Живой портрет

      Усталая, но довольная Франсуаза вернулась во дворец только поздним вечером. Прогулка по Верхему городу вышла замечательной, куда удачнее, чем по рынку Сан-Себастьяна, где Франсуазу не отпускало напряжение. К ее удивлению, хмурый гвардеец ей совсем не мешал, и не только не испортил прогулку, а очень даже помог, держа на расстоянии всех, кто мог бы помешать госпоже фрейлине восхищаться то забавного силуэта оливковым деревом, то заново расписанным фасадом, а то и вовсе дублетом проходящей мимо незнакомки и щебетать о том, что ей совершенно необходим такой же, только подлиннее и с вышивкой.       Ткань для будущего платья нашлась не сразу. К тому же, Франсуаза впервые не решила заранее, чего именно она хочет, да и встреча со странным господином ван дер Эретайном спутала все мысли. Госпожа Трюффо разворачивала бесконечные рулоны сатина, бархата, жаккарда и расшитого плотного шелка, что привезли из самого Офира, но все было не то. То узор был слишком вычурным, то цвет уже вышел из моды, а то и сама ткань была не так хороша, сколько просили за отрез. В конце концов взгляд Франсуазы задержался на роскошной узорной ткани карминового цвета. Девушка сама удивилась, отчего ей вдруг захотелось изменить своим привычным сдержанным оттенкам, но все же решила рискнуть, заставив бедную госпожу Трюффо перерыть весь склад и отыскать новый рулон, чтобы купить отрез побольше.       Оставив в магазинчике целое состояние и поручив бедному Уни корзину с покупками, Франсуаза отправилась на поиски своего любимого печенья. Медленно обходя площадь по кругу, она пыталась вспомнить, где же находится нужная кондитерская. И ее терпение было вознаграждено: даже молчаливый гвардеец похвалил покупку, искренне воскликнув, что в жизни не пробовал лучшего печенья. Девушка внутренне хихикнула: господин Уни выглядел таким серьезным, будто в жизни не баловал себя сладким. Но все равно улыбнулась, принимая похвалу и думала, что не зря вознаградила терпеливого телохранителя за его мучения, пусть и всего лишь выпечкой, а не звонкой монетой.       Когда начало смеркаться, они неторопливо направились в сторону дворца, решив больше нигде не задерживаться, даже чтобы перекусить. Печенье девушке совсем перебило аппетит, а вина после всех дегустаций и вовсе не хотелось.       Франсуаза открыла дверь своих покоев, лишь когда на небе проступили первые звезды. Исполнительный гвардеец помог ей занести корзину с тканью и купленным с запасом печеньем, а затем откланялся и попытался ретироваться, даже не взяв у госпожи денег. Ведь он всего лишь выполнял свою работу и приказ капитана де ла Тура! Уни все еще пытался увильнуть от настойчивой Франсуазы и отправиться в спасительные казармы, когда на пороге появился Дамьен де ла Тур собственной персоной. Он остановился в дверях, и, сцепив руки за спиной, не решался пройти дальше. Завидев его, гвардеец принялся торопливо отдавать честь и громко рапортовать об удачном выполнении задания, но, кажется, капитан его совсем не слушал. Он лишь слабо кивал и отмахивался, а когда понял, что Уни собрался должить поминутный распорядок прошедшего дня, небрежно махнул рукой и нахмурился:       — Вольно, — чуть повысил голос он. — Можете быть свободны. Как я и обещал, даю вам завтра полдня отгула. Можете сами решить когда вам лучше его устроить, в первой половине дня или во второй.       — Благодарю, капитан! — отсалютовал гвардеец, едва сдерживая радостную улыбку.       И по городу прогулялся, и свободным временем обзавелся. Да за такое он с удовольствием потерпел бы общество госпожи Леру еще немного. К тому же, все прошло не так плохо, как он это себе представлял сначала. Чертовы сослуживцы славно постарались, чтобы настроить его на самое худшее. Ведь ни для кого не секрет, как любят в казармах обсуждать фрейлин княгини и разбирать по косточкам все их недостатки. Гвардейцы - те еще сплетники, ничем не лучше придворных дам, о которых сами же и злословят.       