***
Яркое, жёлтое солнце медленно поднимается над горизонтом. Над землёй проходит нежно-розовая полоса, плавно переходящая в нежно-голубой. Ветер качает голые ветви деревьев и слегка раздувает листья, до сих пор лежащие на холодной земле. Вера сидит на кровати, смотря в окно. Не спать всю ночь — давняя привычка. Мысли не дают предаться сладкому сну, заставляя вновь и вновь вспоминать черты его лица, улыбку, серые глаза, которые уже давно стали самой глубокой пропастью. Вера знает — ей уже ничего не светит, а ведь могло… Будь она смелее, или хотя бы чуть больше доверяла, но жизнь её научила — близкие не значит верные. Ты можешь считать человека самым родным, ты можешь доверять ему всю свою жизнь, но никто не даст тебе гарантии, что этот человек не окажется предателем. Самым обидным в твоей жизни предателем. И если кто-то попробует усомниться в этом, она приведёт, как минимум, два примера из собственной жизни. Она сама поставила точку в отношениях с Кириллом, а ведь это было всего лишь первое предложение, а сколько могло бы быть их ещё… «Сама виновата!» — раз за разом проносится в мыслях, и это далеко не тот гнусный голосок, который так часто внушает не самые хорошие мысли. Это здравый разум. Почему она решила, что Кирилл не захочет иметь отношений с такой необычной девушкой? Почему она решила, что он поступит с ней так, как и все остальные? Почему она решила всё за него? Имела ли она на то право? Вере почему-то кажется, что имела. Имела, но не хотела. Она уверена — он другой, как Паша и Илья, как Захар и Сережа — будет принимать её такой. Но ведь настоящая и чистая любовь бывает только тогда, когда ты ставишь чувства других выше, нежели свои. Только так ли она поступила? Вера определенно боялась увидеть всю ту боль, которую несёт жизнь Кирилла. Она точно боялась снова услышать те колющие сердце слова: «Ты думаешь, я тебе верю?», «Способности? Серьезно?», «Это вообще не смешная шутка!». Слушать это постоянно больно и невозможно. Почему никто не думает, что ей тоже бывает больно? Почему никто не понимает, что за этой каменной маской прячется ранимая душа? Ей тоже хочется плакать, ей тоже хочется тепла в объятиях, только она этого почему-то не заслужила… — Пап, — огромная гостиная с панорамными окнами, возле которых стоит большой белый диван, а по бокам два кресла, в одном из них, читая книгу на немецком языке, сидит мужчина. На небольшом круглом столике стоит чашка горького кофе. Мужчина даже не откликнулся на зов дочки, которая с красными глазами спускалась по деревянной лестнице, — пап, — настойчиво повторял тихий, чуть хриплый голос, — можем поговорить? — девушка присела на диван. Он перевел на неё внимательный взгляд, замечая всю скованность движений. — Я тебя слушаю, — почему-то она надеялась услышать ласку в его голосе или увидеть улыбку в глазах, наверное, подзабыла, с кем живёт. Вера мялась, не зная с чего лучше начать. — Мне хочется с тобой поговорить, — тихо говорит она, всё ещё надеясь на поддержку, — по душам, — одними губами произносит, а слеза скатывается по щеке, падая на руку. Безразличие убивает. — Мне некогда, — он переводит внимание на книгу, замечая, как из глаз дочки льются слёзы, но её лицо не выражает эмоции. Это его радует. — Пожалуйста, — надежда, которая должна умереть последней, ведь вера погибла первой, а любовь даже не появилась. Или появилась? Но не отцовская… — Я всё сказал! — он не видит, как его дочь уходит на второй этаж к себе в комнату, уверен — поступил правильно. Так и только так он сможет показать ей, что всем нет дела до неё, что нельзя показывать свою слабину всем подряд — опасность всегда рядом. Только прав ли он? Это ли нужно убитой семнадцатилетней девочке? — Алло, мам, — уже рыдая, произносит она, прижимая к уху телефон. Единственный человек, которому она доверяет, единственный человек, кто любит её. Или почти единственный? — Верочка, что случилось? — мягкий и нежный голос, будто ангел шепчет с небес. — Почему ты плачешь? — Вера знает, мама волнуется. — Папа? — уже как-то на автомате спрашивает Ольга — знает, что отец часто доводит дочь до истерики своим безразличием. — Вадим, — тихо произносит она, а в голове страшные воспоминания прошлой ночи, — он… он меня… — сказать главное не получается — слёзы захватывают полностью. Дыхание давно сбилось, руки трясутся, а сердце колотится так, будто сейчас выпрыгнет. Мама не отвечает, что пугает Веру только больше… Которую ночь она вспоминает именно те сутки? Ночь — это предательство друга, а день — отца. Наверное, только сейчас она понимает, что те сутки были переломными.***
