***
За окном было непривычно темно, хотя стрелки на часах давно перевалили за цифру «6». Просыпаться рано почему-то особенно трудно с приходом зимы. Тёмное небо за окном, холодная комната и такая тёплая постелька, которая будто зазывает тебя, как только всё-таки предпринимается попытка выпутаться из её цепкой, но такой желанной хватки, особенно если ночь была бессонной. Зарядка и душ — ничего так не помогает проснуться, как эти две вещи. Главное найти в себе силы на них. В комнате прохладно, хоть и окно закрыто. Паша поежился, покидая территорию тёплой ванной комнаты, где никогда не бывало холодно. На голой влажной коже торса выступали крохотные мурашки. От холода, который резко окутал его, вернулась сонливость. Или вернулась она из-за того, что он полночи не мог уснуть, переживая за Аню? Девушка постоянно крутилась, не зная, как лечь, чтобы приступы тошноты хоть немного спали. Пару раз она всё же бегала в туалет, а вернувшись, опять не могла заснуть. Лишь ближе к утру тошнота отступила, давая возможность измучавшейся Ане шанс хотя бы на короткий сон. Да и Паша, изрядно уставший от терзающих его сомнений, спасибо Нелли, не мог спокойно заснуть. Закутавшись в тёплое одеяло по самый подбородок, Аня мирно посапывала. Лицо её было спокойным — наверное, ей ничего не снилось. Руки Паши были холодными, как и кончик носа. А одеяло и постель такими тёплыми. Ну как тут не поддаться искушению? Пара быстрых и больших шагов, и Паша уже забрался на кровать, аккуратно приподнимая одеяло. Больше всего он сейчас хотел дать Ане возможность выспаться или хотя бы поспать как можно дольше. Она не единственный учитель начальных классов в этой школе, но она никогда не просила коллег провести урок у её детей или просто проследить за ними, дав какое-то задание. Вчера она даже слышать об этом не хотела, пока Паша не терял надежду уговорить её, чтобы та попросила других учительниц заменить её. Любой учитель в школе сталкивался с болезнью или какими-то личными проблемами, которые морально не позволяли вести уроки. И руководство, и учителя, и даже ученики относились к этому с должным уважением. Только на Аню это никак не влияло. Наверное, она понимала, что Паша прав, но и напрягать кого-нибудь из коллег очень не хотела. Она согласилась лишь на Пашину помощь, выбора у неё всё равно не было, ведь, устав от её упертости, он просто поставил Аню перед фактом, что возьмёт детей на прогулку под своим присмотром. Аккуратно забравшись под одеяло, Паша положил руку на талию девушки, стараясь не задеть её своей холодной ногой. Лбом уткнулся ей в затылок, а носом зарылся в длинные каштановые волосы, приятно пахнущие шампунем. В этот момент показалось, что веки стали свинцовыми. Откуда-то взялась вчерашняя усталость, а ведь сегодня её будет в несколько раз больше, ведь впереди встреча с Вульфом, пять уроков и занятия с волейбольной командой «Логоса» — на носу новогодние состязания между несколькими школами. А ещё нужно составить план сдачи нормативов, заполнить журнал и сделать отчёты… Аня зашевелилась в попытке повернуться лицом к Паше, но его голова прижимала крепко волосы к подушке, не давая возможность выдернуть их из-под неё. Приподняв голову, он дождался, пока девушка переляжет с одного бока на другой. Сонная, с опухшими глазами, спутанными волосами она мило улыбалась Паше. — Проснулась уже, — констатировал он, зевая и тем самым заражая Аню зевотой. — Доброе утро, — как только девушка перестала зевать, Паша немного придвинулся, касаясь своими губами её губ. Аня улыбнулась, вновь издавая сладкий зевок. — Не-а, — вытаскивая руки из-под одеяла, покачала головой и потянулась, немного выгибаясь в спине. — Я вставала ещё раз уже после того, как ты заснул, — одну руку положила под щёку, а другой потянулась к Паше, приглаживая слегка влажные волосы. — Как сейчас себя чувствуешь? — пригладив волосы мужчине, Аня собралась и вторую руку положить на подушку, но Паша перехватил её кисть и притянул к своим губам, нежно прикасаясь к ней тёплыми губами. — Паш! — она рассмеялась. — У тебя рука холодная! — Паша лишь хитро улыбнулся. Его рука выпустила запястье Ани, и в ту же секунду по комнате раздался визг. Холодные ладони Паши, задрав пижамную майку девушки, опустились на горячую кожу тонкой талии, которая тут же покрылась множеством мурашек. Девушка начала дёргаться, крутясь в разные стороны, пока холодные ладони не притянули её тело к своему, крепко прижимая. Через пару десятков секунд они уже не были такими холодными, даже, можно сказать, стали тёплыми. — Ты так и не ответила на мой вопрос, — спустя минут десять тишины, произнёс Паша. Аня, заинтересованная его волосами, уже и забыла, что он что-то спрашивал. — Мне лучше, — не отрываясь от своего увлекательнейшего занятия — укладывания небольшой выступающей на лоб чёлки, сказала Аня. — Правда, — всё же переводя взгляд со лба на его глаза, в подтверждение улыбнулась она. — Голова ещё немного болит и слегка подташнивает, а в остальном лучше. — И на завтрак пойдёшь? — вскидывая брови, спросил он. Аня молча выпуталась из его объятий и села на кровати, обнимая руками колени. — Что случилось? — Паша сел рядом, утыкаясь подбородком в её плечо, а после невесомо целуя его. — Я не хочу есть, — она повернулась к Паше, и почему-то по щекам катились крохотные капельки слёз. — Но мне правда-правда лучше, — она уткнулась лицом в колени, тихо всхлипывая. В полном смятении Паша обнял её, не понимая, что случилось.***
— Алин, ну хватит уже дуться! — прошептал Рома, кладя руку на её плечо. Покосившись в сторону Веры, которая что-то оживлённо рассказывала, он вновь перевёл взгляд на девушку, конспектирующую в тетрадь сказанное учителем. Тем же занимались и все остальные ученики, кроме Ромы, конечно. Парень сидел с открытой тетрадью и даже держал в руке ручку, но сфокусироваться на истории ему казалось невозможным. Все мысли до сих пор были заполнены походом в медкабинет прошлой ночью. Его всё ещё колотило от воспоминаний и всё ещё казалось, что друзья догадываются о том, что там случилось. Конечно, он знал, что они даже не подозревают, какой огромный скелет хранится внутри его шкафа, но и понимал, что однажды эта тайна станет явной. Этого момента он безумно боялся и так же безумно жаждал. Они узнают о предательстве, и эти тяжёлые оковы слетят с его плеч, словно лёгкие пылинки. А на смену им придут огромные неподвижные кандалы обиды и осознания, что близкий друг и любимый парень оказался такой тварью… — Линочка, прости меня, пожалуйста, — Рома подносит трясущуюся руку к волосам девушки, убирая их за плечо и открывая вид на её недовольный профиль. — Пожалуйста, перестань обижаться! Я правда всё исправлю! У меня в четверти четвёрок будет больше, чем троек, вот увидишь! — Павленко! — грозно произнесла Вера и, дождавшись извиняющегося кивка со стороны парня, продолжила вести урок. — Лин, правду говорю! Всё-всё исправлю, — вновь зашептал парень, смотря на профиль девушки. Губы сжаты в тонкую недовольную линию, глаза злобно сверкают, глядя в тетрадь, носик, миленький и почему-то кажущейся девушке неприлично большим, вдыхает глубоко и выдыхает медленно. — Это ж всего лишь география! Подумаешь, двойка, её там исправить проще простого! — Вот именно! Всего лишь география! — злобно прошипела Лина, не отводя взгляда от Веры, которая сейчас писала на доске несколько важных дат. — Всего лишь с атласа перерисовать всё в контурную карту! Ничего нового не вписывать, не отмечать! Просто перерисовать! Ты мог бы получить пятёрку и дальше даже не бояться написать полугодовую на тройку, всё равно бы была четвёрка! — Семёнова, хватит шипеть на весь класс! — отворачиваясь от доске, возмутилась Вера и через пару секунд повернулась обратно, продолжая писать. — Я исправлю эту двойку! Да, придётся немного побегать за Валентиной Андреевной, но ничего… — За Вадимом Юрьевичем тоже бегать собрался? А за Войтевичем? Тангенсом? — устало проговорила она и всё же повернулась к Роме. В пример она привела самых «опасных» учителей или тех, кто переписывать не даёт, а закрывать другими оценками бывает непосильным трудом. — Алин… — Вы издеваетесь? — вновь поворачиваясь к классу, вздохнула Вера и посмотрела на Алину каким-то обиженным и раздраженным взглядом. — Павленко, Семёнова, оба к директору, — она скрестила руки на груди, держа в одной мел. Вздохнув, Рома первый поднялся со стула, собирая свои принадлежности. Алина, играя в понятные только ей и Назаровой переглядки, медленно поднялась на ноги, смотря на девушку взглядом, мол, за что меня-то? На что Вера отвечала а-ля ничего не знаю. Постучавшись и открыв дверь кабинета, на пороге показалась Крылова. Ученики тут же все встали, оглядываясь на неё. — Сидите-сидите, — проходя между рядами, проговорила она. Вслед за ней к учительскому столу шла миловидная девочка. Её длинные мелированные кудри были заплетены в толстую косичку, перекинутую через одно плечо. — Вера Дмитриевна, извините, что отвлекаю, но, пока прошло ещё меньше половины урока, я хочу представить классу