Первая фрейлина — герцогиня Констанция Дюваль — среди гвардейцев славилась дурным характером, совершенно непривлекательным лицом, высокомерием и нетерпимостью ко всем, кроме разве что ее светлости Анны-Генриетты. Сложно назвать хотя бы одного гвардейца, который обрадовался бы посту возле ее покоев. А наблюдать за вечными унижениями ее молчаливой служанки Нинон было и вовсе невыносимо. Некоторые даже заключали пари, немая та от рождения, или ее это госпожа ее замучила до полного безъязычия. Ведь, разве может такая молодая, милая и энергичная девушка молчать по собственной воле? Наверняка у нее прекрасный голосок под стать ее хорошенькому личику. Но постоянно бледнеющая Нинон прятала затравленный взгляд и перемещалась по дворцу украдкой, так и не удостоив никого из служивых даже слова. Так что спору этому, похоже, было не разрешиться никогда.       Вторая фрейлина — Беатрис ла Фурнье — была той еще бестией. Высокомерная сверх меры, пренебрежительная ко всем, кроме княгини и разве что капитана де ла Тура, на которого, по слухам, положила глаз уже много лет назад. Она не отказывала себе в удовольствии скривить тонкие губы и отвесить колкое замечание хоть гвардейцу, стоящему в карауле, хоть попавшейся на глаза прислуге. И если прислуге хоть изредка удавалось спастись, заранее завидев госпожу ла Фурнье, гвардеец в карауле оказывался перед ней совершенно беззащитным. Ведь по уставу ему не разрешалось ни ответить, ни покинуть пост.       Третья фрейлина — белокурая Жозефина Катру-Келюс — была не просто красавицей, но и одной из приятнейших дам, которых можно было встретить в стенах дворца. Милая, участливая и отзывчивая к просьбам, иногда она была сущим благословением... Если бы только не ее слабость к сплетням и личной жизни других фрейлин. И не было такого гвардейца, который не грезил бы о великолепной Жозефине в минуты редкого на службе уединения. На пост у ее покоев попасть старался каждый, лишь бы потом хвастать перед сослуживцами, придумывая невероятные небылицы о том, чего не было и быть просто не могло: по слухам, третью фрейлину интересовали исключительно такие же утонченные дамы, как и она сама, но никак не шумные солдафоны, пропахшие казармой.       Четвертая фрейлина — Вивиенна де Табрис — была молчаливой и немного странной, хотя безусловно очаровательной, изящной, будто нимфа. Ее изумрудные глаза пленили сердца множества мужчин, а ее мелодичный голос можно было слушать бесконечно, утопая в его чарующем, бархатном тембре. Вот только кроме молодого амбициозного Гильома де Лонфаля никто так и не решился к ней подступиться. Слишком отстраненная, слишком задумчивая, с полным странной грусти взглядом, Вивиенна де Табрис никому из кавалеров не оставляла и шанса завоевать ее расположение. Оставалось надеяться, что упорный Гильом сможет поселить в ее взгляде что-то еще, кроме неиссякаемой грусти.       Пятой сама госпожа Леру — вот уж воистину человек настроения. Она необычайно быстро наловчилась вертеть людьми, да так, что те и не замечали интриги. А ведь она не выросла при дворе. Ее благосклонность заполучить было совсем нетрудно, но также просто было ее лишиться. Достаточно было неуместного взгляда или неудачной шутки, как приветливое лицо фрейлины становилось мрачным, и тогда только берегись летящих в твою сторону колкостей. Франсуазу княгиня ценила за исполнительность и внимательность, но о ее капризности и непостоянстве ходили легенды. Нет, она не была столь беспощадна, как первая или вторая фрейлины, но и расслабляться с ней было опасно. В первую очередь для душевного здоровья.       Как только незадачливый гвардеец Фабрис Уни попался на глаза капитану де ла Туру, у того и вовсе вся жизнь пробежала перед глазами. Провести весь день в компании пятой фрейлины княгини! Что может быть хуже? И как себя вести чтобы, не попасть под трибунал? Что можно говорить, а о чем лучше промолчать? Как жаль, что на эти вопросы он не знал ответа. Но после прогулки по рынку беспокойство отошло на второй план, а после совместной трапезы отличным печеньем и пряным прохладным вином оно и вовсе забылось и не беспокоило его вплоть до самого возвращения во дворец. Оказалось, что у страха глаза в самом деле велики, а правды в словах сослуживцев было не больше, чем чести в обыкновенной лягушке, что квакала у пруда в дворцовом саду.       Фабрис Уни откланялся всем, кому только мог, и торопливым шагом направился в сторону лестницы, громко звеня доспехами. А когда лязганье затихло в глубине дворца, Франсуаза, наконец, обратила внимание на застывшего в дверях де ла Тура. Тот стоял в своей любимой позе, спрятав руки за спиной и выпятив грудь. Он выглядел непривычно нерешительно, словно не был уверен, что должен здесь находиться. Девушка коротко выдохнула, осторожно отступила в сторону и жестом пригласила вдруг оробевшего капитана гвардейцев войти.       — Надеюсь, вы не боитесь предрассудков, капитан? — предупреждая вопрос об уместности своего приглашения, поинтересовалась она. — Ведь лучше беседовать за бокалом вина и вкусным печеньем в тепле и уюте, нежели стоять посреди коридора на сквозняке, и все равно давать повод для сплетен придворным дамам, не находите?       Капитан де ла Тур чуть склонил голову, отметив растрепавшуюся от ветра прическу, проследил взглядом длинные черные локоны, спадающие на плечи, тонкую талию, и лишь мельком взглянул на тонкие пальчики, что придерживали дверь, готовые ее захлопнуть в любой момент. В этом была вся госпожа Леру: одной рукой радушно приглашала, а второй словно оберегала саму себя, готовилась оградиться от всего, что могло бы ей навредить.       — Должно быть, вы устали после такого насыщенного дня, — наконец ответил де ла Тур. — Я не хочу обременять вас своим присутствием, лишь зашел убедиться, что вы добрались в целости и сохранности.       Франсуаза улыбнулась, накручивая на палец выбившийся локон. За хлопотами она чуть было не забыла о бестии из Боклера! Такой хороший момент, чтобы разузнать какие-нибудь подробности упускать было нельзя. Просто нужно быть немного настойчивее, чем обычно, а там бокал вина, вкусное угощение, полутьма и мечтательные вздохи наверняка развяжут капитану язык.       — Хорошая беседа любую усталость как рукой снимет. К тому же, я обещала вам особенное печенье.       — Вы уверены, что это будет уместно, госпожа Леру? — неловко посмотрев по сторонам, уточнил де ла Тур.       — Я настаиваю, капитан. Вы что же, откажете даме в просьбе скрасить ее скучный вечер своей компанией?       Тот лишь кивнул, услышав этот не терпящий возражения тон и едва заметно улыбнулся, дернув уголками губ. Признаться, это ему всегда нравилось в Франсуазе — настойчивость. Редкая придворная дама могла похвастаться таким простым, казалось бы на первый взгляд, качеством. Тем более, оснований для отказа у него не было. Все свои дела на сегодня он закончил, а новые вполне могли подождать до завтра. Только странная неловкость, которую он испытывал последний раз еще в юности, непривычно смущала его. В самом деле, разве это считается хорошим тоном, когда капитан княжеской гвардии ведет беседы с фрейлиной княгини в ее же покоях за закрытыми дверями? Впрочем, заставлять даму ждать тоже хорошим тоном не назовешь, потому он сделал несколько шагов, чувствуя как сердце глухо ударилось в груди. Франсуаза бесшумно закрыла за ним дверь.       Он впервые находился в ее покоях, так сказать, на ее территории, и как вести себя, не имел ни малейшего понятия. Наверное, стоило бы куда-то для начала присесть? Но взгляд как назло зацепился за край бархатного балдахина кровати, спускаясь по деревянным стойкам вниз, скользя по расшитому золотыми нитями покрывалу, останавливаясь на многочисленных подушках, которые даже на вид были необычайно мягкими.       — Вам так нравится моя кровать? — насмешливо поинтересовалась Франсуаза, подходя чуть ближе к камину, где одиноко стояло кресло.       — На вид она весьма… — неловко прокашлявшись в кулак ответил Дамьен. — Весьма… добротная.       — И очень мягкая, — отойдя к балкону, смеясь, добавила Франсуаза. — Не могли бы вы взять вот это кресло и перенести поближе к камину? Я редко принимаю гостей, несмотря на все те слухи, которые распускает обо мне третья фрейлина.       Он кивнул и решительно направился в сторону балкона. Ловко подхватил деревянное кресло, будто оно и вовсе ничего не весило, и устроил его ровно в том месте, на которое указала девушка.       — Признаться, я ничего такого не слышал.       — Ложь вам не к лицу, капитан, — нахмурилась девушка. — Лучше принесите еще и столик, а я пока отыщу бутылку того замечательного вина, которое я отыскала на рынке. Кстати, запомните этот день, капитан. Сегодня вы станете первым, кто испробует в стенах дворца этот шедевр. И если это вино понравится Бенуа так же, как и мне, именно им мы будем угощать гостей в саду во время игры. К тому же, я рассчитываю на ваше краткое резюме.       — Должен сказать, что я не большой ценитель вин, — осторожно поставив у самого камина небольшой металлический столик, Дамьен сделал шаг назад, будто бы проверяя насколько ровно тот стоит. Присмотрелся, а затем легонько поправил его рукой. Вот теперь стало гораздо лучше.       