***
— Думаете, смерть Миши не была случайностью? — о чем ещё можно поговорить на геометрии? Точно не о теоремах, свойствах и формулах. — Здесь ничего не случайно, даже его появление, — Андрей указал ручкой на Кирилла. — Думаешь, он тоже причастен к пропаже твоих родителей? — Не знаю, но он здесь не просто так. — Давайте не будем делать поспешных выводов. Мы не знаем, кто он и зачем приехал сюда, — сказала Вика. Лина в отличие от них знала, но виду подавать нельзя. Она молча слушала их. — Алина, вижу тебе совсем не интересно, — Кирилл встал из-за своего стола, подходя ко второй парте, где она и сидела. Лина рисовала на полях тетради небольшие картинки. Кирилл взял ее тетрадь, внимательно что-то изучая. В классе повисла гробовая тишина. — Ты задачу решила другим способом, через среднюю линию, это тоже правильно, но гораздо сложнее, — он начал протягивать ей тетрадь, чтобы вернуть, и краем глазом заметил рисунок, который значительно отличался ото всех. Там был нарисован мужчина со спины. Длинный плащ и шляпа. И почему-то внутри всё забилось… — Нютка, ты это кого рисуешь? — Кирилл зашёл в комнату младшей сестры и Иры. — Что это за дядя? — Это не дядя, — девочка внимательно посмотрела на брата, — это наш папа, который скоро за нами приедет, как сказала Галина Васильевна, — девочка продолжила рисовать. По середине листа был изображён высокий мужчина с широкими плечами. Длинный плащ доходил до середины голени, а на голове красовалась черная шляпа. — Почему наш папа выглядит именно так? — Кирилл очень удивился такому представлению девочки. — Не знаю, мы же его ещё не видели, — для своих семи лет Аня очень хорошо умела рисовать. И ничего бы странного в этом не было, если бы эта мутация не была вызвана искусственным путем. Как в дальнейшем рассказывал Евгений Саныч — отец Кирилла и Ани, в их семье никто не умел рисовать, а это значило только одно — «Ингрид» не обошли стороной его малышку. Девочка очень любила рисовать, считая, что это помогает ей раскрыться перед внешним миром, показать себя и приобрести уверенность как в себе самой, так и в своих действиях. Кирилл смотрел на рисунок сестры и понимал, что именно так и будет выглядеть их отец. Широкоплечий, высокий мужчина в длинном плаще и шляпе. Откуда он это знал? И почему так был в этом уверен? Любой рисунок Ани сбывался. Что не нарисует девочка, что не придумает — всё всегда происходило в реальности. Как-то раз Аня нарисовала открытый шкаф, вместо стенки у которого был проход в какое-то потайное место. Так мстители и нашли проход на чердак. Он долго говорил сестре, что это совпадения, пока не убедился сам. О чердаке не знал никто. Кириллу пришлось поверить. Поверить, что его сестра не как все. — Кирь, а папа нас точно-точно заберёт? — девочка смотрела на брата своими ярко-голубыми глазами, в одном из которых ближе к зрачку цвет менялся на янтарный. Практически незаметно, но так красиво. — Конечно, Нют, — он провел рукой по её светлым кудряшкам. «Интересно, кто из нас пошёл в маму, а кто в папу? Ведь цвет волос и глаз у нас разные.» — Он нас будет любить? — девочка очень боялась, что семья её не примет. — Он уже нас любит. Любил, когда каждый из нас только родился, когда нас подменили, и сейчас любит. Думаю, он очень ждёт этой встречи, — девочка встала со стульчика, обнимая брата, — Книжку какую тебе перед сном прочитать? — Я выбрала ту, — она показала на кровать, где лежал небольшой томик «Королевства кривых зеркал», — Можно? — Конечно! — Кирилл подхватил девочку, неся на кровать… — Кирилл Евгеньевич, всё хорошо? — Лина протянула руку, чтобы забрать тетрадь, но он не отдавал, а только смотрел на мужчину в длинном плаще и шляпе. Один в один, как у Ани. — Да, держи, — он вернул тетрадь. все в классе смотрели на него. — Очень красиво. — Спасибо, — Лина улыбнулась. Это был слишком большой намёк? Возможно, но поймет ли его Кирилл? Сумеет ли расшифровать эти загадки? Но он только кивнул, возвращаясь к своему столу. — Продолжим решать.***
— Дим, а ты чего здесь сидишь? — Вера шла к Илье на кухню, но по пути заметила, как мальчик сидел за лестницей, облакотившись руками о колени. Митя посмотрел на её. Как человек она не была ему неприятна. Даже казалась ему очень умной, и он всегда думал, что она знает всё и ничего не боится. Иногда Мите хотелось открыться Вере, но обида в его сердце побеждала. — Я сегодня с мамой разговаривал, — мальчик смотрел на неё, и какое-то спокойствие появлялось внутри него. — Это же хорошо, что даже на таком большом расстоянии вы общаетесь и не забываете друг про друга. — Да, только я хочу к маме. Хочу, чтобы она меня обняла и всё было как раньше, — голос Мити дрогнул, — а она далеко. — Как же я тебя понимаю, — Вера села рядом. — Вы тоже скучаете по маме? — мальчик удивлено на неё посмотрел. — Очень, хоть и видимся, и общаемся часто, но всё равно очень-очень сильно скучаю, — Вера улыбнулась, вспоминая образ мамы. — А почему? — Она единственный близкий мне человек. — А Нелли Алексеевна? Она же Ваша подруга. — Да, она моя единственная подруга, которую мне никто не заменит, но ведь мама это совсем другое. Мама — самый важный и родной человек в жизни любого. Мамы понимают и знают нас, иногда мне кажется, что мама видит меня насквозь, будто нет ни одного слова, ни одной тайны, которой бы она не знала. Мама не заменима, — Митя слушал внимательно, хватая каждое слово. — А мачеха? — этот вопрос Мити Веру очень удивил. — Думаю, если