— Юль, ты реферат физруку на какой перемене отдашь? — Лина села за стол рядом с девушкой, которая смотрела в свою тарелку с кашей и водила в ней ложкой. — По-моему, он говорил, что до середины дня нужно отдать или… — Лина замолчала, понимая, что её не слушают. Она положила руку на плечо подруги, чуть сжимая. Юля вздрогнула, переводя взгляд на нее. — Что случилось? — Ничего, — помотала головой, смотря в небесно-голубые глаза Лины. В нос резко ударил запах формалина, намекая тем самым, что Миша уже здесь. Алина сразу заметила, как усталый взгляд Юли сменился на испуганный. Девушка медленно повернула голову вправо, видя, как в углу стоит парень, сжимая руки в кулаки. Но страшнее всего было то, что он стоял в шаге от учительского стола, за которым учителя, ничего не предвещая, спокойной ели и разговаривали. Лина внимательно смотрела в тот же угол, только никакого не видела. — Ты на кого там смотришь? — тихо шепчет она Юле, а девушка вдыхает ртом воздух. — Я... — она боится перевести взгляд на Лину, боится посмотреть в стеклянные глаза Миши, боится вдохнуть формалин, — ты мне веришь? — тихо шепчет, чувствуя, как рука Лины сжала её. Ледяная с ледяной. — Это Миша. Племянник дворника, который погиб в начале четверти у нас в школе. — Чего он хочет? — уже сама запинаясь, произносит Лина. Раньше она бы не смогла поверить в то, что кто-то может видеть тех, кого уже давно нет. Раньше почему-то она считала это бредом и называла таких людей шарлатанами. Раньше, но не сейчас. — Вчера перед сном я видела его в ванной. Он открыл мне дверь, за которой был не наш обычный коридор, а комната, напоминающая морг. Там лежал черный мешок, — Юля замолчала, боясь произнести свои страшные догадки. — Думаю, он в этом мешке. — Миша хочет, чтобы мы нашли его тело, но зачем? — Лина сощурилась, пытаясь разглядеть в пустом углу, хотя бы еле видный силуэт. — Чего это вы учителей так разглядываете? — перед Юлей сел Макс, закрывая собой весь обзор на Мишу. Макс улыбался, смотря в глаза любимой девушки, а Юля растерянно смотрела в тот же угол, только теперь там никого не было.***
— Ты в последнее время какая-то задумчивая, — Ваня смотрел на Нелли, которая записывала на доске материал по новой теме, — почти не улыбаешься, вечно молчишь и со мной время не проводишь, — Нелли положила мел, смотря на мужчину, который вальяжно сидел в её кресле, чуть склонив голову. — Обиделась что-ли? — одна бровь поползла вверх, а руки скрестились на груди. — Нет, — девушка взяла со стола учебник, открывая на какой-то странице, — просто… — Нелли смотрела в его глаза и понимала, что не сможет сказать главного. Боится, что он не поймёт, не захочет и в итоге бросит. — Вань, всё труднее, чем тебе может показаться. Я не могу, мне страшно, — уже шептала она, рассматривая пол. Конечно, она верит его словам, но смотря в эти глаза понимает — потеряв, уже не сможет нормально жить. — Опять твои тайны, — усмехнулся он. Ваня её очень хорошо понимает, ведь сам не готов рассказать всего, хоть и знает, что Нелли уже давно всё про него известно. Тут дело в доверии, которого, похоже, уже и нет. Он устал от постоянных тайн и загадок, которые давно стали нормой для их отношений. Ваня никогда не просил объяснений, не ждал оправданий, но рано или поздно терпению приходит конец. Как бы Ваню не обижал такой расклад, он всё равно молчал, потому что очень боялся потерять её. — Вань, я знаю, что делаю тебе очень больно, — Нелли подошла к нему, а мужчина, потянув ее за руку, усадил ее к себе на колено. Нелли переплела их пальцы, грустно улыбаясь, — но я очень боюсь, что узнав самую главную правду, ты скажешь, что тебе это не надо. — Чтобы то ни было, я никогда тебя не брошу, — Ваня говорил медленно и ровно, что, как ему казалось, должно было успокоить девушку. — Никогда не говори никогда.***
— Юль, всё нормально? — сыщики стояли у окна в женском туалете, смотря на девушку, которая раз за разом открывала дверь, ведущую в коридор. — Вчера! Я открыла эту дверь и там был морг! — как в бреду злостно повторяла она, закрывая лицо руками. Она была похожа на какую-то сумасшедшую, у которой случился приступ. Только Юлю это никак не волновало — она продолжала открывать и через пару секунд закрывать дверь, а после пройтись от одной стены до другой, и так по кругу. Это поведение хоть и казалось всем странным, но мешать или останавливать её никто не собирался. — Юль, — Вика подошла к ней, убирая руки с лица и сжимая их в своих — ледяные. Она смотрела в её глаза, которые бегали из стороны в сторону, пытаясь что-то или кого-то найти. — Юля! Посмотри на меня! — девушка моментально повиновалась и посмотрела в глаза Вики, но тут резко в нос ударил запах формалина, и в эту же секунду Вика почувствовала, как Юля начала дрожать, смотря через неё в никуда, и единственное, что было в её глазах — дикий страх. — Он снова здесь, — прошептала Юля, чувствуя пустой взгляд в свою спину, — Миша… — дрожащими губами произносит она, а дверь в коридор медленно открывается, сопровождаясь неприятным скрипом. Перед ребятами открывается вид на ярко освещённую комнату, из которой доносится собачий холод и жуткий запах формалина. — Ребят, — Андрей делает шаг вперёд, смотря на белый свет, который виднеется из-за открытой двери. Толпа сыщиков, не решаясь сделать и шага, смотрела то друг на друга, то вперёд. — Это что? — Рома направил указательный палец в сторону открытой двери. — Морг что-ли? — Юля выхватила руки из ослабевшей хватки Вики, которая, отвернувшись от неё, смотрела в только что открывшуюся комнату. Быстрыми шагами она следовала за Мишей, который переместился вглубь холодной комнаты. Он стоял возле дальнего стола, где лежал черный патологоанатомический мешок.***
