***
Вот тебе на, вот тебе на, Холодная луна-на. Ты, видимо, нужна мне чаще, Мир без тебя ненастоящий, Час от часу и чай не слаще. Холодная луна-на, Вот тебе на-на.
Если без шуток, отношения Мицуи и Хаккая всегда были предметом смеха в Свастонах. Каждый считал своим долгом подколоть их неоднозначные взгляды, подарки и слова. Им же было всё равно: проживая в своём пузыре, в своём темпе двигаясь к отношениям, они считали, что рано или поздно один из них признается. Но. Одним огромным «но» был жестокий мир взрослых, которому зачастую всё равно, чего желает ребёнок, ведь он неразумен. Ребёнок не может принять своих решений. А десяток здоровых лбов, буквально заглядывающих ему в рот в ожидании мало-мальского приказа, ничего не значат. Мицуя кусал губы, сжимая чашку в руках и смотря куда угодно, но не на мать, не на неё, что продолжала зажимать его в рамки. — Мицуя, пойми, всё это ради твоего же блага. Чего ты добьёшься, будучи рядом с мужчиной? Какое общество это примет?! Такие отношения ненормальные, дорогой! Мама пыталась взять его за руку, но он как ошпаренный спрятал ладонь в карман брюк. Для его же блага он хотел понимания со стороны матери, принятия. Мицуя молился, чтобы получить благословение той, что дала ему жизнь, но в очередной раз наткнулся лишь на холодную спину. — Я хочу быть с ним, — голос ожидаемо дрогнул, когда он ответил тихо-тихо, почти шёпотом, чтобы не разбудить сестёр. — Мама, пожалуйста, прошу вас, я хочу быть с ним. — Ты не понимаешь!.. — Это вы не понимаете, мама! — Чашка предательски зазвенела. — Я с ума сходил, я не знал, как обращаться с детьми! Сам был ребёнком, а вы скидывали их на меня! Знаете, каково было жить в ползунках? Стирать вручную, потому что никто не объяснил, как это делать в машинке? Как зашивать порванную одежду, укалываясь иглой? Каково мне было готовить переваренную рисовую кашу? Хотя бы раз! Хотя бы один раз вы спросили: каково же мне было, когда у Маны и Луны резались зубы, а я наутро шёл в школу? Я не этого хотел! Было ли лучшим для меня то, что вы скидывали на меня младенцев, кроме которых я не видел ничего?! Юноша дрожал от гнева и грусти. Всё, что он так сдерживал в себе, вырывалось наружу, слёзы обиды крупными каплями собирались на глазах и падали в кружку. Он хотел только поддержки, совсем немного, хотел, чтобы мама позволила ему пожить и для себя тоже, чтобы сжалилась. Но она молчала, поджимая подкрашенные блеском губы, и смотрела на него так… Нечестно. Мицуя сидел и всхлипывал, давился слезами как можно тише, утирая их рукавами рубашки. Казалось, весь мир пошёл против него, он никому не нужен. Он не хотел понимать то, что пыталась втолковать ему женщина, он не хотел, как и мать, убивать свою жизнь для других. Он просил немного — просто позволить ему встречаться с тем, кого любит. Сил на продолжение разговора не осталось. На этот раз Мицуя не убежал из дома, он встал из-за стола и, не смотря на маму, направился к детям. Заперев за собой дверь, он аккуратно лёг рядом с сёстрами. — Мы мешаем? — Мана приоткрыла глазки и с грустью посмотрела на тёмный силуэт брата. — Что ты, — Мицуя улыбнулся. Так надо, люди слышат улыбку в голосе. — У меня нет никого дороже вас… Никого.***
Он продолжил жить как и всегда, только стал апатичнее, перестал вглядываться в лица матери и Хаккая, посвятив себя учёбе и шитью. Он игнорировал всё и всех, даже попытки своего вице-капитана увести его для разговора тет-а-тет. Мицуя игнорировал даже беспокойство близких друзей, с завистью смотря на их раскрытые души. Игнорировать растерянного Хаккая было тошнотворно неприятно, но по-другому было никак. Хотя можно было бы не обращать внимания на посторонних, просто жить в своё удовольствие, но он не мог. Мицуя боялся, что его непослушание аукнется не только на маме, но и на сёстрах. Уже позже, на курсах по шитью на третьем году старшей школы он встретился с Хикари. Она была низенькая, ниже его аж на полторы головы, смешлива и легка на подъём, с ней хотелось говорить почаще, открываться. Хикари показала ему, что такое жить для себя, быть достаточно эгоистичным, чтобы однажды бросить всё и, гордо развернувшись, уйти, хлопнув напоследок дверью. Она была так далека от него, но так похожа, что он интегрировался с ней. Он, возможно, смог бы стать «обычным», таким, каким просила быть мама. Мама… Она вдруг стала так в тягость, что он не хотел смотреть ей в глаза. Теперь-то Мицуя понял, почему Баджи из раза в раз повторял, что не хочет видеть слёз матери. Возможно, именно её слёзы подтолкнули его к Хикари. Такаши женился сразу, как окончил школу, утонув в обыденности. Хаккай же сбежал, мелькая то тут, то там, на билбордах и обложках глянцевых журналов, словно наваждение. Нет. Хикари была хорошей, просто, возможно, Мицуя стал излишне жадным, а потом родился Йоширо. — Йоширо — какое красивое имя. — Хикари потрепала спящего сына за щёчку и мягко вдохнула аромат младенца. — Слышишь, малыш? Твой папа назвал тебя совершенным сыном, поэтому — соответствуй. Было в этой умиротворённой картине что-то чужеродное, что-то, что заставляло сердце жалостливо сжиматься. Он ведь должен быть счастлив, не так ли? Мицуя Такаши — востребованный модельер, у него свой бренд, несмотря на возраст, прекрасная жена, что поддержит во всём, а ещё родился сын. Так почему внутри пусто? — Хикари… Давай больше не заводить детей… — Он, видимо, свихнулся.***