его новую одноклассницу, чтобы та сразу же начала вливаться в темп урока. — Конечно, — кивнула Вера, усаживаясь на свой стул. Она посмотрела на Лину, которая невинно заморгала глазами и слегка высунула кончик языка. Вера лишь вздохнула. — Савельева Евгения теперь будет вашей новой одноклассницей, прошу любить и жаловать, — Лена опустила руку на плечо Жени и улыбнулась ей. В эту секунду Роме показалось, что он вот-вот упадёт со стула. Он не ожидал, что Морозов тогда в кабинете сказал ему правду. Не ожидал, что помощницей окажется эта милая девочка с ангельским личиком и длинной косой. — Очень будем любить и жаловать, — усмехнулся Харитонов, за что тут же получил подзатыльник от Светы. Лена лишь закатила глаза и, ещё раз извинившись перед Верой, вышла из кабинета. — Женя, — обратилась Вера к девушке, — садись за третью парту второго ряда, — улыбнулась она, а после перевела взгляд на Алину, которая зло посмотрела на неё. — Семёнова, пересядь, пожалуйста, к Авдееву. — Но… — Лина хотела возмутиться, но была остановлена. — Я не могу весь урок вас с Павленко успокаивать, — спокойно ответила Вера, а Лина, взяв с парты свои вещи, отправилась к Андрею, который пересел на другой стул, стоящий ближе к стене, чтобы она не обходила полкабинета. Женя же спокойно села на её место, с лёгкой улыбкой на губах смотря в сторону учителя. — Так значит, это ты, — грубо прошептал Рома. Он не смотрел в её сторону, всё его внимание сейчас было приковано к спине Лины, которая, смотря в тетрадь Андрея, что-то быстро записывала. — Так значит, это я, — зловещим шёпотом ответила она. В этот момент Рома повернулся к ней. Это было уже не лицо милого ангелочка с самой добродушной улыбкой на свете, с которой она окинула класс. Настоящий монстр, прячущийся за маской маленького ребёнка, что не способен причинить вреда. Что-то противное проскользнуло в её ухмылке, отчего Роме хотелось ударить её по этой самой ухмылке.***
В обеденное время в городском парке огромное скопление людей. На детской площадке резвятся малыши. Песочница засыпана снегом, но это никак не мешает строить красивые куличики. Вот с визгом с горки скатилась девчушка, та, что в шапочке наискосок и в полурасстегнутой куртке, а за ней огромная очередь. Там бабушка медленно раскачивает качели, пока мальчишка недовольно просит сильнее и сильнее, но заботливая женщина лишь кивает, продолжая качать в том же темпе. Зажимая телефон между ухом и плечом девочка-подросток качает младшего братика на качели-балансире, пока тот не понимающе таращится в разные стороны. Он ещё слишком мал, чтобы проникнуться этой зимней атмосферой. Он всего лишь глядит на других посетителей парка, не понимая, почему тут так шумно, и крепко держится за искривлённые железные ручки крохотными ладошками в таких же крохотных полосатых перчатках. Его старшая сестра о чём-то лепечет по телефону с подружкой, изредка посматривая в сторону годовалого мальчика. На скамейках сидят уставшие и порядком замерзшие мамы, которые не упускают момента похвастаться успехами своего ребёнка и дать «очень нужный совет» молодой матери, что только вступила в их материнский клуб. Рядом со скамейками, словно на парковке, небольшой ряд самых разных колясок, из которых хором доносится детское сопение. Время дневного сна. На противоположной стороне на такой же скамейке расположилась компания подростков. Они о чём-то оживлённо беседуют, держа в руках жестяные банки. Пара мальчиков подкрадываются к скамейке сзади и закидывают девочек, сидящих на ней, снежками под смех тех, кто стоял спереди и ничем не выдавал друзей. Неожиданно к ним подбегает собачка. Белая с коричневыми пятнами. Совсем молодой джек-рассел. В смешном розовом тёплом костюмчике и с фиолетовым пуллером в зубах. Она виляет хвостом, тянет игрушку парню, что стоял ближе всех к ней. Вот к ним подбегает запыхавшийся хозяин, который совсем не ожидал, что его четвероногий друг успеет вылететь из вольера, пока туда заходил ещё один пёсик со своим кожаным. Мужчина и глазом моргнуть не успел, как джек-рассел пулей проскочил мимо не самого маленького ретривера и выбежал за пределы вольера. Парень нагнулся к собаке, потрепав его по милой мордахе, пока хозяин прикреплял поводок к ошейнику. Мимо них прошла молодая семейная пара. Или не такая уж и пара… Из-за серой куртки девушки выпирает солидный животик. Вот-вот, и на свет появится долгожданный малыш. Мимо них проходит совсем другая пара. Пожилые мужчина и женщина. В одной руке у мужчины спрятанные в белую бумагу цветы, а за другую, согнутую в локте и спрятанную в карман тёплой дублёнки, держится его жена. Изящная кисть в чёрной перчатке мирно лежит на предплечье мужа. Женщина что-то рассказывает, слегка качая подарочным пакетом из стороны в сторону. Мужчина улыбается, слушая её и не перебивая. Позади них ко второму вольеру спешит девушка с кошечкой на поводке. Диво дивное. Кошка вышагивает грациозной походкой впереди своей хозяйки и даже не смотрит в сторону проходящих мимо собак, что, как и она, вытянули своих кожаных на прогулку. Но тут им двоим навстречу бежит мужчина, а за ним катятся санки, на которых, смеясь, сидит девочка и кричит папе: «быстрее!», а тот, повинуясь дочке и своему внутреннему ребёнку, лишь прибавляет скорости и бежит так быстро, как только может. Паша глядит на это всё из окна своего автомобиля и не может перестать улыбаться своей детской улыбкой. Он редко выезжал за пределы «Логоса» и так же редко окунался в обычную мирную жизнь. Жизнь, где нет работы тайных агентов, сложных учительских мук и борьбы за справедливость, которой тоже, кстати, нет. Он наблюдает за происходящим в парке, как за фильмом, что показывают в кинотеатре. Будто это какой-то другой, потусторонний, мир. Будто этот образ жизни совсем не такой, к какому привыкли здесь, в его мире под названием «Логос». Будто всё это ему чуждо, но и одновременно так близко. Боже, да он тоже хочет завести собаку, чтобы так же с ней гулять по нескольку часов, кидая ей её игрушку, чтобы та, сломя голову, неслась за ней, а после возвращалась, отдавая её ему, и в ожидание нового броска ёрзала на месте в команде «сидеть». Или подобрать с улицы котёнка, чтоб потом так же его выгуливать, а он выхаживал так грациозно, словно модель. Ещё он хочет ребёнка, чтоб катать его на санках и на шее, подкидывать на руках и быстро-быстро кружить. Только сейчас понимает — хочет! Хочет, чтобы Аня оказалась беременной, хочет идти с ней рядом, пока она, медленно перебирая ногами, несёт в себе маленькую жизнь. Хочет состариться с ней рядом и с гордостью кричать всем своим видом, что она самая лучшая. Он продолжает смотреть в окно, когда дверь машины открывается, а после по салону раздается громкий хлопок. Сейчас это его никак не раздражает. Сейчас нет желания сказать, что не нужно так сильно хлопать дверью, ведь она и без этого хлопка прекрасно закроется. Он с трудом отрывает глаза от парка, глядя на гостя своей машины. Илья сидит на пассажирском переднем сиденье и внимательно смотрит в свой телефон. — Идём? — разрушая тишину, спрашивает Паша. Ответа не следует. Илья лишь задумчиво продолжительно кивает головой, закусив губу и глядя на экран своего телефона. Понимая, что его вопрос пронёсся мимо ушей друга, Паша наклоняется в сторону и заглядывает в его телефон, полностью забыв про все правила приличия и личное пространство. — Как это Князь не может его найти? — Очень просто, — печатая на своём телефоне ответ, бросил Илья. Отправив начальнику сообщение, он убирает мобильник в карман и поворачивается в сторону друга, наконец-то обращая на него своё внимание. — Скорее всего, его засекли. — Это изначально была странная идея, — заметил Паша. — Нужно было на слежку к Вульфу отправить несколько человек. Пусть по очереди бы за ним следили, не удивительно, что его засекли, — наступило странное молчание. Паша вновь перевёл взгляд к окну. — Думаешь, наш человек у них? — нарушил тишину Илья, смотря в то же окно возле водительского сиденья. — Они его пытают? — Не знаю, где наш человек, но Вульф прямо у нас перед глазами, — Паша указал на ряд небольших беседок. Столики со скамейками по обе стороны от своих боков сверху накрывались небольшой прямоугольной крышей. Эти беседки пользовались огромной популярностью у детей, которые играли там в разные рестораны или дочки-матери, представляя, что это их дом. Конечно, такие места не оставались незамеченными и у местной «интеллигенции» с бутылочкой прозрачной жидкости, но в такое время их отгоняли от беседок родители, чтобы те не подавали неправильный пример детям. Только сейчас все столы, стоящие в ряд, были абсолютно свободны, кроме одной. Только что подошедший старик расположился в одной из них. Он медленно расставлял деревянные фигуры на шахматной доске, повернувшись спиной к Пашиной машине. Расставив всё шахматы, он сел на скамейку. Всем своим видом показывая, что кого-то ждёт, кого-то очень важного и дорогого для него. Но никто не шёл. Будто от скуки, он внимательно следил за детьми на площадке. Со стороны эта картина казалась неимоверно печальной. Со стороны было жаль этого старика. Но лишь со стороны: люди не знали, что за образом печального одинокого старика скрывается глава самой страшной мафии. Он не милый старичок, который в одиночестве просиживает дни в парке. Он вовсе не брошенный всеми человек, который остался один в этой жизни. Он убийца ни в чём не повинных детей. Мучитель, экспериментирующий на живых людях, не заботящийся о печальных последствиях. — Идём? — повернулся Паша. — Рано, — глядя в экран телефона, проговорил Илья.***