— Сидят и так спокойно что-то пишут, — тихо сказал Сережа. Они с Денисом стояли на пороге класса для малышей: среди всех ребятишек за своими столами сидели трое малышей, старательно выводя в тетрадках буквы. — Я уверен, что они наврали нам, — Сережа сжал руки в кулаки. — Почему ты в этом так уверен? Может быть они что-то перепутали? — Денис положил руку на плечо друга, наблюдая за Митей, который поднял руку. Аня сразу же встала со своего кресла, направляясь к мальчику. — А если попросить их показать, как туда войти? — Молодые люди, вы кого-то ждёте? — позади них каким-то волшебным образом появился Войтевич. Он смотрел на мальчиков своим серьезным взглядом сквозь очки. — Нет, — быстро проговорил Сережа и, переглянувшись с Денисом, кивком указал на коридор. Две секунды, и их уже не было, а Войтевич так и стоял на пороге, смотря на Аню, которая, заметив старика, напряглась, но продолжала объяснять мальчику непонятную ему тему. — Анна Михайловна, можно Вас на пару слов? — повелительным тоном произнес он. Аня что-то сказала Мите и направилась к биологу, понимая, что ничего хорошего ей этот разговор не несёт. — Вы что-то хотели, Константин Викторович? — с большим страхом она остановилась возле него, стараясь не смотреть в его глаза. В такие моменты она думает только об одном — они узнали о предательстве. — Аня, я давно не видел тебя рядом с Авдеевым, — будто ничего не происходит, произнес он. Голос был монотонным, что только сильнее пугало девушку. Аня одновременно и выдохнула с облегчением — они ничего не знают, и испугалась — может уже догадались, что Андрей ей больше не верит, хоть и не говорит ничего? С парнем она действительно больше не общалась: Андрей не смотрел на неё, когда та находилась в его поле зрения; не говорил ей простого «привет», встретив случайно в коридоре или в столовой за раздачей еды. И почему-то это нисколько не расстраивало Аню. Она спокойно жила, забыв о том позорном периоде, и наслаждалась своим пусть и маленьким, но настоящим женским счастьем. — Поругались? — как-то подозрительно спросил Войтевич. — Нет, просто решили лишний раз на глазах у Лены не попадаться. Мне же нельзя потерять эту работу, — ложь, в которую сам веришь, всегда будет звучать убедительно. — Очень надеюсь, что вы не выкинете нам какой-нибудь фокус, а то… — А то что? — спокойно спросила Аня. — Меня больше некем шантажировать или брата вернёте? — она понимала, что Вадим точно будет винить Морозова в смерти её брата, а тот, трясясь от страха, будет исполнять любые приказы. — Аня, я понимаю, что ты винишь нас в смерти своего брата, но мы ничего бы не смогли сделать. Один раз остановишь суицидника, но никто не даст гарантии, что не будет следующего раза. — Не пытайтесь скинуть с себя этот тяжёлый груз. Его смерть всё равно будет на вашей совести! Я даже не понимаю, зачем согласилась работать на вас дальше. Наверное, хорошо, что у меня больше никого нет, а то загубите ещё кого-нибудь, и будете потом говорить, что он сам, это не мы и так далее, — Войтевич не ответил, но впервые за несколько десятков лет почувствовал, как внутри что-то острое попало в душу, заставляя появиться колючий ком в горле.***
— Вы какие-то серьезные, — сказал Игорь, улыбаясь. Настроение у него было прекрасным — через пару десятков минут к нему придёт Тамара, они опять будут общаться, смеяться и улыбаться, а потом за ужином они «случайно» сядут за один стол, и он сможет вновь её разглядывать. Игорь уже давно признался себе — влюбился, при чем по уши. Он прекрасно понимал, что у него осталось не так уж и много времени, но не спешил действовать, ведь ему не известно, готова ли Тамара на такие рискованные отношения. Поэтому сейчас он был готов каждую секунду думать о ней, если бы не уроки литературы, на которых Тамару вытесняли тоже очень любимые Лермонтов, Пушкин, Гоголь, Достоевский и много-много кто ещё. Только, в отличие от Игоря, его друзья не были в столь приподнятом настроении. — Что, Ванька, поздравить тебя с первой ссорой с Нелли? А ты, Кирилл, всё-таки пожалел о том, что сказал Вадиму? — Мы не ругались. Просто… — Ваня сидел на кровати, закрыв лицо руками, которые лежали на коленях. — Всё вообще непросто! Она постоянно что-то скрывает, ничего не рассказывает, ещё и ждёт от меня в этом поддержки! Нет я, конечно, всё понимаю и себя на её место поставить могу, только что это даст? Она в любом случае знает о нас всё, а мне говорит: «Ты же не сможешь рассказать мне всю правду»! Так зачем тебе эта правда, если ты и так всё знаешь? — Вань, а почему ты это высказываешь мне, а не Нелли? — спросил Игорь, а Ваня посмотрел на него усталыми глазами. — Ты стараешься не создавать ссоры, но и не высказываешь свои недовольства. Так нельзя! Всегда нужно говорить со своей второй половинкой об этом, чтобы в будущем вы не расстались после первого же конфликта, который обязательно будет, когда тебе надоест держать всё в себе. Я не понимаю, в чем же твоя претензия к ней? Ты ведь сам говорил, что она не за них. — Я в этом не сомневаюсь, но она мне сегодня поведала, что боится сказать правду, потому что я её брошу. Как она это поняла? Я готов мириться со многим ради неё, но она всё равно молчит и избегает меня! — И тебя тоже? — включился в разговор Кирилл. — Нет, я всё прекрасно понимаю — боишься микробов, в наше время это нормально, вон какая ужасная у нас экология, но почему этому повару она разрешает себя трогать, а от меня шарахается так, будто я её сейчас убью? Ещё и сидят на кухне ночью, секретничают! — фыркнул Кирилл. — С Володей? — удивился Игорь. — О чём они говорили? — Не представляешь, обо мне! — возмущениям Кирилла не было предела, оно и неудивительно — всю ночь копил. — Говорит, что очень меня любит, но не может рассказать мне всю правду, потому что знает, что она мне не понравится; и очень боится услышать это в живую! Ну не бред ли? — Что же скрывают эти троя?***
