Психея

Song to Say Goodbye — Placebo

      14 октября, 2021       — Ну что?       Тэхён почти что влетел в Чонгука, едва ли тот успел переступить порог их дома.       — И я по тебе соскучился, — снимая пальто, беззлобно и несерьёзно ответил тот.       — Чонгук… — Голос Тэхёна мгновенно смягчился и вернулся к обычному. Губ коснулась трогательно-ласковая улыбка, которую он дарил исключительно Чонгуку. — Я соскучился. Правда. — За улыбкой последовал чувственный тёплый поцелуй с объятиями. Неохотно отстранившись, Тэхён забрал в свои руки крафтовый пакет, доверху набитый самыми разными фруктами. — Как прошла встреча с Ким Виён?       На часах уже почти одиннадцать ночи. Чонгук заранее предупредил Тэхёна, что задержится.       — Посмотри в сумке. Мы составили фоторобот художника из парка.       Тэхён, подхватив сумку Чонгука свободной от пакета рукой, направился на кухню. От волнения потряхивало и крутило живот. А может, конечно, от голода. Он не знал, куда себя деть, так распереживался за встречу, что кусок в горло не залез. Обошёлся водой и парой сочных виноградин.       Чонгук последовал за ним и первым делом вымыл руки с мылом под тёплой водой. Тэхён положил пакет рядом с раковиной. Сам сел за стол, поставил сумку Чонгука на тощие колени и вытащил оттуда тонкую красную папку.       Ужин уже был накрыт для них двоих, но Тэхёну стало вовсе не до него.       Чонгук опустился на стул напротив.       Тэхён открыл папку и столкнулся с теми же грустными большими глазами, что уже видел на двух других получившихся портретах.       Но всё остальное снова было другим: лысая голова, переломанный нос, жёсткая щетина на щеках, тонкие прямые брови…       Кроме неизменных маленьких ушей и массивного подбородка.       На днях они с Чонгуком снова перечитали абсолютно все переписки по несколько раз. И теперь могли пересказать их наизусть слово в слово.       Тэхён, тяжело выдохнув, закрыл папку, вместе с сумкой положил на пол к ножке стола и посмотрел на Чонгука.       — Мы можем поговорить об этом завтра, — сразу сказал он, почувствовав совестливый укол.       — Чтобы ты извёл себя за ночь и за весь завтрашний день? — Чонгук улыбнулся и сделал глоток прохладной воды. — Ты целый день готовил?       — Да. — Тэхён почесал правую щёку и упёрся пятками в стул, прижав колени к груди. Чонгук однажды сказал ему, что он просто маленькая обезьянка, которой необходимо принять какую-то безобразно неудобную позу, чтобы успокоиться. — Я очень нервничал.       — Я заметил. — Невозможно было этого не сделать. — Виён сразу вспомнила некоего Чувона, странного художника в парке, куда Сонхун приходил каждый день. — Чонгук решил не томить его. — Точнее, странным он показался только ей. Она не понимала, о чём этот взрослый мужчина может говорить с Сонхуном часами почти каждый день. По словам Виён, Сонхун познакомился с Чувоном в мае две тысячи четырнадцатого. Сонхун любил фотографировать, поэтому часто брал с собой камеру. И так же часто он приходил в тот парк, в котором однажды появился Чувон со своим мольбертом и красками. Сонхун не скрывал от Виён, что познакомился с Чувоном, и даже познакомил их. Виён видела Чувона всего трижды. Она приходила в парк забирать Сонхуна домой, когда тот по вечерам сбегал из дома и не брал трубку. Оба ребёнка Ким не ладили с родителями, но были близки друг с другом. Виён заменила Сонхуну и маму, и папу. Её беспокоило, что младший брат довольно часто пропадает в парке с совершенно незнакомым мужчиной. Все попытки поговорить с Сонхуном на эту тему всегда заканчивались ссорами. В ноябре две тысячи четырнадцатого Чувон уехал. Он сказал Сонхуну, что переезжает в Сеул. Виён почувствовала облегчение после этой новости. После убийства Сонхуна она просила полицию найти этого Чувона, но безрезультатно. Никто не стал за это браться. Виён описала Чувона как высокого мужчину. На её взгляд, ему было лет за сорок. Все его руки были в татуировках, и он постоянно носил большие мешковатые рубахи. Также Виён сказала, что голос Чувона был неожиданно нежным и не подходящим ему. Да и в целом у неё сложилось впечатление, будто бы весь образ совершенно не подходил этому человеку, — рассказал Чонгук, отвечая на большинство вопросов заранее.       — Она очень внимательная. Как Чувон привлёк внимание Сонхуна?       — Чувон спросил его, где находится пруд. Сказал, что впервые в этом месте и не знает, куда идти. Сонхун помог. Так и познакомились.       Тэхён сжался до атома. Он натянул рукава толстовки на ладони и спрятал там подрагивающие пальцы.       Хорошо, что он не видел Виён в жизни. Наверное, узнал бы в ней себя.       — Получается, он выслеживал всех своих жертв заранее, — тихо произнёс Тэхён, поджимая пальцы на ногах.       — Да. Это самое простое, королёк. Для них выследить кого-то, на расстоянии узнать его привычки и примерное расписание дня так же легко, как и тебе заварить чай или моргнуть. Меня больше интересует, где этот убийца сейчас. Пять лет тишины. Последнее убийство было совершено в мае семнадцатого года.       — У некоторых ведь бывают затяжные перерывы, — пожал плечами Тэхён. — Хвасонский серийник даже женился и перестал убивать на какое-то время. Может, этот такой же? Временно остепенился и живёт себе дальше. Или готовится к новому убийству. Какое у него было самое долгое временное расстояние между убийствами?       — Три года.       — Три года, — повторил Тэхён, лизнув горькую дату. — За три года он полностью узнавал жертву. Худел… набирал вес, выщипывал себе брови. Брил, отращивал или красил волосы. Ломал себе нос… — Он кивнул на папку на полу и тяжело-тяжело выдохнул. — Звучит странно, но, когда я смотрю на все получившиеся фотороботы, мне кажется, что самый подходящий для этого лица был образ репетитора. Словно так он и выглядел в жизни когда-то. Или хотя бы похоже. Будто бы это и был его привычный вес, привычная длина волос, худое лицо… Каждый раз его голос и внешность были разными, но он всегда оставался мил и любезен со всеми вокруг. Он чуть ли не в идеале владеет французским языком, умеет ухаживать за садом, умеет рисовать и… Тебе не кажется, что мы в заднице?       