Психея

Don’t Panic — Coldplay

      6 октября, 2020       Грязные пласты туч, затянувшие плаксивое небо, стали утешающей причиной глухого полумрака на небольшой кухне с голым паркетом.       В три часа ночи Сеул утонул в тоскливо-сизом дожде, раздосадованно заструившемся беспокойными ручьями по запылённым окнам. Город заволокло густым мороком, и теперь тишину никогда не спящей квартиры нарушали надоедливо протекающий кран над пустой раковиной и тяжёлые капли дождя, глухо разбивающиеся о жестяные подоконники.       Зябко и чересчур сыро.       05:23       Шум старого электрического чайника раздражал и без того потрёпанные за последние несколько дней нервы Тэхёна. Прошедшая рабочая неделя выдалась тяжёлой, пару раз ему пришлось остаться в комитете и заночевать на продавленном и страшно скрипучем диване с прожжёнными от бычков подлокотниками. Такое случалось с частой периодичностью. Привыкнуть к ночёвкам на работе оказалось легче, чем думалось с самого начала.       В какой-то момент Тэхён просто перестал придавать значение вечно затёкшей шее и головным болям от резко прерывающегося сна из-за сильных судорог в ногах.       Сегодня повезло ночевать дома. Тэхёну от этого, в общем-то, никак. Тэхёну от этого, в общем-то, скудная крупица положительных эмоций на сердце, потому что о своём комфорте всё-таки иногда вспоминалось. Домой хотелось возвращаться как минимум из-за стерильно чистой ванны и возможности помыться в горячей воде. Как максимум — из-за нескольких часов жизненно необходимой тишины и отсутствия посторонних лиц.       Тэхён своё личное пространство охранял как зеницу ока, небеспричинно не подпуская к себе никого. Всё чужое тревожило, казалось лишним. Люди, внимание, вещи… Это никогда не имело значения.       Даже его квартира с момента заселения так и осталась стоять практически пустой. Она хранила в себе всё то грузное молчание и уставшие вздохи, доносящиеся либо из кухни, либо из спальни. Стены, выкрашенные в тёплый бежевый, успели впитать его за несколько лет.       Тэхён до сих пор не познакомился со своими соседями. И, не имея желания обмениваться никому не нужными напускными любезностями, всячески избегал встреч с ними. Ему не хотелось знать, как поживала та или иная семья, как учились их дети и имелись ли они у них вообще. Неинтересно. Своих мыслей хватало с лихвой. Они никогда, никогда не покидали голову. Заселились на пожизненно под коркой мозга. За аренду не платили.       За прошедший год Тэхён дважды поймал себя на мысли, что стоило завести хотя бы кота.       Он много думал. Всегда и везде. О любой незначительной мелочи. Даже сейчас размышлял над тем, что хотел бы перекрасить стены в тёмный цвет. Бежевый раздражал глаз. Попросту не вписывался в его жизненную ипостась.       Оторвав взгляд от промозглости и вязкого тумана за окном, Тэхён потёр лицо сухими ладонями и кончиками пальцев дотронулся до влажных после душа волос.       В таком положении стоял недолго. Собирался с тягучими мыслями. И себя собрать тоже пытался, склеивая по кусочкам на засохший клей с истёкшим сроком годности.       Чайник вскипел.       Тэхён залил быстрорастворимый кофе крутым кипятком, оставив сантиметр от края поистине уродливой кружки с аляповатым орнаментом букета цветов, купленной с равнодушно закрытыми глазами. Воротило даже от запаха. Он отхлебнул ненавистную мутную жидкость, оседающую скрипучим песком прямо на эмали и языке, и скривил сухие губы. Всё тело передёрнуло от вкуса, хотя вкусом назвать это было весьма и весьма трудно. Редкостная гадость, если говорить мягко. Дерьмо — если откровенно. Вкусно или нет, но это единственное, что будило Тэхёна по утрам и приводило в маломальские чувства.       В соседней комнате беспрерывным сигналом запищал будильник. Тэхён опять проснулся до него. Беда какая-то. С этим надо было что-то делать. Он даже задумался о визите к врачу, чтобы тот выписал снотворное.       Тэхён ленивым движением повернул голову в сторону спальни, смиренно выдохнув. Сейчас вот только соберёт крохи сознания и обязательно выключит будильник.       