— Привет! — у ворот в особняк Князя Аню с Пашей встретил Захар, пожимая руку одному и обнимая другую. — Как вы? — Хорошо, а как мой брат? — с нетерпением спросила Аня, зная, что брат уже сделал свои первые шаги второй раз в жизни. Жаль, что в этот раз она их не видела — Морозов та ещё крыса, боясь, что она уйдет от них, заваливает работой так, что кажется, будто она единственный сотрудник в компании. А ведь брат, наверное, ждал её. — Все в порядке с твоим братцем, — усмехнулся Захар, а Аня ускорила шаг, и через пару секунд за ней уже закрылась дверь, ведущая в дом. Мужчины переглянулись и улыбнулись. — А Артем как? Не сильно скучает в четырех стенах? — смотря на дверь, спросил Паша. — После того, как отец показал ему соседскую конюшню и ипподром, дома почти не бывает, а когда появляется, то светится от счастья, — повисло молчание, которое Захар поспешил прекратить. — Удивительно! Недавно ходил, будто приведение, жить не хотел, а сейчас?! Улыбается, смеётся, от счастья прям сгорает. Я не ожидал, что у отца получится вернуть его к жизни, пусть и такой. — Артем — хороший малый! Ему нужно было просто показать, что на него не всё равно. Он не чувствовал здесь доверия ни к кому, кроме Иры, конечно. У неё удивительный дар — она может заполучить доверие любого и не воспользоваться этим, прекрасная женщина! — Нам вообще повезло со всеми домочадцами, — Захар открыл дверь, пропуская Пашу в дом, где на пороге он встретился с Князем и Алексеем. — Здравствуйте, — мужчины пожали руки, — Алексей Степанович, не ожидал увидеть Вас. Какими судьбами, давно Вас здесь не было, — усмехнулся Паша, а мужчина улыбнулся, рукой указал на лестницу, по которой сломя голову, бежал кто-то маленький, создавая громкий топот. — Дядя Паша приехал! — ему на встречу бежала рыжеволосая девчушка, улыбаясь своей беззубой улыбкой. Паша присел на корточки, захватывая малышку в свои объятия. Она со всей своей силой сжала шею мужчины, зажмурившись. — Ничего себе сюрприз! — воскликнул Паша, смотря в хитрые глаза девочки, которая широко улыбнулась ему, а Паша рассмеялся от этой улыбки, где отсутствовали два центральных зуба сверху и один боковой снизу. — Ты что тут делаешь? — С дедушкой приехала в гости, а мама с тобой? — Паша видел, как в этот момент ее глаза загорелись огоньками надежды, и он так боялся потушить их одним словом. — Она обещала, что что-нибудь придумает и приедет ко мне! Она в машине? Да? — Вась, мама не смогла приехать, — улыбка быстро слезла с лица, как и огоньки, которые сияли в глазах малышки. — Вась, не расстраивайся, у мамы просто очень много дел, она… — Она всегда занята! У нее есть другая дочь, которую мама любит больше? Она с ней проводит всё своё время, а про меня забыла! — из глаз полились слёзы, заставляя сердце сжаться. Маленькие ручки начали вытирать слезинки, которые заново начинали капать. — Васёк, ну какая другая дочь может быть у мамы? Мама любит только тебя, — малышка смотрела на Пашу своими большими зелёными глазами, в которых до сих пор стояли слёзы, и негромко шмыгала носом. — Мама очень скучает. Вот увидишь, как только она освободится, то сразу же приедет к тебе. — Правда? — Паша не мог оторвать взгляд от той надежды и веры, которые он видел, смотря на неё. Василиса всегда была очень ранимой девочкой, которая легко могла довериться любому. Наверное, такое качество присуще всем детям. Доверять всем, смотреть на всё через розовые очки и думать, что всё просто и легко. — Ну, конечно! — Паша быстро снял свою верхнюю одежду и поспешил подхватить Васю на руки. — Пойдём скорее, я тебя кое с кем познакомлю. — С той тетей, которая у дяди Никиты в комнате сидит? — поинтересовалась она, а Паша энергично закачал головой, неся девочку по лестнице в комнату Никиты, где по логике вещей должна была быть его Аня.***
— Вера Дмитриевна, я Вам несильно помешаю? — Вадим сел рядом с Верой, которая одна из самых первых спустилась на ужин в столовую. — А то Вы сидите тут совсем одна, скучаете, наверное. — Пока не пришли Вы, Вадим Юрьевич, всё было очень даже хорошо, но сейчас я думаю, что наелась и мне пора в комнату, — Вера уже начала вставать, как Вадим поймал её за локоть, усаживая обратно за стол. — Ты ничего не съела, — он взглядом указал на тарелку, будто ничего и не было. — Ты испортил мне весь аппетит, — она смотрела в свою тарелку, надеясь на скорейший уход Вадима, но тот нарочно медлил с едой, будто чего-то ждал. Или кого-то… — Знаешь, что мне нравится в сложившейся ситуации больше всего? — Вера ничего не ответила. — Мне безумно нравится, что все мои соперники вылетают из нашей прекрасной игры в первом же раунде, даже не испытав всю прелесть дальнейшей игры. — Знаешь, почему у тебя нет соперников? — не дав ему ответить, Вера продолжила. — Ты им не конкурент. — Это было очень обидно, — грозно сказал он. — За что ты меня так ненавидишь? — И ты