Чонгук усмехнулся и взял палочки в правую руку.       — Нет, не кажется, — спокойно ответил он.       Тэхён сонно потёр глаза прохладными подушечками пальцев. От переживаний у него разболелась голова.       После ужина Тэхён почувствовал себя измотанным, будто бы это он вместо Чонгука отработал смену, а после съездил на встречу с Ким Виён. Вслух жаловаться не стал, иначе бы почувствовал себя бессовестным.       Чонгук ушёл в ванную комнату, чтобы принять горячий душ перед сном, а Тэхён, как улитка, спрятался в одеяле на их кровати и стал ждать.       Во время отсутствия Чонгука он успел сгрызть кожу с нижней губы, два раза перевернуться с одного бока на другой и ещё раз подумать о том, что, по его мнению, они всё-таки в заднице.       — Королёк, твоим грустным лицом можно выводить на слёзы кого угодно, — сказал Чонгук, заходя в комнату.       Тэхён приподнял голову с подушки и пожал плечами.       — Я с таким родился.       Чонгук подошёл к шкафу, вытащил из него свои пижамные штаны и обратно ушёл в ванную комнату… сушить волосы, чтобы после не спать на мокрой подушке. Тэхён вдруг улыбнулся этому и перелез на сторону Чонгука.       Глухой шум фена долетел до ушей. Тэхён лёг на живот и зарылся носом в чужую подушку.       Пролежав так пару минут, он посмотрел на изголовье кровати. Белые искусственные пёрышки ловца снов еле-еле покачивались в воздухе. Тэхён протянул руку и коснулся ею нежно-голубых ниток мулине, оплетённых вокруг медного обруча в замшевой нити. От обруча вниз тянулись ещё три ниточки мулине с нежно-белыми перышками и редкими зелёными аметистами.       Минсок очень старался, делая их. Один себе, другой — Тэхёну.       Насмотрелся «Сумерек», оценил подарок Белле и решил, что ему такой же нужен. Тэхён улыбнулся.       Но улыбка с губ пропала. Его собственный подарок мать выкинула почти через месяц после смерти Минсока, когда Тэхён мучился от кошмаров и неистово вопил посреди ночи. Тогда она заявила, что «эта дрянь» так влияла на его состояние во сне, поэтому схватила дорогой сердцу подарок, и, пока Тэхён бился в истерике и не мог двигаться после очередного кошмара, сломала ловец снов.       Тэхён никогда бы не подумал, что они настолько хрупкие.       — Знаешь легенду о них?       Тэхён крупно вздрогнул, одёрнул руку и резко развернулся на спину. За мыслями и дурными термитными воспоминаниями даже не услышал, как Чонгук вернулся в комнату.       — Не пугай меня так. — Тэхён распластался на кровати и нежно улыбнулся. — Что за легенда?       Чонгук, выключив свет в комнате, подошёл к своей стороне и, не принимая возражений, с серьёзным выражением лица похлопал Тэхёна по попе, чтобы двигался. Тот недовольно засопел, но перекатился на свою половину.       Но стоило Чонгуку лечь рядом, как он тут же прибился под его бок, закинул ногу на бёдра и положил голову на грудь, прижавшись щекой к горячей коже. Так Чонгука было приятнее слушать. В ухе ощущалась едва уловимая бархатная вибрация его размеренного голоса.       — Их две: легенда племени Лакота и легенда народов Оджибве. Про вторых сейчас не вспомню, но у обеих легенд одинаковый посыл. Вождь племени Лакота встретился с духом мудрости, который явился к нему в виде паука. Он взял ветку ивы, сложил её в круг и оплёл паутиной из оленьих жил. Край украсил перьями. Дух сказал вожаку, что круг — это замыкающийся жизненный цикл. Паутина внутри него сдерживала злых духов и уничтожала их с помощью энергии солнца. Они верили, что существуют потусторонние силы, на которые человек не может повлиять. В ловце снов есть отверстие, находящееся в центре круга. Через него проходят все добрые мысли и хорошие сны.       Тэхёну казалось, что он не мог ещё больше поражаться этому мужчине и восхищаться им, однако он снова это сделал.       Королёк поднял на Чонгука горящие глаза, полные любви, и улыбнулся.       — Боюсь спросить, откуда ты это знаешь, — шепнул он.       — Четыре года назад пришлось изучать для расследования одного дела. — Чонгук провёл рукой по спине Тэхёна, задев плотную ткань коричневой толстовки.       Королёк не был мерзляком, но с триумфальным возвращением кошмаров его часто швыряло в ледяную дрожь.       Он вскакивал посреди ночи, трясясь как героиновый наркоман в ломке, и покрывался тонкой коркой льда от холодного пота. Часто под ним мокли простыни, после ложиться на них было неприятно. Поэтому теперь Тэхён каждую ночь надевал на себя что-то сверху, чтобы в худшем случае скинуть мокрую вещь на пол и лечь обратно.       Прежде чем крепко заснуть под «Лоразепамом», Тэхён почувствовал мягкий поцелуй в макушку и то, как крепче сжались объятия…       29 октября, 2021       Сеул       Чонгук поцеловал Тэхёна в висок и сказал:       — Иди в душ первым.       Тот молча кивнул и, не смотря ни на что вокруг, кроме своих разноцветных носков с розовыми утками в шляпках, направился в ванную комнату.       Не так себе Тэхён представлял их возвращение в сеульскую квартиру. Как минимум, ему хотелось бы что-то чувствовать на этот счёт.       Пока что Тэхён хотел одного: оторвать свою голову и выбросить её на помойку. Если это поможет избавиться от проблем, то он согласен.       Вчера вечером у Тэхёна прошла первая терапия, после которой на весь оставшийся день его рот закрылся на старый ржавый замок, ключик от которого был бесследно утерян.       Снова заболели шрамы, снова выломило запястья, и ноги почти свело судорогой. Доктор Ли вовремя остановил Тэхёна, дал отдохнуть, протянул стакан прохладной воды и салфетки, чтобы вытер слёзы.       А Тэхён даже не заметил, что расплакался.       Из кабинета он вышел в полуживом состоянии. Ему хотелось побыть одному. Он так и сказал об этом Чонгуку, под конец болезненно извинился перед ним и слёзно попросил не разговаривать с ним до утра.       