Краски на моём теле

      Лиама будто в затылок ударило что-то тупое, он еще раз обернулся в надежде на "видение", вызванное недельным изнеможением самого себя. Но увидел все то же - Берт, опершись в угол комнаты, карябает что-то в блокноте левой рукой.       – Солсбери Лиам, может вы перестанете крутиться и начнете уже записывать? – раздался грубый голос спереди.       – Прошу прощения,– парень тут же отвернулся и трясущимися руками принялся за письмо.       Урок закончился, он мигом собрал вещи, но его друга уже и след простыл, скорее всего он вышел за несколько минут до конца урока. Еле перебирая ногами, Лиам выскочил в коридор, а затем на улицу, везде глазами ища знакомый силуэт.       "Куда же ты ушёл?"– он крутился по сторонам, вглядываясь в лица прохожих, казалось, несчастный юноша сбился со следа, но что-то дёрнуло его не идти прямо по улице к дому Берта, а зайти за угол училища, что он и сделал. На противоположной стороне от входа в здание стоял Берт и смотрел за угол, видимо, в надежде увидеть, как Лиам идет уходит в противоположную сторону.       – Вот ты где, – раздался голос сзади, Берт обезнадёжено выдохнул и повернулся, показав во всей красе ссадины на лице.       Казалось, сердце Лиама сжалось до размера грецкого ореха и вот-вот треснет, не выдержав напряжения, он сделал еще несколько шагов навстречу другу, но остановился, оставив между ними небольшую дистанцию: "Что с тобой произошло?"       – Ничего. Тебе не должно быть до этого дела.       – П-п..почему ты так говоришь? Я места себе не находил все эти дни, я каждый день оббивал ноги о порог твоего дома.       – Я знаю, всё слышал.       – Так ты все это время был там? Почему ты не открывал мне? – на лице показалась гримаса боли, исказившая кожу на лбу мелкими морщинами.       – Я не хотел показываться тебе таким. Надеялся, ты успокоишься. Хотел еще немного подождать, но вчера нам пришло письмо от директора, и мне пришлось явиться.       – Чт..что произошло?       – Я ухожу из училища, Лиам.       – Нет, ты не можешь.       – Кто тебе это сказал? Ты? Или твоя умная сестра? Или профессор-индюк, не видящий ничего дальше своих потных ладоней? Я не могу продолжать учиться, это конец. Я буду восстанавливаться еще полгода, а то и больше.       – Пойдём ко мне. Сестра осмотрит твои раны,– спокойно ответил Лиам, не обращая внимания на агрессию парня.       – Все, давай разойдёмся. Иди домой, Лиам, – Берт уже отвернулся и сделал шаг в сторону противоположную другу, как тот бережно, еле касаясь взял его за плечо, боясь сделать больно.       – Пожалуйста. Пойдем. Со мной. Я тебя умоляю, Берт. Прошу. Ты можешь уйти потом, просто дай сестре осмотреть твои раны и помочь тебе.       Берт остановился и закрыл глаза.       – Почему ты отвергаешь помощь? Пожалуйста. Хочешь, я встану перед тобой на колени?       – Да пошли - пошли,– он снял с себя руку Лиама и пошёл немного впереди.       Зайдя в отель, Жозефину они не обнаружили.       – Сестры нет, но она скоро подойдет, пойдём подождем её в кабинете.       Берт послушно поплёлся, не в силах сказать слова против. Зайдя в небольшую комнатку, он сел на стол и уставился в окно.       – Почему ты прячешь руку?       Парень продолжал молчать.       – Давай я помогу тебе снять рубашку, если ты не можешь сам.       Берт старался не выдавать эмоции, только пододвинулся вперед, позволяя Лиаму помочь ему. Забыв о стеснении, его друг расстегнул пуговицу за пуговицей, боясь лишний раз коснуться тела друга и, распахнув одежду, увидев зеленые синяки, красующиеся на плечах и ключицах парня. Он сжал губы и продолжил раздевать. Стянув рубашку с предплечья, он увидел перебинтованную руку, привязанную к подобию доски. Виднелись только фиолетовые опухшие пальцы. Не в силах сдерживаться, Лиам медленно сел на корточки и закрыл рот руками.       – Да. Теперь ты увидел. Поздравляю, ты добился своего.       – Что произошло?– он поднял взгляд вверх,– ты подрался?       – Нет. Меня толкнули, когда я шёл в понедельник в училище, я попал под карету.       – Ты меня не обманываешь?       – Нет,– улыбнулся Берт, и тут же скривил губы от боли.       – Тише-тише, ляг, полежи. Сейчас она придёт,– Лиам пододвинул стул и сел рядом, разглядывая друга.       – Почему ты скрыл?       – Не хотел, чтобы ты видел меня таким убогим. Не хотел, чтобы ты помогал мне, в такие моменты я буду чувствовать себя еще хуже.       Лиам закрыл глаза и сгорбился: "Я тебе не враг, и Жозефина не враг. Пойми это, я был готов делить с тобой всё, отдать тебе свою кровать, пищу, вещи. Зачем ты так поступаешь?"       Берт молчал, пялясь в потолок.       – Ты очень дорог для меня, Берт. Очень дорог. Я впервые в жизни нашёл человека, близкого мне по духу. Пожалуйста, не говори больше так. Ты не можешь чувствовать себя хуже от моей помощи.       Юноша наконец-то повернул голову и еле слышно засмеялся: "Ты дурачок, ландыш, ты знаешь это?"       Лиам хохотнул и ткнул пальцем в здоровую точку на лбу друга:" Язвишь, значит все хорошо."       Идиллию прервала Жозефина, ворвавшаяся в комнату с испуганными глазами.       – Что тут...– она осеклась, увидев композицию, подобную картине "Смерть Жерико", где его брат сидит над убитым товарищем.       – Сестрица! Ты пришла, я так ждал. Нам нужна помощь.       – О, Всевышний, что случилось?– она поставила большую тканевую сумку на пол и подошла к столу.       – Берт говорит, что попал под карету.       Не слушая брата, Жозефина вылила на руки спирта из колбы, растерла ладони и дотронулась до сочащейся раны на лбу парня.       – Это гной? – прошептал Лиам, как будто не хотел, чтобы это услышал Берт.       – Еще нет, это лимфа, но если рану не пролечить, то может загноиться,– она принялась осматривать своего пациента дальше. Остальные ссадины на лице были безобидными, то же можно было сказать и о синяках. Жозефина прощупала каждый участок тела на предмет гематом, стараясь сделать это как можно нежнее, чтобы причинить Берту как можно меньше боли. Когда дело дошло до руки, она помедлила, так как было непонятно, что именно скрывается под повязкой. Одной рукой держа запястье, она тихонько развязала узел и принялась снимать ткань.       – С-с-с-с-с-с,– зашипел Берт от боли, зажмурив глаза.       – Тише-тише, – убрав бинт, она осторожно уложила ладонь ему на ногу и склонилась, чтобы осмотреть отёк.       – Судя по состоянию, запястье у тебя целое, но вот пальцы...       Берт лежал весь потный из-за невыносимой ноющей боли, он тяжело дышал, ожидая дальнейшей участи.       – У тебя сломаны указательный, средний и большой пальцы,– она замолчала, обдумывая, как поступить,– я вижу смещение. Сколько ты уже ходишь так?       –Пятый день.       Жозефина надавила пальцами на глазные яблоки, прокручивая в голове все последующие действия.       – Хорошо, не беспокойся. Сейчас будет больно, но дальше мы нанесем обезболивающую мазь и станет легче,– она подкатила небольшой столик к месту, где сидел Берт, протёрла его спиртом и, мягко взяв запястье мальчика, положила его на стол, – сейчас мы вправим тебе кости, а затем наложим специально подготовленные гипсовые бинты, они зафиксируют руку, все будет хорошо.       – Какие бинты?       – Гипсовые, они пропитаны гипсом.       – Тем, из который бюсты делают что ли?       – Именно им, это совсем недавнее, мало где использующееся изобретение. Я узнала о нём от приезжего лекаря,– с этими словами Жозефина набрала небольшую миску воды, и достала из ящика бинт, – Берт, сядь, пожалуйста и твердо зафиксируй локоть на столе. Лиам, твоё задание - держать Берта.       – ЧТО ДЕЛАТЬ?– оба парня выпучили глаза.       – Мне нужно, чтобы ты не дергался в самый важный момент, возьми это – она вставила Берту в рот небольшую пробковую палочку, напоминающую пробку из винной бутылки, – зажми в зубах. А ты встань сзади, да, вот так, одной рукой выпрями его, держа за грудь,– она дождалась, когда Лиам выполнит задание,– а второй обхвати запястье больной руки. Держи крепко, чтобы он его не выдернул.       На лбу парня выступили капли пота, казалось, Лиам волнуется в разы больше пациента. Он сжал руку Берта так сильно, что тот застонал сквозь зубы.       – Тише, не так сильно, у него отёк разошёлся по всей руке.       – Прости, прости меня, – резко ослабил хватку Лиам.       – Ну все, мой мальчик, сделай вдох.       – ММММММ,– зажмурившись, парень так напряг мышцы, что Лиаму пришлось применить силу, прижимая его к себе.       – Тише-тише, сейчас будет легче, – Жозефина тут же взяла мазь и нанесла на выпрямленный палец, – еще два.       Берт открыл красные глаза, моля посмотрев на своего лекаря.       – Лиам, держи,– с этими словами она надавила на кисть и второй рукой вправила палец, кость которого сместилась вверх,– и еще один,– не дожидаясь, она вправила третий палец.       Резкая тошнота подступила к горлу Берта. Увидев, как он побледнел, женщина быстрым движением подала ему ведро, в которое он выплюнул палочку и опорожнил желудок. Лиам взял кусок ткани и прижал к его лбу, вытирая пот.       – Все, мой дорогой, самое страшное кончилось, – лекарь заглянула ему в глаза и нежно коснулась щеки тыльной стороной ладони,– сейчас я наложу бинты и всё закончится,– нежно втерев мазь, она подула на измученную руку. В её движениях было что-то материнское, то, чего так не хватало Берту и чего он так стеснялся. Намочив гипс в воде, она растянула ткань и наложила на руку, фиксируя каждый пальчик. Пациент всё еще мычал от боли, сжимая зубы, Лиам заправлял его мокрые прилипшие ко лбу волосы за уши, все еще удерживая, боясь, что тот упадёт в обморок.       – Бедный мой мальчик, как ты пережил эти пять дней, – Жозефина держала его руку, дожидаясь, когда повязка схватится и затвердеет, – приди ты ко мне сразу, всё бы обошлось, – она пододвинула стул и села совсем близко,– я всё знаю, что случилось в твоей семье. Мне кажется, я должна оставить вас двоих, – на этом она убралась на столике и вышла за дверь.       Понимая, что сейчас придётся раскрыть все карты, Берт тяжело выдохнул и повернул голову на Лиама.       – Видимо, мне нужно рассказать всю правду.       – Может, тебе лучше лечь? – его друг встал и, развернув его, надавил на грудь, кладя на стол.       – Ты уже понял, что я многого не говорил, – закрыв глаза, он выпалил всё, начиная со смерти матери и заканчивая побоями отца.       – Когда профессор показал мне пробку от фляги, я понял, что случилось что-то ужасное, я так боялся, что больше не увижу тебя... Я так боялся.       – Прости, что скрывал.       – Тебе не за что извиняться.       – Вы приняли меня в свой дом, приравняв к членам семьи, а я скрывал самое важное. Я не знаю почему, я боялся выглядеть жалко, я не хотел сваливать на тебя все проблемы,– будто не слыша друга, находясь в бреду, Берт продолжал еле слышно мямлить.       Веки задрожали, по щекам Лиама потекли крупные слезинки, забыв все, что было до этого, он склонился, положив голову на плечо лежащего друга. Тот лишь улыбнулся, накрыв его загипсованной рукой, прижимая к себе.       – Ну ты чего? Эй, все же хорошо.       Но Лиам не отвечал, он лишь сжимал локоть Берта пальцами и продолжал тихо лить слезы.       – Только не уходи из училища. Ты не можешь,– еле слышно прохрипел парень, все еще вжимая лоб в плечо друга.       – И как я, по твоему, буду писать работы? Левой рукой? На это уйдёт уйма времени.       – Значит, я буду писать их за тебя, – Лиам поднялся, вытерев глаза рукавом, на лбу красовался красный отпечаток.       – Ты шутишь?       – Нет.       – Ты же понимаешь, сколько это займет времени?       – Ничего страшного, мне необходимо больше практики. Будешь сдавать все немного позже, не думаю, что профессор будет против, зная твоё положение. К экзаменам ты уже восстановишься.       Берт молча встал, взяв в руки рубашку.       – Давай помогу, – Лиам выхватил одежду из его рук и принялся одевать приятеля, беспокойство и желание окружить заботой взяли верх в иерархии чувств, сейчас ему были важны только безопасность и комфорт Берта, – не отказывайся, прошу тебя. Ты не должен упустить такой шанс.       – Спасибо, Лиам,– поднял голову Берт, когда тот застегивал на нем последние пуговицы.       В этот момент в дверь постучали, Жозефина зашла со стопкой постельного белья.       – Сейчас у нас есть свободная комната, мы поселим тебя в ней. Когда будет нужно, тебе придётся переехать к Лиаму. Пойдём, я провожу тебя.       