только ребенок живёт с мачехой, которая его любит больше, чем родная мать. Но это бывает редко. — Я очень люблю маму, но мне кажется, что она стала меня забывать, — мальчик тяжело вздохнул. — Вы никому не расскажете? — Вера покачала головой. — Мне приснилось, что у мамы родился ребенок. Мальчик, я его на руках держал. — Дим, но ведь это сон и он… — Мои сны всегда сбываются, — Митя перебил ее. Вере показалось, что мальчик говорит абсолютно серьезно. — Мне приснилось, что Вы с папой целовались в учительской, — Вера была поражена, неужели им всё равно над кем издеваться? Ему же всего восемь. — До этого Вы чего-то сильно испугались. Я знаю, что мой сон сбылся, — последнее он добавил тихо, а по голосу легко было понять, что ему не приятна вся ситуация. Вера не глупая, сама через это все прошла и портить жизнь этому ребёнку ей вовсе не хотелось. — Дим, мы с твоим папой не целовались, — Вера не любила враньё, поэтому хотела рассказать мальчику правду. Сейчас ей казалось, что она разговаривает со взрослым парнем, который уже повидал жизнь. — Но я же видел, — он не знал, чему верить. — Ты не видел сам поцелуй, ведь так? — только сейчас он вспомнил, на чем же закончился сон — папа хотел её поцеловать, но сон оборвался, когда он был уже не далеко от губ Веры Дмитриевны, а что было дальше, он не знает. — Да, — Митя изменился в лице. Радостные глаза сияли, а губы дрогнули в улыбке. Вера встала, собираясь уходить. — Вот видишь, а ты расстраивался, — Митя не сдержался и обнял Веру. Из-за своего небольшого роста он только и мог руками схватиться за ее талию, прижав голову к животу. Вера не решалась погладить мальчика по голове, поэтому провела рукой по спине, а за всем этим наблюдал Кирилл, стоя на лестнице. «Почему она Митьку обнимает? Она же боится прикосновений?» — он стоял, как громом пораженный. Почему они так мило общаются, даже обнимаются, а от него она шарахается? Какая-то ревность начала просыпаться в душе Кирилла. Ревность Веры к Мити. Но ведь это же бред. Как можно ревновать любимую девушку к собственному ребенку?***
— Вы хоть цветы заказали бы, — собрание агентов в этот раз проходило без Веры, — День рождения всё-таки. — Лин, она ненавидит этот день. Вспомни прошлые года. Она их не празднует, не радуется их наступлению и даже не принимает поздравления, а всё почему? — Потому что один, — от одного имя этого человека Нелли становилось противно, — испортил всё. — Там не только он виноват, но и ее отец. Наломали они дров, а Верка страдает. И что за семья у неё? — Согласна, но цветы заказать надо. Хоть порадуем её. — Как обычно, большой букет бело-розовых тюльпанов? — спросил Илья, подкинув свой телефон. — Да, она их любит.***
Артем взял рюкзак, набитый вещами, и тихо вышел, закрывая дверь в свою комнату. Скоро обед, а это значит, что в доме сейчас мало кто сидит в своих комнатах. Он тихо спускался по ступенькам, постоянно оглядываясь — вдруг кто идёт. Оказавшись на первом этаже, он осмотрелся, мимо прошли пара поваров, даже не замечая его. Тёма шёл к запасному выходу, ведь там гораздо меньше людей. Куда он убегает? В школу… В то место, откуда так хотят убежать все. Туда, где опасно просто жить. Туда, где, кажется, нет жизни, но там поет его душа. Там его жизнь, и, наверное, вернувшись обратно, он сможет вновь жить, а не существовать. Но зачем? Бороться за звание героя? Сказать Вике, что любит её? С Ромкой в лесу пиво попить? Или со всеми бегать по подземелью и пытаться спасти мир изнутри проблемы? Он просто хочет быть полезным. Хочет любить и быть любимым. Хочет туда в начало, где он был счастлив. Быстро по траве к воротам, только бы никто не увидел. Только бы никто не остановил. Мысли затмевают разум, и он уже не обращает внимание на реальность. Он думает о тех, кого любит, о тех, кого так рано оставил, о тех, кого, возможно, скоро и не вернёт. Он не замечает, как его останавливает охранник, как Борис отчитывает его, будто пятилетнего ребенка за то, что тот разбил старинную вазу. Единственное, что он понимает — опоздал.***
— Ку-ку, — Морозов неожиданно для Маши вышел из-за угла, закрывая собой единственный выход. Он шел на неё, зло сверкая глазами, — что же ты, Маша, меня так боишься? — Маша вжалась в стену, боясь пошевелиться, а Морозов стоял в паре шагов от неё. — Я же сказала, что не знаю, где Ваши бумаги! — прошипела в ответ, чувствуя, как от страха немеют руки и ноги. Он криво усмехнулся. — Конечно, ты их не брала, — сделал невинное лицо, подходя ещё ближе, — их брал твой дружок, — он задумался. Долгое молчание, неприятное, — Анатолий. Ужасный тип, не правда ли? — Что Вам нужно? — он опять усмехнулся, а в следующую секунду схватил её за горло, чуть сдавливая для устрашения. — Я уже рассказал твоему сынку о твоём времяприпроваждение в психушке. Он не очень обрадовался. Если не хочешь, чтобы с Максимом что-то случилось, — он отпустил её горло, недоговаривая. Маша наклонилась, кашляя. — Я надеюсь, ты меня поняла, — Маша смотрела на него из подлобия. Взгляд был злым и ненавидящим. — Дважды повторять не буду, — из-за того же угла появился Володя. — Ещё выделишь новую комнату физику, он через пару часов приедет. Нужно несколько полотенцев и постельное белье, — быстро переключился, надевая маску нормального человека. — Маш, — Володя взглядом проводил Морозова, — что он от тебя хотел? — он сразу всё понял — Маша попала в какую-то передрягу с этим типом, но что случилось? Навряд ли она