В столовой на удивление мало народу. Лишь за учительскими столами не протолкнуться. Ряд столов для малышей пустовал. Все детки сейчас были на плановом стоматологическом осмотре приезжего врача. Половина учеников из среднего звена тоже была там. Старшие же дожидались своей очереди, которая наступит лишь в лучшем случае на следующей перемене. Было бы неплохо, если б Тамара Алексеевна пришла за ними во время нудной математики и под раздраженный взгляд Тангенса забрала их из этой адской комнаты. Но это лишь мечты, которые точно останутся лишь мечтами, и им точно придётся отсидеть всю геометрию и, возможно, биологию, стоящую в расписании следующей. — Стас объявился, — крутя вилку в руке, проговорил Андрей. Аппетит вернулся к нему уже за завтраком этого дня, но рвотные позывы от воспоминаний синеватых трупных лиц никуда не ушли. Он старался абстрагироваться и хотя бы во время приёма пищи не вспоминать о визите в местный морг. Получалось плохо. Мясо вечно отдавало тухлятиной, хотя оно со стопроцентной уверенностью просто не могло быть испорченным, а в воздухе весел головокружительный запах формалина, которого тоже здесь быть не могло. И как после этого не вспоминать синюю кожу холодных тел? Видимо, нужно просто перестать накручивать себя. — И куда он пропадал? — прожевав, спросила Лина и невольно заставила Андрея скривиться. Похоже, аппетита у него всё-таки не было, если, конечно, сравнивать себя с Алиной или Максом. Те еле с большим энтузиазмом. Даша и Юля тоже не мусолили вилкой еду, а отправляли её в рот, но с меньшим желанием. А вот Вика и Рома, прямо как и он, просто прожигали взглядами тарелки, изредка ковыряясь в них вилками. — Ему показалось, что за ним следили, — поднёс вилку с наколотой на ней едой ко рту и, почувствовав, как неприятный ком поднимается к горлу, опустил её обратно в тарелку, которую впоследствии отодвинул от себя. Рукой дотянулся до середины стола, где рядом с салфетницей, солонкой и перцем стояли стаканы с водой. Взяв свой и поднеся к сухим губам, Андрей тут же опустошил его. — Сказал, что всё это время не прикасался к поиску информации, ожидая, когда всё утихнет. — С чего он взял, что за ним следили? — гипнотизируя котлету, проговорила Вика. — Стас каким-то чудом смог раздобыть доступ к архивам, точнее, он так считал. Думал, что благополучно войдёт в систему, но моментально произошёл непонятный сбой. Он попытался выйти, но как не старался сделать хоть что-нибудь, компьютер не реагировал на его действия. В итоге выключить его получилось лишь после того, как он встретился в сильном ударе со столом. Его ip-адрес скорее всего вычислили, потому что на следующий день в гости пожаловали два мужика… — Боже, — проговорила Юля. — Что они с ним сделали? — Ничего. Они позвонили пару раз в звонок, потом постучали, но, поняв, что никто не откроет, просто развернулись и ушли! — Это «Ингрид», — скрестив на груди руки, проговорила Даша и встретилась взглядом с Андреем, который почему-то выглядел несколько весёлым. — «Ингрид» бы ворвались в квартиру, не дожидаясь, пока им дверку откроют, — парировал Макс, откидываясь на спинку деревянного стула. — А тут и позвонили, и постучали, и врываться без приглашения не стали, а просто тихо и мирно ушли. Это кто-то другой. — Кто-то, у кого совсем другие взгляды и методы, — похоже, котлета всё-таки загипнотизировала Вику, а не наоборот, как хотела этого девушка. Она медленно качала головой, совсем слегка приподнимая её вверх и также слегка опуская вниз. Голос был каким-то отрешенным. — И у этого кого-то совсем другие цели, — добавила Лина и постаралась сдержать победную улыбку, которая так и желала появиться на потрескавшихся из-за холодов губах. Быстро дотянувшись до своего стакана, она начала делать небольшие глотки, надеясь, что никто не заметил, как улыбка всё же озарила её лицо на пару секунд. Стаса никто не преследовал. Всё, что нужно было Князю — понимать, насколько далеко готов зайти этот парнишка. Незаметно оказав помощь с доступом к архиву, один из его хакеров смог заполучить доступ к компьютеру Стаса и помимо получения ip-адреса, который они знали и без этого, скопировал несколько файлов. Правда, времени хватило на не самое большое количество, что уж говорить о том размере, на который надеялся Князь, но и этого оказалось вполне достаточно. Съездив домой к парню, пара его агентов просто установила камеры на лестничной клетке, а после отъезда Стаса из города — как-никак парень был до жути напуган, ночью тихо проникли в квартиру и установили камеры там, а дальше просто забыли о нём. Вернув стакан на стол, Лина посмотрела на Рому, который сидел по левую руку от неё и сверлил взглядом стену перед собой. Вид у него был поникший: бледная кожа, будто он подхватил вирус и слёг с температурой, глаза, наполненные печалью, и губы, сжатые в тонкую линию. Алина этого не видела, но челюсти были крепко сжаты. Рука с какой-то особой грубостью вонзала вилку в изрубленную котлету. Протянув руку, девушка аккуратно положила ладошку на крепко сжимающий вилку кулак и нежно погладила. Звериная хватка Ромы медленно спадала, давая вилке возможность «вздохнуть». Горячий от тепла рук металл основания столового прибора со звоном опустился на тарелку, а Рома переплёл их пальцы и посмотрел на Лину. — Всё в порядке? — в её глазах беспокойство. Она не может не смотреть на него. В его глазах печаль. Он не может не смотреть на соседний стол. Она мило улыбается, нежно сжимая руку парня. Он отводит взгляд на прожигающую их взглядом особу, крепко сжимая зубы. — Ты уже простила меня? — возвращая взор на Алину, с дрожью спрашивает он. Он чувствует неприятную пару глаз, которая сверлит его профиль. Это раздражает парня, но он старается не срываться, особенно не срываться на Лину, особенно из-за этой чёртовой Жени. — Возможно, — лукаво улыбается она, а после немного наклоняется и целует в щёку. Освобождает руку парня от своей хватки и вместе со всеми остальными поднимается из-за стола. — Идём? — сделав пару шагов, останавливается и поворачивается к Роме, который продолжает так же и сидеть, повернувшись лицом к её стулу. — Я догоню, — Лина кивает и сама спешит догнать друзей, которые уже покинули территорию столовой. Мимо него прошли Харитонов со Светой. Рука парня покоится на талии девушки, которая повернувшись назад, кивком что-то спросила у Жени, сидевшей весь обед с ними. Девушка лишь отрицательно покачала головой. Дождавшись, когда сладкая парочка покинет столовую, она поднялась из-за стола и, сделав пару шагов, уселась на стул, где до неё сидела Лина. — Что же это у нас за Стас такой? — издевательски промолвила она, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку стула. — И знает ли Пётр Алексеевич о нём?***
На улице морозно. Лёгкий, но холодный ветер морозит нежную кожу щёк, отчего те краснеют. С каждым выдохом наружу вырывается новое облачко тёплого пара. Почему-то зимние дублёнка и перчатки никак не спасают от холода. Возможно, стоит больше двигаться, чтобы хоть как-то спастись. Князь идёт не спеша. Под его ногами хрустит слабо притоптанный снег. Вокруг раздаются голоса детей и взрослых, издали доносится собачий лай. Видимо, какая-то собака всё же заметила миленькую кошечку на поводке. Он смотрит под ноги, чувствуя на себе несколько пар глаз. Парк действительно окружён его людьми. Вооруженными людьми. Но сколько в этом парке людей его противника, на встречу с которым он так сильно не спешит? Он ждёт подвоха, засады. Он понимает, что Вульф давно ожидает его. И если не конкретно его, Князева, то точно того, кто идёт против него. Его человека засекли. Его человек в их руках. Его и самого очень ждут. — Я присяду? — Князь возвышался над невинным стариком, что сидел один в небольшой беседке. На столе стоит доска, а на ней выстроены шахматы. Мужчина смотрит на него без каких-либо эмоций. Его глаза пусты, губы мирно покоятся в тонкой линии. Руки, сцепленные в замок, лежат на столе возле доски. Рядом с чёрными фигурами. Белые же будто дожидались самого Князя. — Я жду друга, — спокойно произнёс ему в ответ старик и вновь устремил взгляд вдаль. Князь оглянулся по сторонам, но никого так и не заметил. Ну, не мог же он придти совсем один… — Ваш друг мёртв, — заключил Князь и всё-таки опустился на деревянную скамейку. Вульф смотрел на него с таким же безэмоциональным лицом, лишь в глазах на секунду проскользнула яркая нотка печали, которая исчезла слишком быстро. А может, её и не было вовсе? — Жаль, — поджимая тонкие