Мальчики последовали за ней. Спальня была довольно просторной, в ней легко могли найти место для рисования оба художника. В распоряжении гостя также находилась крохотная ванная комната и платяной шкаф.       – Можешь выбрать себе чистую одежду по размеру, эту мы постираем завтра.       – Спасибо вам большое, Жозефина, я...я даже не знаю, как смогу вас отблагодарить.       – Придёт время, и всё встанет на свои места, не думай об этом, дорогой, осваивайся, – она вышла из комнаты, снова оставив парней наедине.       – Ну, я пойду? Если будет нужно, позвони в колокольчик, я прибегу. К ужину зайду за тобой. – Теперь, когда адреналин в крови снизился, они снова начали чувствовать неловкость за всё, что произошло до этого. Он закрыл за собой дверь и разгладил влажные волосы руками.       За неделю, которую они не виделись, Берт научился отлично орудовать левой рукой, так что управиться с вилкой ему не составило труда. Жозефина замечала неловкость мальчиков, но не придавала этому особого значения, ссылаясь на то, что они оба пережили. В выходные они контактировали немного, Лиам стал больше помогать сестре, видимо для того, чтобы не было времени на мысли, Берт, в основном, коротал время за чтением, сейчас ему было тяжело даже ходить.       С первыми лучами Лиам уже стоял у двери Берта, ожидая его к завтраку.       – Значит, наш план таков,– парень горел энтузиазмом, чего нельзя было сказать о его друге, что неуклюже чистил яйцо одной рукой,– давай помогу. В общем, сегодня у нас две лекции и один урок живописи, так даже лучше, ведь с красками справиться легче, чем держать уголь. На лекциях ты стараешься все записать, а на практике подходишь к профессору и просишь задание на дом, ссылаясь на то, что не будешь успевать рисовать левой рукой. Для вида постарайся сделать эскиз на месте, вечером я все доделаю за тебя,– его глаза блестели как-то по-особенному, казалось, он наконец почувствовал себя нужным.       – Можем попробовать, – двумя пальцами Берт вытащил яйцо из ладони восторженного Лиама, о котором тот уже забыл. – Доедай давай, а то опоздаем, – одним укусом проглотив завтрак, он тяжело встал, держась за бок и поплёлся к двери.       – Надо после учёбы попросить у сестры еще обезболивающей мази, тебе незачем так мучиться.       – Вы слишком тратитесь на меня, моя совесть меня съест.       В училище они поступили именно так, как придумал Лиам, с горем пополам Берт делал вид, что пишет лекцию, то и дело роняя перо. Мышцы сводило судорогой, он все время разминал руку. Периодически Лиам брал что-то писал в его блокноте на случай проверки, так, для виду. На уроке живописи парню пришлось долго распинаться, рассказывая, как сильно он жаждет обучаться дальше, и что он готов выполнить любые требования, лишь бы продолжить занятия. Немного поразмыслив, массируя веки, учитель всё же согласился на условия Берта и даже выдал ему задания наперёд.       – Не спеши с выполнением, я жду от тебя первую работу. Если меня всё удовлетворит, и я пойму, что ты меня не обманываешь, то сможешь не посещать живопись, а учиться дома.       – Спасибо! Спасибо огромное! Я... я вас не подведу, – он стянул со стола стопку листов с примерами картин и пошёл к своему мольберту.       Лиам уже приготовил для него рабочее место, прикрепив лист бумаги к холсту и разложив кисти с красками под левую руку приятеля.       – Здесь не сложно, это всего лишь небольшой пейзаж. Постарайся набросать очертания. Если испортишь, я все исправлю, – шептал Лиам, суя кисть в руку друга.       – Как же тяжело, – кисть дрожала, Берт очень нервничал, ведь если профессор увидит, что тот не справляется, их план накроет медным тазом. Кожа на голове горела, сосредотачиваясь на движениях, он смочил лист и плавно повел кистью по самому верху, давая синей краске растечься вниз по воде.       – Молодец, не торопись, все будет хорошо.       Пару раз Лиам хватал кисть и небрежно делал несколько мазков по листу Берта, исправляя явные оплошности. К концу урока он всё же смог сделать внушительный каркас для домашней работы, в то время как остальные уже заканчивали свои пейзажи.       – Что ж, неплохо, очень неплохо. Жду законченную работу завтра у себя на столе. Надеюсь, к моменту, когда мы перейдём к графике, вы уже сможете рисовать нужной рукой.       – Д-да, конечно, спасибо вам!       После тщательной обработки всех ссадин на теле, Берт вернулся в комнату, где уже по-хозяйски расположился Лиам.       – Нужно сделать всё по правилам, но немного небрежно, чтобы никто ничего не заподозрил. Я изучил твои старые работы и заметил некоторые различия в техниках, например, мы немного по-разному изображаем листву. Ты брызгаешь краской в конце?       – Всё верно, – он тихонько сел на кровать позади художника и, сгорбившись, стал наблюдать за процессом.       – Тебе тяжело? Ляг, отдохни, я позову, если нужен будет совет, – всё это время Лиам не оглядывался. То ли он был так поглощён процессом, то ли не хотел сталкиваться глазами. По воле случая в эти дни они стали чаще касаться друг друга, просто потому что иначе не могли бы. Каждый раз парень старался отгородиться от чувств, думая лишь о том, что это вынужденная мера.       Берту же не хотелось скрывать взгляда, он с удовольствием наблюдал за воздушными движениями друга. Так грациозно он водил кистью, переступая с ноги на ногу, иногда сгибая одну в колене, стоя, словно цапля. Эти движения не манили, они скорее убаюкивали, словно в трансе Берт улыбался, упёршись виском в стенку.       – Твои движения слишком легкие, постарайся делать всё чуть грубее и нажим чуть сильнее, как делаю я,– он резко вышел из блаженного состояния и поплёлся к картине, – да, вот так, не бойся давить.       Лиам отодвинулся, давая больше пространства другу, тот взял инструмент и намешал краски.       – Я бы сделал тень более яркой, добавив акцент. Попробуй. Не бойся, это же моя работа.       Следующие минут десять Лиам корректировал работу под чутким руководством наставника, как бы "подгоняя" ее под руку Берта, которому явно наскучило безделье. Не долго думая, он решил добавить меланхоличному лицу Лиама немного ярких красок.        –Я рад, что тебе уже лучше, – парень даже не пытался уворачиваться от пальцев Берта, позволяя ему нагло измазывать его.       – Зануда ты, – юноша ткнул ему в лоб большой палец, оставив на нём большое жёлтое пятно.       Убедившись, что картина закончена, художник обмакнул кисть в синюю краску и поставил на носу Берта жирную кляксу. Тот рассмеялся, глядя на то, как безобразно испачкал своего помощника. Лиам облизал щеку, до куда дотягивался язык, и, немного посмаковав, выдал вердикт: "Сладкая".       – Ну да, в неё же мёд добавляют       Оставив рисунок сушить, он убедился, что друг ни в чем не нуждается, пожелал доброй ночи и удалился к себе. Приняв ванную, уставший парень лег спать, сегодня была проделана огромная работа, тело гудело то ли от долгого стояния, то ли от нервов, оно жаждало упасть на мягкую постель и расслабиться.       Настежь распахнув окно Лиам лёг поперек кровати и блаженно закрыл глаза, пытаясь уснуть. Но, как бы он не старался, голову посещало всё больше и больше мыслей. Кожа предательски покрылась мурашками, напоминая об ощущениях от прикосновений к теплому телу Берта. Так странно, во время работы он был настолько напряжен, что даже думать не мог о всей интимности момента, но стоило ему закрыть дверь, как что-то щёлкало внутри, нагоняя кучу ненужных эмоций, напоминая о чувствах, которые Лиам испытывал еще пару дней назад, о муках его сопротивления самому себе. Ему так хотелось поговорить, рассказать обо всём, что чувствует человеку, который, казалось, понимает его лучше всех на свете. Который готов разделить с ним эту ношу. Но не сейчас. Сейчас его возлюбленный слишком раним. Его нужно оберегать, давая оправиться от произошедшего. Берт может не выдержать очередного всплеска эмоций. Все должно идти своим чередом. Сейчас черед упорной работы, а значит, Лиам должен вкладываться как можно сильнее, не давая мыслям портить его планы. Волна возбуждения смешалась с тревогой, заставляя парня скрутится колесом на кровати, впиваясь ногтями в голень так, чтобы резкая боль заглушила остальные чувства.       