***
Дни напролёт Берт оттачивал мастерство написания картин, он повторял все работы Лиама. Пытаться повторить стиль, в котором сдавал предыдущие пейзажи, учитывая, что писал их не ты — задача не из лёгких. Кто же знал, что за такой короткий период рука станет вести себя, будто она здесь хозяйка. Его раздражало, что он не может даже повторить работы друга, не то что сделать лучше. Он оставлял себе лишь немного времени на сон, истощаясь до предела. Лиам всё же забегал в его обитель ненадолго, заносил еду, помогал по дому, пытался влезть в работу, на что Берт лишь злился. Но больше он злился на себя и свою несамостоятельность. — Время почти истекло, может покажешь? Я помогу? — Если я напишу еще хоть один пейзаж, обещаю, меня вырвет. — Потерпи немного, совсем чуть-чуть, — Лиам сидел на полу, перемывая кисти с засохшей краской, — послезавтра всё кончится. — Надеюсь. — Не знаю, что тебе не нравится, мне кажется, ты славно потрудился, результат хороший, — он разглядывал лист бумаги, который ему наконец вручили. — Хороший, но не идеальный! — шикнул Берт. Лиам сделал вид, что не заметил его тона. — Прости. Прости, что грублю, я просто уже не в силах говорить по-человечески! — Может, сделаешь перерыв? — Я уже сделал. Ладно, Лиам, я думаю, тебе не стоит приходить, пока я не сдам экзамен, не хочу лишний раз… ну ты понял. — Как скажешь, заходи, если что, — он грустно улыбнулся и обнял Берта на прощание, чуть дольше, чем положено, провёл носом по лбу и отстранился. Заметив небольшое пятно от синей акварели на щеке, облизал палец и вытер, — до встречи. — До встречи. Признаться, Берт слишком привык находиться в компании беловолосого друга, он даже спать один не мог, и это пугало. В те недолгие часы отдыха парень сворачивал одеяло трубочкой и наваливался, обнимая, сжимая ногами. Лиаму тоже было непривычно в более просторной, не заставленной мебелью комнате. И спать, не забившись в самый угол, потому что кое-кто занял обе кровати, и просыпаться без ощущения, что по нему проехала карета и пробежало два табуна лошадей. Почти всё время он проводил за книгами или помощью сестре, вечером сбегал на крышу сарая, ел сладкие медовые сливы или груши и смотрел на звезды. Он понимал, как сильно привязался к своему единомышленнику, но не мог разграничить для себя, что именно значила эта привязанность. Одно было ясно — она проедала его изнутри.***
В пятницу, немного раньше полудня, кто-то с грохотом ворвался в комнату и завалился сверху на Лиама, нарушая сладкий безмятежный сон. — Встава-а-а-ай! — Берт сел сверху на сонное тело, кусая его за плечо, — зима наступит, а ты всё спать будешь, давай, просыпайся, — он засунул руки под одеяло и принялся нагло щипать друга за живот. — А-ай, ай, да прекрати ты! Встаю, прекрати меня давить! Берт вскочил на ноги, давая Лиаму сесть на кровать. — Что произошло? — он совсем потерял счёт времени и забыл, что именно сегодня важный день. — Гусь, ты что, забыл? Я сдал! Сдал-сдал-сдал! — Берт зажал голову парня, параллельно теребя уши, — мои мучения закончились! Я всё сдал! — он резко наклонился и поцеловал Лиама в губы, заваливая на кровать, а потом, словно не обращая на это внимания, снова обхватил его голову, вдавливая костяшки в затылок. — Ах-ай, ты меня сейчас задушишь, Берт! Ох-ой, ну всё! — смех сменялся кряхтением и стонами, — сейчас сестра зайдёт на твои крики, а мы в таком положении лежим. — Противный, — Берт встал с кровати, изображая наигранное недовольство, — у тебя много планов на сегодня? — Ну так, мне нужно…— взъерошенный Лиам поднялся с кровати в поисках брюк. — Никаких «ну так», сегодня мой день. А значит, ты уже сейчас начинаешь полоть морковку, поливать цветы, начищать перила, чтобы