Франсуаза уже несла два хрустальных бокала, наскоро ополоснув их оставшейся после утреннего умывания водой. Пока Женевьева не заявилась, чтобы помочь с уходом ко сну и не стала ворчать насчет теплой ванны, у них есть несколько минут чтобы побеседовать о том, что сейчас волновало девушку гораздо больше, чем непрошенный румянец, потеки на бокалах и мужчина, о котором она время от времени позволяла себе мечтать, находящийся в ее покоях. Поставив на край столика зажженную свечу, два бокала и сверток с печеньем, она одним выверенным движением откупорила бутылку с вином.       — Простите что все так… аскетично. Мокрые от воды бокалы, печенье в тряпице, оплывшая свеча... Обещаю, что в следующий раз подготовлюсь к вашему приходу более тщательно.       — Все прекрасно, не стоит волноваться, госпожа фрейлина. Я ведь не требовательней гвардейца, — усаживаясь в кресло поближе к выходу, ответил де ла Тур. На удивление, оно оказалось очень мягким и удобным. Даже для такого высокого и широкоплечего человека как он, пусть на вид оно и было весьма скромных размеров.       Потихоньку стаскивая с рук перчатки, он позволил себе закинуть ногу на ногу и засмотреться на рубиновые огоньки, которые зажглись в бокале при свете свечи.       Франсуаза развернула сверток с печеньем, отставила бутылку на камин и только потом устроилась в соседнем кресле, облегченно выдохнув. Кажется, она в самом деле очень устала. Ноги горели от долгой ходьбы, а поясницу ломило, словно у старухи. Де ла Тур отчего-то молчал, да и она заводить разговор не торопилась, раздумывая, с чего бы ей начать, машинально поглаживая прохладный бокал.       — Вы уверены, что не хотите отдохнуть? — капитан заметил уставший вид Леру, глядя, как она задумчиво рассматривает незажженный камин, перебирает пальцами по бокалу и будто бы находится мыслями совершенно не здесь.       — Скажите, господин де ла Тур, мы ведь знакомы с вами очень давно? Сколько же это лет, если я все еще помню вашего покойного отца, будто это было только вчера?       Де ла Тур потянулся за своим бокалом.       — Кажется, вам было пять лет, когда мы с отцом побывали впервые в вашем имении, — тихо ответил он.       — Время летит так быстро, — вздохнула Франсуаза, пригубив вина. — Выходит мы знакомы с вами целых восемнадцать лет?       — Близко знакомы мы не больше семи, — усмехнулся капитан гвардии, делая глоток вина, а затем продолжил, посерьезнев. — Если вы помните, то я много лет отдал службе, и редко появлялся в вашем имении, а когда мой отец погиб, то и вовсе перестал бывать у вас.       — Я знаю, что моя карьера при дворе стала возможной только благодаря вашему отцу, — со всей серьезностью заговорила девушка. — И его протекции.       — Ваш отец тоже сыграл в этом важную роль. Ему стоило немалых усилий, чтобы найти точки соприкосновения с княгиней.       — Ох, Дамьен… — нервно прищелкнула языком Франсуаза. — Вы ведь прекрасно знаете, что без слова покойного господина де ла Тура, моего отца даже слушать бы не стали! Вам ведь известно, как переборчива княгиня, а мой род никогда не был из приближенных к княжескому, в отличие от вашего.       — Не думал, что буду ждать, пока вы назовете меня по имени целых... Сколько вы там насчитали? Восемнадцать лет? — добродушно хохотнул де ла Тур, искоса взглянув на вмиг стушевавшуюся девушку, видя, что его имя вырвалось у нее совершенно случайно. — Признаться, я уже начал подумывать о том, что вы просто его не помните.       — Боги! — ахнула девушка, распахнув глаза, которые в полутьме казались почти черными. — Какой конфуз! А вы тоже хороши — могли бы и не заметить мою оплошность, чтобы не заставлять меня краснеть!       Де ла Тур только негромко рассмеялся.       — Признаю, не удержался. Прошу простить меня, — тяжело дыша от все еще накатывающего смеха, проговорил он.       Франсуаза и сама невольно развеселилась, тут же растеряв все свое возмущение. Откинувшись на спинку кресла, она взяла в руки бокал, и поднесла к губам, лишь слегка пригубив. Сегодня вечером ей лучше оставаться трезвой. После всего выпитого во время прогулки у нее и так едва не разболелась голова.       — Господин де ла Тур… Дамьен, — тут же поправила она себя. — Скажите, может ли бестия еще кого-нибудь убить?       