ему расскажет. — Ничего, просто попросил прибраться и подготовить новую комнату, — хорошо, что они не встречаются больше, она бы не смогла ему соврать, в отличие от него. — Машуль, ты можешь мне всё рассказать, и я тебе помогу, — он взял её руку, поднося к губам. Ноги Маши начали подкашиваться, а сердце вновь застучало с двойной скоростью, как раньше, когда он её целовал. Мозг медленно отключался, отдаваясь приятным ощущениям в животе, где вновь залетали бабочки. — Ты можешь мне доверять, — ей хватило одной фразы, чтобы вновь вернуться в реальность. Бабочки исчезли, оставляя после себя неприятный осадок. — Доверять? — она подняла бровь, будто спрашивая, точно ли он говорит серьезно. Он кивнул. — Тебе? — уже себе задала вопрос. — Ни-ког-да! — медленно, по слогам, глядя прямо в глаза. — Как я могу доверять человеку, точное имя которого я не знаю до сих пор! Как ты смеешь говорить о доверии, когда сам врешь на каждом шагу, когда каждое твое слово пропитано фальшью, когда ты скрываешь любое своё действие, — она выхватила руку, зло смотря в его глаза. Любимые глаза. Боже, как же трудно любить человека, которого, оказывается, ты и знать не знаешь. — Маш, я не могу тебе всего рассказать, это… — он вновь схватил её руку, уже крепко, но не больно для девушки. Только бы она выслушала, только бы простила, только бы и дальше любила. — Слишком опасно, — грубо произнесла она, всё-таки выхватывая руку. Она сама не поняла, откуда в ней такая сила. Наверное, это всё злость и гнев. Она кинула последний взгляд, в котором старалась показать, что очень обижена, но у него всё ещё есть шанс. Шанс на прощение. И ушла. — Я добьюсь тебя, — прошептал вслед ей, а Маша улыбнулась, не поворачиваясь к нему. Что-что, а намёки понимать он всегда умел.***
— Андрей, подожди, — он шел из библиотеки в комнату, но его остановила Лена, — постой с Игорьком пару минут, а то Петр Алексеевич опять куда-то делся, оставив его одного, — Лена держала в руках большую стопку разных папок, — а я быстренько отнесу все и вернусь. — Конечно, — Андрей посмотрел на ребенка, и какое-то странное чувство одолело его. Почему-то ему показалось, что он чем-то похож на них с Надей, но при этом он был и другим — светленьким. Светлые короткие волосики и голубые глазки. — Андрей, зачем ты ребенка достал из коляски? — Даша подошла к нему. — Если Елена увидит, то тебе… — Даш, разверни одеяло, — он её не слушал, потому что краем глаза заметил вышитую из разноцветных ниток буковку на белоснежном детском одеялке. — Игорь, — прочитала Даша, показывая ему надпись. — Похоже, — в голове не укладывалось, как такое может быть? — это мой брат, — что-то теплое расцвело в его груди. — С чего ты взял? Много таких одеял в мире. — Его сшила моя мама, у нас с Надей были такие же, — он прижал его к себе, боясь отпустить, боясь потерять. — Теперь я понимаю, почему его так зовут. — В честь Игоря Исаева? — Даша была шокирована. Как же у них всё схвачено. — Да, в честь брата. Получается, когда мама сбежала, то не смогла забрать Игорька, и они, — он замолчал, пытаясь понять, что же было дальше. — Они решили, что в школе над ним будет просто ставить опыты, и поэтому сделали всё, чтобы Елене дали над ним опеку. — Теперь понятно, зачем она Морозову. Власть над пансионом и свободный доступ к Игорьку. — Андрей, спасибо, что посмотрел за ним, — Лена забрала Игорька. — Что ты будешь делать? — они смотрели вслед уходящей Елене. — Не знаю, но мы с Надей его не бросим, — знала бы Лена, с какой болью он вернул ей Игорька.***
— До совещания ещё пятнадцать минут, — Нелли и Вера шли по коридору жилого этажа школы, где были расположены спальни учителей, — за тобой зайти? — Нет, — Вера подошла к своей двери, вставляя ключ, — удивимся, — она зашла в комнату и первое, что она почувствовала, был запах цветов. На рабочем столе стояли два больших букета цветов: один из её любимых нежно-розовых тюльпанов, а другой из молочно-белых роз, на стеблях которых были шипы. Большие и, наверное, очень острые. Вера улыбнулась, смотря на цветы. — Тюльпаны точно от моих, — она усмехнулась, — а розы? — она начала их рассматривать и заметила небольшую открытку. Сердце забилось быстрее, а волнение настигло её слишком неожиданно. — Вера, поздравляю тебя с Днём рождения, — кажется, она поняла от кого же этот подарок, — надеюсь, что ты примешь этот скромный подарок, хоть и не любишь этот день. Пусть он хоть немного тебя порадует, — она перестала читать, тяжело выдыхая. Понять от кого этот букет уже не составляло никакого труда. — Ты, Вера, для меня, как эти розы. Безумно красивые и нежные, но такая же холодная, как их белые бутоны. Чтобы насладиться запахом и красотой этих цветов, нужно не только срезать все шипы, но и порезать руки об них. Они как твоя защита. Ты делаешь больно другим, чтобы не сделали больно тебе, это нормально. Я надеюсь, у меня когда-нибудь получится срезать все твои шипы и доказать тебе, что я хороший, что я достоин тебя и твоей любви. С Днём рождения, Вера, — по щекам катятся слёзы, а в голове снова и снова всплывает одна фраза, которую сама и прочитала. — Ты делаешь больно другим, чтобы не сделали больно тебе, это нормально, — тихо шепчет, осознавая насколько больно было Кириллу, как она с ним некрасиво поступила. Она села за стол, смотря в своё отражение, в кого она превращается?.. — Носок тяни! — спортивный зал, где проходит очередная тренировка Веры. Двенадцатилетняя Вера ненавидит