губы, протянул старик, — он был прекрасным шахматистом. — Я могу сыграть с Вами одну партию, — смотря в глаза Вульфу, предложил Князь. Внутри что-то неприятно защекотало, появилось странное желание повернуться в ту сторону, где, он точно знал, находится кто-то из его сыновей или агентов. — Кто же Вы? — пропуская мимо ушей предложение собеседника, спросил Колчин. Ответа не последовало. Князев сидел молча, с минуту ухмыляясь. Но ни его ухмылка, ни молчание, царящее уже достаточное количество времени, никак не вызывало у Вульфа замешательства. Лишь невесомый, еле заметный интерес. Видимо, он заинтригован. Или старается сделать вид, что он ничего не знает? Вытянув правую руку и повернув её ладонью вверх, Борис расстегнул крохотную пуговку на манжета дублёнки. Аккуратно подняв вверх рукав, он продемонстрировал предплечье, где на бледной тонкой коже выделялся шрам. Форма его была необычной. Это была вовсе не линия, как часто бывает, а буква. Буква «Z». По середине проходила горизонталь, пересекающая наклонную линию. Шрам был хорошо заметен и с годами становился всё более ярко выраженным. Раньше, когда кожа ещё была молодой, когда она не была такой бледной и тонкой, какой стала с возрастом, шрам было разглядеть сложнее, но это не значило, что его не было заметно. С самого детства ему и другу приходилось носить рубашки исключительно с длинным рукавом, кофты и пиджаки, только бы прикрыть это клеймо. Лишь оставаясь дома, в стенах, где никто тебя не видит, они позволяли себе такую роскошь, как футболка или майка. Вульф внимательно вглядывался в поражённую кожу. Но эта картина не вызывала в нём никаких эмоций. Ему давно было всё равно. Он ни разу не вспоминал детей и их крики, когда накаленный железный прут с резным концом в виде руны врезался в нежную детскую кожу исхудавших рук. Говорят, что люди, которых ты убил, приходят к тебе во снах. Чушь собачья! Он не видел ни одного ребёнка в своих снах. Кроме дочери… Единственный ребёнок, который приходил к нему во снах. Единственный ребёнок, о чьей смерти он сожалеет. И единственный ребёнок, кто, по его мнению, не заслужил умереть. — Эта была большая ошибка, дать вам возможность сбежать, — поднимая взгляд спокойных и холодных глаз на Князя, проговорил Вульф. — Это вы убили Мартина? — Нет, — замёрзшая рука вернулась в оковы тёплой кофты и дублёнки, а ухмылка вновь появилась на губах Князева. — Он мёртв, но не от наших рук. — Теперь вы хотите убить меня? — будто в зеркало, Князь увидел на лице Колчина идентичную своей ухмылку. — Прямо здесь? Среди всех этих детей? — брови с редкими волосками поползли вверх. Казалось, что на лице появился лёгкий триумф победы. — Это будет слишком просто, — Борис и сам не понял, как наклонился вперёд, приближаясь лицом к Вульфу. Раздражение начало появляться внутри него, и почему-то казалось, что противник чувствует это. — Вы ответите по заслугам. За всё то, что творилось в концлагере, за все смерти, опыты над бедными сиротами, и за то, что творится сейчас в школе. Смерть будет для Вас слишком лёгким выходом из этой ситуации, — какое-то странное чувство победы расплылось внутри, согревая его. — Парк окружён моими людьми, — парировал он, возвращаясь в нормальное положение. — Вам некуда бежать.***
В классе было тихо и спокойно. На партах лежали тетради, ручки и учебники. Возле доски стоял скелет, с которым ещё десять минут назад Харитонов танцевал вальс. Мелкая шутка, из-за которой всех выгнали из кабинета. Войтевич куда-то ускользнул, забыв закрыть дверь на ключ. Прикрыв за собой дверь, Юля неспешно направилась в глубь класса к своей второй парте. Сегодня они сдают лабораторные, которые доделать нужно было самостоятельно. Только Юля этого, конечно, не сделала. Остановившись возле третьей парты, за которой позади неё и Макса сидели Рома и Лина, она взяла тетрадь Семёновой и, попутно открывая её, уселась за свою парту. Лина всегда выручала её с домашкой, которую она часто забывала или вообще не собиралась делать. Посмотрев на часы, что висели над доской, Юля осознала, что до начала урока осталось каких-то пять минут, а это значит, что стоит поторопиться. Открыв свою тетрадь и взяв ручку, она начала вчитываться в то, что было написано в тетради подруги, а после быстро переписывать к себе. Ей оставалось дописать часть хода работы и вывод. Закончив писать очередной пункт, она перевела взгляд в тетрадь Лины и начала читать новый, вместе с тем думая, как это всё перефразировать. В конце предложения красовалась странное мокрое пятно. Будто только что в тетрадь попала вода. Подняв голову к потолку и не увидев никаких пятен или трещин, Юля опустила голову к тетрадям, куда резко упала ещё одна капля воды. За ней, словно градом, полетели другие прозрачные капельки разных размеров. Через пару секунд тетради девушек уже были сильно мокрыми. Вновь устремила взгляд вверх к потолку, где всё так же было абсолютно сухо, и большая холодная капля упала прямо в открытый глаз, заставив зажмуриться от жжения. Рукой девушка начала тереть пострадавший глаз и продолжать глядеть другим вверх, отодвинувшись от парты так сильно, что спинка стула упёрлась в стол, стоящий позади. Тут резко и на ноги, облаченные в тонкий капрон телесных колготок, посыпались капли, заставляя вскочить со стула. Идя спиной назад, Юля испуганно глядела на воду, которая продолжала капать на парту. Вся столешница была покрыта каплями воды, которые где-то собирались в лужицы, где-то оставались отдельной россыпью. Тетради уже были насквозь мокрыми. Она стояла между рядами, боясь развернуться. Казалось, что на неё вновь смотрит пара безжизненно пустых и невозможно стеклянных глаз. Но это точно были не Миша с Соней. Запаха формалина она не чувствовала, как и холода. Лишь вода. Холодная вода. Взявшаяся не пойми откуда вода. Выдохнув и резко развернувшись, Юля облегчённо вздохнула. В кабинете не было никого, кроме неё. Голову второй раз за день посетила мысль о том, что ей это всё просто кажется. Просто она ещё не отошла от прихода Сони и Миши. Просто она ещё не успокоилась. Просто она ещё не успела вздохнуть полной грудью. Но как бы девушка себя не отговаривала, она отчётливо слышала удары капель о парту. В классе было слишком тихо, из-за чего даже малейшее движение не могло остаться незамеченным. В какой-то момент страх резко и беспощадно накрыл Юлю. Забившись в ужасе, она побежала к двери, ведущей в коридор. В спасительный коридор. С непонятно откуда взявшейся огромной силой она резко дёрнула ручку. Дверь распахнулась, чуть не ударив стоящего за ней Андрея. Вскрикнув от неожиданности и не прошедшего страха, Юля вылетела из кабинета, громко захлопывая дверь. Ничего не понимающий Андрей посмотрел на неё с каким-то испугом и переживанием. — Юль? — он схватился за холодную и мокрую от пота руку девушку и повернул к себе лицом, заставив смотреть прямо в свои глаза. — Что случилось? — Т-там какие-т-то проблемы с крыше-ей, — запинаясь, произнесла она и кивком головы указала на дверь. — Вод-да хлещет прямо на парту. Ничего не ответив, Андрей выпустил руку девушки и вошёл в открытый кабинет. Пару секунд Юля стояла в нескольких шагах от порога, боясь войти туда. Мысленно она молилась, чтобы Андрей сейчас увидел эту же воду, ведь если её всё-таки не окажется, то это значит лишь одно… — Здесь абсолютно сухо, — возвращаясь к Юле, настороженно проговорил он. — Ты опять виде… — Мне, наверное, показалось! — резко перебила Юля парня. — Ночью не могла заснуть, вот теперь всё и мерещится какая-то фигня. — Точно? — он смотрел на неё с какой-то заботой и странным переживанием, что ей самой стало плохо от этого вранья. Она не была готова до конца поверить в то, что это не шутки её мозга, а что-то большее, что-то похожее на Мишу и Соню… и папу… — Конечно! — постаралась улыбнуться как можно естественнее. — Ты что-то хотел же? — Да, — кивнул головой, — я тебя искал. Старших позвали на осмотр, прямо вместо биологии, — последнее он проговорил с какой-то радость в голосе. Видимо, тоже не сделал лабораторную.***
