быстрее – А Берт? – Не знаю, я думал он учился. – Хм... Причину его сегодняшнего отсутствия вы, полагаю, тоже не знаете? Лиам молча кивнул. – Все ясно. Дело в другом, вчера, придя в мастерскую утром, я обнаружил это,– он достал деревянную пробку. Сомнений не было, это пробка от фляги,– она лежала прямо около подоконника. Я последним уходил из класса, оставив его в чистоте. Других предметов найдено не было, но это навело на меня мысль, что в мастерской кто-то присутствовал во внеучебное время. Вы можете что-то сказать на этот счет. – Нет,– максимально сдерживая маску спокойствия, тихо произнёс Лиам. – То есть вы не знаете, откуда эта пробка? – В первый раз вижу. – Я вас услышал, спасибо. – После минуты тщательного всматривания во взгляд ученика, профессор расслабился, облокотившись на стул, и, как ни в чем не бывало, положил пробку в карман. – Поймите, Лиам, у меня нет цели отчислить вас или даже как-то запугать, но мне не нравится ваше общение с этим учеником. – Он положил ладонь на всё еще сжимающий рубашку кулак парня, от чего по спине второго пробежал холодок. Отношения между учеником и профессором всегда были неспокойными, Лиам не понимал мотивов своего учителя и не чувствовал его мыслей, от чего ему становилось не по себе. Облако угрозы всегда висело над ним, когда тот находился ближе чем на два ярда.– Вы оба очень амбициозны и, я уверен, способны добиться больших высот в изобразительном искусстве, но вместе... Вместе вы вредите себе, несете хаос. Я не могу настаивать, но, будь у меня право, я бы сократил ваше общение. – Спасибо, профессор, я вас понял,– ладони Лиама вспотели от волнения, он хотел как можно скорее вырваться. – Я не буду требовать с вас отработки вчерашнего дня, но впредь, будьте ответственнее. – Благодарю, я могу идти? – Ступайте, Лиам, – не успел он снять морщинистую ладонь с руки Лиама, как тот вскочил и выбежал из училища, вытирая вспотевшие ладони о рубашку. "Почему ты не пришёл?– Не колеблясь ни секунды, он со всех ног понёсся к дому своего друга. Пульс колотил в сонную артерию, заглушая мысли, парень испытывал животный страх, как лань, убегающая от хищника, вот-вот схватившего её. Ему казалось, что на счету секунды, если он не ускорится, случится что-то страшное. Подбежав к небольшому домику, в котором жил Берт с отцом, он со всей силы заколотил в дверь, не думая о последствиях. Он отбивал ладони о старое дерево с такой скоростью, будто от этого действительно зависела чья-то жизнь. – Ну же, открой, прошу,– никто не открывал, тогда Лиам прильнул ухом в двери, закрыв от внешнего шума другое, пытаясь услышать хоть какие-то намёки на шаги. Ничего. Он дёрнул ручку, дверь была заперта, тогда юноша еще сильнее забарабанил в дверь ладонями, снова прислушиваясь к каждому звуку,– молю... Умоляю, открой дверь.– В ответ он не слышал ничего кроме тишины. Окна были закрыты плотной тканью штор так, что увидеть хоть что-то не было возможности. Не в силах сопротивляться эмоциям, Лиам плюхнулся на землю и со всех сил сжал лицо руками,– нет. НЕТ-НЕТ-НЕТ, нет, что-то произошло. Это я, я виноват, я во всем виноват.– Он впился короткими ногтями в кожу лба и завыл от душевной боли, пронизывающей его, словно нож. – Все кончено, с ним что-то случилось. Почему, почему он не открывает? Да где ты ходишь, куда ты пропал."– Перед глазами мелькали картинки той ночи, когда он, испугавшись своих чувств, оставил его посреди мастерской. – Лиам, что ты здесь делаешь? – Не успев поднять глаза, он увидел огромные разношенные ботинки, стоящие вплотную к нему. Это был Винсент.– Что с тобой случилось, милый? Почему ты сидишь здесь?