это место, как и всю свою жизнь, ведь что в зале, что в жизни ей руководит самый строгий и безжалостный тренер — её отец. Для маленькой девочки он навсегда запомнится самым настоящим тираном. Кто же как ни она виноват в разводе с горячо любимой женой? Конечно, лучше в этом винить собственного ребенка, нежели себя. Это ведь не он провел ту злосчастную операцию, изменив жизнь дочери навсегда. Введённый препарат навсегда превратил Веру в загнанного мышонка, который боится людей. Ольга не смогла вынести того, что он сделал с её любимой дочкой, посчитав это предательством и забрав годовалую Веру, ушла навсегда из его жизни. Но развода она добилась через два года, только дочь ей никто не отдал, она лишь могла забирать ребенка на выходные каждую неделю и слушать рассказы о том, как отец над ней издевается. Он видел в дочери причину всех бед, за что и получил от неё полное отсутствие уважения и любви. — Пап, мне больно, — ноги сводило, кажется или пальцев она и вправду не чувствует. — Вера, когда ты уже запомнишь, что всем плевать на твои чувства! — он подошёл к ней, протягивая руку. Она несколько секунд просто смотрела на неё, но всё же взялась за неё. — За очередное твоё нытье два штрафных круга по залу, бегом, — маленькая Вера всегда боялась отца. — Дима, тебе не кажется, что ты с дочкой слишком строг? — спросил Крылов, когда Назаров вернулся к нему. — Строг? — этого он всегда и добивался. Никаких поблажек, никакой любви, только страх и полное подчинение. — Она должна делать всё, что я ей скажу. — Ты над ней издеваешься, она этого не заслужила. — Ещё как заслужила, если бы не она, то Оленька от меня никогда бы не ушла. — Но ведь это не из-за неё твоя жена ушла от тебя, — он не ответил, только смотрел, как дочь заканчивает круг. — Теперь на турник, — он не дал ей отдышаться. — Но?.. — Бегом, — Дмитрий не терпел возражений, ему всегда нужно было полное подчинение. Он отвернулся, возвращаясь к разговору с Сергеем. — Нет, — он медленно повернул голову, смотря на дочь, — я устала! Я не буду ничего делать, — она говорила ровно, без капли страха, только внутри всё сжималось. Разум кричал: «Дура, что ты делаешь!», а слова сами собой вылетали из неё. Он медленно подошёл к ней, нагоняя страх, и встал напротив. Она уткнулась взглядом в пол, боясь пошевелиться. Дмитрий поднял её лицо за подбородок, не контролируя свою силу. Вера смотрела прямо в глаза. — Кто ты такая, чтобы мне перечить? — он говорил грубо и властно. — Ты — никто! Всем пофигу на твои чувства, на тебя вообщем. Ты всегда будешь для всех серой мышкой, которая шарахается от всего. Запомни, в этом большом мире ты всего лишь ненужный кусок целого, и если ты хочешь стать чем-то больше, то будь добра пахать до крови, до последнего вздоха. Ты ничтожна, что из тебя может выйти? — из глаз Веры уже текли слёзы. — Хватит реветь! Всем только и нужны твои слёзы, все ждут, когда же наша мышь разрыдается, чтобы в очередной раз ей на голову помои вылить. Хочешь власти и популярности умей идти по головам. Забудь про эмоции, забудь про других. А то и дальше будешь такой же жалкой, — он отпустил подбородок, на котором остались небольшие красные пятна. Вера осталась одна. Одна в большом зале. Отец снова её довел до истерики. Она не считала его нравоучения полезными для себя. Не считала правильным идти по головам и пытаться достичь успеха во всём. Не видела смысла постоянно переходить с одного вида спорта на другой. Она не хотела превратиться в человека, что ничего не чувствует. Она мечтала о другом. О беззаботной жизни, где-нибудь в шумном городе, где не прекращается движение. Где жизнь продолжается после захода солнца. Она мечтала о свободе и правосудии, но больше всего жаждила тепла человеческих рук. Каково это, не бояться коснуться кожи другого человека? Каково это, когда папа тебя любит? Каково это, полная и счастливая семья? Она лежала на полу, свернувшись калачиком и плача. Почему так больно?.. Она так и не научилась ничего не чувствовать, и это она считала своим отличием от отца. По щекам всё также текли слёзы, а она просто смотрела на себя в отражении зеркала, пока взгляд не заметил бордовую коробочку в углу зеркала. Она посмотрела на стол, где лежала та самая коробочка. Она взяла её, чувствуя запах Кирилла, точно он это принёс. Медленно открыла, смотря на золотой браслет, красиво переливающийся на свете лучей солнца, которые проникали в комнату через окно. А рядом ещё одна записка: — Ты удивительная, Вера. Не знаю, что ты сделала со мной, но я не могу не думать о тебе. Я понимаю, что поступил некрасиво, тогда в учительской, но я надеюсь, ты меня простила, — улыбнулась — она даже не обижалась. Браслет оказался в руке, она просто смотрела на него, будто пыталась сама себя загипнотизировать. Принять всю сложность этой ситуации ей было очень трудно. Она его любит, но её отец всё решил за нее. Она перевела взгляд на левую руку, где были часы. Совещание уже началось, видимо придется немного опоздать.***