— Это же Ваш человек следил за мной несколько дней? Помню, видел его на прошлой неделе во вторник и на позапрошлой, — лукаво улыбнулся Вульф и не смог не заметить, как какое-то напряжение проскочило по телу Князева. Борис молчал, внимательно смотря в глаза нациста. Он понимал, что вопрос это был скорее риторический, нежели предполагающий последующий ответ. Но он не понимал, какую игру затеял Вульф на этот раз. Вопрос был задан не просто так… — Когда-нибудь Вы должны были ответить за всё совершенное, — произнёс Князь и оглянулся. Навстречу к родителям бежала девочка с огромным школьным портфелем. Она издалека что-то им кричала, а оказавшись рядом, упала в их объятия, — и, кажется, этот момент наступил. — Меня всегда так смешили самоуверенные люди, — усмехнулся Вульф. — Они всегда думают, что правы, и, даже понимая обратное, продолжают стоять на своём, как бы смешно со стороны это ни было. Ваш друг был таким. Не сомневаюсь, он был умён, но и одновременно с тем очень глуп. Вся эта глупость смогла вырваться наружу, когда её перестали контролировать. Вы. Он поплатился за это. Но не думали ли Вы, что окажетесь таким же глупцом, как он? — Князь оглянулся по сторонам, сам не понимая, что хочет найти, и вновь встретился со взглядом Вульфа. Насмешливый. С нотками победы. — Не боитесь ли Вы так же поплатиться? — Час расплаты грозит лишь Вам, — с какой-то хорошо скрываемой опаской произнёс Борис. — Иван хотел результата, и он за ним пошёл. Возможно, это выглядело глупо, но из-за этого Ваши ряды неплохо поредели. — На смену старым пришли новые, — он всё так же продолжал насмешливо смотреть в сторону противника. — Люди умнее, свежее. Люди, желающие работать и готовые пахать. Многие качества, которые преобладают в новых лицах, отсутствовали у старых. Молодые всегда всегда будут вытеснять нас. А потом этих же молодых вытеснят другие, уже более молодые. — В скором времени, я Вам обещаю, мы доберёмся до каждого из вас, вы ответите за всё и простой смертью Вы не отделаетесь. — Прежде чем угрожать мне, взгляните под свою скамейку, — Князь немного помедлил, недоверчиво смотря на Вульфа, а после нагнулся, вглядываясь на четыре циферки, которые разделяло двоеточие. Первые неизменно показывали «05», а вторые менялись с большой скоростью. Секунды. — Я же говорил, что Вы так же глупы, как и Ваш дружок. Только Вы не стреляете направо и налево, как это делал он, но я уверен, что в такой ситуации Шевцов бы не оказался. Два сапога пара. — А если бы я не пришёл сегодня? — Как Вы считаете, все ли люди обладают таким прекрасным качеством, как преданность? — усмехнулся Колчин. — Если Вы встанете, то всё здесь подлетит на пятьдесят метров, — начиная подниматься, добавил он. — Иногда, чтобы покончить с ферзём, нужно пожертвовать пешкой, — оглядываясь по сторонам на посетителей парка, тихо произнёс Князь. — Здесь слишком много пешек, — смотря в ту же сторону, что и Борис, где из дверей школы выбежала толпа уставших, но счастливых детей. Нажав на кнопочку светофора, который через пару десятков секунд загорелся зелёным, дети побежали к большой деревянной горке, которая возвышалась рядом с качелями, каруселями и скамейками. Усмехнувшись, Вульф поднялся со скамейки и направился в противоположную от Князя сторону…***
— Спасибо Вам ещё раз, Михаил Константинович, — улыбнулся Морозов, пожимая руку врачу. — Здоровье детей — это самое главное, даже если они живут за тридевять земель от Москвы, — усмехнулся мужчина, поправляя куртку. Морозов добродушно кивнул, продолжая улыбаться, а после, попрощавшись, ушёл в сторону учительской, попутно закрывая за собой дверь. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что в округе нет никого, Миша достал мобильник из кармана и, набрав номер, приложил его к уху. Раздались неспешные гудки, он дёрнул за ручку, и дверь распахнулась, открывая взору вид на зимний лес за воротами школы. Сугробы, лежащие на территории заведения, ограждённого чёрным забором, издалека казались просто огромными, а голые деревья — невозможно маленькими. Спустившись по ступенькам, он остановился и оглянулся на дверь, которую до этого за собой закрыл. — Он у меня, — пропустив мимо ушей доброжелательное «привет», раздавшееся на том конце провода, отчеканил Миша и поднял голову вверх, всматриваясь в хмурое небо. — Я жду, — завершил разговор, убирая телефон обратно в карман и потирая замерзшие руки. Миновав заснеженный двор школы, мужчина кивнул Семёну Андреевичу, который, улыбаясь, открыл ему ворота. За ними стоял его автомобиль, спокойно дожидающий его целый день. Забравшись в холодный салон, Миша откинулся на спинку мягкого кресла и облегчённо выдохнул. Целый день, проведённый на ногах, согнувшись над этой несчастной кушеткой, давал о себе знать. В спине что-то приятно потянуло, заставляя прикрыть глаза и расплыться в довольной улыбке. Ноги, к сожалению, вытянуть было нельзя, но и смена точки опоры пришлась ему по душе. Собравшись с силами, Миша оторвался от спинки автомобильного сидения, отгоняя навязчивое желание опустить её до максимума и блаженно растянуться на ней. Включив печку и заведя машину, он посмотрел в окно — Семён Андреевич пропал из виду, наверное, сидит в своей будке охранника, спасаясь от запоздалых холодов кружкой горячего чая. Машина тронулась с места. Курс она держала на задний двор, где находилась парковка для учительских машин и куда ему предлагал Пётр Алексеевич поставить машину ещё утром, когда он только сюда приехал. А заботливая Елена Сергеевна не только уговорила его пообедать за одним столом с несколькими учителями, но и вообще предлагала остаться в школе на ночь, ведь совсем скоро стемнеет, а дорога до города займёт не меньше полутора часов. Но этого он точно не хотел. Всё-таки своя тёплая постелька манила куда больше кровати в «Логосе». Въезд на школьную парковку преграждал шлагбаум. Среди машин легко можно было разглядеть тёмную мужскую фигуру, поджидающую его. Вышел из уже прогретого салона машины и недовольно вздохнул от неприятной боли в спине и ногах, которая вновь сковала его — поскорее бы добраться домой. — Ещё дольше нельзя было? На улице не лето! — сильнее кутаясь в пиджак, недовольно сказал Ваня. — Надо было сразу к тебе в машину идти. Ты, поди, ещё печку включил и сидел, размышлял над жизнью своей, — не дав и шанса Мише что-либо ответить, Ваня прошёл мимо него и, обойдя шлагбаум, залез в тёплую машину. — Ты так и будешь там стоять? — закрывая дверь, спросил он. Миша усмехнулся и поковылял на уставших ногах обратно к машине. — Вот, — вновь откинувшись на спинку мягкого сиденья и достав из внутреннего кармана небольшой белый конверт, сказал Михаил и протянул его Ване, сверлящему всё это время его нетерпеливым взглядом. — Она ничего не видела, — заверил он, когда, перестав разглядывать скудное, на первый взгляд, содержимое конверта, Ваня поднял на него вопросительный взгляд. — Только… — произнёс Миша раньше, чем подумал об этом, и замолчал, размышляя, стоит ли всё-таки спрашивать. — Только, что? — переспросил Ваня, закрыв конверт и убрав его в карман пиджака. — Стоило ли это всё того? — решился всё же спросить и тут же поймал удивленный взгляд друга. — Понял, — осознав, что лучше не дожидаться исчерпывающего ответа, произнёс Миша. — Возможно, это изменит всю жизнь Кирилла, если тест окажется положительным. — Ты сказал «возможно», — усмехнулся Миша и перевёл взгляд на заснеженный лес, что находился совсем недалеко от машины. — Значит, есть большие шансы, что тест окажется отрицательным. — Вот через неделю и узнаем, — сказал Ваня. — Если тест окажется отрицательным, боюсь, если не Кириллу, то Евгению Александровичу это будет очень трудно пережить, — он отвернулся к окну, разглядывая несколько тёмных рядов машин. В салоне повисла тишина, не заставляющая перебирать темы разговоров в голове, лишь бы избавиться от неё как можно скорее. Наоборот, было очень комфортно. Каждый был погружён в свои мысли, уже, наверное, позабыв о присутствии друг друга. Оторваться от окна Ваню заставил звук расстегивающей молнии — Миша решил снять куртку. — Спасибо за помощь, — произнёс Ваня, а Миша усмехнулся, переводя взгляд на него. — Правда, я так и не понял, почему ты так легко согласился? — Мы друзья, а друзья должны помогать друг другу, — улыбнулся Миша… — У тебя две пломбы? — спросил Михаил, на что Алина попыталась согласно угукнуть, но сделать это с широко открытым ртом, в котором по зубам водят какой-то деревянной палкой, очень трудно, поэтому она слегка кивнула головой. Миша усмехнулся и вытащил шпатель. Лина тут же закрыла рот, переставая задирать голову и недовольно кривясь от не самого приятного деревянного привкуса. — Ты можешь идти, — улыбнулась Тамара, беря с кушетки амбулаторную карточку Алины, которую до этого изучал Миша. — Кто-то ещё остался? — Да, Даша, — быстро проговорила она и поспешила выйти. Миша прошёл к окну, где на подоконнике лежала уже опустевшая стопка бланков, которые, заполнив, Тамара вклеивала в карточку. Пока его действия были незаметны для школьного врача, которая сейчас сосредоточенно искала на столе, полностью заваленном бумажными папками-картами, ту, что принадлежит Даше, он быстро опустил руку в карман футболки медицинского костюма, открывая конверт, и второй рукой опустил туда только что использованный шпатель. Всё как и просил Ваня. Взяв с подоконника один из последних бланков, он подошёл к столу, где рядом стояла Тамара, и положил на карточку Лины этот листок. — Спасибо, Михаил Константинович, я уже совсем забылась во всём этом кавардаке, — растерянно улыбнулась она и, бросив поиски карточки, поспешила отправиться на поиски ручки, которая скорее всего пряталась где-то под этими завалами. — Я всё напишу, — ручка пряталась на самой вершине стопки из карточек седьмого класса. Миша продемонстрировал её врачу и поспешил заполнить бланк, поставив в пункте «диагноз» спасительное «здорова», а в «группе здоровья» — красивую единичку. — Вы сегодня какая-то потерянная, случилось чего? — беря из чёрного стаканчика тюбик клея, спросил он. — Да, — глухо отозвалась Тамара, с хрустом разгибая уставшую спину. В руках она держала последнюю на сегодня и ближайшую четверть карточку, — не могу найти очень ценную для меня вещь. Вроде помню, куда её положила, а найти почему-то не могу. Она будто сквозь землю провалилась. — Найдётся, — заверил Миша, а Тамара, лишь расстроенно кивнув, поспешила позвать последнего на сегодня ученика… — Ты как-то помог мне, почему бы мне не ответить тебе тем же? — широко улыбнувшись, спросил Миша.***
