***
Пряча бинты под объемной рубашкой, Лиам вышел к обеду. Держать горячую чашку чая было проблематично — порезы на ладони давали о себе знать. Кусочки пищи тяжело проглатывались — организм совсем отвык принимать хоть что-то, морщась и запивая водой, Лиам пытался хоть как-то насытиться. Щеки впали еще сильнее. Устав держать столовые приборы, он встал из-за стола и направился в сад. В коридоре наткнулся на Эллинор, та испуганно отпрянула, начав что-то лепетать. — Отойди, душегубница. — Он обошёл её, но из-за тесноты прохода задел левым плечом стену, резкая боль напомнила о ранах испариной по всему телу. Жозефина, спускающаяся по лестнице, увидела эту картину, но вмешиваться не стала, поднялась на второй этаж, откуда открывался вид на сад, в который, предположительно, направился её брат. Она оказалась права. Лиам сел на скамью и принялся разматывать бинт на ладони, с такого ракурса не было видно больную руку, но по движениям можно было предположить его состояние. Тревога неприятно ударила в голову дамы, во рту почувствовался горький вкус желчи. Она направилась в комнату брата, с момента произошедшего она ни разу туда не заходила. Дверь оказалась заперта — раньше он никогда так не делал. Тогда она поспешила в спальню за связкой ключей, но стоило ей снова добраться до двери, Лиам уже сам подошёл к ней. — Ты что-то хотела, сестрица? — натянул неестественную улыбку. — Нет… Все в порядке, дорогой? Тебе нездоровится? — Все прекрасно, сестра, - левой рукой он незаметно укутал больную ладонь в рубашку. — Почему ты стал закрывать дверь на ключ? — Эллинор… — выговорить это имя ему давалось сложнее, чем раньше, — не понимает, когда ей говоришь, что не нужно заходить в покои. Все норовит попасть сюда.— С этими словами он закрыл за собой дверь, послышался звук щеколды. — Невозможный мальчик, что он скрывает? — внутри женщины бушевала смесь злобы, негодования и сильной тревоги. — И почему именно в его комнате нет потайного хода, — брат всегда был для неё чистым листом, но сейчас он изменился. Что бы с ним не случилось, она боялась. Боялась, что он может повторить историю десятилетней давности. Историю, которая никогда не смоет кровь с их фамилии. Лиам стянул рубашку, на плече показалось несколько капель крови от удара о дверной проём в попытке избежать Эллинор. Он оглядел хаос вокруг себя, с того дня он не убрал даже битое стекло, все осталось лежать также. Юноша осознавал, что вечно избегать людей он сможет только в одном случае, но на него он пока не был готов. Собравшись с духом, он достал из ванной комнаты веник и убрал стекло с пола. На остальное сил не хватило, Лиам открыл окно и сел на пол. Пустота, жрущая его сердце, снова напомнила о себе, хотя она и до этого не уходила. Такая сильная боль пронзила все внутренности, что, не в силах справиться, он впился ногтями в руку и провел по ней, оставляя красные следы. Стащив с кресла подушку и уткнувшись в неё лицом, он замычал, чувствуя, что вот-вот снова разрыдается. Лег на спину, холод деревянного пола заставил кожу покрыться крупными мурашками. Как же его ломало изнутри, будто суставы выкручивались в обратную сторону, хотелось побыстрее покончить с этой болью. Покончить со всем. Лиам направился в ванную, схватил ножницы, но остановился, взглянув на свой измученный вид: синяки под глазами приобрели бордовый оттенок, волосы в пучке спутались, с тощего тела спадали повязки. Еще большая ненависть охватила его, он с силой швырнул ножницы в стену и упал на колени, накрыв голову руками, сжимая пальцами волосы. Сердце отбивало в ушах, в глазах мигали чёрные пятна. Как же он был себе омерзителен. Его тело, его разум. Хотелось стереть себя, утонуть в земле, лишь бы прекратить эти страдания. Ударил кулаком в холодный пол, еще раз, и еще, пока на плитке не отпечатался кровавый след от кулака, еще раз, сбив костяшки, и еще, пока кожа не содралась. Помутнение прошло, он взглянул на искалеченную кисть и поднес её к губам, слизывая кровь. Увидев в окно, как сестра удаляется в сторону города, направился в её кабинет, пытаясь найти хоть что-то, что поможет утолить его боль. Заметил бутылёк с жидкостью, пахнущей валерьяной и какими-то неизвестными ему травами и осушил до дна.***