— Здравствуйте, Ольшанский Никита Михайлович? — в палату к Никите зашёл мужчина в форме и одна из медсестёр. Никита отвлекся от книги, кивая. — Приятно познакомиться, я полковник полиции, Семёнов Сергей Борисович. — Очень приятно, — он пожал руку, а Сергей сел рядом, — я пришел к Вам по делу об убийстве Вашего отца, — он обернулся на девушку, которая понимающе кивнула и вышла, оставляя их. Лицо Сергея сразу же изменилось. С серьезного на приветливое и доброжелательное. — Что? Нашли соучастников? — парень хотел выяснить все детали преступления против его родителей. Возможно, он бы не смог даже взглянуть в лицо того самого Шевцова, но ненависть к нему питал до сих пор. — Не молчите! Я приму всё. Это только с виду кажется, что я очень слабый человек, но на самом деле я морально могу пережить теперь, — он взглядом указал на ноги, — всё. А что Вы делаете? — Сергей всё это время оглядывал комнату в поисках чего-то. Он встал со своего стула подходя к окну, где в верхнем правом углу красовалась скрытая камера. Он снял её, убирая в карман. Как и сказал Артем, комната бы оснащена всего одной камерой. И как они всего за год смогли сделать из него самого настоящего хакера? — Здесь была камера? Так вот откуда они узнавали о моих попытках самоубийства. Зачем вы её сняли? Кто Вы? И что скрываете от этих гадов? — На самом деле я, Князев Сергей Борисович, но Вам, Никита Михайлович, это ничего не даст, — он вернулся обратно, — Теперь нам никто не помешает, — Никита испугался не на шутку. — Вы ведь в курсе всего происходящего? Об «Ингрид» и их опытах, частью которых Вы, кстати, стали, — он смотрел на Сергея не понимающими глазами. — Вот это всё, — он указал на его ноги, — попытка удержать Вашего отца в компании, но его убили. Тот самый Шевцов Иван Макарович, как я считаю, сделал всё верно. Он и его лучший друг, Князев Борис Константинович, по совместительству и мой отец, бежали из концлагеря, в котором над ними ставились опыты. Послевоенное время — одно из самых страшных времён для страны. Голод, холод, отсутствие работы и горечь потери любимых. «Ингрид» никогда не была бедной компанией. Деньги и власть — вот, что их интересовало и интересует до сих пор. Папа с другом смогли сбежать и даже спасти жизнь одной маленькой девочке, которая в дальнейшем стала моей мачехой. Они боролись тогда и борется сейчас за правосудие, за мир и честь, за добро и любовь. — Зачем Вы мне всё это рассказываете? — Никита хоть и не знал всего ужаса этой ситуации, но прекрасно понимал, чем же всё это может обернуться. — Твоя сестра, Аня, ради тебя свернула не туда, пошла не в том направлении, выбрала не ту дорогу, но ведь всё в жизни можно исправить? Аня стала работать на этих гадов только ради тебя, чтобы ты выздоровел, чтобы начал ходить, но ведь ты не знаешь какой ценой ей это всё даётся? — Никита покачал головой. — Её заставили соблазнить шестнадцатилетнего мальчика, — он не верил своим ушам. Неужели Аня ради него готова пойти на всё, даже на такой грех? — Мы решили, что ей нужно дать шанс исправиться. Она будет работать на нас — сливать информацию, а в ответ мы бескорыстно вылечим тебя, — Сергей встал. — Только после твоего согласия, — он протянул руку, а Никита просто смотрел, не решаясь что-либо ответить.***
— Итак все в сборе? — Лена стояла посреди учительской, где собрались почти все учителя. — Нет только двоих, — сказал Виктор. — Ну, начнем без них, — Лена тихо хлопнула в ладоши. — Для начала хочу познакомить вас с нашим новым коллегой, учителем физики, Уваровым Вадимом Юрьевичем, — он вошёл в учительскую, вставая рядом и внимательно осматривая всех. Одной фамилии было достаточно, чтобы Нелли оторвалась от переглядок с Ваней, переводя на Вадима уже ошарашенные глаза. Кровь внутри даже не кипела, а уже взрывалась от ненависти. Что ему опять надо от Веры? — Вадим наш бывший выпускник, по взгляду многих понимаю, что вы узнали нашего ученика. Очень рады, что после окончания института ты приехал именно к нам. — Елена Сергеевна, эта лучшая школа, что только может быть, — он сверлил взглядом Нелли — узнал. — Конечно лучшая, — саркастически повторил Паша, сидящий рядом с Нелли так, чтобы услышала только она. — Боже, что теперь будет, — больше константировала она, чем спрашивала. — Вадим, присаживайся, — доброжелательно сказал Виктор, указывая на место рядом с собой. Вадим с радостью туда сел, ведь оттуда он мог спокойно говорить с Нелли, которая сидела на соседнем диванчике. — Зачем ты сюда приехал? — прошипела Каминская. — Мало жизнь ей испортил? — Нет, что ты? Просто соскучился, — он улыбнулся, шепча в ответ. — Сегодня два прекрасных Дня Рождения. Её и наш, — последнее слово он выделил. — Так, где же наша Вера Дмитриевна и Валентина Андреевна? — спросил Морозов, предвкушая долгожданную встречу. — Валентина Андреевна уехала на пару дней по семейным обстоятельствам, её на уроках географии заменяет Константин Викторович, — сказала Лена, а после раздался стук в дверь. — Прошу прощения за опоздание, — Вера вошла в учительскую, смотря на Лену, — контрольные когда-нибудь вытеснят из моего мозга понятия время, — она глупо улыбнулась, нести всякий бред уверенным голосом — лучше любых отговорок и отмазок. — Вера, ничего страшного, — Лена посмотрела на учителей, ищя свободное место, — проходи, указала взглядом на Пашу с Нелли. Вера не особо обращала внимание на учителей, пока не села между ними и не посмотрела вперёд. Сердце бешено заколотилось, нагоняя страх на всё тело. И без того холодные руки, превратились в две ледышки. Полгода она жила без него. Полгода не слышала этого голоса. Полгода не видела этого лица. Полгода без него — лучшее, что могло случиться. Ещё бы столько же не видела. Самодовольная ухмылка сияла на его лице, а глаза горели счастьем от встречи. Он действительно скучал. Полгода разлуки. Полгода без этих бездонных зелёных глаз. Полгода без улыбки, дающий