ещё имеешь совесть, у меня это спросить? — удивлению не было предела. — Вспомни мое семнадцатилетие. — То была прекрасная ночь… — Вадим, что ты хотел? — в честь дня рождения дочери Дмитрий решил устроить праздник, куда собрал всех детей своих коллег — не лучшая компания для девочки. Кроме своего парня Антона и его брата близнеца Вадима, она не знала никого. Именно с ними она и была всё время, только под конец праздника, когда уже стемнело, Антону позвонил отец и сказал, что кому-нибудь из них двоих придется поехать домой — маме нужна какая-то срочная помощь. Антон, так ничего и не поняв, решил отправиться на помощь маме сам, ведь брат уже успел выпить пару рюмок коньяка, который подростки нашли на кухне. — Поговорить, — говорить приходилось громко — музыка, играющая на первом этаже, заглушала голоса. — Почему Антон, а не я? — Издеваешься? Ради этого вопроса ты притащил меня сюда? — они были на третьем этаже дома в спальне для гостей. Вера, уставшая за этот, как ей казалось, ужасный день, направилась к выходу, но сильные руки не дали даже коснуться ручки двери и закинули девушку на плечо. Сердце бешено колотилось, когда Вадим уронил её на кровать, нависая сверху. — Как же я давно об этом мечтал, — сквозь всю темноту она отчётливо видела зловещую улыбку. — Не поможет тебе твой Антон, — он наклонился шепча прямо в ухо. — Ты можешь орать сколько влезет, но я не остановлюсь, — руки поползли к краю платья. По лицу скатывались одна за одной слезинки, а сердце бешено колотилось. Она пыталась его оттолкнуть, пока не выпала из реальности… Ночь. Светлый салон автомобиля. Несколько парней. Алкоголь. Вадим за рулём. Он поворачивается к задним пассажирским сиденьям, улыбаясь. Секунда. Столкновение. Кровь и дикая боль в ногах… Вернуться обратно заставляет сильная боль в низу живота и противные прикосновения по всему телу. Она и сама не замечает, как переходит на крик, моля перестать, только Вадиму уже всё равно. Спасать уже поздно, да и некому. — Отец ошибся, наверное, маме ничего не нужно было, — с этими словами дверь в комнату открылась, а на пороге показался Антон… — Спасибо Антону, что приехал тогда раньше. Конечно, он опоздал, но не так сильно, как мог, — Вадим был уверен, что стоит Вере вспомнить ту ночь — эмоции сразу же возьмут верх над ней: он услышит в её голосе ненависть и злость, и это было бы абсолютно нормально, но она была спокойна, будто говорила не о событиях собственной жизни, а о книге или фильме, и это пугало его гораздо больше. — Если так интересно, то я не жалею о сделанном, — Вадим хоть и старался этого не показать, но очень поник — нет, он не жалел, ведь точно знал — больше у него никогда не будет такого шанса. — Ты спрашивал почему Антон, — усмехнулась Вера, зная, что Вадим уже сам нашел ответ на этот вопрос, — ты — бесчувственное животное, которое не считается со мнением и чувствами других, а Антон, — она замолчала, вспоминая своего первого и единственного парня, — он — человек, чистый и светлый, — Вера усмехнулась, — Кирилл тоже, — она вышла из-за стола, оставляя тарелку на металлической тележке специально для грязной посуды. Вадим смотрел ей вслед, чувствуя вину за всю боль, которую успел причинить той маленькой девочке, до сих пор живущей внутри неё. Только это чувство продлилось совсем недолго, сменившись на ревность — Вера у входа лицом к лицу столкнулась с Кириллом. — Прости, — тихо проговорила она, стараясь не смотреть в его глаза, ведь знает — утонет.***
— Даш, я могу войти? — Андрей стоял на пороге комнаты девочек, смотря на Дашу, которая стояла возле окна. Девушка повернулась к нему. В её глазах легко было увидеть ненависть, переплетающуюся с любовью, которую она так старается скрыть за своей большой обидой. — Ты уже вошёл, — она вновь отвернулась к окну — боль до сих живёт внутри. — Даш, я хотел извиниться… — Извиниться, — усмехнулась девушка, даже не поворачиваясь к нему. — Почему-то я была уверена, что ты уже забыл. Согласись, обидно как-то получилось: ты же у нас лучше всех разбираешься в людях, всегда знаешь, кому можно доверять, а кому не стоит! А тут не получилось, даже удивительно, да, Андрей? — Даша, перестань! — Андрей сделал несколько шагов к ней, но поравняться не решился. — Да! Я очень виноват, но ведь я пытаюсь что-то сделать, чтобы ты меня простила! — Молодец! Давай я тебе памятник воздвигну? И табличку такую рядом: за самые искренние извинения за измену и предательство! — она вскинула руки. — Хотя какая измена? Ты же сначала целуешь, потом говоришь, что любишь, а только после этого думаешь, что у тебя есть лучший друг, которого тебе не хотелось бы расстраивать! А на меня тебе наплевать! Знаешь, засунь свои извинения и тем более сожаления куда подальше! — Даша оттолкнула его, выходя из комнаты, а Андрей так и стоял, смотря на дверь, которую девушка только что с сильным хлопком закрыла. Ира сидела у себя в спальне, наблюдая за этой, как ей казалось, детской ссорой. Она уже давно решила, что Даша была бы прекрасной парой для её сына, и не потому что она ей понравилась, а потому что её любит Андрей — она в этом уверена. Во всей этой ситуации она была полностью на стороне девушки, но считала, что пора бы уже перестать просто так тратить своё время на какие-то ссоры, ведь иногда