Он помнил, когда начались проблемы со сном. Не год назад. И не два. Назвать точную дату было проще, чем взмахнуть ресницами. Только вот родители зачем-то надевали на себя мягкие красные клоунские носы и в один голос кричали, что во всём виновата только работа. До смерти забавно. Разумеется, чьей-то чужой смерти. Тэхён ненавидел их, их разговоры и их причитания. Они ещё никогда не приводили к чему-то хорошему. Обычно всё заканчивалось ссорами, криками со стороны отца и с силой захлопнутой дверью.       Тэхён любил свою работу… Любил? Нет, это слово неподходящее. Работа была плодом покаяния.       В августе стукнул ровно год, как он стал следователем. Не гордился, но останавливаться на достигнутом не собирался. У него имелось ещё несколько планов на будущее.       Поудобнее перехватив кружку с тем, что нельзя было назвать кофе, Тэхён направился в комнату, шаркая босыми ногами по паркету. Назойливый будильник всё звенел и звенел. Вылезать из квартиры в такую погоду не хотелось, как и доставать тёплые ботинки. Отказываться от лёгких и удобных кед на долгое время было тяжело.       Тэхён не опаздывал, у него в запасе море свободного времени, но желания застилать постель всё равно не появилось. Вместо этого он мог позволить своему телу медленно тянуться по коридорам квартиры и делать мозговые передышки от самого себя.       Тэхён вообще-то умел собираться быстро, если того требовала ситуация, но сейчас он всё делал нерасторопно, иногда отпивая невкусный кофе и поглядывая в окно в надежде, что дождь утихомирился. Долго выбирал между свитером и толстовкой, никак не мог решить, что лучше будет греть его от октябрьского ветра. Тэхён не считал себя модником, он не следил за трендами и последними новинками, на это попросту никогда не хватало времени, но холод не любил. Оттого застревал у шкафа. Тэхён был из тех, кто ценит комфорт, практичность и тёмные оттенки. Юнги однажды назвал его гардероб «прогулка на похороны».       Оделся Тэхён быстро, натянув на себя безразмерную утеплённую толстовку «Мичиган Вулверинс» и широкие джинсы. На работе не перед кем было красоваться шмотками. И чем-либо другим — тоже.       Этим утром зевалось утомительно часто и широко, чуть ли не до хруста челюсти. Тэхён прекрасно чувствовал, что банально устал, но вслух такого произнести смелости не нашёл. Выходя из комнаты, он оставил за собой смятую после короткого тонкого сна постель и недопитый остывший кофе.       Дождь никак не останавливался.       Тэхён тяжело выдохнул, зашнуровывая старенькие, потрёпанные временем и капризами погоды тимберленды. К своему огорчению, он понимал, что скоро снова предстоит поход по магазинам. Наступила пора купить новую обувь, и желательно бы обзавестись ещё одной шапкой к декабрю, более тёплой. В прошлую зиму он умудрился заболеть пять раз, тогда весь комитет шарахался от него по углам и прогонял на больничный.       Приложение с погодой, автоматически встроенное в телефон, показывало плюс одиннадцать градусов тепла. Излюбленная рубаха с подкладкой была убрана далеко в шкаф. Уже не грела. Тэхён надел кожаную куртку и кинул контрольный взгляд в зеркало. Оценил себя лениво и нехотя, особо не вглядываясь. Осталась дурацкая привычка ещё со школьных времён. Тогда он любил покрасоваться новой модной одеждой и крутыми прикидами.       Тэхён, кивнув самому себе в отражении, взял с тумбы ключи от машины, бутылку с водой, наушники и шнур для телефона. Вчера забыл зарядить мобильный — теперь тот пищал, что скоро отключится, опасно мигая красным значком батарейки.       Он быстро вышел из квартиры, закрыл за собой дверь с глухим хлопком и сразу же завернул к лестнице, как и каждое утро. Лифты Тэхён не любил, считая маленькую железную коробку с кнопками совершенно ненадёжной. Его пугало замкнутое пространство, висящее над пустотой в несколько метров. Оптимизмом тут не пахло, но и Тэхён не набивался в ряд вечно счастливых и довольных. Он по другую баррикаду.       