надежду на свет в конце туннеля. Полгода без неё — сущий ад. — Вера Дмитриевна, хочу представить Вам нашего нового учителя физики, — Морозов говорил радостным голосом. Она знала, что эта Вадимовская крыса никогда не отстанет от нее, как и он сам, — Уваров Вадим Юрьевич, — самое ненавистное имя. — Очень приятно познакомиться, — он улыбается, как ему кажется, доброй улыбкой. — Взаимно, — еле выдавливает, не удосужив его и нотки любви во взгляде и голосе. — Вернёмся к школьным делам, — Лена вновь взяла инициативу в свои руки. Совещание продолжалось около сорока минут, и всё это время Вера сидела под пристальным взглядом теперь не только Кирилла, но и Вадима, которые в упор не замечали друг друга. И если в случае с Кириллом она иногда тоже просматривала на него, улыбаясь, что мужчину очень радовало и он вновь улыбался, ожидая нового взгляда, то с Вадимом она не церемонилась — просто игнорировала, но тот не отводил взгляд.***
— Только ради Ани, — он жмёт протянутую руку. Сергей довольно улыбается, дело за малым — инсценировать. Всего лишь… — План очень прост, — в комнату зашёл ещё один мужчина, но уже без формы. — Знакомься, мой младший брат, Князев Захар Борисович, — Никита и Захар пожали друг другу руки, и Сергей продолжил. — После того, как ты окажешься за пределами этой больницы, ты будешь мертв для всех. — Разумеется, кроме Ани и наших агентов, — добавил Захар.— Ты будешь жить у нас дома вместе с другими «мертвыми», — он показал два пальца, изображая ковычки. — Там ты будешь в полной безопасности, там тебя никто и никогда не найдет. — У тебя будет возможность следить за сестрой, пока та в школе, через наши камеры, — Сергей посмотрел на телефон и кивнул брату. — Все готово, можем начинать, — Захар подошёл к закрытой двери, приоткрыв её. В коридоре никого не было. — У вас точно всё под контролем? — спросил Никита, когда в комнату вошли несколько мужчин, а один из них взял его на руки. — Конечно, — хоть они и волновались, что что-то пойдет не так, как было запланировано, но отступать было некуда. — Все коридоры чисты, — в комнату вошёл ещё один парень, лет восемнадцати. — Пап, можем действовать, — он посмотрел на Сергея. — Молодец, Сём, — он достал из кармана коробок спичек, поджигая одну. — Надеюсь, успеем, — братья переглянулись. Они остались в палате одни. Спичка прогорела наполовину, а он всё как-то не решался, но Захар его не торопил. Он стоял и смотрел на маленький огонек, осознавая сколько он может бед натворить. Последний взгляд на брата и спичка полетела на хлопковое одеяло, лежащие на кровати.***
— Вер, — совещание давно закончилось, а агенты не уходили из учительской. Нелли стояла возле окна, рассматривая учеников, которых выпустили погулять. Паша мерит комнату шагами, Алина с сыщиками где-то бегает, а Илья пытается уговорить Веру выпить свой фирменный чай, но она не отвечает, даже не двигается, только сидит, смотря пустым взглядом в одну точку на стене, не отвечая ни на один вопрос, — пожалуйста, выпей, тебе станет легче, — она перевела на него взгляд, в котором смешались все эмоции. — Вер, — Нелли подошла к ней, садясь напротив на корточки, — забудь про него, приехал и приехал. — Ты не понимаешь? — голос был хриплым. — Он один из главных в «Ингрид». Он и мой отец. Ты думаешь его крылья любви сюда принесли? Нет. Они что-то замышляют, уже умер один человек… — Ты про того мальчика, — Паша тоже оказался рядом, — племянника дворника? Это же наследственное заболевание, так ведь? — он посмотрел на Аню, которая тихо сидела на соседнем диванчике, не понимая, что же происходит. — На нем тестировали новую форму вируса, — Аня говорила тихо, опустив взгляд на свою юбку. — Приезд Вадима означает, что они готовят что-то поистине страшное. Походу, они догадываются кто я. — А почему ты так боишься Вадима, мы с ним уже около года работаем вместе, он вполне милый человек, ко всем женщинам хорошо относится. — Я не говорила, что он плохо ко мне относится. Он просто приставучий очень… Хлопнула дверь, а после послышались тихие шаги. Вера не поворачивалась, также плакала, свернувшись калачиком. — Ты чего опять плачешь? — мальчик сел рядом, кладя руку на плечо, хорошо, что на ней кофта с длинным рукавом. — Дядя Дима опять ругался? — Зачем ты пришел? — сквозь слёзы спросила она. — Я просто хочу помочь, — он потянул ее за локоть, чтобы та села. Он смотрел на неё как на какое-то божество. Любовь к ней у него родилась ещё в самый первый день знакомства — полгода назад, когда у неё был День рождения. Её отец пригласил их семью на ужин, и тогда-то он её и увидел. Среднего роста, спортивного телосложения девочка. Длинный светлые локоны, большие зелёные глаза и лёгкая хрипота в голосе. Он сразу понял — она идеальная. Глаза были пустыми и грустными, большие синяки под ними и ссадина на руках, не смущали его вовсе. Только Вера его не замечала. Вся её любовь была прикована к Антону. Отношения завязались у них спустя пару лет, когда Вере уже было пятнадцать, а Антону семнадцать. Вадиму было больно пережить такое предательство со стороны брата, хоть он и знал, что Антон тоже её любит. — Вадим, уйди, пожалуйста, — ей не хотелось казаться слабой, особенно перед ним. От него она чувствовала опасность для себя, но что может сделать ей четырнадцатилетний мальчик? Тогда ничего, но она не знала, что будет дальше… — А что тогда с ним не так? — Аня видела, насколько он ей не приятен. — Он просто мой муж, — тихо сказала Вера, будто только сейчас это осознавая.***