к вечеру был свободен, и никаких «но». Лиам непонимающе выгнул бровь. — Ну да, ты и забыл, конечно. Сытый голодному не товарищ, не помнишь, с чего мы начинали? Всё ещё плохо соображая, парень стал перебирать в голове события. — С того, что ты помог мне написать натюрморт? — А дальше? — Мы пошли на крышу? — он вопросительно поднял брови и вжал голову в плечи. Берт нервно натянул улыбку и закрыл глаза, глубоко вдыхая. — С того, что мы рисовали с натуры. И кое-почему перестали. После случившегося Лиам действительно забыл, с чего начался их общий интерес. Из-за перестановок в комнате, торс Берта, который он так тщательно вырисовывал углём, был спрятан в книгу на долгое время. — И ты хочешь продолжить? — Ну наконец-то. А ты как думаешь? Ты то потренировался, а я, как всегда, обделён. — Я тебя понял. — Так что давай, делай дела, вечером жду у себя, ландыш! — он подмигнул, — я побежал на рынок, надо мадам Эри помочь телёнка разделать, а она мне за это часть отдаст, — он растянул губы в довольной улыбке. Лиам сморщился, всё внутри сжалось от мысли о разделанном телёнке, но Берт уже ушёл. Парень направился в ванную и посмотрел на себя в зеркало. — Что ж, значит сегодня мы снова рисуем.***
Дверь в дом была открыта, Лиам зашёл, разувшись на пороге — на улице снова лил дождь. Волосы начали пушиться из-за влаги, а сорочка неприятно прилипла к телу. С момента его последнего визита гостиная изменилась, как Берт и обещал. Перед ним находилась внушительная мастерская. Посреди стоял мольберт с уже натянутым на подрамник холстом, рядом располагался столик с кистями, красками, углём и всем, что могло понадобиться. У окна стопкой лежали предыдущие работы юноши, на стенах висело несколько полотен. — Ну как тебе? — Очень хорошо! Позвал бы меня для помощи. — Да, вдохновение пришло неожиданно, и я решил воспользоваться моментом. Я сложил все твои рисунки, — он указал на листы, также перевязанные бечёвкой, — дикое желание сжечь все пейзажи, которые я написал за эту неделю, будь они прокляты, но сегодня не об этом! Давай, натурщик мой, усаживайся! — Куда и как? Берт сощурился. — Снимай рубашку! — он вольно махнул рукой, — вот тебе стол, садись на него, или ложись…— он закусил одну щеку, задумываясь, — ну давай, что стоишь? Лиам послушно сел на край стола. — Указывай, мастер. Берт надавил на плечо своей модели, заваливая на бок. — Руку ставь на локоть, — он взял натурщика за пальцы и немного потянул на себя так, чтобы кисть свесилась, — а эту клади на бедро, вот так. Не тяжело? — Вполне нормально. Берт сделал несколько шагов назад и оценивающе посмотрел на свою жертву. — Ноги… Мне не нравятся ноги, — за один порывистый шаг он приблизился к столу, взял Лиама за колени и начал их сгибать, — нет, не то! Все не то! Сейчас приду. Парень терпеливо ждал своего мастера, находясь в странном положении. Берт принёс стопку книг. — Вот теперь упирайся, — спустя еще несколько попыток, он наконец-то уложил натурщика в нужную позу. Как и обговаривалось, полулёжа на боку, он упирался локтем в стопку книг, вторая рука свободно лежала на бедре. Тело было расслаблено так, что прогибалось под собственным весом, ноги вольно лежали на столе, слегка свешиваясь с угла, композиция напоминала какого-то небожителя, развалившегося на облаках, — остался свет, — Берт поднёс свечу совсем близко и поставил на стол так, что свечение исходило снизу-вверх, подчеркивая выпирающие ребра парня, — надеюсь, я тебя не подпалю… Давай волосы соберу, — художник взял ленточку и, занеся руки за голову парня, бережно собрал все волосинки в свободный пучок, касаясь шеи так, что в животе Лиама заныло, и он затаил дыхание. Берт кротко, но пронзительно посмотрел ему в