так получается, что всё может закончиться не на самой приятной ноте. — Как дети малые, вот честно! — усмехнулась она, смотря на Аню, которая несла три кружки с чаем — Валя позже придёт. Сейчас она разговаривает со своими родными. — Тратят всё своё время на ссоры, когда давно бы было пора сделать для неё какой-нибудь романтический сюрприз, а ей простить, видно же, что она уже готова это сделать. Хотя, это так похоже на моего Андрюшку! Вспомнить его отношения с Катей, с которой он встречался класса с пятого и до самого его уезда в лагерь, то можно сделать вывод, что до действий он дойдет только в следующей жизни, — Ира рассмеялась. — Думаешь, Даша готова его простить? — спросила Аня, садясь рядом и переводя свой взгляд на ноутбук, где Андрей сидел на кровати Юли, склонив голову на руки. — Конечно! Я по глазам вижу. Ей хочется от него действий, а не «извини, я виноват». Нужно просто, чтобы он зажал ее в своих объятиях, пока та будет биться и вырываться, а потом, когда успокоятся оба, можно и спокойно поговорить. Жаль, что мой сын до этого додумается не скоро. — Мне повезло больше, мои не ссорятся, — Аня осеклась, вспоминая, как наблюдала за разговором дочери с Ромой в библиотеке. — А нет, ссорятся! Хорошо, хоть не из-за пустяков! А то сейчас многие конфликты происходят, просто потому что вовремя не сказали, что их бесит — и вот тебе итог. Я полностью понимаю Рому — Линка постоянно где-то носится, иногда даже про него забывает, а ему что остаётся? — задала риторический вопрос. — Утопать в своих мыслях, а я тебе скажу — иногда это бывает очень опасно. — А как Борис Константинович отреагирует на то, что Алина с Ромой вместе? — спросила Ира, беря кружку ароматного жасминового чая. Ей легко было заметить, как на невозмутимом лице девушки промелькнула нотка страха. — Он будет в ярости, даже несмотря на то, что мы с Захаром только рады такому выбору дочери. Она его любит, он ее любит, а что ещё нужно? — Аня замолчала, давая Ире время, чтобы в голове ответить на поставленный вопрос. — Статус, моральные нормы и принципы, которые у Бориса Константиновича очень высоки. — Он говорил про какого-то Льва? — сказала Ира, а Аня энергично закачала головой. — Конечно, в сравнении с Ромой это небо и земля, но Рома мне всё равно нравится больше. Он мальчик честный, добрый, открытый, а в случае со Львом я не была уверена, что, говоря свое имя, он мне не врёт. Он такой — любит ходить вокруг да около, — Аня скривилась, вызывая смех у Иры. — Пусть наши дети будут счастливы с теми, кого сами себе выбрали!***
— Вот, это последняя! — улыбнулся Володя, ставя гору тарелок возле раковины, у которой стояла Маша. Он разглядывал профиль лица девушки, которая старалась на него не смотреть, но получалось, мягко говоря, плохо. Мысли то и дело пытались уговорить ее, посмотреть ему в глаза и в самый последний раз выслушать тот бред, который он произнесет. Почему-то она была уверена, что это будет бред — услышать правду от Володи для неё стало чем-то редким и новым. — Маш, посмотри на меня, пожалуйста! — попросил он, надеясь на такую милостынь с её стороны. Маша тяжело вздохнула, выключая воду в раковине и снимая оранжевые резиновые перчатки, посмотрела на него и скрестила руки на груди. — Что на этот раз? — усмехнулась она, смотря в родные и до сих пор любимые глаза. Когда же он уже хоть что-нибудь сделает, чтобы она сказала ему заветное «прощаю»? Ведь знает, что она так этого ждёт. — Маш, я многого не должен был говорить — враньё не лучший способ для развития отношений, но вчера вечером, разговаривая со своим старинным другом, — в голове отметил, что, услышав это, Вера бы дала ему подзатыльник или обиделась вовсе. — Я понял, что теряю время в пустую. Я не могу рассказать тебе всего, не потому что не хочу, а потому что знаю, что это будет очень опасно для тебя. Я не жду прощения или доверия, но я хочу лишь услышать от тебя одно: сможем ли мы когда-нибудь быть вместе? Потом? В будущем? — Володя старался зайти издалека, сам того не понимая, разрушая всё. — Я была готова простить тебя прямо сейчас, — горько усмехнулась Маша, — Но ты опять всё испортил, — Маша поспешила уйти из кухни, но у двери её поймал Володя, впиваясь в её губы нежным поцелуем.***
— Ром, а ты что делаешь? — Лина зашла в спальню мальчиков, где Рома полулежал на кровати, смотря в ноутбук, который расположил у себя на животе. — Вот подумал, что хорошо было бы узнать что-нибудь про этого Шевцова и его друзей, только информации почти нет, — он потёр глаза, которые от усталости начали слипаться. Лина подошла к нему, садясь на край. — Ты ложись рядом, — он подвинулся к стенке, освобождая ей место. Лина улыбнулась, устраиваясь рядом. — Ты не бойся, сюда никто не придет: Макс с Юлей опять решили уединиться в той комнате, от которой Макс уже несколько раз воровал ключи у Маши; Андрей в очередной раз разругался с Дашкой, а это значит, что сейчас он на улице и придет не скоро. Даша, возможно, на чердаке, хотя там, наверное, Воронцов уже пришел, возможно, она вместе с Викой в комнате. — Как ты всё продумал? — Лина хитро сверкнула глазами, но после заметила замешательство Ромы, который тупил взгляд на неё. Она склонила голову набок. — А-а! — протянул он, чуть краснея. — Я даже не думал про это, просто так совпало. Я всего лишь хотел… — Ром, я пошутила, — улыбнулась девушка, отмечая, что впервые видит такую странную реакцию, поэтому сразу же старается перевести тему, чтобы ему было комфортнее. — Что успел найти? — она переводит взгляд на ноутбук, перекладывая голову с подушки на его плечо, из-за чего парень вздрогнул. — Да так! Малость, — он открыл одну из вкладок. — Здесь только то, что нам отправил Стас. К нашему сожалению, больше ничего нет, — парень всё же решился и положил руку на талию девушки, прижимая ее ближе. Если бы Лина только знала, с каким страхом он это сделал. До сих пор он не осознает, что это его девушка. — Может как-нибудь по-другому набрать?***