— Что случилось? — Морозов вышел из машины, оставляя её у въезда в больницу. Он бежал к стоявшим на улице сотрудникам полиции. — Загорелась одна из палат, — монотонно проговорил следователь. — Скорее всего это попытка суицида, но вероятен и поджог. — Чья палата? — Ольшанского Никиты Михайловича, — мужчина продолжал что-то записывать, не особо обращая внимания на Морозова. — Точно суицид. Он много раз пытался это сделать. Что теперь с Аней делать? — Морозов достал из кармана плаща телефон, набирая Вадима: — Никита наш поджог себя и всю больницу, спасибо сотрудникам, вовремя остановили, и больница не сгорела. — Велики потери? — Нет, полностью выгорила его комната и пара соседних. Из людей, кроме него все здесь. Походу, сгорел. — У тебя два часа, чтобы придумать, как её удержать у нас заново и главное — как ей про это рассказать. — Но… — Вадим его не дослушал. Он положил трубку, оставляя Морозова один на один со своими возмущениями. — Вот не буду тебя слушать, — он разговаривал с экраном телефона, где было написано имя Уварова, — сам решай свои проблемы, — добавил он и направился к сотрудникам больницы, чтобы посмотреть по камерам, что же произошло.***
— Если Игорёк твой брат, то получается он тоже какой-то опыт, — очередное собрание сыщиков проходило в комнате девочек. — Интересно, зачем им твоя мама и Игорёк, — сказала Юля. — Думаю, им нужна была не моя мама, а сам Игорёк. — Он какой-то важный объект, — Макс и Андрей переглянулись, — но что же с ним делают. — Вам не кажется странным, что мы знаем про маму Андрея, — Вика взяла инициативу в свои руки, — знаем про Игорька, а про отца вообще ничего. — Да, это странно, — Рома встретился взглядом с Алиной и, глупо улыбнувшись, быстро перевел обратно на Вику, — а если твой отец один из них? — Ты думай, что говоришь! — Макс повысил свой тон. Рома замолчал, опуская глаза. Он подумал, что и вправду говорит полный бред. «Как я вообще мог только это сказать? Боже, что только теперь обо мне подумает Лина?» — А что не так? — спросила Лина. — Может он и подстроил всё крушение яхты. Откуда ты знаешь, что было в тот день? — Ты не соображаешь, что несёшь? — Макс уже не сдерживал своих эмоций. — Формулы, правила и термины насколько заслонили твой мозг, что думать у тебя уже нет возможности? — Ты чё разорался? — Лина не уступала ему в сложности характера и постоять за себя она всегда могла. — Это мои предположения, я же не говорю, что так и было. Истеричка. — Да если ты со своей золотой медалью так поехала, что тупеешь на глазах то, что ещё делать? Ты же не слышишь, что тебе говорят нормально, только так! — Вон зеркало, — она указала пальцем на шкаф, — ори сколько влезет, а на меня голос свой не вздумай поднимать. Я тебе не твой долбанутый папаша, которому насрать как на тебя, так и на весь мир в целом, или не Маша, которая из-за материнской любви к тебе терпит всё! Тоже мне звезда. — Успокойтесь оба! — Андрей не кричал, но его услышали все. — Как бы то не было, Макс, Лина права. Ни я, ни ты, никто не знает, что было в тот день. Поэтому давайте будем принимать любой вариант, кто знает, что из этого окажется правдой. Макс закатил глаза, вставая с кровати и уходя из комнаты. Сигареты — единственное, что сейчас ему поможет прийти в себя. Лина фыркнула ему вслед, садясь рядом с Ромой, от чего парень сильно занервничал.***
— Кирилл! — Вера увидела мужчину в коридоре, который собирался идти в столовую. — Привет, — он улыбнулся, — с Днём Рождения, мне Нелли сказала, что ты его ненавидишь. — Спасибо, в очередной раз убеждаюсь, что это отвратительный день, — Вера улыбается ему в ответ. — Не сказал бы. Ты сама подошла ко мне, первая заговорила, даже мило улыбаешься, — они рассмеялись. — Спасибо за цветы и, — она достала из кармана брюк браслет, — подарок, он прекрасен, но, Кирилл, я не могу его взять, — она протянула ему браслет. — Пусть он будет лучше у тебя, — она улыбалась, глядя в глаза. — Вер, это подарок, а подарки возвращать некрасиво. Пусть он будет у тебя, — он снова улыбнулся и ушёл. Вера стояла, смотря на него, и не шевелилась. Знала бы, что Вадим наблюдал за их разговором со стороны.***
— Никита, знакомься, — сказал Захар, когда они уже приехали домой, где их встретил дворецкий и Князь, — Князев Борис Константинович, наш отец и человек, который может вам с Аней помочь. — Здравствуйте, Никита, — Князь протянул руку. — Здравствуйте, — а Никита её пожал. — Спасибо Вам большое, Вы уже столько для нас с сестрой сделали. — Ну, что Вы! Это Ваша сестра сделает для нас многое, — Князь направился внутрь дома. — Вам уже выделилась комната, — дворецкий повез Никиту на второй этаж. — Думаю, Вам у нас понравится. У нас есть с кем поговорить, где воздухом подышать. — Борис Константинович, — Ира подошла к Князю, садясь рядом за обеденный стол, — Андрей узнал, что Игорёк его брат. — Как? — планы начинают рушаться. — Он увидел, одеяло, которое я ему сшила. Такое было и у Андрея, и у Нади, — Князь тяжело вздохнул, что теперь делать?***