Переглянувшись с Пашей, который взглядом указал ему на направляющегося к выходу на парковку нациста, Илья резко поднялся с холодного снега и кинулся догонять его. Место наблюдения, которое занимал Илья, было расположено по левую сторону от беседки. Довольно большие сугробы, выпавшие за эти пару дней, что действительно было чудом, ведь снег задержался минимум на месяц, неплохо скрывали его от ненужных глаз. С этого места открывался хороший вид на всё происходящее в беседке да и в парке на ближайшие пять метров. Пашу с этого места было видно тоже прекрасно. Его расположение было прямо напротив Ильи, но уже к сугробам добавились мощные стволы деревьев. Выбежав на дорогу в парке, по которой ему навстречу шли ещё ничего не понимающие люди, не знающие, что, возможно, через какие-то пять минут все они окажутся жертвами теракта. Боковым зрением он видел, как его догоняют ещё пара агентов и Сергей. В эту минуту он понадеялся, что действительно ВЕСЬ парк окружён их людьми, ведь Паше сейчас тоже нужна помощь, да и если начнётся перестрелка или бомбу не удастся обезвредить, то будут нужны люди, которые уведут посетителей парка как можно дальше. Обогнав Илью, Сергей прибавил скорости и уже в считанные секунды оказался меньше чем в метре от Вульфа, доставая свой пистолет из-под куртки. Он не сидел в засаде, как все остальные, а в вместе с братом находился в машине, чтобы если всё удастся, то арестовать Колчина, а если нет, то проследить за машиной. Остановившись, он направил дуло пистолета в спину старика. — Стоять! — с лёгким придыханием рявкнул он. Вульф моментально остановился и медленно повернулся к нему лицом. Глаза выражали ледяное спокойствие, а губы изогнулись в лёгкой усмешке. Илья и ещё несколько агентов остановились возле Сергея. — Никто никуда не… — слова Князева перебил громкий выстрел. В парк забежали люди Вульфа, окружая его и направляя своё оружие в сторону агентов Князя. Посетители парка недоуменно посмотрели в их сторону, как только раздался выстрел. Когда люди увидели оружие в руках мужчин, началась паника. Послышались крики одних, просьбы перестать паниковать других и топот третьих — кто-то осмелился направиться к другому выходу, который находился в противоположной стороне от того, где сейчас всё и происходило. Очередной выстрел пришелся прямо в одного из агентов. Пуля попала в живот. Мужчина моментально упал на землю, ранняя пистолет. Следующие выстрелы с обеих сторон сопровождались диким визгом перепуганных людей и громким криком двух полицейских и Захара, которые пытались вывести людей из парка. Кто-то бежал быстрее всех, кто-то четко следовал указаниям мужчин, а кто-то решил, что происходящее здесь — фильм, и его стоит посмотреть. • Кивнув Илье в сторону Вульфа, Паша тут же кинулся к начальнику. Каждая секунда сейчас была на счету. Подбежав к небольшой беседке, он тут же упал на живот, переворачиваясь на бок и заглядывая под скамейку. Борис попытался повернуться к Паше лицом и немного наклониться, чтобы заглянуть под скамейку, но тут неожиданно раздался громкий выстрел, а после крики людей. Это заставило Князя повернуться обратно, пытаясь вглядеться вдаль, но рассмотреть что-то получалось плохо. — Что там? — присаживаясь на корточки рядом с Пашей, спросил один из агентов, который побежал вслед за ним. — Сколько осталось? — Меньше пяти минут, — пытаясь отдышаться, проговорил Паша. — Меньше пяти минут, — повторил его слова кому-то по телефону ещё один мужчина. — Ясно! — уже более грубо ответил он, телефон отправился в карман. Мужчина повернулся к остальным, и его взгляд был далеко не обнадеживающим. — Взрывотехники не успеют приехать. — Паш, ты сам сможешь? — вновь спросил первый агент, поднимаясь с корточек. — Попробую, но тут какой-то навороченный датчик движения, я с таким никогда прежде не сталкивался, — ответил он, доставая кусачки из небольшой чёрной сумки, которую ему принёс тот первый агент. Князь вновь попытался повернуться к Паше и заглянуть под скамейку. — Борис Константинович, не двигайтесь, пожалуйста. Я не знаю, насколько сильно эта штука привередлива. Может, ей не понравится даже малейшее смещение вашего веса. Мимо них проносились люди, которые спешили на выход в другом конце парка. Выстрелы прекратились, а тиканье взрывчатки нет. Паша зажмурился. Казалось, что это тиканье давит на нервы, постоянно поторапливая его. — Погода сегодня прекрасная, — усмехнулся Князь, осматриваясь по сторонам. Люди уже были где-то за его спиной, мчась к спасительному выходу. Солнышко ярко светило, хоть и воздух был очень холодным. — Ага, мороз и солнце — день чудесный! — прокомментировал его слова Паша, пытаясь отвлечься от давящего на него тиканья. Но только начиная абстрагироваться от тиканья, как давить на него стало время. Таймер находился с другой стороны, и это только больше напрягало его, ведь он не знал, сколько точно у него есть времени. • Людям Вульфа всё же удалось вывести начальника из парка и посадить в машину. Двое его агентов были ранены, но это не помешало им одержать вроде и маленькую, но такую важную победу. — Вов, ты как? — Илья подлетел к лежащему на спине парню. Из куртки торчал синтепон в том месте, куда попала пуля. Сев на колени и подняв голову парня, он положил её к себе на ноги. — Вова! — потормошив его за голову, повторил Илья, когда увидел, что парень приоткрыл глаза, а после немного прокашлялся. — Ты как? — повторил вопрос Серёжа, садясь рядом. — Я нормально, — усмехнулся парень, медленно поднимая голову с колен Ильи, который придерживал его за одну руку, а Сергей держал за другую. — Не зря броник надел, — прикрывая глаза и глубоко вдыхая, вновь попытался усмехнуться он. Голова немного кружилась, а грудную клетку сдавливало. — Идти можешь? — спросил Илья, когда парень поднялся на ноги с их с Серёжей помощью. Еле заметно кивнув, он сделал первый шаг. • — Пап! — крикнул Захар, подбегая к беседке. — Как там? — он кивнул в сторону лежащего на земле Паши. — Пока никак, — ответил за Князя Лобанов. — Скажи лучше, сколько там времени осталось? Присев на корточки рядом с деревянной скамейкой, Захар нагнулся и заглянул под неё. Увиденное его не на шутку испугало. На маленьком окошке первые две цифры неумолимо показывали «0» и «4», а вторые сменялись быстрее, чем показывали цифры и близились к однозначным числам. — Чуть больше четырёх минут, — стараясь говорить спокойным голосом, ответил Захар. — Хреново, — усмехнулся Паша. — Прям всё хреново? — спросил только что подошедший Илья, а за ним ещё несколько агентов и Сергей, придерживающий Вову, который уже мог не только ходить, а ещё и бегать. Но Сергей решил подстраховать его. — Смотря, с чем ты собираешься сравнивать, — стараясь подавить в себе приступ отчаянного гнева и не сорваться на кого-нибудь, чтобы стало легче, произнёс Паша. — Если сравнивать с человекам, который прямо сейчас подвергается самой жестокой пытке, то не всё так плохо, — появилось резкое желание ударить по чему-нибудь, а лучше всего по этой взрывчатке, да так, чтобы она моментально отключилась. — Что теперь делать? — спросил Сергей, глядя на отца. Князь всем своим видом пытался показаться спокойным, но только это получилось очень плохо. Дыхание было глубоким, глаза то и дело бегали по разным сторонам, а пальцы перебирали край дублёнки. — Вариантов у нас всего три, но я всё-таки надеюсь на самый оптимистичный, — усмехнулся Паша и коснулся рукой одного проводка. Красный. Спасительный ли?***