— Вась, тебе какой кусочек положить? — спросил Тёма, держа в руке нож. Девочка внимательным взглядом окинула тортик с кремовыми розочками и яркими ягодками. — Можно с клубникой? — она перевела на него взгляд, в котором почему-то Артёму привиделся котик из «Шрека». Он аккуратно отрезал нужный кусок, где сверху красовалась большая яркая ягода, кладя на белоснежное блюдце. — Спасибо большое! — Вася взяла небольшую ложечку, отламывая кусочек и отправляя его к себе в рот. — Вась, только с чаем кушай, — Алексей поставил рядом с девочкой небольшую белую кружку с золотой каймой. Она кивнула, обхватывая её двумя руками. — Негорячий? — девочка помотала головой, смотря на только что подошедших Пашу, Аню и Князя. — Тём, что там по поводу Стаса? — поинтересовался Паша, садясь за один из свободных стульев. Артём достал из кармана спортивных штанов серебристую флешку, протягивая её мужчине. — Много? — кратко спросил он, на что Артём отрицательно покачал головой. — Я тебе так могу всё рассказать, — усмехнулся он, садясь рядом. — Родился и вырос в Москве в семье водителя и медсестры. Ни братьев, ни сестер нет. Закончив школу, поступил на журфак в МГУ. Сейчас учится на последнем, четвертом, курсе. Не женат, детей нет. — Да, ничего интересного, — вздохнул Паша. — Больше вообще ничего? Может он тоже как-то связан с этим делом? Или родители его? Не мог же он просто из интернета это всё это узнать. — А вот тут-то ты и не прав! — улыбнулся Артём. — Я ради интереса покопался на разных сайтах, перерыл кучу статей и предположений и нашел немало информации по этому вопросу. Там было и про наших семь нацистских друзей, и про Вас, — Артем повернулся к Князю, который вместе с Алексеем стоял возле Василисы, — и даже про догадки, что в «Логосе» до сих пор продолжаются опыты, только одна проблема: всё списывают на легенды и детские страшилки. Думаю, наш многоуважаемый друг решил доказать, что это не детская страшилка или простая легенда, а вполне правдивая история. — Тут как нельзя кстати и появились наши школьные друзья, — печально усмехнулся Паша.***
— Что же могло заставить Вас, Риттер Вульф, так упорно дожидаться своего покойного друга? — Вера включила ноутбук, надеясь на странице Вадима ВКонтакте найти хоть что-то. Почему-то ей казалось, что там может быть какая-то подсказка. Или она просто хотела вновь увидеть его? Найдя нужную страничку, она начала просматривать всё большое разнообразие фотографий, — Кого я пытаюсь обмануть? — она минут пять смотрела на одно из изображение, где двое парней стояли на борту яхты, обняв друг друга за плечи. На лицах сияют улыбки, а в глазах счастье. Эту фотографию сделала Вера в далёком 2001 году. И как отец только отпустил ее одну с семейством Уваровых в далёкое путешествие на яхте? Ей шестнадцать, она счастлива в отношениях с Антоном, у нее есть прекрасный друг и она совсем не думает о том, что может случиться уже в сентябре этого года… Вера сидит в углу кровати, прижав колени к груди. В зелёных глазах застыли горькие слёзы. Она смотрит, как Антон бьёт Вадима в челюсть, а тот пытается вырваться. Паршивое чувство — именно она стала причиной разлада между братьями, которые почти никогда не ссорились. Почему-то в этот момент она жалела лишь об одном — она всё испортила. Теперь они до конца своих дней будут ненавидеть друг друга. — Верочка, — Антон садится рядом, прижимая податливое тело к себе, — я не должен был тебя оставлять с ним одну, — он медленно водит рукой по спине, пока Вера, прижав голову к его груди, тихо плачет. — Я убью его! Пусть только попробует подойти к тебе хоть на сто метров! — Вера отпрянула от его груди, смотря в глаза Антона своими красными. — Антон, не надо! — она качала головой из стороны в сторону, а из глаз текли слёзы — самые горькие за всю её жизнь… — Ты когда-то обещал, что всю жизнь будешь рядом, — усмехнулась девушка, смотря на когда-то любимое лицо. Вадим выложил эту фотографию в июне 2007 года, спустя шесть лет. Тогда ненависть между ними немного подостыла, уходя на второй план, — жаль, что всё так сложилось, и вы с Полиной не смогли прожить долгую и счастливую жизнь, как и мы, — она шмыгнула носом, закрывая ноутбук. Кажется, это будет ещё одна бессонная ночь. Прошлое нужно переосмыслить — по-другому никак.***