Аня стояла возле двери в комнату Паши, не решаясь войти. Что-то внутри тревожило её, хоть она и понимала, что Паша очень её любит и корит себя за измену. Но ведь нельзя давать второй шанс изменщикам, не так ли кричат на каждом шагу? Разве не про них говорят, что изменив один раз, то обязательно изменит и второй, и третий раз. «Но Паша не такой!» — настойчиво кричит любящее сердце. «Конечно, он не только изменит ещё раз, но и на оставшиеся чувства наплюет!» — отвечал разум. Только Аня не слушала ни сердце, ни разум. Она доверяла своим чувствам, которые хотели простой любви. Любви, которая треплет чувства обоих, а не только одного, что слепо верит в искренность признания. «А, черт с ним!» — Аня постучала в дверь, где через пару секунд послышались шаги. — Аня? — Паша стоял перед ней в полной растерянности — вот кого он только не ожидал увидеть, но точно не её. — «Неужели это второй шанс?» — Я так понимаю, нам есть о чём поговорить, — уверенность в ней появилась неожиданно, спонтанно. Паша полностью открыл дверь, пропуская Аню к себе.***
— Нет, Павленко, тут и речи о тройке идти не может, — Вера проверяла конспекты учеников, которые задала на самостоятельный разбор. Поставив красивую двойку, она взяла следующую тетрадь. — Алинка, — пролистав до конспекта, она начала вчитываться. — Заняться что-ли нечем? Сказано: «Не делай, я тебе так пять поставлю». Мне теперь сиди, читай, что же она тут понаписала! Ладно, поверю ей на слова, — аккуратная пятёрка украсила лист тетради, которая отправилась в стопку с остальными проверенными. Лёгкий стук в дверь отвлёк её. Будто что-то предчувствуя, она медленно подошла к двери. Увидев нежданного гостя, она быстро захлопнула её обратно, только на замок закрыть не успела. Вадим вошёл в её комнату, разглядывая обстановку. — Что тебе надо? — Вера даже не собиралась быть мягкой или ласковой с ним. Ненависть — вот, что ей правит. — Разве так жены встречают своих горячо любимых мужей после полугода ожидания? — Вадим будто не замечал её состояния. — Горячо любимых может быть и не так, но ты-то здесь при чем? — А где же объятия? Поцелуи? Слова любви? — его лицо приобрело обиженный вид. — Там, где ты шлялся полгода, — она села за стол, снова начиная проверять. — Если это всё, то можешь быть свободен. — Верочка, зачем же ты так со мной? Я же тебя люблю, а ты разве нет? — глаза стали в миг невинными, будто тот кот из Шрека перед ней. — Я никогда тебя не любила, — сконцентрироваться на тетрадях и истории у нее не получалось, поэтому она делала вид, что очень занята. — Зато ты любишь того кудрявого в костюме, — он задумался, — Кирилла! Тот, что Воронцов, — Вера не ответила, даже не посмотрела, но внутри зародился страх, — а я вижу, что он любит тебя, — он сел рядом на табуретку, которая стояла сбоку от стола. — Интересно, а почему ты ему не рассказала, что уже как девять лет, сегодня, кстати, исполнилось, замужем за мной? Что касания ты не любишь не потому, что противно, а потому, что видишь все грехи человека? Я думал, что у тебя нет секретов от того, с кем ты встречаешься, — Вадим рассчитывал именно так вытянуть из неё ответ на вопрос, который тревожит его уже пару часов — с того момента, как увидел разговор Веры и Кирилла. — Мы с ним не встречаемся, — не осознано для себя произнесла Вера, а Вадим усмехнулся — значит, он зря волновался и Вера по-прежнему только его. — Прекрасно, значит мне и моей жене, — последние два слова он выделил, — никто не помешает вновь строить свои отношения. — Какие отношения? — Вере уже было смешно. — Иди и строй свои отношения с теми девицами, с которыми ты тусовался всё это время, а меня, пожалуйста, оставь в покое. — Вера, ты чего? Мне же никто не нужен, кроме тебя! — Вадим смотрел в её глаза лукаво, будто что-то замышляет. — Я ведь люблю тебя, как никого не любил и уже не полюблю. — Когда любишь, то ставишь интересы этого человека выше своих. — Поэтому твой Воронцов так мило на тебя пялится, прям прожигает глазами, но подойти — не подходит? За вами смешно смотреть со стороны. Будто два школьника, которые впервые влюбились. Что ты ему сказала? Микробы? — Какая разница? — Веру уже начинал бесить этот разговор. — Кстати, не ожидал эту, — он замолчал, морщя лицо, — Нелли увидеть, — неприязнь друг к другу у них появилась ещё при первом знакомстве. — Что же вы здесь замышляете? — Восстание обиженных учительниц истории, — с сарказмом ответила она, — достали уже эти богатенькие детишки, даты путают, термины не учат, правителей не знают! А ведь это история нашей любимой России! Как так только можно? — Меня сильно будешь ругать, если я скажу, что Хрущев правил до Сталина? — в глазах Вадима начинали гореть огоньки. — Нет, — она смотрела ему прямо в глаза. — Иди к себе в комнату, достал уже! — Зато со своим Антоном ты ночи на пролет проводила! И чем он лучше меня? Чем твой Воронцов лучше меня? Я ведь также тебя люблю, даже сильнее. Мне, в отличие от Воронцова, всё равно на твои способности, а он когда узнает, точно пошлёт тебя куда подальше. Я, в отличие от моего брата, не променяю тебя на другую длинноногую блондинку, Полину, — с каждым словом Вере становилось неймоверно больно. Будто её бьют, очень сильно бьют. Только больно внутри — там, где сердце стучит медленно, будто сейчас остановится. Она не может плакать при ком-то, кроме Нелли. Но эмоции предательски берут вверх над ней. — Уходи, — тихо, еле слышно, но Вадим слышит, только уходить не собирается. — Уходи же! — она встаёт, открывая перед ним дверь. Вадим смотрит на неё и понимает, что же он наделал. В попытках приобрести никогда не существовавшую любовь, он убивает её. Хочется подойти и обнять, только он знает — оттолкнет, силы хватит, это точно. За ним закрывается дверь, а Вера падает на кровать, не сдерживая эмоций. Правильно говорят, что День Рождения — грустный праздник…