Проснулся поздно вечером, на подоконнике сидел Берт. — Ну наконец-то! Я уж начал думать, что ты умер. Залез к тебе по дереву вот — он указал на засохшую безлистную иву. Лиам поднялся на локтях и с прищуром оглядел друга. — Не расскажешь, что произошло? — он показал рукой на погром в комнате. Только сейчас, когда Лиам распахнул одеяло, он заметил бинты по всему телу. — Ли… Что стряслось? — тут же кинулся к нему на кровать и взял за руку. — Кто тебя… что, что случилось? Лиам упал обратно на подушку и несколько помолчал. Берт внимательно смотрел в глаза возлюбленного, не понимая, что происходит. Не выдержав, он полностью стащил с тела одеяло и осмотрел его. — Нам нужно прекратить общение.—почти неслышно, одними губами проговорил Лиам. — Что? — молчание. Минуту, две, Берт смотрел на Лиама, а тот куда-то в сторону. — Кто-то узнал о нас? Это он тебя… так? — Нет. — Тогда что? Что случилось? — голос дрожал, интонации скакали. Лиам холодно вытащил руку из горячих ладоней друга. — Я сделал то, за что мне нет прощения, — он всё еще не смотрел в глаза Берту. — я нарушил… Я… — он осёкся. В голове Берта стало до невозможности горячо, в глазах задвоилось. — Ты… — Элл… Эллинор, мы с ней... — он махнул рукой куда-то на кровать. Берт застыл на несколько секунд, пытаясь понять, что имел ввиду Лиам, — она меня… — Что вы? — в груди Берта задавило. Он посмотрел на место, куда махнул рукой его друг. Было видно, как тело Лиама тряслось, хотя лицо и голос не выдавали никаких эмоций — я... — он не смог договорить эту фразу, в этом уже и не было необходимости, Берт встал с кровати, все остальные фразы пролетали мимо него. Сверху на юношу смотрела пара серо-черных глаз, лицо исказилось в гримасе злости. — Ты… да как ты… — Берт, послушай, — борясь с мигренью, Лиам вскочил за ним, но не успел сделать шаг, как в челюсть прилетел удар, во рту почувствовался вкус крови — губа разбилась о зубы. — Ты! Я не знаю, кто тебя покалечил, но, видимо, сделал это не с проста! — на глазах показались слезы, которые Берт тут же вытер рукавом. — Как ты посмел?! Да ты... и с этой замухрышкой. Да… да как такое может быть? — Послуш… — Замолчи! — взвизгнул парень. Лиам сделал шаг назад и упал на кровать. — Я видеть тебя не хочу. Только попробуй приблизиться к моему дому, я за себя не ручаюсь. Лиам молчал, он не мог проглотить ком, вставший в горле. Постояв еще немного, Берт кинулся к двери, истерично дергая ручку, понял, что она закрыта на щеколду, дрожащими руками выдернул её и побежал прочь. На пути столкнулся со служанкой так, что та обронила свечу. — Добрый... — Уйди прочь. — Весь красный, запинаясь, он вылетел из особняка и побежал. «Ландыш, как же. Не зря говорят, что их яд посильнее многих. Вот я и отравился.» «Просто я хочу сказать, что сейчас ты очень нужен ему. Когда в голове человека всё заливает дёгтем, нужно что-то очень сильное, чтобы докричаться до света.» — Всплыло в его голове,— «это она имела ввиду? Я еще должен с ним остаться после такого? Да они там все ненормальные в этом отеле!» — Остановившись, он со всей силой пнул стену дома. Еще раз, пинал, пока боль не стала отдавать в бедро. — Паскуда! Ненавижу! — зайдя в дом он сделал то, что всегда делал его отец. Отварил в кладовку и достал оттуда бутылку крепкого пойла, открыл пробку и сделал несколько больших глотков. Спиртное обожгло горло, отчего парень поморщился. Придя в себя, он повторил процесс и так, пока не выпил всю бутылку. После чего, не раздеваясь, рухнул на кровать и уснул.***
Желудок разбудил его незадолго до рассвета, напоминая о вчерашней ошибке. Покрывшийся испариной парень ринулся в ванную, чтобы исправить своё положение. Сев в холодную ржавую ванну, он вылил на себя несколько ковшей воды, отчего стало еще хуже — к тошноте и боли в животе прибавилась острая головная. — Надо что-то съесть… — открыв шкаф, он надломил хлеб и принялся жевать, запивая водой, в надежде хоть как-то унять боль. Состояние было отвратительным, но еще хуже стало, когда он вспомнил, почему он довел себя до этого. В один момент он даже подумал, что заслужил это. Будто он так себя наказал. Думать о произошедшем было невыносимо больно, тогда он решил выбить из себя даже зародыши мыслей о человеке, который так наплевал ему в душу.***