— Наконец-то здесь нет никого, — прокомментировала Нелли, переступая порог медкабинета вслед за Верой. Кабинет, который сегодня работал на износ и буквально прожил жизнь любого другого учебного кабинета в школе, сейчас ушёл на заслуженный отдых. Окно было приоткрыто, на столе наконец-то впервые за день порядок — Маша под командованием Тамары постаралась на славу. — Помню, когда в школу приезжали разные врачи на медосмотры или нам нужно было ставить прививки, я так радовалась этому моменту. Особенно если придут прямо во время урока и заберут с какой-нибудь физики или химии, или математики, или… — Или с любого другого урока, — закончила за неё Вера, садясь за стол Тамары и открывая крышку ноутбука. — Ты, значит, уроки у нас прогуливать любила? — перевела на неё взгляд, игриво прищуриваясь. — Ха! А кто не любил-то? Особенно если в школе есть какая-нибудь супер строгая и нудная училка, сидеть на уроках которой — просто страшнейший ад, — заставка завершилась, и обе девушки уткнулись в экран ноутбука. — У нас такой была химичка. Ненавидели её всем классом, вот правда! — Вера издала смешок, а Нелли лишь закатила глаза, улыбаясь. — Как-то классе в десятом химия стояла последним уроком. На дворе апрель. Солнышко, птички поют. Идеальный день для чего угодно, но не для химии. А нам с ней ещё и два урока сидеть нужно было, — Вера ввела уже знакомый пароль, и перед их взглядами предстал рабочий стол. В левом верхнем углу располагались несколько папок, наименования которых сразу говорили, что они не будут интересны агентам: «Ведомость по поставке лекарств», «Плановые осмотры», «Результаты плановых осмотров» и всё в том же духе. Всё их внимание приковывали три папки с зашифрованными названиями. Одна из них, они точно знали, называлась «ПГ». — В итоге мы решили по-тихому свинтить с уроков, всё равно у нас перед химией стояла физкультура, а уроки проходили во дворе школы. — Могу представить реакцию твоего отца, когда он узнал, что ты прогуляла уроки, — усмехнулась Вера, подключая свою любимую программку для переноса информации с ноутбука. Нелли рассмеялась, кивая головой. — Он рвал и метал! — заверила она и вновь рассмеялась. — Зато мы всем классом гуляли в парке. Скинулись на пиццу, а некоторые мальчики решили искупаться в фонтане, за что потом, правда, получили. Было так круто, гораздо круче, чем сидеть на химии, — с улыбкой продолжила она. — Завидую всем сердцем и душой, — кладя руку на грудь, сказала Вера. — Мой класс состоял из меня и учителей, которых нанимал отец. Да и если б я училась в школе, то навряд ли у меня были бы друзья. Там бы я стала белой вороной или серой мышью, до которой по старой страшной легенде нельзя дотрагиваться, — зловещим голосом произнесла Вера. — Зато у тебя есть самые лучшие друзья сейчас, — невинно похлопала глазами Нелли и вновь перевела взгляд на монитор ноутбука. — Хотя, если говорить честно, когда мы только познакомились, ты показалась мне немного странной, — Вера вопросительно посмотрела на неё и улыбнулась. — Не поверю твоему «немного», — усмехнулась она. — Ну, не немного, — рассмеялась Нелли. — Я, правда, не понимала, почему папа мне строго-настрого запрещал тебя трогать. — Так ты его не особо-то и слушалась, — ответила Вера, и обе девушки рассмеялись. — Не забуду видение, которое увидела, когда ты впервые прикоснулась ко мне, — уже натянуто улыбнулась Вера. — Я, кстати, не помню, что именно ты видела, потому что ты видела всё! — Нелли перевела взгляд на монитор, где в, хотелось бы, бегущей, но на самом деле медленно идущей зелёной строке загрузки отображался процент скопированных файлов. Цифра была неутешительно маленькой, а время — неумолимо уходящим. — Про котёнка, которого на твоих глазах переехала машина, — будто невзначай сказала Вера, хотя у самой дрогнул голос. — Рыженький такой, — тише добавила она. Нелли закусила губу, отталкиваясь руками от стола, о который до этого упиралась, и отвернувшись, сделала пару шагов к окну. Небо уже медленно начало темнеть, а солнце уходить. Нелли смотрела в окно и вместе с тем сквозь него в далёкое прошлое. Перед глазами вновь появилась страшная картинка крови и расплющенного тельца, а в ушах последний жалобный вскрик. Это было тяжело забыть восьмилетней Нелли. Первые пару дней она провела в истерике, ночами не могла заснуть, а если усталость и брала на пару часов верх над ней, то во снах она видела этого маленького котёнка, что жалобно кричал, смотря на неё, будто просил о помощи, будто знал, что она спасёт, будто она могла это сделать… — Извини, — слегка повернув голову, но всё равно не видя Нелли, искренне сказала Вера. Нелли зубами сильнее сжала губу и, опустив скрещенные на груди руки вниз, повернулась обратно к столу и через пару шагов вновь оказалась рядом. — Всего 27? — смотря на монитор, недовольно проговорила она и посмотрела на подругу. — 27 процентов за столько времени? Это же нам всю ночь здесь нужно просидеть! — жалобно простонала она. — Ну, не всю ночь, конечно, но пару часов — это точно, — улыбнулась Вера и приобняла Нелли одной рукой. — Ты дверь заперла хоть? А то это будет большой сюрприз для Тамары Алексеевны. — Ага, сразу двоих рассекретила, — проверяя дверь, согласилась Нелли. Дёрнув ручку вниз, она несильно толкнула рукой вперёд, но дверь осталась закрытой. — Вульф ей орден даст. Кстати, интересно, как там встреча-то с Вульфом проходит, а то наши как уехали перед обедом, так и не вернулись. — Да, через пару часов уже ужин, а их всё нет и нет. Может, случилось чего? — предположила Вера и сжала губы в тонкую линию. — Случится, если Илья на глаза Галине Васильевне попадётся, — усмехнулась Нелли, стараясь не показывать своё внутреннее переживание, которое с каждым словом только возрастало. — Он там какую-то отмазку придумал, — проговорила Вера, смотря на стену и одновременно сквозь неё. — Я позвоню, наверное…***
— Паш, чуть больше минуты, — напряжённо произнес Илья, сидя на корточках рядом с Князем и поглядывая под скамейку. — Что там? — Развилка, — огрызнулся Паша. Он никогда не любил давящей на него обстановки. Но именно сейчас он находился в такой. Кто-то говорит, что адреналин в такие моменты зашкаливает, и человек просто не может сидеть на попе смирно. Паша не чувствовал в крови адреналина, только прилив гнева, агрессии и желания разломать эту взрывчатку прямо сейчас. Тиканье стало эхом отдаваться в ушах и громким гулом в голове. Тупая мысль: «Всё зависит только от тебя!» сбивала. Перед глазами красный и синий. Яркий, огненный и манящий против спокойного, нежного и умиротворённого. Во всех фильмах всегда режут красный, но ведь жизнь — это не фильм. Но никто и не говорил, что создатели этой штуки не насмотрелись боевиков? Прикрыв на пару секунд глаза, — «Каждая секунда дорога, а он лежит и прохлаждается!», — и медленно выдохнув. — «Опять тратишь время впустую!» — попытался собрать все мысли в одну единственную: какой? И вроде спокойствие настигло его, вроде на пару мгновений голова стало трезво-холодной, но один звук, один писк мобильного смог испортить всё. — Да, Вер? — поднимаясь с корточек и кивая Захару в сторону скамейки, который тут же, его поняв, присел на корточки рядом с отцом, ответил Илья, переводя разговор на громкую связь. — Илья, как там у вас? — переглядываясь с Нелли, спросила Вера. — Вас уже так давно нет, что-то пошло не так? — спросила она, понадеявшись в очередной раз, что услышит такое желанное: «да всё в порядке». Но что-то внутри не просто говорило, а уже орало, что ждать ничего хорошего не стоит. — Не так — это мягко сказано, — ответил Илья, сделав пару шагов вперёд к небольшой кучке агентов, которые томительно поглядывали на Пашу. — Что значит «не так — мягко сказано»? — чуть ли не крича, спросила Нелли. Паника подкралась незаметно и схватила так крепко, что отпустить уже не сможет да и не захочет. Гораздо проще справиться с ней, находясь там, в месте, где что-то происходит, зная, что ты можешь сделать что-нибудь, а не сидеть за столько километров от них, не зная чем и как помочь. Вернее точно знать, что помочь ты не сможешь никак. — Захар, сколько? — злобно процедил Паша, уже не пытаясь справиться со своим гневом. — Пятьдесят, — дрожащим голосом ответил Захар, поднимая испуганный взгляд на отца. Борис Константинович добро улыбнулся ему и перевёл взгляд на Серёжу, который, смотря ему в глаза, сделал пару шагов вперёд. — Что значит «пятьдесят»? — не унималась уже и Вера. Девушки испуганно глядели на телефон, находящийся в руке Веры, которая то и дело подрагивала от испуга. — Ты там с Верой? — вновь послышался в трубке измученные и вместе с тем нереально агрессивный голос Паши. — Да, — протянул Илья, а девушки обменялись ничего не понимающими взглядами. — Спроси про цвет! Про цвет спроси! — практически уже кричал Паша после секундного раздумья — на больше времени уже не было. — Вер, какой тебе цвет нравится? — недоверчиво спросил Илья. — Илья, что происходит? — делая вид, что не слышит вопрос, спросила вновь Вера. — Просто ответь, — выдохнул Илья. Вера переглянулась с Нелли, на что та неуверенно кивнула. Повторив действие Ильи, она на пару секунд задумалась. На том конце провода была гробовая тишина. Паше даже показалось, что тиканье таймера затихло, чтобы дать девушке возможность спокойно подумать. — Синий, — неуверенно произнесла Вера. В голосе прошлась непонятная дрожь. Она уже поняла, что от её ответа зависит что-то слишком важное, чтобы говорить что-либо на отвали. — Как небо… — Синий, — повернувшись к Паше, повторил за девушкой Илья, — как небо… — Синий как небо, — тихо проговорил Паша, поднося зубья кусачек к ярко-красному проводку… — Двадцать… — прошептал Захар. В зимнем холодном воздухе, что раскалился до предела, повисли огромное напряжение и жуткий страх. — Синий, говоришь, — вновь проговорил Паша и, переместив зубья инструмента с красного на синий провод, вновь задумался. — Паш! — выкрикнул Захар, увидев однозначное число. Не думая уже ни о чём, Паша резко зажал в своей ладони ручки кусачек и резко зажмурился. — Илья? — неуверенно произнесла Нелли, испуганно смотря на Веру. — Илья! Что у вас там случилось? — Кажется… сегодня у нас всех второй День Рождения, — дрожащим голосом проговорил Илья, оглядываясь назад.***