глаза и отступил. Поставил мольберт, подтащил столик, взял кисть и, обмакнув в льняное масло, принялся что-то очерчивать. — Масло? — Ну да, — ухмыльнулся Берт, — давно пора. Решил не мелочиться с углём. Лиам восторженно улыбнулся, Берт давно знал этот взгляд. Такой же, как тогда. Но в воздухе витал один единственный вопрос: как после недавних событий бедный, искалеченный душевно и физически юноша может так беззаботно жить, или даже радоваться жизни. — Я даже знаю, о чём ты хочешь спросить, — он взял мастихин и положил на дощечку немного белой, красной, коричневой и синей краски, — спрашивай. — Как тебе удалось так быстро отвлечься? Прошло совсем немного времени, тебя не узнать. — Без жизни нет жизни, Лиам. Я могу еще долго гнить и корить себя за всё, что сделал и не сделал. А могу начать творить. Мы же с тобою творцы, — он повернул к модели холст, на котором геометрическими фигурами были показаны его очертания, можно сказать «скелет», на который скоро нарастится мясо. — Ты прав, Берт, без жизни нет жизни… Я рад, что ты это понял, — огонь от свечи приятно грел кожу, но не обжигал. Остальная комната была значительно прохладней, так что из-за контраста у Лиама вскоре появились мурашки. Он старался не шевелиться, дабы не добавлять мастеру хлопот. — Можешь немного приподняться, ты сполз. — Так? — Лиам поднял торс, напрягая пресс. — Нет, — Берт подошёл и двумя пальцами надавил на рёбра снизу, заставив Лиама подтянуть таз ближе к рукам, — вот так лучше, — он убрал руку, оставив на коже небольшой отпечаток красной краски. Теплый свет интересным образом оттенял холодный, местами красноватый оттенок кожи модели. Тени удачно прорисовывали его сухой рельеф, красиво падали в ямку между подвздошными костями, образовавшуюся из-за напряжения, растекались по полоске посреди живота и переходили на грудь и подмышечные впадины. Казалось, в этой композиции было идеально всё, и жизненно необходимо было как можно быстрее запечатлеть её, ведь она может пропасть от одного неловкого движения. Оттеняя необходимые участки, Берт замер. — Что-то случилось? — Не понимаю, как у тебя живот так впадает… — Как впадает? —Лиам наклонил голову, чтобы посмотреть, о чём шла речь. — Не шевелись, — художник подошёл ближе и со всех сторон осмотрел торс, закусывая губу — я не понимаю, как изобразить это в плоскости. — Поверни мольберт. Берт послушался и указал на нижнюю часть живота. Сгустив брови на лбу, Лиам долго всматривался в рисунок, пока не дёрнулся от неожиданности. Холодная рука прижалась к «проблемному» месту, очерчивая его контуры. Влажная, немного грубая ладонь Берта ярко контрастировала с нагретой нежной кожей живота, Лиам напряг бёдра и сжал пальцы на ногах, стараясь как можно меньше подавать сигналы телом. «Только не сейчас, пожалуйста, не сейчас…», — он затаил дыхание, не в силах противиться наступающему импульсу. Почувствовав, как сильно напряглось тело модели, Берт отступил и снова принялся за работу. — Расслабься, а то скоро дрожать начнёшь, — немного издевательски произнёс мастер, — тебе еще долго так лежать. Лиам поджал губы, стараясь отпустить импульс. «Думай о живописи, ты же натурщик, думай о живописи», — не в силах находиться под пристальным взглядом художника, он отвернул голову, стараясь зацепиться хоть за что-то. Интерес упал на довольно забавную репродукцию, на ней пастух вёл серых овечек, сливающихся с общим серовато-зелёным пейзажем. Ухватившись за это, как за спасательный плотик, Лиам принялся пересчитывать зверюг, столпившихся в неразборчивую кучу. Несколько раз сбивался, снова начинал, потом еще и еще, так, потихоньку, напряжение в теле сошло на нет, и он наконец смог спокойно выдохнуть, повернувшись к