Уроки начинались во второй половине дня, с самого утра Лиам помогал Жозефине по дому. Гостей отеля было, на удивление, много, все они нуждались в чистом белье и еде, так что сегодня он посвятил себя грязной работе: отдраил пустые комнаты, привёл в порядок сад, развесил всё белье, наконец передвинул стол в столовой, который так нелепо стоял у окна, загораживая вид.       – Ты слишком перевозбужденный, все в порядке? Откуда столько энергии?       – Я не могу помочь любимой сестрице?       – Конечно можешь... Главное, не опоздай в училище, – брат всегда помогал, когда Жоз просила, но сейчас она не тревожила его, зная, что он учится за двоих. Женщина наблюдала, какую силу он прилагает, чтобы оттереть все пятна с плитки, казалось, он вот-вот сотрёт пальцы в кровь.       Измотав себя до полусмерти, он еще раз помог Жозефине отнести корзину с мокрым бельём на сушку и собрался на учебу.       – Неплохо, очень неплохо. На вашем месте, я бы сделал рефлексы на бочках ярче, но, в целом, работа выполнена успешно, я зачту ее, – учитель досконально изучал картину Берта, практически водя по ней носом. В конце он снял очки и отодвинул ее на расстояние вытянутых рук, пытаясь зацепиться хоть за что-то.– Как долго вы писали это?       – Сел, как только пришёл домой, и закончил приблизительно в одиннадцать вечера.       – Тяжело...тяжело, конечно, вам все это дается, – хрипло говорил он, иногда прерываясь на вздохи, – но, ничего не поделать, я разрешаю вам выполнять задания дома, отчитывайтесь каждую неделю. Успехов.       – Благодарю, до свидания, – выйдя из мастерской, он тут же направился в небольшой сквер за училищем, где, нервно царапая кожу на пальцах, ожидал его друг. Сделав максимально серьёзный вид, он сел рядом на скамейку и тихо вздохнул.       Не выдержав долгой паузы, Лиам спросил: "Ну что? Что он сказал?"       Берт молчал, тупя глаза в землю. Лиам сел на корточки так, чтобы заглянуть ему в лицо: "Он не принял, да? Не поверил?"       Стараясь выдержать молчание как можно дольше, парень закрыл глаза, но стоило ему открыть их и увидеть страдальческое лицо Лиама, он тут же закатился хохотом.       – Да принял он, принял, все хорошо, могу дома рисовать. Ты бы видел св...       Но его друг уже ничего не слышал, он подскочил на месте, резко схватил Берта за уши и начал их теребить, издавая нечленораздельные звуки.       – Получилось, получилось!– он все еще держал голову Берта, не давая ему вырваться, – мы смогли, – юноша резко отпустил уши и с силой прижал лицо друга к своей груди, не давая ему вздохнуть.       –М-м-м-м.....ббона...–послышалось что-то невнятное.       – Ой прости, – он отшатнулся назад и пальцем начал приглаживать места ссадин на коже товарища, – я так рад. У нас получилось!       Лиам снова был тем самым фанатичным художником, не замечающим ничего вокруг, когда дело касается искусства. Казалось, он бы не заметил даже ураган, снесший пол города. Берт вспомнил их первые встречи, именно такой, странный, немного чудаковатый Лиам с огромной душой, готовый дарить свою энергию всем нуждающимся, и нравился ему. Юноша любовался на него, пока они плелись домой, тот что-то рассказывал, размахивая руками и периодически запинаясь, но это всё было неважно. Важно было поймать то мгновение, пока он находится в эйфории, побыть с ним таким, пока он снова не пришёл в себя и не начал грустить без дела. Берт не злился на то, что тот беспощадно схватил его за больные места на лице, он не жаловался на тяжесть при ходьбе, он лишь хотел не спугнуть его.       Следующим вечером Лиам снова расположился в комнате Берта под предлогом выполнения домашнего задания. Он смешал краски на стеклянной поверхности, намочил лист и принялся делать набросок. Берт недоумевающе отложил книгу и уставился на друга, который так резко ворвался в его покои. Прождав четверть часа, он всё же не выдержал.       – Ну брось ты это.       – Что? – волна паники резко накрыла художника с головой, он так и замер, держа в руках кисть.       – Прекрати рисовать. Мы оба знаем, что ты пришёл сюда не для этого.       И правда, он и сам не понял, как и почему ноги привели его в комнату Берта, хотя они не договаривались о рисовании.       – Хватит делать вид, будто ничего не происходит, даже твоя сестра уже косится,– он говорил это твёрдо и холодно, не показывая эмоций. – Я вижу твои постоянные смены настроения, давай поговорим, – он смягчился, – прошу тебя, я тоже не могу больше так. Я устал полдня делать вид, что мы "коллеги", – он исковеркал это слово как можно сильнее, – а вторые полдня бояться тебе в лицо взглянуть. Скажи уже, что ты думаешь?       Лиам молчал, он просто спустился на пол, не поворачиваясь к собеседнику, так как не хотел показывать, предательски дрожащую нижнюю губу и багровеющие щеки.       – Я...я..., – он задыхался, – я не хотел наседать на тебя, тебе и так ужасно тяжело. Хотел, чтобы ты немного освоился, пришёл в себя.       – Хватит меня жалеть. Прекрати вести себя как курица-наседка.       – Я не знаю, что сказать. После тех событий я боялся, что никогда не увижу тебя.       – Почему ты не открыл окно?       –Что?       – Я пришёл к тебе сразу же после расставания, долбил камнями в стекло, как кретин, думал, что ты не дошёл, побежал искать твой труп в оврагах по пути домой. А ты, гад, целехонький уже храпел во всю.       Лиам повернулся, не сдерживая смеха: "Ты думал, что меня убили по дороге?"       – Ага.       – А я думал, что тебя.       – Так где ты, чёрт тебя дери, был? Я все ноги сбил, пока искал тебя.       – На том месте, куда мы пошли после нашей первой встречи обедать. Меня душила комната, нужно было как-то прийти в себя.       Берт закрыл глаза рукой и тяжело выдохнул: "Я всё время, каждый чёртов день думал о тебе, пока лежал дома. Когда ты колотил в дверь, оббивал порог, я даже в окно выглянуть не мог, ты же увидишь".       Лиам на коленях подполз к кровати и сел у ног друга.       – И я о тебе думал постоянно. Не спал, не ел, не мог даже кисть в руках держать.       – Ну всё, успокойся, скажи мне, что ты чувствуешь?       – Я не понимаю. Меня это пугает, я никогда такого не испытывал.       –Какого?       – Влечения. Это ненормально, я не должен испытывать к тебе влечения. Так не должно быть.       –А как должно? – Берт склонился прямо над его лицом.       – Я не знаю.       – Ты не знал, что тебе нравятся мужчины?       – Не они,– он замолчал на некоторое время, но всё же осмелился выговорить, – только ты. Мысль о близости с мужчиной мне омерзительна.       – Ты проверял?       – Да, пытался... представить. У меня много репродукций, которые мы стащили с мастерской. Это отвратительно.       – А женщины? Тебя тянет к женщинам?       – Я не понимаю. Они привлекают меня эстетически, они прекрасны. Но не больше.– Он снова замолчал, – раньше я никогда не задумывался об этом, будто такого чувства не существовало в моей жизни, но сейчас, ты...ты перевернул все с ног на голову, – он то и дело перебирал пальцами пододеяльник, отвернувшись в стену, – а ты?       – Сложно сказать однозначно. Меня привлекают девушки. И в плотском плане тоже, мужчин у меня никогда не было, но иногда я смотрел на них. Но не больше.       – Значит у тебя уже было... с девушкой.       – Да, а у тебя нет?       Лиам промолчал.       – Я не знаю, что делать, это неправильно. Все это время меня разрушают мои же мысли. Так не должно быть, но я ничего не могу поделать, ты влечешь меня так сильно, что сводит пальцы на ногах, я все время вспоминаю твои прикосновения, твой запах тогда... в мастерской, это все доводит меня до такого состояния. И... и я понимаю, что нуждаюсь только в тебе, не в других мужчинах, они все мне противны. И главное то, какой ты, не важно, что мы одного пола. Но правила...       – Кто, скажи мне, кто тебя накажет? Чего ты боишься? Кто узнает, что ты делаешь за закрытыми дверями? Всевышний? Не будь дураком, если бы Всевышний существовал, мы бы не гнили в этом забытом миром месте, не было бы горя, понимаешь? Мы брошены здесь совсем одни. Давай проживём эту никчёмную жизнь, получая хоть какое-то удовольствие. Ты думаешь, все остальные: мадам Агата, Винсент, все такие богопослушные? Ты один у нас великий грешник? Забудь про это. Да, это порицается и будет порицаться, но главное, чтобы ты, ты,– он ткнул Лиама пальцем в лоб, – ты принял себя. Иначе ничем хорошим это не кончится.       