Да и соседи почти никогда не спускались по лестнице. Вариант оказался выигрышным.       Ключи от машины неприятно теплели в ладони, и дурацкий брелок в виде футбольного мяча — Тэхён никогда не любил футбол — впивался между пальцами. Брелок ему подарили ещё в студенческие годы на приветственной вечеринке, Тэхён так и не снимал его с тех самых времён. Сам не знал причины. Особо не мешался, значит, всё в порядке.       В салоне старого «Хёндая» после осенней ночи стоял неприятный холод. Тэхён включил систему отопления и удобно устроился на водительском сиденье, натянув рукава толстовки на пальцы. Торопиться некуда. Впереди только парковка, переполненная чужими автомобилями. Остальным на работу рано, работяги только-только начали просыпаться.       Тэхён щёлкнул по магнитоле, и по салону разнеслась приятная тихая мелодия, скачанная на флешку два года тому назад. За рулём в тишине не сиделось. Прикрыв глаза, он откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться на пару мгновений перед рабочим днём. Ничего не вышло, в голову лезло всякое, и Тэхён раздосадованно ударился макушкой о мягкую натянутую ткань.       Ему неспокойно. Это ощущение не покидало нутро вот уже несколько месяцев. В груди всё тянуло и нарывало, скребя тупым остриём по чувствительным мягким тканям.       В бардачке нашёлся блистер аспирина, и Тэхён быстро запил таблетки тёплой водой из взятой из дома бутылки. Обычно они помогали унять раздражающую боль в висках. Где-то на периферии прозвучал голос Юнги, недовольно цыкающего, что ему, Тэхёну, пора бы просто взять пару дней отгула.       Ничего подобного.       Как только Тэхён выехал с парковки, музыку заглушила глухая барабанная дробь дождя по крыше автомобиля. Дворники приятно заскрипели по ветровому стеклу, прогоняя проворные холодные капли.       На работу он приехал быстро. В такое раннее время про пробки на дорогах можно было благополучно забыть.       При входе в здание следственного комитета стоял новенький кофейный автомат, где Тэхён, недовольно хмурясь, ежедневно покупал себе бумажный стаканчик кофе. Ещё противнее, чем дома. Сегодняшний день — не исключение.       Тэхён закатил глаза на самого себя, когда понял, что забыл пропуск на пассажирском сиденье в машине. Пришлось возвращаться. Там и подвис на парковке в прогретом автомобиле, выпивая горячий кофе и обжигая им язык. Он сидел за рулём с открытой дверцей, растрачивая тепло салона, и безучастно смотрел в стену рабочей парковки, считая количество маленьких трещинок на ней. Тэхён думал, как долго он ещё протянет вот так. В голове было одновременно пусто и слишком много слов, букв, знаков препинания. Не хотелось кричать, разбивать кулаки до крови, круша всё вокруг, и громко реветь. Просто порой в самые неожиданные моменты тугой слёзный ком в горле мешал дышать. Приходилось сипеть, глупо хлопая глазами.       Клубок мыслей в голове весь завязался в крепкие узлы, растасканный и постаревший, словно бы с ним мучительно долго и неустанно играл гиперактивный молодой котёнок, разрывая нити своими острыми когтями.       Тэхён крутил в замёрзших пальцах левой руки рабочий пропуск, смотрел на крошечную потёртую фотографию с серьёзным выражением своего лица и искренне не понимал, что происходило вокруг него.       Он не понял этого ни через пятнадцать, ни через двадцать минут. По итогу, заметив, что засиделся, Тэхён закрыл машину, поставил её на сигнализацию и неспешно ушёл с парковки.       Охрана ему приветственно кивнула, сонно улыбнувшись, и Тэхён в ответ тоже вяло качнул головой. По лестнице он поднялся на третий этаж, где его встретил только длинный тёмный коридор с закрытыми на ключ дверями кабинетов.       Тяжёлые шаги изношенных ботинок раздавались глухим эхом, нарушая сонную тишь. Тэхён отсчитал три кабинета от начала и завернул в нужный, дёрнув ручку на себя. Ёнджун снова не закрыл его, уже не привыкать. У него, как и у большинства новичков, личного рабочего места не было. Тэхён делил кабинет с таким же начинающим следователем-первогодкой, как и он сам.       