Чонгук, разумеется, понял. Доктор Ли предупреждал, что будет нелегко.       Когда они приехали домой, Тэхён, наконец переступив порог их спальни, захлебнулся в неконтролируемом потоке слёз.       Он вообще мало что контролировал в последнее время. Чонгук остался в гостиной, не стал подниматься, за что Тэхён был безгранично благодарен.       Ночью королёк не смог нормально заснуть даже с лекарствами. Он просыпался каждые несколько минут, смотрел в потолок влажными воспалёнными глазами, не имея возможности пошевелиться, и снова беспокойно засыпал.       На утро стало легче, но привычная разговорчивость не вернулась. Тэхёну всё ещё казалось, что в нём не осталось никаких сил.       Чонгук проснулся раньше.       Тэхён нашёл его, босого и в одних пижамных штанах, на кухне за приготовлением незатейливого завтрака.       Он подкрался к Чонгуку со спины, обнял и поцеловал в обнажённое плечо, молча говоря, что всё в порядке. В ответ получил все свои поцелуи в щёки и плечи.       До Сеула добрались без проблем. В дороге немного разговорились.       Тэхён настроил нужную температуру воды, закрыл глаза и почувствовал, как быстро потяжелели волосы. Приятно было ощущать, как вместе с водой с напряжённого тела стекала дымчатая усталость.       Осенняя хандра? Если бы.       Убийственное сочетание «ностальгической» осени и желания пробить себе голову о стену.       Приняв душ, Тэхён уступил очередь Чонгуку. После они вместе поужинали. Привычно. Маленькая традиция. Это помимо тех, где Тэхёну становится хуже, а Чонгук уже привык. Чем не традиция? Стабильно один или два раза в месяц.       Тэхён вымыл посуду и, закончив с этим, прошёлся по квартире. Собрал старые воспоминания.       Чимин с Юнги за день до их приезда вызвали клининговую компанию, поэтому разгуливать по квартире босиком и трогать вещи на полках было не неприятно.       Непривычная пустота. Тэхён поморщился и отправился к Чонгуку.       Мужчина курил на балконе, расслабленно облокотившись о железные перила, и Тэхён, всунув ноги в тапки, вышел к нему.       — Ты не знаешь, что сейчас с домом Панг Гону?       Тэхён думал об этом со вчерашнего вечера после терапии. Непозволительное любопытство.       Чонгук обернулся на него и сделал затяжку. Пробежался недовольным взглядом по голым ногам. Тэхён вышел к нему в одной только толстовке, боксерах и серых тапках. На голову для приличия накинул капюшон.       — Выставили на продажу.       — А покупателям будут рассказывать, что в нём произошло? — Риторический вопрос. Тэхён встал рядом с Чонгуком. — Ну, знаешь, что-то вроде… — шмыгнул носом. — Некий Сэхёк выкрал некоего Тэхёна, а за компанию и некоего Джисона, чтобы… чтобы некоему Тэхёну не было так грустно в одиночку заливать пол кровью. Можно? — потянулся к пачке сигарет.       Чонгук кивнул.       — Я думал, ты бросил.       — Я тоже так думал, — невесело улыбнулся Тэхён и чиркнул колёсиком зажигалки.       О, вот чего ему действительно не хватало всё это время. Тэхён закрыл глаза, упиваясь этими первыми секундами неподдельного удовольствия.       Чонгук неизменно курил оригинальные красные «Лаки Страйк».       Тэхён зажал сигарету губами, а после, низко наклонившись, уткой пролез в кольцо рук Чонгука. Он закрыл глаза и откинулся макушкой на чужое твёрдое плечо. Надёжное и несокрушимое.       Чонгук обнял его поперёк живота свободной от сигареты рукой. Ладонь он просунул под толстовку и положил её на горячий голый живот.       Тэхён позвоночником ощущал, как вздымалась и опускалась грудная клетка Чонгука.       — У тебя рука холодная, — поморщил лоб королёк.       — Убери, если не нравится, — усмехнулся в ответ Чонгук.       Конечно, он не уберёт. Потому что нравится.       В руках Чонгука холод почти не ощущался. Колени мёрзли да нос с щеками. Но с этим жить можно, терпимо.       Чонгук игриво пощекотал пальцами кожу под пупком, заставив Тэхёна тихо рассмеяться и крепче вжаться в него в попытке отстраниться от прикосновений.       Тэхён повернул голову, ткнулся носом в шею Чонгука, а после надолго прижался к ней губами, занежничав. Он поцеловал и его острую челюсть, и прохладную щёку. Прямо в маленькие родинки, расположенные ближе к правому уху.       В кровать они вернулись замёрзшие, но мягкие и расслабленные. Тэхён снова проигнорировал существование своей подушки и в целом своей стороны. И Чонгук, зная это, отвёл руку в сторону, охотно приглашая к себе.       Теперь от них обоих пахло сигаретами. Привычно. Совсем не отталкивающе.       30 октября, 2021       Сеул       — Я по тебе, оказывается, вообще ничуть не соскучился, — выдохнул Хосок, стоило ему увидеть Чонгука на пороге своего кабинета. Тяжёлый взгляд сместился чуть в сторону — на Тэхёна. — А по тебе — да. Никто не бегает мне за сигаретами и кофе так быстро, как это делал ты.       Тэхён искренне улыбнулся, просияв.       После отъезда в Пусан Хосок, как и обещал, отправлял короткие смс-ки, в которых спрашивал, как у Тэхёна дела, и всегда писал, что сам он в порядке.       — Я правда рад тебя видеть, Хосок, — ответил Тэхён. За объятиями не потянулся по понятным причинам.       Хосок тоже не стал этого делать, только одарил короткой улыбкой.       Они прошли в кабинет и закрыли за собой дверь.       — Через два часа сюда приедет Мин Сонвон — близкий друг и однокурсник Пак Донхёна. — Чонгук повернулся к Тэхёну. — Он также родился и вырос в Кванджу. После выпуска из школы они вместе с Донхёном поступили в Сеульский национальный университет и перебрались в Сеул. Я проведу допрос в кабинете Хосока…       — Я могу остаться? — нетерпеливо спросил Тэхён.       Он совсем не удивился, что в субботу, в проклятых девять утра, у Чонгука всё было готово.       — Именно это я и собирался предложить.       — Хосок, ты что, приехал сюда в свой выходной, чтобы предоставить нам кабинет? — Тэхён посмотрел на бывшего коллегу с сочувствием.       — Я тут со вчерашнего вечера, поэтому не обольщайтесь.       — Тогда почему мы здесь? — Тэхён посмотрел на Чонгука. — Встреча ведь могла бы пройти и в другом месте.       — Потому что после смерти Донхёна Мин Сонвон стал параноиком, — ответил Хосок.       — Сонвон по нашему телефонному разговору дал понять, что не будет встречаться непонятно с кем и непонятно где. Место встречи в здании следственного комитета ему подошло, — объяснил Чонгук.       — Могу его понять. — Тэхён поджал губы.       Его самую малость мутило от этого места.       — У вас ведь пока только фотороботы есть. — Хосок встал из-за стола и размялся. Чонгук с Тэхёном перевели взгляды на него. — А дальше-то что? Ни один из фотороботов не находит совпадений с нашей базой. Это как тыкать в небо пальцем.       — А я говорил, что мы в заднице, — шепнул Тэхён, растянув губы в улыбке.       Чонгук одарил его таким взглядом, каким обычно мамы смотрят на своих детей, когда те радостно пересказывают им заученный счёт. Один, два, три, пять… четыре? Ничего страшного, что потерялась. Ты ведь старался.       Тэхён чуть прицокнул языком. Он знал это выражение лица. Снисходительное.       — В заднице бываю только я, королёк.       — Справедливо, — пожал плечами тот.       — Познавательно, — добавил Хосок. — Я курить. Кто со мной?       — Я, — тут же отозвался королёк.       Чонгук отказался, мотнув головой. Тогда Тэхён подошёл к нему вплотную, сунул руку в карман пальто и, клюнув в линию челюсти, вытащил упаковку сигарет.       На улице у Тэхёна почти сразу с непривычки замёрзли руки.       — Выглядишь живее, чем в последний раз, когда я тебя видел, — усмехнулся Хосок.       Они стояли под козырьком здания, прячась от холодного дождя. Капли глухо отскакивали от железного пандуса, шипяще покрывая собой асфальт и попадая на пальцы.       — Звучит как-то хреново, учитывая, что в последний раз, когда мы виделись, я выглядел как жертва мясорубки.       — Ну, по сути-то так и есть, — хмыкнул Хосок, нахмурив брови.       Тэхён усмехнулся.       — И не поспоришь же.       — У вас всё хорошо? — шмыгая покрасневшим носом, спросил Хосок.       Тэхён посмотрел на него и, не раздумывая, кивнул.       — Всё хорошо.       — А ты сам как?       Королёк сгримасничал. Он пожал плечами, затянулся и спрятал замёрзшую ладонь в карман кожанки.       — Я стараюсь. — И, пожалуй, это был действительно честный ответ. — Как семья?       — Хотят этой весной в Диснейленд. Раз хотят, значит, поедем. Всё хорошо, Тэ. Потихоньку. Ты же знаешь, я вечно торчу на работе.       — Ты хороший отец. Будь у меня такой, я бы набил тату с твоим лицом на всю грудь.       Хосок громко рассмеялся, но слова Тэхёна ему польстили, согрели душу.       Но по-настоящему гордая улыбка появилась на его лице, когда Тэхён ободряюще похлопал его по плечу и задержал на нём свою руку.

*****

      — До встречи, господин Мин, — на прощание сказал Чонгук и закрыл за Сонвоном дверь в кабинет Хосока.       Чонгук договорился с ним о ещё одной встрече в понедельник ранним утром. Дело оставалось за малым: составить фоторобот. Сейчас этим, в утро субботы, заняться было попросту некому.       Незавершённость ощущалась как заноза в пальце.       — Педагог по вокалу на инвалидном кресле, — произнёс Тэхён, неверяще качая головой. На губах застыла нервная улыбка. — В придачу ещё и добродушный сосед. И кто на такого подумает?       Чонгук потёр заднюю часть шеи и уставился на Тэхёна, задумавшись. Королёк сидел на подоконнике и упирался макушкой в холодное стекло.       Полученная информация не утешала, но подтверждала их догадки.       Донхён и Сонвон, поступив в Сеульский национальный университет, отказались от своих мест в общежитии. Вместо этого они сняли однокомнатную квартирку в полутора часах езды от университета. Эта идея нравилась им гораздо больше общажной перспективы на ближайшие несколько лет.       Своё жилье они нашли в тихом спальном районе в многоквартирном доме. По словам Сонвона, это место показалось им довольно симпатичным.       Через месяц в квартиру на этаж выше въехал мужчина.       Это был выходной день. Донхён с Сонвоном возвращались с совместной пробежки, когда увидели возле их дома старенький белый фургончик и мужчину на инвалидном кресле. Позже он представился как Ким Ёнун.       Донхён, имеющий большое доброе сердце, предложил новому соседу свою помощь с вещами, и Ёнун не отказался. Сонвон, конечно, присоединился.       Так Донхён, с детства горящий чистой страстью к музыке, увидел у Ёнуна гитару, синтезатор и скрипку. Интерес вспыхнул в нём в то же мгновение.       Такой была история Донхёна и его убийцы. Они поладили. Ёнун поделился с ним своей трагичной историей об автомобильной катастрофе, после которой он больше не мог ходить, и признался, что после такого тяжёлого удара его спасла только любовь к музыке.       Ёнун был педагогом по вокалу, а Донхён всегда мечтал петь.       Вот и допелись до смерти.       Сонвон пару раз слышал, как пел Ёнун. С тяжёлым сердцем он признался, что это было душераздирающе. Сонвон сказал, что никогда раньше не слышал столько боли и отчаяния в голосе.       Но более Сонвон не навещал Ёнуна и не интересовался его жизнью так активно, как это делал Донхён. Оно и понятно: Сонвон не был целью.       Донхён пропадал в квартире нового соседа почти каждый вечер. Возвращаясь к себе, он светился. Был счастлив.       — Донхён как будто… — Тэхён сильно нахмурился, — как будто стал для него особенным. Он пробыл в его жизни больше года. С остальными такого не было. Он задерживался на полгода или семь месяцев, но никогда на год.       — Он и был для него таким, Тэхён. — Чонгук сел за стол и развернулся к корольку, продолжая их разговор. — Донхён был единственным, чьи фотографии убийца использовал для знакомства. Для знакомства с Минсоком. И Донхён же стал единственной жертвой, на которой сбился временной промежуток между убийствами. До и после всегда было по два года, но в этот раз убийца потратил три года, чтобы убить Донхёна, и три года, чтобы оправиться после.       — По словам Сонвона, Донхён и правда был хорошим человеком…       — Не сомневаюсь. — Взгляд Чонгука потемнел, в нём заплескались новые мысли. Нескончаемые потоки, волны… бури мыслей. — Но дело не в этом. Вероятнее всего, Донхён напомнил ему кого-то.       — Кого-то, из-за кого это всё началось?       Тэхён, плохо справляясь со своей тревожностью, подогнул ногу и начал завязывать и развязывать шнурки на своих красных конверсах.       Чонгук понаблюдал за этим целую минуту. Тэхён тем временем продолжил:       — Тогда нужно смотреть на первую жертву, но первой жертвой, по крайней мере по нашим сведениям, был Ёнг. Обычный парень из школы, который из учебников вылезал только ради того, чтобы лечь спать.       — Так, может, это и не первое убийство? — Чонгук приподнял правую бровь.       — Может. Или Ёнг всё-таки его первая жертва, а тот, кто послужил прототипом для будущих жертв, либо умер по каким-то причинам, либо сделал убийце очень-очень больно. Потому что, если честно, я до сих пор не понимаю умысла. Все эти убийства были ради мести? Если да, то это подходит под вариант, что ему сделали очень больно. Если же не из мести, а из желания овладеть и сделать своим того, кого уже нет либо просто рядом в досягаемости, либо в живых, что вероятнее всего, то возвращаемся к первому варианту. Но есть ещё и третий… Где Ёнг всё же вторая жертва, но тогда первую жертву он убил совсем иначе, нежели чем последующие нам известные. Тогда жертв девять, а не восемь. — Под конец Тэхён совсем выдохся.       От осознания сказанного посерел.       Чонгук довольно улыбнулся.       — Слышу только твое щебетание, королёк. Дыши между словами.       Тэхён тоже не сдержался от улыбки. Он прирос виском к окну и в последний раз завязал шнурки.       В кабинет вернулся Хосок. Помятый, сонный и зелёный на лицо. Спать хотелось ужасно. Он осторожно сел на стул возле дивана и отпил из хлипкого стаканчика кофе из старого кофейного автомата на первом этаже.       Тэхёна натурально передёрнуло, стоило ему уловить запах.       — Узнали что-нибудь полезное?       — Убийца притворялся преподавателем вокала на инвалидной коляске. — Тэхён растёкся по подоконнику бесформенным нечто.       — Актёры музыкального театра должны хорошо управлять своим голосом, — между делом произнёс Чонгук, посмотрел на свои наручные часы, а после на королька. — В моей сумке.       — М? — не понял тот. — Ты о чём?..       И едва ли он успел произнести эти слова, как у него запищал телефон. На экране загорелась заметка, напоминающая ему о лекарствах.       Тэхён нежно улыбнулся и снова посмотрел на Чонгука, который подарил ему такую же маленькую тёплую улыбку в ответ и кивнул в сторону своей сумки.       — Вы старая женатая пара, в курсе, да?       — Ещё не женатая, — ответил Тэхён, поднимаясь с нагретого места.       — Поправимо, — не отрываясь от своих записей, ответил Чонгук.       У Хосока от их сладости скислилось лицо.       — У меня сейчас случится сахарная кома. Заткнитесь.       — Хосок, сто лет прошло, а ты так и не поставил себе в кабинет кулер с водой.       Тэхён, крутясь на месте с горсткой таблеток в ладони, пытался найти, чем бы ему запить свои лекарства.       — Не ной. Вон бутылки с водой стоят. — Хосок кивнул на второй подоконник, не оккупированный чужой задницей.       — Непрактично. — Тэхён подошёл к подоконнику, открыл первую попавшуюся пластиковую бутылку и мгновенно отвёл лицо в сторону. — Разит алкогольной ситуацией. — Он чуть принюхался. — Грейпфрутовый соджу?       Хосок не смутился. Мог себе позволить.       — Помогает не уснуть.       — Теперь это так называется, — хихикнул Тэхён.       — Ты такой гадёныш. — Хосок кинул в него подушку с дивана, но попал в стену. — Мне не нравятся ваши отношения. Из-за него, — он ткнул простым карандашом в не заинтересованного в их беседе Чонгука, — ты стал таким же невоспитанным.       — Презервативы от этого, к сожалению, не защищают, — ответил Тэхён, всё-таки найдя для себя воду. — Сколько это соджу тут простояло? Кажется, у меня алкогольная интоксикация от одного только запаха.       Тэхён не врал. Нос как будто бы пощипывало.       — Боже, — ужаснулся Хосок. — Вот кого Чонгук ждал всю жизнь. Тебя, Тэхён. Два порождения Дьявола.       — А это уже инцест какой-то, — насупился королёк.       Тут даже Чонгук усмехнулся, оторвавшись от работы. Тэхён сегодня в ударе.       — Вы закончили?       — Да, — одновременно.       Тэхён, подцепив ногой стул за деревянную ножку, подтянул его к себе и сел рядом с Чонгуком.       — При чём тут, кстати, театр? — Хосок почти с интересом уставился на пару. — Чонгук упомянул про актёров музыкального театра… Я не понял, к чему это.       — Это пока что только предположение. Мы думаем, что он как-то связан с актёрским мастерством. — Тэхён подпёр подбородок ладонями.       — Конкретнее можно?       Чонгук откинулся на спинку мягкого кресла. Теперь ему тоже захотелось покурить и проветрить голову.       — Убийца умел кардинально менять голос. Тут два варианта: либо врождённый талант, либо он этому учился. Сегодня по показаниям Мин Сонвона мы узнали, что убийца отлично пел. Он превосходно владел своим голосом. Помимо этого, убийца довольно-таки неплохо разбирался в изобразительном искусстве и владел французским языком. Но также о многом говорят и его преображения. Каждый новый облик радикально отличался от предыдущего. Может даже показаться, что убийца…       — Ловил с этого кайф. — Тэхён ошарашенно посмотрел на Чонгука. Снизошло озарение. Точнее, удалось взглянуть на картинку издалека, а не под разными углами. — Он… он вживался в каждую свою роль. Менял голос, внешность, стиль. Личность. Как это делают актёры…       — Дерьмово, — сказал Хосок.       — Они, — Тэхён имел в виду и убийцу, и Донхёна с Сонвоном, — ведь жили в многоквартирном доме? Нам нужно связаться с его владельцем. Вдруг у него остались какие-то данные или…       Договорить Чонгук не дал. Он развернул к Тэхёну ноутбук, в котором уже нашёл контактные данные владельца, и встряхнул своим телефоном в воздухе.       — Ты хоть иногда притворяйся, что я тебя искренне удивляю своими умозаключениями, ладно?       Чонгук на слова Тэхёна улыбнулся.       — Всё в порядке, королёк. Ты молодец.       — Звучит как утешение.       — Это оно и было, — усмехнулся Хосок.       — Я знаю, — улыбнулся.       Чонгук разблокировал свой телефон и набрал найденный номер. Тэхён нервно затарабанил пальцами по столу, постукивая короткими ногтями по старому дереву. Чонгук, глянув на суетливость королька, мягко накрыл его ладонь своей и сжал.       В динамике раздались первые гудки. На звонок ответили не сразу.       — Добрый день, — Чонгук начал первым, — я звоню вам по поводу жилья…       Тэхён нахмурился, когда Чонгук резко замолчал. Его перебили.       Они с Хосоком переглянулись.       — Умер, — шепнул бывший коллега.       — Классика, — шепнул в ответ Тэхён.       Чонгук, призывая помолчать, чуть сжал его ладошку. Как в детском саду, честное слово.       — Да, я вас понял. Спасибо за информацию. Всего доброго. — Чонгук отключился и положил телефон рядом с ноутбуком. — Умер.       — Я же говорил. — Хосок отхлебнул остывший кофе и закрыл красные от катастрофического недосыпа глаза.       — С кем ты тогда разговаривал? — Тэхён положил голову поверх их рук и внимательно посмотрел на Чонгука.       — С его дочерью.       — Ладно. — Тэхён провёл языком по сухой нижней губе с маленькими трещинками. — Какова вероятность того, что его дочь сохранила хоть какие-то документы с две тысячи восьмого года? Минус сто? Единственный, у кого мы могли бы узнать информацию об этом Ёнуне, умер. Да и то не факт, что он бы вспомнил о нём.       — Всё равно проверим, — заверил его Чонгук.       — Тук-тук! Можно?!       Можно или нельзя, как будто Пак Чимина вообще когда-то хоть что-то останавливало.       — Собрание отродий Сатаны средних лет в соседнем здании. Чона с собой заберите. — Хосок многозначительно уставился на только что пришедшую парочку, что оккупировала кабинет и даже не собиралась слушать его самого. Парочку, потому что из-за спины Чимина показалась ярко-красная голова Юнги. — И только что понятия этикета и житейской морали были похоронены без креста.       — Без креста и памятника, — кивнул ему Юнги, сойдясь с Хосоком в общем мнении, что завалились они ни разу не прилично. Согласиться-то согласился, но стыда за это не почувствовал. — Там такая дерьмовая погода, если честно.       — Так и шепчет мне на ушко удавиться, — страдальчески протянул Чимин.       — Ни в чём себе не отказывай, — ответил ему Чонгук. — Ты зачем пришёл?       — Хотел испортить себе настроение с самого утра, поэтому пришёл посмотреть на тебя со всех сторон. Моя радость. — Чимин грузно упал на диван, оставляя рядом местечко для Юнги.       — Сейчас двенадцать дня, — напомнил Хосок.       — Для него это утро, — ответил Юнги. — Но вообще-то, мы правда рады вас видеть.       — Ты же сам вчера написал, что поедешь к Хо. — Чимин зевнул и сонно положил голову на плечо Юнги.       — Не понимаю, каким образом ты увидел в этом приглашение, но я поражён. Как ты с такой логикой ещё из лужи не пьёшь? — Чонгук дёрнул рукава водолазки повыше, оголив кожу на руках.       — Твоими молитвами. — Чимин склонил голову в благодарном поклоне.       — Он атеист, — напомнил Хосок.       — Мне нравятся твои волосы. — Тэхён улыбнулся Юнги.       — А мне — твоё присутствие.       — Мы здесь работаем. — Хосок, сидящий на стуле возле дивана, пихнул правой коленкой ляжку Чимина.       — Сочувствую, — отмахнулся тот. — Как продвигается расследование?       — Продвигается, — ответил Чонгук.       Тэхён улыбнулся, посмотрел на их сцепленные руки и вдруг разнежничался.       — Вы голодные? Я — да. — Юнги положил ладонь на желудок. — Давайте что-нибудь закажем, если вы закончили.       Незапланированная встреча обернулась для Тэхёна маленькими улыбками и отсутствием желания разодрать на себе какой-нибудь живой участок кожи.       Ему хотелось говорить, и он говорил. Ему хотелось смеяться, когда было смешно, и он смеялся.       И этого было достаточно, чтобы держаться на плаву. Тэхён был счастлив сейчас, жуя свои токпокки и жареную курочку в окружении действительно хороших людей, появившихся в его жизни. Он был счастлив неделю назад, когда Чонгук пришёл с работы, а после они вместе поздней ночью посмотрели «Побег из Шоушенка». И он был счастлив в середине сентября, в полдень, когда заметил, что его суккуленты прилично выросли. Тогда он был один.       Тэхён, вытирая испачканные в соусе уголки своих губ, вдруг понял, что шелуха в его голове не мешает ему чувствовать себя счастливым.       И ему необязательно быть этим счастливым человеком, чтобы быть в порядке. А ещё он вовсе не должен быть в порядке каждую свою прожитую минуту. Он ведь человек, им свойственно быть разными, даже когда они постоянны.       Это имел в виду Чонгук, когда говорил, что никто не в силах помочь Тэхёну так, как это сможет сделать он сам?       Тэхён украдкой посмотрел на Чонгука. Любовь к нему не душила, не заставляла задыхаться от безумия, не делала больно.       Любовь к Чонгуку была. Она была больше их дома, больше планеты Земля и больше, чем всё, что сумел и не сумел открыть для себя человек.       Любовь к Чонгуку хранилась в мелочах: в его ямочке на щеке при улыбке, редкой для остальных, но частой для королька, в его наволочке, в его галстуках, в его крепких руках, мягких летом и чуть сухих зимой, в его молчаливом присутствии рядом, в его привычке крутить ручку или карандаш между пальцев, когда он глубоко задумывается о чём-то, или в том, как он не нуждается в одеяле по ночам, но всегда укрывает королька.       