Лиаму было нечего сказать, руки дрожали, казалось он вот-вот потеряет сознание.       – Поднимись ко мне,– Берт снова расплылся в улыбке и потянул его за рукав, помогая усесться рядом,– пожалуйста, я тебя очень прошу, не думай об этом сейчас. Хотя бы постарайся.       – И тебя правда это не гложет?       – Гложет, но я стараюсь выбить дурные мысли, – Берт надавил на затылок юноши, прильнув губами к его. Лиам не сопротивлялся, он был податлив, словно масса для лепки. Поцеловав его нежно, еле касаясь верхней губы, он отстранился, – наконец то,– и снова поцеловав, уже требовательнее, он все еще вжимал голову Лиама, прикусывая губы и проникая языком между зубов. Его рука опустилась вниз под свободную рубашку, водя снизу-вверх по торсу парня, слегка касаясь кожи ногтями, от чего все тело второго покрылось крупными мурашками. Лиам не шевелился, он так и оставил руки на бёдрах партнера, позволяя ему управлять собой так, как он хочет. Берт дёрнул юношу на себя, заставив их обоих завалиться по диагонали кровати, он закинул ноги на постель, Лиам же остался сидеть на коленях, лишь склонившись грудью над партнёром, выпячивая таз вверх.       Опустив руку еще ниже, Берт потянул шнуровку на брюках, проникая в них. Раздался еле слышный стон, проведя языком по языку любовника, тем самым сделав поцелуй еще глубже, Лиам повторил его действия. Одной рукой лаская его, другой он гладил лицо и впутывал пальцы ему в волосы.       – Почему у меня только одна рука. Я так хочу, хочу трогать тебя всего, – сбивчиво шепча, Берт перевёл руку на бедро Лиама, царапая его, мышцы юноши сокращались, то и дело подталкивая таз на встречу руке партнера. Он прошёлся влажными от поцелуя губами по шее Лиама, заставляя его вжать голову, и вцепился зубами в плечо, оставляя красный след. Тяжело дыша на ухо, Лиам упёрся лбом в подушку, стараясь сделать накатывающиеся стоны как можно тише, Берт не переставал покусывать кожу на его плече и груди, то и дело переставляя руку с одной части тела на другу. Сейчас они были будто пьяны, не думая, они дали волю чувствам и инстинктам, управляющим их телами.       – Я хочу тебя... всего, он вжал лицо Лиама в подушку, не давая ему дышать и выгнулся в пояснице.       Тук-тук-тук.       – Я могу войти?       Резкий стук привёл мальчиков в чувства, вмиг Лиам вскочил с кровати, натягивая брюки.       – Ложись под одеяло, быстро,– он сделал небрежный хвостик, пытаясь пригладить взлохмаченные волосы. За дверью раздался кашель. Он схватил кисть, наугад макнул палец в одну из красок, размазав ее по руке и открыл замок. На пороге стояла Жозефина.       – Занимаетесь? Часть гостей уже отужинала, спускайтесь минут через десять, мне нужно вас кое с кем познакомить, – она еще раз оглядела комнату и захлопнула дверь.       – Зачем ты измазался красной краской?       – Что?       – Ты рисуешь зимний пейзаж.       Лиам посмотрел на мольберт, на котором красовалась нежная синяя сказка и бордовые руки, которые он испачкал для вида.       Приведя себя в порядок, они уже собирались выйти в коридор, но не успел Лиам распахнуть дверь, как Берт бедром вжал его в стену, просунув колено между ног и снова жадно поцеловал.: "Мне этого недостаточно".       Все еще красные они спустились к столу, где сидела Жозефина и какая-то незнакомая девушка в потрёпанном зелёном платье.       – Садитесь мальчики. К счастью, дела в отеле пошли в гору. Но больше клиентов ведут к большей ответственности, каждый гость должен быть доволен. Я не справляюсь с работой, а тебя я загружать не хочу. Было принято решение взять к нам в особняк на время служанку. Это Элинор - дочь Паркера. Какое-то время она будет жить с нами. Берт, тебе придётся освободить комнату и переехать к Лиаму, пока одна из спален снова не освободится. Как будет возможность, я обязательно переселю тебя обратно. Нужно будет принести кровать из южного крыла, чтобы вы не ютились на одной.       Девушка посмотрела в глаза каждому из мальчиков и хитро улыбнулась.       – Рада помогать вам, надеюсь, мы найдём общий язык.