другу. — Овец считаешь? — О-о…ага, — немного сконфузился Лиам. — Ну что, сколько насчитал? — саркастическую издёвку в голове было сложно игнорировать. — Вроде как сорок восемь. — Я, конечно, немного оплошал, но всё замажется на следующем слое, — Берт снова повернул полотно, открывая Лиаму вид на собственное тело. На немного затемнённом льняным маслом с краской фоне красовалась его фигура, подсвечиваемая оранжево-желтым светом. Мазками Берт уже передал весь объем, срастив геометрию воедино, необходимо было дождаться высыхания, чтобы прочертить детали. Лиам влюблённо смотрел на самого себя глазами Берта, пока тот протирал кисти. Он не мог оторвать взгляда от увиденного. Это был талант, иначе не назовёшь. Ему хотелось прикоснуться к прекрасному, посмотреть ближе, но он знал, что обязательно смажет всю краску. — Да ты Франсуа Буше…— он всё еще не мог оторваться от холста. Берт видел это, что не могло не приносить ему удовольствие. Он отложил приборы и подошёл к уже успевшей сесть модели, но не вплотную — остался немного сбоку. — Лиам. Тот с улыбкой резко повернул на него голову, продолжая витать в своих мыслях. — Мы же оба понимаем, что не для этого сюда пришли, — не успел Лиам сказать и слова, Берт резким движением прильнул к нему, впиваясь в губы, тот замычал. Поцелуй был порывистым, немного болезненным, оба парня кусали друг друга, стараясь сделать его как можно глубже. Оторвавшись на секунду, чтобы вдохнуть, Лиам посмотрел на возлюбленного снизу-вверх. — Мне тебя не хватало, — он снова поцеловал Берта, увлекая за собой. Художник завалил парня, поставив одно колено на стол, взгромоздившись над телом, он не мог оторваться от долгожданного поцелуя. Столько времени они мучали друг друга ожиданиями, играли в невинную игру, чтобы наконец сделать то, чего так давно хотели, на что не хватало смелости. Массивные руки хаотично двигались по худому телу, оставляя разноцветные грязные следы от красок и льняного масла. — Я тоже скучал, — он укусил лежащего за челюсть и резко перешёл на шею, оттягивая поцелуями кожу, одним неловким движением с грохотом снёс всю композицию из книг, которую так тщательно строил. От щекотки Лиам пытался вжаться в плечи, но Берт не давал ему этого сделать, он продолжал покусывания ниже, переходя к ключицам, бицепсу, оставив небольшой красный след, на грудь, сжимая руками рёбра. Лиам тяжело дышал, впиваясь руками в голову любовника, перебирая прядки отросших волос. Берт остановился и снова поднялся наверх, цепляясь губами, он принялся расстёгивать пуговицы на брюках парня, немного сгорбившись. Лиам провёл языком по зубам юноши и вытянулся так, чтобы освободить больше места для его рук, приподнял таз, помогая стянуть с себя лишнюю одежду. Пачкая всё вокруг незасохшей краской , Берт через голову скинул на пол сорочку, и прижался к обнаженному Лиаму, продолжая поцелуй, лавирующий от нежности до агрессии. Немедля он отстранился и опустился на колени, поцеловал внутреннюю часть бедра, от чего Лиам зажмурился и закусил нижнюю губу. Берт посмотрел исподлобья на него, стыдящегося даже открыть глаза, но не умеющего контролировать тело. Горячее дыхание обжигало кожу не хуже свечи, когда тот неторопливо провёл языком от основания члена до головки, ему хотелось прочувствовать весь спектр ощущений своего любовника, он также медленно обвёл головку, еще раз взглянул на выгнувшегося парня и наконец взял член в рот. Рывком Лиам задрал одну ногу, поставив её на край стола, он так сильно вздёрнул голову, что дышать становилось тяжело из-за выпирающего кадыка. Берту и самому было неловко делать это, но останавливаться было поздно, он начал поступательные движения, помогая себе рукой. Его партнёр тихо застонал, дрожь