— А где наша женская половина? — грозно спросил Вадим, заходя в учительскую. Настроение не было вовсе, за что Морозов с Войтевичем могут смело сказать «большое спасибо» Вере. Он прошел вглубь комнаты, садясь за стол. На лице не было ни намека на улыбку, с которой он постоянно проводил их небольшие собрания. — Аня с Авдеевым, — почему-то Константин в этом был уверен. — Она мне сегодня сказала, что они просто стараются не видеться при Лене, потому что её могут уволить. А вот Тамара, наверное, с Виктором, — он переглянулся с Морозовым, надеясь получить утвердительный ответ на свою догадку. Тот лишь неуверенно кивнул, что только больше начинало злить Вадима. — Хорошо, для них всё равно ничего интересного не будет, а вот для вас, Петр Алексеевич, очень даже может быть! — у Морозова сердце в пятки ушло от страха. Он понимал, что сейчас речь зайдет о тех бумагах, которые давным-давно куда-то припрятал Толик. — Вы же принесли нам документы, о которых я с Вами вчера говорил? — обычно в такие моменты в глазах Уварова появляется некая хитринка, а губы расплываются, как может показаться, в доброй улыбке. Только сейчас этого не было — он так и сидел со своим злым лицом. — Я? — несколько удивлённо спросил он, будто не понимает, о чём идёт речь. — А-а, — Вадим встал со стула, направляясь к Морозову. Он стоял на близком к нему расстоянии, что позволяло видеть все эмоции на его лице, — они… они там… дома у меня. Я их в сейф убрал, чтобы никто не взял. — Если эти бумаги останутся у Вершининой, учти, ты останешься в той же больничке, в которую её же и отправил! Ясно? — Морозов еле заметно кивнул. — Что-то мне сегодня хочется кому-нибудь промеж глаз дать, — он сжал руки в кулаки, уходя из учительской. Самое лучшее решение — пойти в спортивный зал и отработать пару приемов на боксерской груше. — Надо Назаровой мягко намекнуть, что если она и дальше будет так с ним обращаться, то нам недолго жить осталось, — смотря на открытую дверь проговорил Морозов и переглянулся с Войтевичем, который кивнул.***
— Пап, — Митя вышел из своей спальни, садясь на кровать, — а на каникулы мы куда поедем? — мальчик смотрел на грустного отца, который сидел в своем кресле, смотря в окно. Мите казалось, что отец озадачен, и даже знал чем, точнее кем. Конечно, это его раздражало, но сделать с этим он ничего не мог. — Домой, как обычно. Дедушка же нас ждёт, — мужчина перевел взгляд на сына, который начал копировать настроение отца. — А Вера Дмитриевна с нами поедет? — Митя не решался задать этот вопрос раньше, но сейчас ему казалось, что это самое подходящее время. Он смотрел в удивлённые глаза отца, который до сих пор был в шоке от такого вопроса. Почему-то у Мити давно было такое ощущение, что в их отношениях всё уж не так гладко, по крайней мере сейчас. Одно общение с Вадимом Юрьевичем заставляло Митю недовольно закатывать глаза и про себя говорить: «Мой папа лучше!». Только в такие моменты Митя сам не понимал, почему его так задевает общение Веры с Вадимом, ведь он против их отношений. «Против?» — сам себя спросил Митя, будто удивляясь этому. — «Конечно, мама куда лучше неё!» — убеждал себя. — Нет, Мить, Вера Дмитриевна поедет на каникулы к себе домой. — С Вадимом Юрьевичем? — почему-то этот вопрос заставил Кирилла прийти в ярость. Какой Вадим? Есть только он и Вера! Кто он вообще ей такой и почему имеет наглость так себя вести? — Не знаю. Я не в праве решать за нее с кем ей проводить свои каникулы. — Но вы ведь жених с невестой, — грустно произнес мальчик, смотря на папу. Почему-то это ранило и радовало одновременно. Наверное, лучше пусть папа будет с Верой Дмитриевной, чем Вадим Юрьевич. — Я, конечно, не рад вашим отношениям, но лучше ты, чем он. Он какой-то странный. Думаю, он будет её обижать. — Даже если это и окажется так, я не имею никакого права лезть в её жизнь. Она всё-таки взрослый человек, который сам может решить, с кем ей быть и кого любить.***
— Вика! — Даша вошла в комнату, тихо закрывая дверь. Она смотрела на подругу, которая плакала, держа в руке какую-то фотографию. — Что случилось? — она села рядом, смотря на снимок. Кудрявый парень в клетчатой рубашке широко улыбался, смотря прямо в камеру. — Вик? Почему ты плачешь, смотря на Тёму? Вспомнила что-то? — Даш, — она положила фотографию к себе на колени и посмотрела на подругу. Не понимая, как сказать о всей той буре чувств, эмоций и мыслей внутри, она просто продолжала смотреть на нее, а слёзы сами текли с большой силой. Даша же пыталась хоть как-то понять, что могло произойти за то небольшое количество времени, пока ее не было, — его нет, — тихо прошептала она, а Дашу это напугало только больше. — Он ведь меня любил, а я Макса, — имя парня утонуло в протяжном полувое-полустоне. Даша прижала ее к себе, не зная, что же на это ответить. — Вик, ты не знала, — девушка резко отпрянула от Даши, несколько агрессивно смотря на неё. — Это не значит, что я не виновата! — Даша вновь притянула ее к себе, а Вика просто смотрела в никуда, иногда всхлипывая. Почему-то плакать больше не хотелось. — Даш? — М? — А можно влюбиться в того, кого, кажется, невозможно? — Дашу очень удивил этот вопрос. — В того, кто уже не сможет сказать взаимно ли это? В того, кого больше нет? Совсем, — она молчала. — Даш, можно? — Ты только сейчас понимаешь, что Тёма никогда не был просто другом? — больше утверждала Даша, чем спрашивала. Почему-то ей не казалось это чем-то диким, даже, наоборот, чем-то вполне нормальным. Только нормально ли это? — Уже поздно, — усмехнулась Вика, — ничего не исправить, а ведь я могла…