– Он обхватил Лиама под плечи и начал поднимать на ноги,– вот так-то лучше,– мужчина вытащил из внутреннего кармана старый платок и подал парню, – пойдем, я доведу тебя до дома. За всю дорогу Лиам не выдавил ни слова, он тихо плёлся на несколько шагов позади, не обращая внимания на реплики соседа. Довольная Жозефина встретила их в фартуке, но увидев состояние обоих помрачнела. – Лиам, дорогой, что произошло? Он многозначительно посмотрел на нее, не сказав ничего. – Ну все-все, иди в комнату, я сейчас приду, – послушав сестру, он отправился наверх. Дождавшись, когда брат скроется в тени, Жозефина начала разговор. – Спасибо, Винсент, что привёл его. – Он сидел на крайней улице около одноэтажного серого дома, где живет господин Бентон со своим сыном, он был подавлен. – Ох этот Берт... Горе мне. – Что случилось? Жозефина еще раз оглянулась и вышла на улицу, подтолкнув собеседника за собой. – Лиам учится в одном училище с сыном Бентона - Бертом. Прекрасный мальчик, но что-то меня беспокоило в нём. – Так... – Ты же знаешь, что у них умерла мать? – Да... Прекрасная Марша всегда учувствовала в ярмарках, ее сложно забыть. – А тебе известно, как она умерла? – Точно нет, но ходил слух, что её погубила пневмония. – Вот и Лиам так мне сказал. Вчера я отправилась к адвокату Роузену, разузнать побольше про их семью. Так вот, никакой пневмонии не было. – И что же ты узнала, – Винсент вытянулся в ожидании словно струна. – Господин Бентон сам забил свою жену до смерти.– Над собеседниками нависла тишина. – Он уже тогда был пьяницей, ко всему еще и агрессором. Часто в порыве гнева мог разбить что-то или приложить руку к родне. Однажды, ему что-то не понравилось, и он ударил беднягу кувшином по голове. Она скончалась на месте. Документы о смерти, естественно, были подделаны. Роузен получил крупную сумму за это. – То-то он так спешил с похоронами. – Да. Лиаму не стоит знать об этом, не хочу тревожить его раньше времени. Спасибо еще раз, что привёл его. – Всегда пожалуйста, Жозефина, мы же как родня!– Он махнул рукой и направился прочь со двора. Когда Жозефина открыла дверь, то увидела брата, сидящего на кровати точно так же, как пол часа назад на земле около дома друга. Локти были упёрты в колени, ладони крепко прижаты ко лбу. Он не заметил сестру, даже когда та демонстративно постучала в дверь. Не дождавшись реакции, она села рядом с юношей, положив руку ему на плечо. – Расскажешь? – Я был у дома Берта. Его уже два дня нет в училище, боюсь, с ним что-то случилось. – Тебе не открыли? – Нет. Несомненно, волнение пробралось и в сердце Жозефины, но сейчас её единственной целью было спокойствие и без того взволнованного брата. – Может, он сейчас работает с отцом? – Он бы никогда не пропустил обучение, – Лиам говорил еле слышно, с трудом выдавливая каждое слово. Жозефина сконфузилась. Она не знала, что сказать, немного помолчав, она всё же вымолвила: "Ну всё, успокойся. Этому точно есть объяснение, глядишь, завтра он придет в класс, а ты уже извёл себя до предобморочного состояния. Думаю, он скоро всё тебе объяснит." – Да, ты как всегда права, сестрица,– он натянул улыбку и положил ладонь на обнимающую себя руку. Поцеловав брата в лоб, она удалилась, нервно теребя фартук, чтобы не выдать волнения на лице. На следующий день друг так же не пришёл на занятия. В голове гудело, Лиам не мог собраться, как бы не старался нарисовать проклятую драпировку маслом. Краски ложились уродливо, ему приходилось несколько раз снимать слой и пробовать заново. Он как будто растерял "чувство композиции", раньше кисть была продолжением его руки, но сейчас она казалась чем-то инородным. По окончании урока, он снова пошёл к дому товарища и снова потерпел неудачу. Уже второй день он не мог ни есть ни спать, в голове крутилась одна единственная мысль "Это я виноват, это все я, я". Измученный Лиам позабыл о своих муках прошлых дней, позабыл о стыде, единственное, чего он желал - увидеть друга хотя бы на секунду. Понять, что с ним всё хорошо. Четвёртый день прошёл так же, как и предыдущие два. Истощённый собственными мыслями Лиам отчаянно искал взглядом знакомую фигуру, не находя себе места ни в одном уголке города. На пятый день ничего не изменилось, фразы профессора долетали до него обрывками, не позволяя качественно записать лекцию. Он по привычке безнадёжно повернулся назад, как делал это уже десятки раз, обвёл мутным взглядом класс и снова повернулся к блокноту, как вдруг что-то на уровне инстинктов заставило его обернуться еще раз. В самом углу класса сидел знакомый силуэт и пытался что-то написать левой рукой. Правая рука почему-то была спрятана под рубашкой. Бровь была рассечена, виднелся сильный отёк, на щеке от скулы до самой губы вырисовывались ссадины. Сомнений не было, этим силуэтом был его друг.