проходила от низа живота к ногам, заставляя мышцы сокращаться, рука дернулась и со стола перешла на плечо Берта, он впивался подушечками пальцев в плечи, лопатки, шею, играя на них, как на инструменте. Тот, закрыв глаза, гладил его бёдра, продолжая доставлять удовольствие. Шумно сглотнув, Лиам хотел податься тазом вперед, но вовремя остановился. Сбивчиво дыша с непривычки, Берт постанывал, ускоряя темп, двигая не только головой, но и всем телом, он старался задействовать всё: руки, язык, губы. Даже почувствовав усталость в щеках, он не хотел останавливаться, пока порывистым движением Лиам не отодвинул его от себя за подбородок в предвкушении оргазма. Берт облизал его ногу, продолжая стимулировать руками. Пресс парня напрягся, он сжал край стола так, что костяшки побелели, мыча, не в силах сдерживаться, он громко простонал. Затаив дыхание, Берт наблюдал за подрагиванием белых ресниц любовника, пока тело того не обмякло, и он не открыл глаза, тяжело дыша. Хищно улыбнувшись, он встал с колен и, схватив Лиама за шею, немного потянул на себя, целуя. Ведомый партнером, Лиам сжимал его лицо, поддаваясь каждому движению. — Теперь моя очередь. — Неет, ландыш… Лиам удивленно поднял брови, но не успел что-либо сказать, как Берт снова поцеловал его. — Давай попробуем? — сказал он почти шепотом на ушко, словно кошка ластясь о плечо и шею парня. Не так тяжело было догадаться, что предлагает ему Берт, внутри Лиама боролись желание и страх. — Не бойся, если тебе не понравится, мы сразу же закончим, — Берт продолжал оставлять мокрые поцелуи по лицу и шее любовника. — Давай, — возбуждённый он повернул голову и поймал губы Берта, поглаживая его лопатки. — Подожди немного, — Берт поспешно удалился в другую комнату и вернулся с бутыльком. Он видел, как сильно нервничал его партнёр, глядя, как тот раздевается, — не хочешь? —Хочу, — Лиам на время закрыл глаза, стараясь унять волнение. Плавно Берт потянул его на себя, стягивая со стола. —Просто доверься мне, хорошо? Лиам лишь угукнул, поворачиваясь спиной, он оперся руками и посмотрел на партнёра из-за плеча. Берт погладил его по спине от лопаток двумя руками вниз по пояснице к ягодицам, налил на руку немного масла и, целуя выпирающий позвоночник, осторожно зашёл средним пальцем. Лиам открыл рот, шумно выдыхая. Немного подождав, Берт начал медленные движение, второй рукой обнимая за живот. — Как ты? — он положил голову на плечо, пытаясь заглянуть в глаза. — Нормально…– Лиам сжимал губы. Стесняясь своих действий, Берт максимально прислонился к любовнику, не глядя вниз, он понимал, что ему сейчас намного хуже. — Потерпи немного, — Берт добавил второй палец, от чего Лиам дёрнулся, — прости… Тело парня напряглось донельзя, он пытался восстановить дыхание, немного выгнув спину колесом. — Прости… Подвинь немного таз ко мне, — парень потянул его за подвздошную кость, Лиам поставил локти на стол, подавшись назад. Почувствовав, что партнёр успокоился, Берт начал движения внутри. Ощущения были странные: не больно, но и не приятно, сложно было сравнить их хоть с чем-то. Подождав еще немного, Берт вошёл третьим пальцем, стараясь найти нужную точку. Лиам резко дёрнулся, схватив край стола, напрягая ноги и ягодицы, но не от боли — от удовольствия. Поняв, что нашёл то, что хотел, парень принялся массировать это место. Лиам негромко замычал сквозь зубы, зажмурив глаза, от коленей до самого живота пробежал ток. Решив, что достаточно расслабил партнёра, Берт вытащил пальцы. Когда Лиам развернулся, он увидел того, раскрасневшегося, немного вспотевшего с грязными разводами по всему телу и опухшими от поцелуев губами, он тяжело дышал и жадно смотрел на своего искусителя. — Пойдём на