После ухода Берта, Лиам еще некоторое время сидел, не шевелясь; он коснулся пальцами места, в которое тот только что ударил и слизал с губы кровь. Наверное, это была ожидаемая реакция от столь вспыльчивого молодого человека, но легче от этого не стало. Теперь, когда он все узнал Лиама не держало ничего, он мог раствориться в своём самобичевании. Помимо навязчивых мыслей его всё также беспокоили галлюцинации и кошмары. Под всем тем, что он пережил, они стали только ярче. Он выкрал всё «успокоительное» из кабинета сестры, но то вскоре закончилось, оставив его один на один со своими мыслями. Спустя несколько дней (разве они теперь имеют значения? он потерял счёт), не понимая, куда деть себя, он взял листы бумаги, уголь и принялся рисовать. Сидя на полу, Лиам провел много часов, изображая что-то абсолютно непонятное взору здорового человека. Вскоре рисунки безумных схем завалили весь пол, кровать, кресло, стулья — всё, что находилось в комнате, а он всё продолжал, до мозолей втирая пальцами оставшиеся крошки угля. Раздался стук в дверь. Тишина. Не выдержав, Жозефина дернула ручку и впервые за столько времени попала в комнату. Зрелище, которое предстало перед её глазами, заставило её почти что выронить поднос. Полуголый Лиам, обмотанный грязными от угля бинтами сидел на полу прямо на рисунках. А вокруг него повсюду располагалось угольное месиво. — Мой дорогой… — дрожащими руками она поставила поднос на тумбу и, шагая прямо по рисункам, подошла к нему, скрючившись, смотрящему на неё. — Пойдём… пойдём в ванную. Почему ты ранен? — она бережно вытащила из его ладоней очередной кусочек угля и, взяв за обе руки, подняла. На удивление, парень не сопротивлялся, казалось, у него не было на это сил. Усадив его на стул, она принялась набирать ванну и разматывать повязки на руках. Раны покрылись корками и уже не нуждались в бинтах, проведя рукой по плечу юноши она сразу поняла характер этих ранений. Хаотичные, с разной глубиной вдавливания, видно было, что человек, делавший их, был в отчаянии. Он сделал это сам. Стоя сзади него, она закусила губу и зажмурила глаза, чтобы слезы не просочились сквозь веки, но всё было зря. — Я секунду, — дорогой, она кинулась в комнату, собирая все рисунки с пола, параллельно стараясь успокоиться. На листах изображались уродливые животные, люди с поплывшими лицами, змеи, чудовища, свисающие с потолка. Сомнений не было. Лиаму передалось безумие. Изнеможённый парень медленно разделся и сел в корыто, вылил на себя ковш воды и опустил руки, снова скрючившись. Подойдя сзади, Жозефина взяла гребень и принялась расчесывать его спутавшиеся волосы, затем взяла кусок мыла и тщательно намылила. — Не переживай, я не смотрю на тебя. Лиам молчал. — Ты не расскажешь мне, что произошло? — тщательно промыв каждый локон, она достала с полки бутылёк с маслом и, смазав ладони, принялась наносив его на каждую прядь. Лиам продолжал молчать. — Сейчас я не буду заставлять тебя говорить со мной. Я знаю, когда придёт время, ты сам всё расскажешь. Он обернулся и пустым взглядом посмотрел на женщину снизу-вверх. — Мой мальчик… — она наклонилась и обняла брата за голову, прижав к груди. Она всегда обнимала его так с самого детства. Лиам достал из воды руку и положил ей на локоть, по щекам потекли слёзы. — Я никогда тебя не брошу, что бы ни произошло, — она несколько раз поцеловала его в макушку и отстранилась. — Отдыхай, я уберу у тебя в комнате, потом поешь. Собрав все листы в одну стопку, она тщательно вытерла поверхности. Где-то еще виднелись засохшие капли крови. Следы на стенах выдали погром, который произошёл в её отсутствие. Она не знала, что произошло, но понимала точно — теперь ей нужно следить за каждым его движением. Теперь они все, а в первую очередь он сам в опасности. Сев в кресло, Лиам поставил на колени поднос и принялся за трапезу. Склонив голову, он дрожащей рукой подносил ко рту ложку с бульоном, нехотя проглатывая содержимое, морщась от боли. За всё время после расставания с Бертом он не произнёс ни слова. Жозефина только надеялась, что он сам заговорит. Она каждый день носила в его комнату пищу, следила за порядком и украдкой искала новые увечья на его теле. Он ел — это не могло не радовать. Но рисунки, что он продолжал делать изо дня в день, пугали с каждым разом всё сильнее. Они