— Ромыч, что-то случилось? — в очередной раз повторил Макс, стоя в дверях их спальни. — С кем-то поцапался? Или с Алинкой поругались? У родаков чего случилось? Ты скажи, мы всё поймём. — Да, Ром, мы сможем помочь если не материально и физически, то точно морально, — Андрей сидел рядом с Ромой на его кровати, положив одну руку на его плечо. — Выговорись, и тебе станет легче, вот увидишь! — Ребят, я честно говорю, всё хорошо, — вскидывая руками, произнёс Рома, поворачивая голову в сторону Макса, который так и стоял на пороге, облокотившись о дверной косяк. — Просто нет никакого аппетита, как и желания идти в столовую. — Всё из-за Миши, да? — всё же решился спросить Андрей. Он, Макс да и остальные часто замечали лёгкость в общении Ромы с Мишей, что после смерти Артёма стало очень редким явлением. Рома в основном открывался только своим, с другими чаще всего никак не контактировал, кроме тех редких разговоров с Соней. Он чувствовал, что он и она схожи. И с Мишей он чувствовал то же самое. И особенно с Тёмой… — Д-да, — запинаясь, ответил он и посмотрел печальным взглядом на Андрея. — Не могу смириться с тем, что его тоже больше нет, — он не знал, радоваться ли ему такому удачному вопросу Андрея или нет. Всё это враньё, в котором он погряз, тянуло его на дно. Дно собственного достоинства. Забавно. Он шёл в медкабинет, чтобы доказать всем, что он крут, может и умеет быть нужным и полезным, показать себе, что он достоин много, а в итоге?.. В итоге он потерял уважение к себе в ту ночь. — Если станет одиноко, то приходи к нам, — похлопав по плечу друга, произнёс Андрей, поднялся с кровати и направился в сторону Макса. Рома не видел, как они вышли из комнаты. Рома не слышал, как захлопнулась дверь. Рома не чувствовал, как одиночество окружило его. Он лишь сидел, смотря на свои руки, лежащие на ногах и сцепленные в замок. В голове почему-то было пусто. Из глаз катились мокрыми дорожками горькие слезинки. Коленки подрагивали. Роме редко было плохо. Душевно. Но когда наступали такие тяжёлые моменты, он принимал одно единственное верное лекарство. Оно помогало всегда. И хоть Рома и дал в прошлый раз себе обещание, что сможет наконец-то отпустить, забыть, но разве такое можно забыть? Разве можно отпустить человека, что был для тебя всей твоей жизнью? Почему именно детей хоронить труднее? Они для родителей становятся всё жизнью, когда у детей родители уходят на второй план, после создания уже своей семьи. Лишиться человека, что был для тебя всей твоей жизнью, то же самое, что лишиться этой жизни. Будто ты умер, а тело твоё продолжает жить. Гнить. Ты пьёшь, ешь, спишь, сидишь, ходишь, но уже ничего не чувствуешь, уже ничего не понимаешь и не осознаешь. И всё, что сдерживает тебя здесь, твоё живое тело, когда душа рвётся туда, где живёт и дышит его душа, душа того, кто был для тебя всем. Роме кажется, что первый месяц он не жил. Он ужасно похудел, почти ничего не говорил и только лишь молил, чтобы друг приснился ему хотя бы один раз. Он приходил к нему во снах, он говорил всё то, что хотел услышать Рома, он верил, что друг рядом… здесь… совсем недалеко… Пересев на кровать Тёмы, Рома провел по ровно лежащему пледу рукой. Холод ткани сковал руку, и почему-то от этого стало так тепло. Повернувшись к тумбочке лицом, которая стояла между их кроватями, Рома дотянулся до дверцы и открыл её. С нижней полки он достал футболку. Её нашла Маша, когда после каникул в прошлом году делала тут уборку. Рома пару минут прожигал взглядом серую ткань, а после прижался к ней лицом и зарыдал. — Прости… — сквозь слёзы прошептал он, — прости, пожалуйста… — вдохнул как можно глубже, жаждя почувствовать запах. Запах своего друга. Возможно, это помешательство. Возможно, это самовнушение. Но Рома чувствовал, как внутрь проникает знакомый до дрожи в коленях, до покалывания в кончиках пальцев запах. Его запах. — Я знаю, ты всё видел, — шмыгая носом и глотая появившиеся сопли, продолжил он. — Ты презираешь меня, но я ведь ничего не мог сделать, — руки начали расправлять скомканный комок ткани, открывая вид на непонятный белый рисунок. В паре местах маленькие, но очень хорошо заметные мокрые пятна. Такие были всегда, когда он доставал эту футболку. Он обещал парням, что перестанет, отвезёт эту футболку домой и сможет отпустить Тёму, но… Они просто не знают, какого это потерять самого близкого человека, зная, что он точно мёртв, что это его тело гниёт в могиле. — Я не хотел становиться предателем! Не хотел! — очередной поток слёз выступил на его лице, а руки вновь поднесли к себе такую родную ткань. Безутешные рыдания, и лишь одно желание — оказаться рядом с ним, навсегда исчезнув из этого мира. — Пожалуйста, прости меня! Ты ведь знаешь, я знаю, что знаешь! Я не хотел! Я не мог! Я не должен был… Лучше бы я стал следующим… — слёзы не переставали его душить, а руки прижимать ткань к себе. — Ох, Рома, что же ты натворил?.. — произнёс Тёма, сидя на своей кровати и внимательно наблюдая за другом на экране ноутбука. Рука потянулась к мышке, чтобы выйти на записи других камер, а по щеке скатилась слеза.***
— Поскорее бы мне привезли кровать, — мечтательно протянула Женя, сидя на раскладушке и расчесывая свои длинные кудри. — Неудобно, просто кошмар! — улыбнулась своей ангельской улыбкой. — Это ты ещё на матрасе спишь, — усмехнулась Вика. — Я как-то ночевала у своей подруги, и мне её родители раскладушку поставили. Матраса нет, скрипит жутко. В общем, больше я к ней не ходила, только она ко мне, — рассмеялась она. — Жду и не дождусь, когда у меня появятся соседи сверху, — усмехнулась Юля, подмигивая Жене. — Ногами пинаться не буду. Обещаю! — заверила она, кладя руку на сердце. — Линка, может всё-таки ты хочешь жить по соседству? — перекинув через плечо полотенце и взяв с постели косметичку, Юля подошла к кровати Лины и села рядом, обнимая за плечи. — Ну уж нет! — отмахнулась Алина с улыбкой. — Я слишком сильно ворочусь ночью, что свалиться с кровати для меня простое дело, а так можно себе и что-нибудь сломать. — И через бортик можешь перелететь? — удивилась Даша, размазывая крем на руках. — Мне кажется, это просто невозможно. — Ты меня так плохо знаешь? — вскинула брови Лина, а Даша лишь рассмеялась. — Тогда тебе нужен манеж, как маленьким детям в поезде, — выдвинула гениальную идею Вика и тут же укрылась руками от подушки, которая метко прилетела прямо ей в голову. С улыбкой на лице Юля поднялась с кровати подруги и поспешила покинуть комнату, где сейчас было слишком весело. Выйдя из их спальни и закрыв за собой дверь, она окинула коридор опасливым взглядом и направилась в сторону ванной комнаты. Дверь была слегка приоткрыта. Взявшись за металлическую ручку двери, Юля прислушалась. На мгновение ей показалось, что она слышала какой-то тихий шорох или что-то наподобие. Оглянувшись назад, она увидела небольшую лужицу, мирно распластавшуюся по линолеуму в коридоре. Откуда-то сверху падали крохотные капельки, которые, приземляясь, создавали тихий, но очень пугающий звук. Нервно сглотнув, Юля дёрнула дверь на себя и оказалась в пустой ванной комнате. За окнами была темень, но в помещении было светло. Искусственный жёлтый свет озарял небольшое пространство умывальной. Юля не любила людей, как и не любила быть в их окружении. Она с детства полюбила одиночество и грезила о нём, когда попадала в большое скопление людей. Поэтому утром эту комнату она посещала поздно, когда уже все были в комнатах, наводя марафет, вечером она тоже приходила сюда после всех, ведь от одноклассников одна успела устать на уроках, а с теми, с кем ей было хорошо, она виделась и после них. Но почему-то сейчас она чувствовала, как внутри всё просто кричало от желания увидеть любую заходящую сюда девочку. Любую, лишь бы только не остаться одной. Лишь бы только не увидеть кого-то вновь. Её глаза не видели никого, но нутром она чувствовала чьё-то незримое для всех других, простых, людей присутствие. Она знала, что не одна. Знала, но не хотела с этим мириться, как и бежать. Бежать тоже почему-то не хотелось. Пройдя мимо раковин, она оказалась в другой части умывальной, где располагались несколько душевых кабин и одна ванна. Окинув пугливым взглядом душевые, Юля спокойно выдохнула, поворачивая голову в сторону ванны. То ли крик, то ли вскрик, то ли стон, то ли вздох. Из её груди вырвалось что-то непонятное, неразборчивое. Сжимая одну руку в кулак, а в другой косметичку, Юля с огромным страхом смотрела в глаза женщине. Её тело было погружено под воду. И Юля точно знала — холодную воду. Светлые волосы красиво развевались возле головы, как и края голубой шёлковой ночнушки на тонких кружевных лямках. Глаза широко открыты, а в них ничего не отображающее стекло. В них уже одна пустота. Губы тронула синева, а кожу — бледнота. Женщина не двигается, не пытается подняться. Она не смотрит на Юлю, её взгляд направлен в никуда.