кровать? Там удобнее. — Мы всё красками измажем, — получив вместо ответа только улыбку, парень добавил, — да, пойдём. Берт поспешно вытер руки, захватил бутылёк и, поглаживая Лиама, завёл в комнату, подталкивая к кровати. Беловолосый парень снова развернулся, хватая любовника и заваливая его на постель за собой, продолжая покрывать шею и ключицы мелкими поцелуями, стискивая в крепких объятиях. — Развернись, — проговорил Берт, нехотя отрываясь от него. Лиам послушно повернулся и встал на локти. Смазав член, Берт приподнял чужие бёдра, — скажи, если что, — направляя себя рукой, он аккуратно вошёл на несколько сантиметров, от неожиданности блондин снова дёрнулся. Остановившись, он дал партнеру привыкнуть, а затем продолжил медленно двигаться, наконец войдя до конца. Лиам громко выдохнул и немного выгнулся. — Больно? — Нет… непривычно. — Продолжить? — Да… Обхватив бёдра, Берт начал неспешные поступательные движения, следя за каждой реакцией парня. С каждым толчком вздохи и постанывания Лиама становились громче, а движения раскованнее, он прогнулся, прижимаясь грудью к постели. Ему было стыдно. Стыдно за звуки, стыдно за движение, которые получались непроизвольно, стыдно за своё желание, за удовольствие. Сжимая простынь, он уткнулся лицом в подушку, глуша стон. — Не сдерживайся, — Берт приподнял его за подбородок, проводя ладонью по шее, цепляясь за кадык, совсем немного ускоряя движения. — А-а-х, — практически закричал Лиам. — Больно? — Д-да, немного. — Мне остановиться? — Нет… Довольно оскалившись, Берт с силой притянул таз парня к себе, делая резкий толчок, тот издал еще один громкий стон. — Завтра нам обоим будет очень стыдно за то, что мы сейчас делаем, — прошептал он. Лиам промолчал, разрешая Берту быть смелее. Грубыми толчками тот вызывал еще больше шума между двумя влажными телами. Лиам вскинул голову, всхлипывая, ему было нетерпимо приятно, настолько, что даже хотелось всё прекратить, казалось, он сейчас скончается, но, несмотря на мысли, он продолжал двигаться навстречу любимому, как будто опасаясь, что тот может прекратить. — Не останавливайся… пожалуйста, — он хрипел, с тяжестью произнося слова. — Ненасытный, — руки продолжали блуждать по спине и бёдрам, по всему телу бежали мурашки. В маленькой комнате становилось слишком жарко и тесно для них двоих, казалось, в воздухе скоро появятся капельки влаги. Он налаживал движения в темп стонам любовника, глядя, как тот выгибается на постели под ним, как сокращаются мышцы от импульсов. Все это возбуждало Берта еще сильнее, стоны непроизвольно вырывались из горла, капли пота, стекая с груди, падали на постель. Мыча, он поднял голову, зажав все мышцы. — Силь…а-ах, — продолжая насаживаться, Лиам встал на кисти, стараясь как можно ближе придвинуться к любимому, практически сталкивая его с кровати. Тело дрожало, но он не замечал этого, Берт обхватил его за грудь, поднимая и притягивая к себе всем телом, горячее дыхание обжигало кожу, рука скользила вниз в желании доставить партнёру еще больше удовольствия. Не найдя опоры, Лиам с силой впился пальцами в запястье любовника, царапая его. — Я не могу, я сейчас…– уже не думая о чувствах Лиама, Берт ускорил темп так, как только мог, достигая пика, с силой сжимая кожу партнёра. Они оба завалились на жёсткую узкую кровать, сбивчиво дыша, в воздухе ярко ощущался перемешавшийся запах тел. Лиам убрал со лба возлюбленного мокрые пряди, прошёл руками по шее и вниз по влажному раскаленному телу, целуя лицо, всё еще немного смущаясь, не заглядывая в глаза. — Тебе было хорошо? — Даже слишком, — тело Берта потихоньку начало остывать, напоминая о себе мелкой дрожью. — А тебе? — Кажется, я умер и попал в Долину Наваждения.