— Ну что, Такаши-сан, создадите ли вы для меня коллекцию? «Та-ка-ши-сан», — подумал Мицуя, нервно крутя ручку в руках. Хаккай никогда не обращался к нему так. Слишком уж формально, непривычно. Неприятно. А ведь он был полон решимости провести рабочую черту с того самого момента, как с ним связалась Юзуха. — Мне только в радость работать с такой моделью. Всё же хорошая возможность для рекламы. Между Хаккаем и Такаши летали искры, они оба напряглись так, будто готовились к драке. У Шибы было такое лицо, что дай ему шанс, он либо заплачет, либо ударит Мицую и убежит, сверкая пятками. — Что же, Така-чин! По всем вопросам связывайся со мной! — Юзуха же будто не замечала напряжённой атмосферы, хотя предательская нервозность выдавала её с головой. Девушка то и дело вставляла свои пять копеек или вскакивала с места, когда понимала, что разговор переходит незримые границы. Его мастерская оказалась такой давяще маленькой, что Мицуя сбежал из неё, как только закончилась встреча. Как хотелось отбросить всё, чтобы проблемы, страхи и желания исчезли! Он морально устал от всего происходящего в его жизни. Мицуя не стал привычно извещать о возвращении, он просто стянул удушающий галстук и, скинув его на пол, широким шагом дошёл до детской. Йоширо спал, сладко посапывая и вертя вздёрнутой в переполненном памперсе попкой. Мицуя будто смог сделать нормальный вздох впервые за долгое время, а его сын резко чихнул, испуганно подскочил и захныкал. Такаши взял Йоширо на руки, начал его убаюкивать и, сам не понимая почему, заплакал, грузно опустившись в кресло. Хикари тихо подошла со спины, села на подлокотник и обняла мужа. Она молчала, только мерно постукивала Мицую по плечу. — Я ужасен. — С чего же ты это решил? — Мы женаты, а я думаю о другом человеке. — Мицуя принял решение больше не лгать. Женщина же, будто что-то вспомнив, щёлкнула пальцами и протянула: — Ты про Шибу Хаккая? Мана-тян и Луна-тян мне всё рассказали, они признались, что из-за него ты и мама ссорились. Ты любишь его? — Я люблю тебя… Прос… — Не лги. — Хикари схватила его за щёки и грубо повернула к себе, зло прикусывая губы. Как и в те времена, когда они только подружились. Тогда она так же говорила не лгать. — Я не о себе спросила, а о тебе. Чего ты хочешь? Скажи сейчас, я всё приму, ты же знаешь. — Я хочу быть с Хаккем… — Громче! — Женщина сильней сжала его лицо. — Чёртов ты засранец! Всё равно на диване спать будешь! — Я люблю Хаккая! С ума сойти, как люблю! — Хорошо, это то, чего я ждала от тебя. «Наплюй на всё и всех», помнишь? Я ведь женщина не слишком гордая, а сына и по отдельности растить особого труда не составит. Правда же? Она улыбалась, смотря ему в лицо, заливаясь слезами и шмыгая носом. Именно из-за этого Мицуя чувствовал себя тварью, недостойной ничего, кроме презрения. Хикари не умела кричать, разбивая всё, что попадётся под руку. Хикари не скандалила, ничего не требовала, не делала ненужных намёков, удивительно прямолинейная. — Адрес его знаешь? — Нет. — Выяснить сможешь? — Да. — Отлично. Вот разведёмся — делай что вздумается, а до тех пор не дёргайся. Понял? — Да.***
Хикари широко улыбнулась, скаля белые зубы, а Мицуя стоял и смотрел на документ о разводе в своих руках. Это случилось, они развелись, из-за жадности Такаши их ребёнок теперь будет жить на два дома. Было противно-липко внутри и, в то же время, так свободно, что, когда Хикари со всей дури ударила его по плечу, он глубоко поклонился ей и побежал к заказанному такси. Машины из-за развода Мицуя лишился. Руки и ноги тряслись как сумасшедшие. Юзуха без вопросов дала ему новый адрес Хаккая, похоже, она понимала, к чему ведёт их встреча, и даже несмотря на то, что была не в восторге, помогла. Проблема была в другом — как и что сказать? «Привет! Я тебя как-то отшил, ты прости, я одумался!» «Здарова! Я развёлся, вот прям только-только, замутить не хочешь?» — Бляяять! — Мицуя спрятал лицо в ладонях и лбом прислонился к дверному звонку. — Така-чин? — Хаккай стоял в проёме двери, комично хлопая раскосыми глазами. — Ты чего тут? Пьяный, что ли? А Мицуя застыл. Как взял себя в руки, так и обмяк, мямля: — Я… Тебя, ну… Развод… Чёрт! Прости, я просто растерялся! Шиба не дал договорить и влетел в Такаши с крепкими объятиями, его плач эхом отдавался по пустой лестничной площадке. Оба растерянные, дрожащие и радостные. Было всё равно что и как, они просто хотели продолжать эти объятья, остаться так навечно, только бы наверстать всё то время, что потеряли. Теперь они могут просто забыть всё, что не связано с ними.