Любовь к Чонгуку жила у Тэхёна в ладонях, в глазах, в губах, которыми он мог целовать его, и в щеках, которые принимали поцелуи Чонгука.       Тэхён моргнул, вылез из своих мыслей. Теперь он мог слышать звонкий смех Хосока и заливистый Чимина.       Это была счастливая суббота.       15 ноября, 2021       — Чонгук?       Тэхён еле поднял тяжёлую горячую голову от подушки и посмотрел на приоткрытую дверь их спальни, за которой разлился тусклый искусственный свет от лампочек в коридоре.       В коконе одеяла жарко. Тэхён зажмурился на пару секунд и посмотрел мутным сонным взглядом на электронные часы, стоящие на деревянной тумбочке подле их кровати со стороны Чонгука.       2:04       Чонгук только вернулся с работы. Тэхён слышал приглушённый шум за дверью. Он сел, скинул с себя тёплое одеяло и одёрнул свободную футболку, задравшуюся во сне.       За окнами поднялся сильный ветер. Тэхён поёжился и потёр немного опухшее лицо сухими ладонями.       Чонгук вторую неделю подряд возвращается домой посреди ночи. В городе объявился серийный убийца.       Сначала Тэхёну не спалось вообще, но через пять дней у него начало получаться засыпать примерно за час или полтора до возвращения Чонгука.       Свет в коридоре погас, и дверь в комнату открылась шире.       — Разбудил?       Тэхён отрицательно помотал головой, потирая правый слезящийся глаз.       — Нет, — хрипнул королёк. — Завтра у тебя выходной. Снова поедешь на работу?       Вопрос без малейшего упрёка. В прошлую субботу Чонгук уехал в следственный комитет и вернулся только в воскресенье вечером.       Так было нужно.       Чонгук прошёл в комнату, и Тэхён щёлкнул по светильнику. Слабый тёплый свет осветил их комнату.       На улице начался сильный ливень. Дождь остервенело захлестал по окнам. Тэхён подумал, что вовремя они убрали всё из сада.       — На пару часов, не больше. — Чонгук расстегнул манжеты. — Завтра там будет пусто. Поедешь со мной?       Тэхён кивнул. Он, как маленький щенок, внимательно смотрел за тем, как Чонгук вытаскивал из шлёвок брюк чёрный кожаный ремень.       Соскучился. Две недели почти не видел.       И самое время сказать об этом, напроситься в объятия и урвать несколько поцелуев, но задумчиво-серьёзное лицо Чонгука останавливало.       — Что случилось?       — Я нашёл зацепку по делу убийцы Минсока.       Тэхён особо сильно любил это в Чонгуке. Он ответил прямо и быстро. Не стал откладывать разговор на утро, не стал переубеждать Тэхёна, что всё нормально, и не стал пытаться подсластить свои будущие слова.       Потому что Чонгук знал своего королька как облупленного. С Тэхёном чем честнее, тем проще. В любое время суток.       — У тебя было на это время? — удивился Тэхён. — Я открою дверь в сад? Очень душно.       Чонгук сделал это сам.       Повеяло блаженной прохладой и свежестью. Стало шумно. Дождь шипел, орошая собой всё вокруг.       — Не было. — Чонгук достал из пиджака сигареты. — Будешь?       Тэхён всунул ноги в тапочки. Чонгук, прежде чем выйти в сад, надел на него свой пиджак, чтобы не замёрз.       Они встали под маленькой крышей. Летом, когда начинался ливень, Тэхён прятал сюда свои суккуленты.       Ледяные капли дождя долетали до них, но слабо. Ветер дул в другую сторону. Тэхён посильнее закутался в пиджак и затянулся.       Чонгук притянул его к себе, обнял со спины, как в Сеульской квартире, и поцеловал в шею, уже покрывшуюся мурашками от холода. Тэхён сам прижался поближе, съёжившись.       — Что ты нашёл?       — В переписке с Донхёном убийца оставил подсказку. Так же, как сделал это в переписке с Минсоком и Ёнгом. Он написал, что «Почтительная потаскушка» — это его одно из самых любимых произведений, которые он когда-либо читал. Ты слышал о ней?       Тэхён повернул голову в сторону Чонгука и нахмурился.       — Нет. Ни разу.       — Эта пьеса была написана в одна тысяча девятьсот сорок шестом году на французском языке драматургом Жан-Поль Сартром.       Тэхён ахнул.       — Такой же год был в виде татуировки на руке садовника!       — Да, такой же. Мы с тобой сделали ставки на то, что убийца был тесно связан с актёрским мастерством. То же самое, если бы мы решили, что он был врачом. Каким? Кардиохирургом, нейрохирургом, травматологом? — Тэхён понимал, к чему он клонит. — Убийца безупречно пел и безупречно говорил на французском языке. Без долгого обучения и без постоянной практики такого эффекта не добиться. Первое и самое простое, но не лишённое смысла, что приходит в голову…       — Что он всё-таки играл именно в театре, как ты и предполагал, — закончил за него Тэхён, застучав зубами от холода. Курить перехотелось. Он развернулся в объятиях и теперь встал к Чонгуку лицом. — Но он мог и преподавать. Убийца дважды притворялся тем, кто обучает чему-то. Если учесть, что почти все его образы так или иначе были связаны с искусством… — Тэхён не договорил, сбито выдохнув.       Они были так близко.       — Кто мешал ему совмещать два дела? — Чонгук крепко затянулся.       — Верно. Только вот… из всех его образов выбивается только садовник.       — Это был единственный способ подобраться к Минсоку так близко. Он не нуждался в друзьях или в репетиторах. У него не было проблем с родителями. И заселяться рядом было некуда.       — Но мы ведь не можем начать искать убийцу по всем театрам страны и по всем университетам или кружкам.       — Мы и не будем. Он не просто так упомянул о своей любимой пьесе. — Чонгук устало прикрыл глаза.       Они докурили и вернулись в дом, закрыв за собой дверь в сад.       Чонгук сел в мягкое кожаное кресло. Им нужно закончить этот разговор. Коснись он кровати — уснёт моментально.       Тэхён опустился на пол возле постели и вытянул голые ноги вперёд, мысленно негодуя из-за неудобных тапок. Пиджак грел.       