Взрослый мальчишка

В дверь настойчиво, надрывно постучали. Итан отложил книгу, которую не мог закончить уже несколько недель, и неторопливо пошёл открывать. Доставщики почты, рекламщики и остальной сброд никогда не отличались терпеливостью и барабанили так, что чуть не проламывали дверь. Итану — за неимением глазка — пришлось выглянуть в обшарпанный коридор. А там стоял Андрей. Толстовка мокрая, волосы мокрые, кроссовки все в грязи, а взгляд — бешеный. И лицо у него было мокрое, но Итан не сразу понял, что не от дождя, а от слёз. — Бог ты мой… — пробормотал он, впуская промокшего Андрея в квартиру. — Что такое? Андрей собирался что-то ответить, но изо рта вылетел только хрип, смешанный с громким всхлипом. Итан разглядывал его сквозь линзы очков и видел только отчаяние и дичайшую тоску. Он проводил Лисицына до ванной, раздел, загнал в душ, а сам принялся застирывать грязную одежду. Самой большой вещью, которую Итан смог отыскать у себя в скудном гардеробе, оказался растянутый дедушкин свитер. Его и старые треники он повесил на крючок около душевой кабинки, чтобы Андрей переоделся в сухое. Ожидание показалось мучительным — Итан наворачивал круги по спальне и кухне, шаркая тапками, потому что не мог выносить тишины и одиночества. А ещё всепоглощающего страха, что кто-то мог сотворить нечто ужасное с Андреем. Тот наконец вышел из ванной спустя, наверное, полчаса. Видимо, успокаивался под тёплыми струями. Выглядел он заплаканным и помятым. Первым делом Итан набросился на Андрея с объятиями — крепко сжал дрожащее тело в своих руках. — В чай сахар положить? — получив кивок, Дворжак пошёл на кухню. Андрей примостился на одном из стульев и устремил взгляд в клеёнчатую скатерть. Когда Итан тоже уселся и уже стал попивать свой чай, Андрей наконец заговорил: — У меня тётя умерла. Он грел покрытые красными пятнышками ладони о жестяную кружку, не смотря в ошеломлённые глаза Итана. — Мне мама позвонила, пока я в парке был. Сказала… — Андрей сделал прерывистый вдох, приостановив истерику. — Сказала, что тёти Маши нет больше. Это её сестра родная была. Я думал к себе домой пойти, а потом понял — умру один. Андрей глотнул чай. Поморщился слегка оттого, что тот был очень горячий, но даже не прошипел. Итан под столом погладил ногой голень Андрея и, вздохнув, спросил: — А почему умерла? — Машина задавила. Пьяный за рулём сидел и… — тут он снова не выдержал и расплакался, выдавливая из себя слова медленно и со злостью: — Да чтоб он… сдох! Урод! Андрей закрыл лицо руками и взвыл. — Мразь! Она же… мне как мама вторая была… Сука! Итан подорвался со стула и вновь обнял Андрея за плечи, сочувственно поглаживая по резко вздымающейся груди, из которой вырывались рыдания и всхлипы. — Я к тебе бежал… думал, подохну… — прошептал Лисицын, крепко зажмуриваясь. Ему не хотелось никого видеть, ничего ощущать, никак существовать. Итан никогда не умел сопереживать и поддерживать, но сейчас он просто из кожи вон лез, чтобы сделать хоть что-то. Всё же Андрей ему был важен, как никто другой, он был самым дорогим человеком в его жизни. Итану не хотелось терять его и его доверие. — Будет же суд? — Андрей ответил сдавленным мычанием. — Я помогу собрать все документы. Мы выбьем из этого ублюдка хотя бы штраф, но его надо бы засадить. — Это было самым исчерпывающим ответом, который мог дать Итан. Он просто старался быть рядом. — Итан, я не хочу. Ничего. Только чтоб он сдох. — Андрей стиснул кулаки так, что побелели костяшки. Он был готов тут же выблевать весь свой желудок от мерзкого, липучего чувства обиды и ненависти, шипящего глубоко внутри. — Тебе от этого не станет лучше. — Станет! Итан тактично промолчал, прекрасно понимая этого мальчика, кому жизнь только начала срать на коврик воспоминаний. — Пей, — он сам поднёс кружку к дрожащим губам Андрея. Тот послушно сделал пару глотков, прерываясь на хрипы. Его глаза покраснели, а ещё не прошедшие прыщи будто стали краснее и воспалённее. Итан осторожно пригладил мокрые фиолетовые волосы, касаясь кончиками пальцев веснушек за ушами и на шее. Он не умел заботиться, но умел просто молчать. Сейчас он позволял Андрею вдоволь наплакаться и пожалеть себя, изредка целуя в макушку, чтобы тот не забыл, что за спиной у него будет Итан. Всегда.