***
Ночь была тихой, сквозь железные двери спальни, некогда гаража, доносился только хор цикад. Такемичи вот уже час всматривался то в темноту комнаты, то в лицо Майки, наконец спящего достаточно мирно, но всё же слишком чутко. Целый месяц прошёл с возвращения Ханагаки, с тех пор он почти не разлучался с Майки и боялся отпустить его даже на шаг. Целый месяц прошёл с тех пор, как он наконец обрёл своё «долго и счастливо». Такемичи настолько боялся потревожить хрупкий сон Манджиро, что даже дышал тихо и размеренно, словно спящий. Уже месяц, как ночь сделалась обиталищем их любви. Возможно, для обоих это время стало воздухом, кислородом, водой, пищей. После того как Ханагаки встретился с друзьями на свадьбе Па-чина, он понял, что это конец. Его приключения закончились. Всё встало на свои места. Его взгляд тогда притянул Майки. Очень обычный, невозможно обычный, счастливо выкрикивавший тост с племянником на руках. В сознании Ханагаки все образы Майки наложились друг на друга. Они будто вмиг проскочили перед глазами Такемичи. Вот он видит Манджиро на экране старого TV. Строгий, пустой, жестокий, совершенно неизвестный для Ханагаки, слишком далёкий, чтобы о нём думать. Ещё немного — и перед ним истощённая фигура с витиеватым драконом на шее. Словно след от раскалённого тавро Кена и Мицуи. Чёрные волосы так сильно напомнили ему Шиничиро из альбома семьи Сано, что тошнота невольно подступила к горлу. Я люблю тебя, с пистолетом у щеки. Сквозь грудной смех прорезается «Спаси!», и седая голова отпускается, чтобы выпить шипящего шампанского из хрупкого бокала. Глаза, под которыми синяки, почти закатываются, в этой версии Майки не пытается стать Шиничиро. Перед Такемичи была тогда костлявая тень Изаны. Я люблю тебя, на грани смерти. Торжественная речь смолкла, и тёмные ониксы всмотрелись в его лицо. Наваждение прошло с ослепительной, нежной улыбкой, когда яркий свет зала затерялся в светлых, коротко стриженных волосах Сано. — Чи-чан… Майки приоткрыл сонные глаза, переплёл их пальцы и посмотрел на прикроватные часы, возмущённо говоря: — Чёрт, душа моя, четыре двадцать? Почему не спишь? — Не получается, не могу… Мысли всякие лезут. — Такемичи расмеялся от по-детски надутых щёк своего возлюбленного. Манджиро посмотрел, еле слышно вздохнул и потёрся носом о нос Ханагаки, весь его мир сейчас сосредоточился на этом человеке. Если бы не он, можно считать, что его лучшей жизни не было бы. Сначала любовь была для него сродни кислотному ливню. Тьма внутри шептала, что он не нужен Такемичи, что того ждёт лучшая жизнь. Сейчас любовь — это нежность, такая, какую трудно и стыдно описать. Он готов положить целый мир к ногам этого сумасшедшего героя. — Мне всё равно вставать через два часа, нужно подготовить додзё, пока не пришли мои ученики. Так что давай просто полежим. — Майки говорил бодро, хоть и было видно, как слипаются его глаза. — Не нужно, поспи, дорогой. Майки помотал головой, и они замолкли, тихий механический звук часов вдруг вмешался в тишину комнаты. Неужели часы всегда были такими громкими? — Хочу прожить так всю жизнь… — Угу… — А давай получим сертификат о партнёрстве! — Майки вдруг вскочил и воодушевлённо засверкал своими ониксами. — Ч-что? — Ханагаки опешил настолько, что даже не знал, как ответить на этот порыв. — Ну сертификат! Поженимся! — Сано быстро встал с кровати и побежал к гардеробу, откуда выгреб два костюма и плашмя бросил рядом с сидящим на постели Такемичи. — Стой же ты, Манджиро! Прямо сейчас? Какое учреждение выдаст тебе сертификат в такую рань? Да и к тому же нам нужно подготовить документы и прошение! Майки заметно поник, но менее воодушевлённым не стал. — Давай пока ты будешь готовить додзё, я подготовлю наши документы, хорошо? — Ладно. — Майки надул щёки и, опустившись на колени перед Такемичи, уткнулся