Горит огнём тоска

Елизавета — подруга дней его печальных, сокрытых тысячью цветами. Любил её не из вожделения иль выгоды какой — любовь страны была чистой и возвышенной. И, как бы ни было печально, жил Англия одной губительной мечтой: коснуться алого бутона, что прозвали устами королевы. Но своенравна дама сердца Артура: спокойно выразила отказ этим чувствам, а он молчком, ведь негоже перечить королеве, хотя дело вовсе и не в этом. Она печётся лишь о том, чтоб страна жила вдоволь, об ином не смеет думать. Во всяком случае, так ему казалось. Но как он мог её не любить, когда Елизавета уважала его волю, а мнение Англии имело для неё значение! Когда она спросила, хочет ли на ней жениться, Кёркленд был в шаге от того, чтобы поверить в своё сумасшествие. Это был первый раз, когда его спросили и дали право выбора... Давно известно: попавшая в любовь страна промучается целый век — а то и больше — и будет ослаблена сим чувством странным. Вон, поглядите на извечного врага англичанина! Когда француз безумно полюбил, так сразу же, без раздумия всякого, отрёкся от всего! А как скорбел и сходил с ума, рвал волосы на себе, когда её сжигали три раза ровно… Ясно одно: природой заведено, что не быть им вместе, когда же страна не покориться, когда же перед природой провиниться, то быть беде! Так думал Англия, живя в Средневековье. Когда эти мысли на время исчезали, внимал другим, мол, лик Елизаветы начертал сам Господь Бог, и другого в мире нет прекраснее творения. Признал её господство над собой, желая поскорее забыть о Мэри, прозванной Кровавой! Его же милая «супруга» звалась доброй королевой Бесс, или же королевой-девой — как ей идёт! Наречённая Англии не то Судьбой, не то самим Отцом Небесным, но то не важно, ведь лично пожелала обвенчаться с ним, за что век готов благодарить. Просто его сердцу она мила, и ведь с первого взгляда… Как жаль, что не любит Елизавета I страну. А вдруг?.. — Ваше Величество, вы сегодня прекраснее, чем вчера, — промолвил Кёркленд, что совсем не умел делать комплименты дамам. Её рот изогнулся в прелестной улыбке, что пророчила юноше прекрасный год. — Артур, неужели я сошла с ума, раз вижу румянец на твоих щеках! — сказала удивлённо Елизавета, впервые видя его таким. Хотя нет, ложь то всё, ещё как видела, но лишь в тот день, когда посмела обвенчаться с собственной страной. Он хотел было быстро выкрутиться, дав ответ, но не успел сказать и слова, как дева его опередила. — Не стоит что-либо придумывать, Англия. Ты лучше чувства эти позабудь, высоко их не цени, ведь вижу, что мешают жизни. Укроти свой сердечный пыл да сердце долее не слушай, от него одна досада! Сладостной любви в тотчас же увял венок...