Тот тяжело вздохнул, заметив, что бокал почти опустел, а сам он приятно согрелся и расслабился. Вот только он совсем не рассчитывал говорить с княжеской фрейлиной о работе. Он отлично знал, насколько она впечатлительна, и совершенно не хотел углубляться в кровавые подробности.       — Госпожа Леру, — начал он, отставляя на столик пустой бокал. — Я не думаю, что это подходящая тема для вечерней беседы.       — Я же не прошу вас в красках расписывать все те увечья, что нанес этот монстр нашим бедным рыцарям, — нахмурилась Франсуаза, снова пригубив вино и облизнув губы, понимая что момент вот-вот может быть упущен и нужно выкручиваться. — Так удовлетворите же мое любопытство, Дамьен.       — Как пожелаете, — откинувшись на спинку кресла и устроив локти на подлокотниках, он сплел на груди пальцы и продолжил. — Отвечу на все ваши вопросы, в пределах допустимого, конечно же.       — Спасибо, — кивнула Франсуаза словно сама себе, ведь даже не повернулась в сторону де ла Тура. — Ну так что скажите, собирается ли бестия убить кого-нибудь еще?       — Кто знает, госпожа Леру. Может да, а может и нет. Мы пока не способны предугадать ее действий.       — Вы уже нашли какую-то связь между убийствами?       — Кроме того, что это были рыцари — никакой, — нахмурился Дамьен.       — ... не считая того, что оба были высмеяны и оставлены в странных позах в странных местах. Возможно, это что-то ритуальное? — предположила Франсуаза, вспоминая что читала что-то похоже в детективном романе месяца три назад.       — Нет. Но, что бестия захотела запятнать честь некогда славных рыцарей, можно считать фактом. К тому же… — он на мгновение замолчал, пытаясь ухватиться за мысль, что внезапно пришла ему в голову.       Она упомянула о ритуале. Ритуал… Что есть ритуал? Выполнение предписанных действий для получения определенного эффекта. Ровно так же как и поступала бестия, совершала все эти пусть и на первый взгляд странные и весьма нелогичные действия с телами для получения определенного эффекта. Но какого? Запугать? Или… Или это нечто вроде назидания, как раньше расправлялись с бандитами, развешивая тех вдоль тракта? Но если те были нечестивцами, убийцами и сбродом, то здесь речь идет о благородных рыцарях, пусть и… Пусть и проживших не совсем образцовую по меркам эталонного рыцаря жизнь. Назидание… Это слово плотно засело в голове капитана гвардейцев. Возможно ли, что бестия пытается уличить рыцарство в его несовершенстве? Исходя из этого, она может быть разумной. А если так, то все гораздо страшнее, чем он мог себе представить. Но, если предположить что она не умнее незадачливого тролля, возможно ли, что она исполняет чью-то волю? Волю того, кто знает обо всех пороках туссентского рыцарства.       — Дамьен? — тихо окликнула капитана Франсуаза, легонько коснувшись его плеча. — С вами все в порядке?       Он слегка вздрогнул и выпрямился в кресле. Его ногти уже давно впились в ладони оставлив красные бороздки, а взволнованный взгляд госпожи Леру заставил сморгнуть с глаз пелену и взглянуть на нее в ответ с нескрываемой благодарностью.       Капитан резко вскочил на ноги, и, заведя одну руку за спину, а вторую прижав к груди, глубоко поклонился. Франсуаза вскочила следом, совершенно не понимая, что произошло.       — Благодарю вас, госпожа Леру, за столь уместный комментарий. Он натолкнул меня на интересные мысли, которые, несомненно, помогут мне в расследовании.       — Не поделитесь ли этими интересными мыслями, капитан? — удивленно вскинула брови девушка, ухватившись рукой за подлокотник кресла.       — Не сегодня, госпожа. Когда-нибудь мы с вами еще побеседуем на эту тему. А теперь прошу простить меня, но я вынужден откланяться.       Он бережно взял ее руку, словно держал пойманную пташку в ладонях. Поднес к губам и прикоснулся к тыльной стороне ладони, совсем целомудренно и учтиво. На мгновение он замер, рассматривая тонкие, подрагивающие пальцы и не выдержав коснулся губами и их.       Франсуаза вздрогнула, но руку убирать не спешила. Лишь сделала короткий и нерешительный шаг вперед, изо всех сил желая оказаться чуть ближе к де ла Туру, вот только тот отстранился, осторожно отпустил ее руку, заставляя ту будто бы по собственной воле выскользнуть из его ладоней, и, раскланявшись, вышел из комнаты вон, оставляя госпожу Леру в полнейшем замешательстве и смущении.