становились мрачнее и мрачнее, как будто он пытался выплеснуть на лист всю ту тьму, что поглощала его. Несколько листов были пропитаны кровью. Увидев это, у Жозефины в горле встал ком. Она подбежала к брату и, схватив за руки, перевернула ладони на себя. Лиам снова разрезал уже зажившую рану от куска стекла на ладони. —Зачем… зачем ты это делаешь? Ответь мне, зачем? — слезы гладом покатились по щекам сестры, зачем? — она не ждала ответа. В какой-то момент в голову закралась мысль, что он отрезал себе язык, но тогда бы он, скорее всего, умер от потери крови. — Так надо, —раздался хриплый голос. Отвыкшие от нагрузки связки заскрипели, заставив парня прокашляться. — Что? — Я нарисовал себя. И подарил листу часть себя. Жозефина с ужасом смотрела на него. Она даже и представить не могла, что ей делать. — Я прошу тебя. Умоляю. Прекрати это делать… Прекрати калечить себя. — Я не могу. Так легче. Женщина вопросительно посмотрела на брата, слезы капали им на руки. — Я не могу справиться с тем, что поглощает меня, поэтому я выпускаю это. Через кровь. Сестра села на колени перед Лиамом и закрыла лицо руками. — Ну что ты, сестра. Не нужно плакать. Не расстраивай меня. — Он провёл ладонью по её волосам, — если ты будешь грустить, я буду расстраиваться еще больше. Подняв на Лиама полные слёз глаза, Жозефина обняла его, положив голову на твёрдую холодную грудь. — Я обязательно тебе помогу, мой дорогой.***
Совсем недавно в Тотспел заселилась довольно обеспеченная семья — даже странно, что они забыли в этом Всевышним забытом месте. Берт плёлся домой, докуривая самостоятельно сделанную сигарету, как на пути ему попалась дочь прибывшего ростовщика. Стройная девушка низкого роста с белой, почти фарфоровой кожей и элегантно уложенными в замудрёную прическу волосами, покрытыми шляпой. — Прошу прощения, вы не могли бы показать мне в какой стороне находится юрист? Осмотрев деву с головы до ног, Берт тут же выбросил окурок и галантно указал на поворот. — Пойдёмте, я вас проведу. — Благодарю, — девушка еле заметно присела и пошла вперед парня. — Вы недавно прибыли в город? — Да, не знаю даже, что отец забыл в этом месте… — Я совсем не представился, меня зовут Берт, живу недалеко отсюда. — Амели. Думаю, вы знаете, где я живу. — И почему столь обеспеченная юная леди идет к юристу одна, да еще и пешком. — Лучше не спрашивайте, — она демонстративно закатила глаза, — наша служанка — растяпа. Вывихнула колено, и отцу пришлось брать нашу карету, чтобы отвести её к лекарю. А на попутных экипажах я не привыкла ездить. Неизвестно, кто до меня ездил в этих липких грязных каретах, да и куда он меня вообще увезет. — И вы решили пройтись по незнакомому городу одна… Разумно. Очень хорошо, что вам встретился такой провожатый, как я, кстати, вот мы и подошли, — он указал рукой на деревянную выкрашенную красным вывеску. Если вы не будете против, я подожду вас здесь. Девушка хихикнула в веер и скрылась за дверью. Несколькими минутами позже они уже направлялись обратно. — Отцу, если честно, абсолютно всё равно, где я и с кем я. Он просто даёт мне деньги, чтобы я не мешала его делам, вот и всё. Ну, конечно, каждый день приглашает мне всяких учителей, но всё это, чтобы я не путалась под ногами. Берт просто молча слушал бесконечный поток скучных речей юной леди, плетясь за ней: "Не мешала его делам. Не мешала обкрадывать бедных людей, конечно..." — Чем у вас вообще здесь можно заняться? Какие развлечения? Скачки, ярмарки? Хоть что-то есть? Деньги не проблема. Хочется хоть чего-то необычного! — девушка капризно взмахнула руками. Берт недолго подумал и хитро улыбнулся. — Ну, ярмарок в ближайшее время не намечается, но развлечь вас я, думаю, смогу,— он достал еще одну самокрутку и ловко поджёг её спичкой, выдохнув облако дыма в сторону, обратную его новой знакомой. — Что это там у тебя за мерзость? — она протянула руку, — дай попробовать. — Кстати, я еще не говорил, но я начинающий художник, — он двумя пальцами подал даме сигарету. — И что, вы сможете нарисовать меня? — не ожидая такой крепости, она закашляла в веер, параллельно размахивая им, чтобы скрыть выступающие слёзы. — Конечно смогу, так, как вы захотите. Но сегодня предлагаю прогуляться к лиману и поглядеть на звезды, погода располагает.