Их кабинет представлял из себя небольшое скромное помещение с двумя столами и двумя компьютерами на них, одним цветным принтером, магнитной доской пятьдесят на пятьдесят сантиметров, кулером с холодной и горячей водой, несколькими полками для важных папок и ненавистным диваном. В следственном комитете находилось не так мало персонала, как могло показаться с самого начала. Одни только начинающие следователи занимали целых четыре кабинета на весь третий этаж.       В соседних помещениях расположились рабочие места следователей со стажем. У них там на постоянной основе всё завалено документами, отчётами и записками, оставленными самим себе на скорую руку в конце рабочего дня. У кого-то на столах или подоконниках стояли пепельницы и старые кружки для кофе или чая. Тэхён однажды заприметил тапочки и зубные щётки.       На первом этаже здания находилась столовая, на втором — комнаты для допроса. Зал для совещаний и конференций с недавних пор перенесли на пятый этаж, прямо над кабинетом председателя следственного комитета.       Сейчас здесь, на работе, тишина и покой, что совсем неудивительно для шести утра. Даже в коридоре ещё не горели лампы. Тэхён включил свой компьютер, кинул на стол куртку и пошире открыл окно, чтобы проветрить помещение. Духота стояла немыслимая.       — Так и знал, что увижу тебя здесь. Опять бессонница? — Намджун без приветствий заглянул к Тэхёну, заприметив открытую дверь кабинета.       — У меня не бессонница, — отмахнулся тот, повернувшись к мужчине лицом. — Хреново выглядите. Как узнали, что я уже тут? Вам же на четвёртый этаж.       — Да и ты свежестью не блещешь, — усмехнулся Намджун, разминая затёкшую в дороге шею. — Увидел твою развалюху на парковке. Пойдём. Заварю тебе нормальный кофе, а не эту ссанину. — И многозначительно покосился на стаканчик из автомата.       Люди вокруг него верили, что он обожает кофе.       Тэхён прыснул, но из кабинета вышел. С Намджуном прокатиться на лифте до четвёртого этажа было не так страшно. Мужчина существование лестницы не признавал. Ким Намджун был председателем следственного комитета, или «большим боссом», как его иногда называли. Увидеть и услышать его можно было редко, как правило, председатель почти не покидал своё рабочее место.       Намджун с нескрываемым недовольством зашёл в просторный кабинет. Он отточенным движением повесил длинный молочный плащ на плечики и небрежно кинул на стол ключи от машины вместе с новым телефоном. Тэхён сел на стул и стал внимательно наблюдать. Намджун недавно обзавёлся кофемашиной на собственное счастье и для довольной души.       — Не хочешь сходить в отпуск? — Намджун поставил перед Тэхёном чашку ароматного капучино и опустился в мягкое кожаное кресло напротив.       — Не хочу, — отрицательно завертел головой, упрямо отказываясь от этого предложения уже в десятый раз за эту осень.       — Тогда даже не вздумай мне подохнуть на рабочем месте. А то ты выглядишь так, как будто собираешься откинуться как можно скорее.       — Крутая у вас забота. — Тэхён тихо рассмеялся, пытаясь согреть озябшие руки о горячую чашку. — Хорошая покупка? — кивнул в сторону кофемашины.       — Ещё бы. Единственное, что меня радует после рождения Сохён. — Намджун широко улыбнулся, с гордостью и блеском в глазах посматривая на свою прелесть.       Тэхён невольно нарёк босса Голлумом. Главное, теперь к его прелести ближе чем на шаг не подходить от греха подальше. Они оба почти одновременно повернули головы на торопливые шаги в коридоре, становящиеся всё громче и громче с каждой секундой.       — Почему я не удивлён, что вы приехали раньше всех? — Хосок, держащий мокрую куртку в покрасневшей от сильного ветра руке, зашёл в кабинет. Разрешения не спрашивал.       Сегодня все утеплились.       — Работа — мой второй дом. — Тэхён пожал плечами и расплылся в лёгкой улыбке, осматривая коллегу. У Хосока промокла обувь и джинсы впитали в себя влагу, став тяжёлыми и сковывающими движения. Влажные волосы он небрежно зачесал назад, чтобы не мешались. — Опять машина сломалась?       — Да я её, блядь, на хрен выкину скоро, — раздражённо отмахнулся Хосок, вешая куртку, чтобы просушилась. — Говорил же Джихё, чтобы она не тормозила так резко на ней. И без того доживает свои последние несчастные дни.       — Твоя жена водит лучше тебя. Ты не спихивай-ка на неё свои грешные руки из задницы, — усмехнулся Намджун. — Кофе?       — Хуёфе. — Вот и поговорили, вот и зарядились бодрым настроем на весь рабочий день.       Хосок беспардонно забрал чашку у Тэхёна и недовольно уселся на мягкий диван.       Вот у Намджуна он удобный. Завидно.       — Теперь целый день будет нервным. — Тэхёну от этого весело-задорно. Хоть какие-то яркие краски среди серой унылой рутины.       — День с утра настоящее говно, — важно изрёк Хосок, в удовольствии причмокнув губами от вкуса горячего напитка. — А это значит, что на смене тоже случится какое-то неприятное говно.       — Как будто говно когда-то было приятным, — хмуро заметил председатель и перевёл взгляд на окно. — Дождь с самого утра льёт. Не нравится мне это.       Тэхён тоже повернул голову к окну. Уныло. Тишину нарушила трель мобильного телефона в кармане куртки Хосока. Намджун с Тэхёном одновременно переглянулись. Не к добру. Никто не звонил следователям поболтать по душам в шесть утра.       Хосок прогулочным шагом дошёл до вешалки, спокойно достал телефон из внутреннего кармана и поднёс его к уху, тихо выдыхая. Слушал он недолго, пару раз кинул короткое и тяжёлое «понял» и отключился. Взгляд Хосока стал густым и ещё более уставшим, круги под глазами потемнели и словно бы провалились глубже от услышанных новостей.       — Звонили из участка. Нашли труп в Сеульском лесу. Говорят, там что-то по нашу душу. С самого утра ведь, — цокнул он, запрокидывая в себя напиток целиком.       Тэхён кивнул на его слова.       — Ты уж прости, ради всего святого, что убийства происходят не по расписанию, — надевая плащ, точно так же недовольно ответил Намджун.       — Некоторые по расписанию, — пожал плечами Тэхён.       — А ты-то куда собрался? — недоумённо уставился на председателя Хосок, громко шмыгая холодным красным носом.       — Молодость вспоминаю, — кинул в ответ Намджун.       Больше Тэхён их не слушал. Он спешно вышел из кабинета, чтобы забрать свои вещи с рабочего места. Вообще-то, его никто не звал, но грех было упустить такой момент, даже Намджун собрался, хотя это далеко не его обязанности.       Решено было ехать на машине председателя. Во-первых, она была удобнее всех остальных, особенно удобнее служебной. Во-вторых, новее. Велики шансы, что именно она довезёт их в целости и сохранности, не развалившись по дороге на запчасти и груду металла. В-третьих, Намджун напрочь отказался садиться в «раздолбанное временем корыто» Тэхёна. Прямая цитата.       После своего первого выезда на место преступления Тэхён блевал у дерева во дворе дома, прощаясь с обедом. И будущим ужином. Он никогда бы не подумал, что такое случится именно с ним. Ему казалось, что он справится. Но жизнь, штука вообще непредсказуемая, размазала со всей силы, смачно приложив прямо по лицу.       Для Тэхёна осознать факт смерти чьего-то брата, друга и сына было чертовски странно. Почти непосильно. Он сожалел. Искренне сожалел… Смотрел на изуродованный труп чужого для него человека в постели и чувствовал каждой клеточкой, каждым миллиметром тела, как в жилах стыла кровь. Тэхён на всю жизнь запомнил то ощущение слабости, тошноты и сдавленных лёгких, когда ни вдохнуть, ни выдохнуть не получалось. Только и раскрывал рот как рыбка на суше и блевал.       Люди умирали каждый день. Кто-то — своей смертью, у кого-то же жизнь забирали насильно. Тэхён всегда знал об этом, такое не стало для него новостью или невероятным и непостижимым уму открытием. Но столкнуться со смертью лбами ещё раз тогда стало для него настоящим потрясением. Сейчас старуха с косой шла рука об руку.       