лицом в его живот, громко-громко сопя. Такемичи засмеялся, перебирая жёсткие волосы. Манджиро всегда был таким, импульс — его второе «я». Если он хотел таяки из префектуры Минато, они ехали в самую её глушь, только бы отыскать эти злосчастные пирожные, просто потому что захотелось. — Такемичи… — М-м-м? — Выходи за меня. Давай жить счастливо. Давай не жалеть о том, что осталось в прошлом. Давай любить друг друга до самого конца. Пока смерть… — Нет, Майки. — Сано напрягся, словно зверь для прыжка, он пристально вглядывался в полумраке в плачущее лицо любимого. Он совершенно не ожидал этого. Что не так? — Нас не посмеет разлучить даже смерть. Всё сжалось внутри, словно на американских горках. Схлопнулось до размеров блохи, а потом взорвалось тысячами ярких фейерверков. Утопия в солёном поцелуе и ночной песне цикад.***
Эмма воодушевлённо бегала вокруг парочки, фотографируя то тут, то там, и не забывала радостно щебетать что-то неразборчивое. Кен рядом с ней энтузиазма жены не разделял, хоть и выглядел не менее радостным, что не мешало ему через каждый зевок причитать: — Пять утра, засранцы. Ещё раньше позвонить не додумались?! — Прости, Кен-сан! — Такемичи виновато улыбнулся и потёр голову, пока Майки радостно вис на нём. — Да, ладно тебе, милый! Это ведь такое событие! Майки и Такемичи наконец поженились! Радуйся, что именно ты стал свидетелем, а не Изана-нии. — Да-да… — Дракен с улыбкой вздохнул и поцеловал жену в макушку. — Я рад за них. Рюгуджи умиротворённо посмотрел на обнимающихся Манджиро и Такемичи, он знал это счастье, когда наконец можно быть с тем, кого любишь. Нет ничего лучше семейного счастья, так всегда считал Кен, поэтому стремился дать всё, чего не получил сам, сыну. — Думаю, стоит рассказать остальным, не так ли, Майки? — Ты прав… — Майки сжал руку в кулак и залюбовался золотым кольцом, что в жаркий солнечный день сверкало, переливаясь цветами счастья. — Сообщи всем и пригласи в особняк. Сегодня вечером празднуем! Манджиро ярко и широко улыбнулся, притянув мужа за талию. Это сумасшедший и прекраснейший день. Он хотел разделить его с самыми дорогими людьми. — Мы с Кеном заберём Шиничиро из детского сада и поедем за продуктами, а вы поскорее заканчивайте с работой — и домой. — Эмма улыбнулась нежно-нежно, словно мама, и обняла Такемичи, сдерживая слёзы и давя всхлипы. — Спасибо, что ты есть у Манджиро-нии! Спасибо, мой герой…***
Такемичи впервые воспользовался привилегией менеджера и ушёл с работы пораньше, сославшись на медовый месяц. Уже давно он так не торопился домой, как сейчас, радость так и рвалась наружу. Тело было легче пёрышка, и он, словно местный дурачок, улыбался всем подряд, даже ворчливой старушке, что однажды вылила помои Майки на голову. Стоило ему зайти за плетёную изгородь дома, как он услышал нежный молочный голос и его встретили глаза цвета тёмного оникса. — Тётя! — Маленький мальчик посмотрел блестящими глазами на приближающуюся фигуру и побежал к ней. — Тётя! — Шиничиро! — Такемичи подхватил чёрный вихрь, несущийся на него, и, строго нахмурив брови, серьёзно сказал: — Прошу, не называй меня «Тётя», я «Дядя». — Но почему?! — Шиничиро надул губы, поднял пухлый указательный пальчик к небу и, как маленький взрослый, продолжил: — Вы ведь теперь жена дяди Манджиро. Так? Так. Папа говорит, что жена дяди — это тётя. — Чему тебя учит Кен-сан? — чуть отвернувшись, буркнул Такемичи и направился в сторону дома. — Чему нужно. — Появившись словно из ниоткуда, Рюгуджи, широко улыбаясь, забрал сына и со смехом подкинул его в воздух. — Заходи, все уже внутри. Как только он оказался в доме, его встретил гул голосов, доносившийся из гостиной. — Такемучи! — Чифую, первым заметив его, подскочил к другу и защебетал: — Засранец! Как ты посмел не говорить мне о том, что выходишь замуж! — Не поверишь, я и сам только сегодня утром узнал, что сделаю это. — Такемичи улыбнулся и помахал напоказ рукой, на безымянном пальце которой красовалось обручальное кольцо. Из-за угла вышел Майки. На шее у него повисли Баджи и нехарактерно всхлипывающий Изана, которого пытался стащить Какучё. Рядом шли Коконой и Инуи, о чём-то живо переговариваясь и с подносами в руках. — О! Чи-чан! Наконец-то! С возвращением! — Майки нетерпеливо отцепил от себя друзей и побежал в сторону мужа. Такемичи растерялся, не то чтобы они никогда не обменивались приветствиями, но это был их первый раз после свадьбы. — Чего застеснялся? — подразнила Сенджу и показательно свистнула, впрочем, получив за это подзатыльник от брата. Да, он стесняется. — Я дома, Манджиро… Мицуя встал с кресла и, подняв с пола коричневый подарочный пакет, протянул его Такемичи, со словами: — Я слышал в последнее время ты любишь готовить, поэтому сшил тебе фартук и чепчик. — Хитрая улыбка не сходила с тонких губ, да и Хаккай с Юзухой нетерпеливо уставились на него. Когда он развернул пакет, внутри и правда был фартук, жутко похожий на его форму свастона, и чепчик, больше напоминавший современные байкерские косынки. — Как тебе? — Это прекрасно, спасибо, Мицуя-сан. — Такемичи поклонился в знак благодарности и чтобы скрыть поступившие слёзы. — Ты будешь готовить разные вкусности для Майки-сана. — Голос был так знаком, но так далёк, что Такемичи от удивления выпрямился. Перед ним стояли Хина и Наото. — Я рада, что ты наконец нашёл своё счастье. — Хината погладила его по щеке, краем глаза он заметил, как напрягся Майки. — Спасибо… Спасибо вам, Хина, Наото, и простите мой эгоизм… — Такемичи снова собирался поклониться, но Наото остановил его. Такемичи и Хината встретились взглядами, и он смущённо забегал глазами по округлым, нежным чертам её лица. Она была искренне счастлива за него, и лишь небольшая капля грусти плескалась в её безмерно чистых глазах. — Не стоит… Ты заслужил это. Твои шрамы тому подтверждение. — Наото похлопал его по плечу и отстранился, когда тело Такемичи оплёл ревнивый змей по имени Майки. — И вам, господин Сано, я желаю счастья. — Чи-чан тоже теперь Сано! — За длинный язык Манджиро получил болезненный тычок под рёбра и смех Хины. — Я хотел сказать… Спасибо… — Незачем… А потом были Нахоя и Соя, пообещавшие, что ровно месяц он и Майки могут питаться у них бесплатно. Хаккай расщедрился подарить билеты со значком «всё включено» на горячие источники. Дальше Баджи, Казутора и Чифую подарили им корги, чуть больше месяца от роду. — Теперь у вас будет свой малыш! — Казутора смущённо улыбнулся и потрепал щеночка по макушке. Такемичи взял испуганного количеством людей щенка и, прижав поближе, спросил у Майки: — Как назовём его, м-м-м? — Даже и не знаю. Я в растерянности оттого, что у нас вообще будет живность. — Зверьку явно не понравилось такое обращение, поэтому он попытался гавкнуть на Манджиро, но вместо этого вышел сдавленный писк. — Икэру, — одновременно произнесли и Майки, и Такемичи. — Полный жизни, значит, думаю, ему подойдёт. Баджи подошёл к ним и, забрав щенка, отдал на растерзание Шиничиро. Он, как впрочем и все остальные, не чаяли в этом ребёнке души, позволяя всё, даже то, от чего у Дракена волосы вставали дыбом. Шиничиро по праву считали маленьким господином и достойным преемником Такемичи, за которым все будут хвостиком бегать. Манджиро увёл мужа на террасу и, обняв, положил голову ему на плечо. — Знаешь… Я так счастлив, что мне кажется, будто этого не должно было быть, как если бы я получил то, что не моё по праву. — Какие депрессивные мысли в день нашей свадьбы. — В глазах Такемичи заплясали чёртики. — Кое-кто хочет уединиться? — Хочу… — А нельзя. В эту ночь мы будем петь, пить, плясать, чтобы на завтра удивляться себе. Я излечу все твои шрамы, Манджи.