Со временем страх ушёл. Пришло принятие, а после его сменила вечная усталость. За усталостью выглядывала чёрствость. Тэхён видел, как с каждым днём становился жёстче, но не настолько, чтобы совсем до сердца не долетало. Он всё ещё с трясущимися руками смотрел на похолодевшие пухлые детские пальцы и посиневшие губы-бантики. Тэхён не курил, но делал это каждый раз, когда жертвой оказывался ребёнок.       Тэхён знал, что любая человеческая жизнь важна, что все равны перед судьбой. Даже если этой судьбой оказался неуравновешенный психопат или пьяный водитель. Неизбежно.       Но до слёз выть хотелось только при виде детей.       Дождь с новой силой обрушился на город, образовав из себя сплошную стену. По крыше колотило с силой, заливая со всех сторон. Дорогу едва ли было видно. Тэхён поёжился от холода, несмотря на включённую печку в салоне. Стало как-то дурно.       — Погодка что надо, — тяжело выдохнул Хосок, всматриваясь вперёд и прищуриваясь. — Сейчас всё зальёт, и потом три часа слушать орущего Юнги.       — А ты ещё не слышишь его? — Тэхён повернулся в сторону следователя. — Я начинаю глохнуть на одно ухо. Юнги, скорее всего, уже там.       Когда они подъехали к месту происшествия, то малейшие намёки на хорошее настроение в машине испарились в считанные секунды. Улыбаться и язвить больше не тянуло. Перед глазами привычная картина. Сигнальная жёлтая лента, полицейские и их машины с выключенными сигнальными балками.       — День начинать надо правильно. С любимой работы, — прохрипел Хосок и первым вышел на улицу, пуская внутрь машины холод.       Тэхён усмехнулся и следом выбежал из тёплого комфортного салона. Намджун тоже не стал ждать особого приглашения.       Дождь мгновенно заполз за шиворот упитанными змеями, пробрав до болезненных мурашек. Тэхён огляделся вокруг, щурясь от сильного ливня, что застилал глаза. Работа шла плохо. Оно и неудивительно. Хосок уже здоровался с полицейскими, вытягивая из них всю информацию.       — И хер ли ты встал? — поинтересовался Намджун, кивнув головой в сторону. — Шевелись.       — Мне больше нравится, когда вы сидите у себя в кабинете, председатель.       — Заткнись.       Посмеиваясь и прогибаясь под жёлтой лентой, Тэхён чуть не свалился на спину, поскользнувшись на густой слякоти. Хосок вовремя успел схватить за шиворот, как неразумного котёнка.       Да, теперь точно придётся ехать за новой обувью в торговый центр. После такого болота от ботинок ничего не останется.       — Утречко, следователи. — Полицейский Чхве, низкорослый мужчина с добротным пивным животом и глупым взглядом, одетый в дождевик, поприветствовал прибывших. Тэхёну он всегда напоминал героя из какого-нибудь малоизвестного ситкома. Эдакий простак, не понимающий, что он тут вообще делает.       — Ближе к делу, — отрезвил его Намджун, ухватившись за ворот светлого плаща и закрывая шею от промозглого ветра. Ему всегда не до любезностей.       Чхве простодушно указал на узкую тропу для пеших прогулок, молча говоря, куда идти, и они вчетвером направились по ней. Вдоль тропы сплошь росли высокие деревья, крепко ухватившиеся корнями глубоко в землю. Вокруг них рассыпался золотой ковёр опавших листьев, что столь убого смешался с размытой разбухшей грязью.       — Сорок минут назад позвонила женщина. На ультразвуке верещала в трубку, что нашла труп, — пыхтя от быстрого шага, кратко объяснял Чхве. Тэхён не смотрел в его сторону. Тот выглядел жалко, без слёз не взглянешь.       Тэхён обычно записывал слова полицейских, но сейчас из-за дождя сделать это было невозможно, да и бесполезно. Поэтому он достал диктофон и подошёл к Чхве поближе с другой стороны, почти тыча динамиком ему в лицо.       Джинсы неприятно прилипли к телу, деревенея. Тэхён глубоко вдыхал свежий аромат дождя, мокрых листьев и октябрьского холода. И практически выплюнул свои лёгкие, когда увидел труп девушки, привязанный бечёвкой к стволу одного из деревьев.       Они остановились, переваривая увиденное собственными глазами.       — Да заткнитесь вы хоть на секунду! — Этот рычащий злой голос Тэхён узнал бы из тысячи. Он перевёл взгляд чуть в сторону на Юнги, что пытался… Юнги просто пытался зацепиться хоть за что-то, но жуткий тяжёлый дождь смыл, кажется, абсолютно всё здесь. Остатки терпения раздражённого криминалиста — тоже. Подчистую. — И что я тут должен искать?! Свою последнюю нервную клетку?       — Мои уцелевшие барабанные перепонки. — Тэхён прищурился от капель, быстро поджав мокрые губы. Нечего улыбаться в таком месте.       Следователи не подходили близко, чтобы не мешать Юнги и не натаптывать лишнее. Все остались на расстоянии.       — Всратый понедельник, — удушливо-плаксиво простонал криминалист и тут же отмахнулся от них, скрючиваясь в три погибели над землёй у ног трупа. — И где же твои ногти?       Тэхён сделал пару аккуратных шагов вперёд и внимательно впился острым взглядом в тело, держащееся только благодаря крепкой бечёвке. Нить до глубоких следов впивалась в тонкую девичью кожу, раздирая её. Голова тоже была привязана к стволу. Глаза на серо-синем лице, приклеенные на суперклей, распахнуты в диком ужасе. Тэхён уверен, что там был именно клей. Он не видел скотча или что-то, что могло бы держать веки в таком стойком положении.       На девушке была надета лишь одна тонкая футболка и короткая юбка. Обуви на ней не оказалось, босые ноги неестественно подогнуты. Ступни под тяжестью упирались в холодную вязкую землю.       — Женщина, ну, которая позвонила, говорит, что вышла на утреннюю пробежку. — Тэхён, вспоминая, что Чхве ещё тут и не закончил свой доклад, повернулся обратно. — Бегает тут каждое утро. — Хосок прикрыл глаза, поскрипывая зубами от ненужных повторений и лишней информации. — Ну, вот сегодня и увидала это. — Чхве всплеснул рукой в сторону жертвы, кривясь и тут же отворачиваясь. Тэхён вскинул бровь, плюсуя к жалкости полицейского десять баллов за чувствительность. — Позвонила нам. Давай орать, что тут труп. Ну мы и выехали. Поискали следы, но, зараза, дождь всё смыл. Ни следов от ботинок, ни каких-то следов от транспорта. Может, он на велосипеде был? Мы сразу позвонили вам. Господин Мин приехал с нами. Это он нам и сказал, что звонить нужно именно вам, — обратился к Хосоку, — чтобы тоже ехали сюда. Говорит, дело срочное.       Хосок состроил постное выражение лица и скрестил руки на широкой груди, прищурившись и сильно нахмурив брови. На велосипеде. Его рука с силой напряглась, чтобы не встретиться с лицом.       — Ага, — Тэхён, убрав диктофон, зашелестел одними замёрзшими губами, — на самокате. — Хосок еле сдержался от смешка.       — Ещё какие-то данные? — Председатель ни добротой, ни терпением никогда не отличался. Намджун рубил на корню и не скрывал своего раздражения. — Есть ещё свидетели? Кто-то ведь должен быть.       — Так ведь ищем, — пожал плечами Чхве, почёсывая макушку сквозь дождевик.       — Тэхён, с тебя точная информация, как и всегда. Во сколько был звонок, что именно говорила…       — Не первый день работаю, — небрежно перебил Тэхён, хмурясь.       — Ну вот и иди работать тогда. Юнги! — Намджун в два шага преодолел расстояние между ним и криминалистом, наплевав на поиск улик. В такой слякоти только захлебнуться. — Давай без твоих закидонов Аннализы Китинг. Что нашёл?       — А он ведь что-то да нашёл. — Хосок встал рядом с Тэхёном, и они оба замерли в ожидании ответа на вопрос.       — Только не ори, что сразу не показал. Я ждал, пока ты дослушаешь Чхве до конца.       — Да говори ты уже! — сложив руки рупором, крикнул Хосок.       Юнги тяжело выдохнул, закусив внутреннюю часть щеки, и ничего не сказал. Вместо слов он потянулся рукой в мокрой белой перчатке до живота жертвы и задрал её футболку.       Прямо под аркой рёбер было вырезано:       «И тёплая, как кровь, струя       Из этих глаз огромных льётся,       И хоть в моей — рука твоя,       Тоски тяжёлой не тая,       Твой стон предсмертный раздаётся».       — Наш Поэт вернулся, — сглотнул Юнги, косясь на вырезанные буквы на коже живота.       Ровные и аккуратные, чётко выведенные. Не спешил.       Намджун посерел, сливаясь с дождём. Он прочитал строки на животе несколько раз и, сжав челюсть, повернул голову к Хосоку.       — Звони Чонгуку.