Чонгук продолжил:       — Если верить словам родителей Ёнга, Хо Соджуну было около тридцати или тридцати пяти лет. Убийца мог играть на сцене примерно со времен обучения в школе, может, и после выпуска, и до убийства Чхве Ёнга. В этот период времени, примерно с одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого по девяносто девятый, по всей Корее пьесу «Почтительная потаскушка» на оригинальном языке, французском, поставили шесть раз. Каждый раз её ставили только в коммерческих театрах. И каждый из этих театров ставил пьесу на её оригинальном языке. Убийца мог работать в одном из них долгое время до начала двухтысячных. После он посвятил себя убийствам и из-за разъездов по стране не мог играть на сцене, ведь для этого ему необходимо было регулярно посещать репетиции.       Тэхён надавил ладонями на свои глаза и провёл языком между губ, слизывая табачный привкус.       — Нужно опросить сотрудников и коллег.       — Я почти закончил с нынешним расследованием. Как только всё решится, сразу поедем в Сувон. Ближайший из шести театров находится там.       Замолчали. Тэхён заскрёб ногтями по правой щеке. Задел шрам и тут же одёрнул руку. Не больно, но неприятно.       — Я не хочу, чтобы ты чувствовал груз ответственности на этот счёт, Чонгук.       — Я его не чувствую.       — Разве? Сейчас почти три часа ночи, а ты после двух недель без выходных приезжаешь домой и заявляешь, что в целом скопище работы нашёл зацепку по делу убийцы Минсока. Потому что тебя бесит, что это дело висит где-то в стороне. Бесит, и ты чувствуешь за это ответственность, потому что я смотрю на тебя, как побитый щенок. Не ведись на это. Я на тебя всегда так смотрю.       Чонгук слабо улыбнулся, опёрся правым локтем о подлокотник кресла и коснулся указательным и средним пальцами больного пульсирующего виска.       — Не тарахти, королёк.       — Это называется «забота».       — Какая она у тебя своеобразная, — пожурил его Чонгук. — Учту.       — Чонгук, — Тэхён с сожалением выдохнул и покачал головой, — ты сказал, что расследование может занять приличное количество времени. Но не прошло даже шести месяцев, а ты, кажется, в двух шагах, чтобы найти убийцу. И не потому что это было легко. Да ни хрена это не так! Ты просто… ты бросил на это все силы. И забыл об отдыхе.       — Ну, хочешь, устроим тур по театрам весной? Так тебе будет казаться, что расследование затянулось.       Тэхён рассерженно схватил с кровати подушку и кинул её в Чонгука. Тот, поймав, улыбнулся.       — Не буянь.       — Тебе знакомо слово «отдых»?       — Забота, отдых, — перечислил Чонгук, посмеиваясь. — Я сейчас прямо-таки преисполнился благодарностью к твоей тяге обучить меня новым знаниям.       После, когда Чонгук снял с себя рабочий костюм, они залезли под холодное одеяло. И немного поменялись местами.       Сон к Тэхёну совсем не шёл. Он лёг на спину и согнул ноги в коленях. Чонгук положил голову на его живот, обнял и заснул почти сразу. Преимущество огромной кровати — можно было лечь как угодно.       Тэхён запустил пальцы в волосы Чонгука, а после принялся ласково гладить ладонями по шее и лопаткам.       Во сне Чонгук редко двигался. Он спал крепко, глубоко дышал и, как правило, не переставал обнимать Тэхёна до самого утра, если тот сам не откатывался в сторону.       Сквозь потёртую ткань старой футболки дыхание Чонгука ощущалось не так ярко, как хотелось бы.       Большой тяжёлый кот. Тэхён растянул губы в нежной улыбке и посмотрел на тёмную макушку. В районе правого бока он ощущал бьющееся сердце Чонгука. Тук-тук-тук… Хорошая колыбельная, живая. Трепещущая.       Тэхён закрыл глаза и крепче обнял Чонгука.       21 ноября, 2021       Седжон       — Быстро вы, — сказал Чан, встречая Чонгука и Тэхёна возле входа в полицейский участок. Он посмотрел на Тэхёна и легонько дёрнул уголками губ. — Бан Чан, — представился, протянув руку.       Тэхён быстро пожал её в ответ. Если бы не его ледяные руки, Чан даже бы и не понял, что ему ответили.       — Ким Тэхён. Рад знакомству.       — Да, это взаимно. — Чан выглядел таким серьёзным, что его слова едва ли можно было принять за правду. — У меня не так много времени, поэтому давайте сразу к делу. Я бы с радостью с вами поболтал, но через час мне нужно вернуться в комитет, а здесь ещё куча работы.       Тэхён поджал губы и постарался скрыть лёгкую улыбку.       У Чонгука такие разные друзья.       Позавчера Чан позвонил Чонгуку поздним вечером и сообщил, что, возможно, нашёл девятую жертву убийцы Минсока.       Возможно, ту самую, о которой Тэхён и Чонгук предполагали в кабинете Хосока.       Тэхён запомнил этот момент. Тогда он сидел на кухонном столе с персиковым йогуртом в руках и смотрел за тем, как Чонгук готовил им ужин. За окном осень отвоёвывала свои права у подступающей зимы и снова бросалась в них дождями, а Чонгук, отвлекаясь от готовки, целовал королька в костлявые плечи и в острые коленки.       Чан позвонил между усиливающимся ливнем, упавшей со стола вилкой и тягучим поцелуем Чонгука и Тэхёна, когда руки мужчины стянули с королька пижамные штаны.       Разговор не телефонный, поэтому Чонгук с Тэхёном уже на следующий день выехали в Седжон.       Но ещё одной дополнительной причиной скорой поездки в Седжон стал частный театр «Либерта», когда-то давно ставивший на своей сцене «Почтительную потаскушку».       — Как отец? — направляясь в полицейский участок, спросил у Чана Чонгук.       — Альцгеймер его не щадит. Он снова думает, что ему пятнадцать. Пришёл в себя три дня назад. Вот и поговорили.       Тэхён видел Чана на старых фотографиях Чонгука со времён учебы.       Когда Тэхён спрашивал, Чонгук ему отвечал. На всё.       Друзей у мужчины немного, но, по мнению Тэхёна, это вовсе не было чем-то плохим, наоборот. Каждого из них Чонгук знал уже очень и очень давно.       С кем-то познакомился в армии, с кем-то на работе или из-за работы, как, например, с Чимином.       Чонгук только начинал свою карьеру следователя и помогал вести своё первое дело, когда к нему прилип один, навязчивый и настырный, такой же начинающий журналист по имени Пак Чимин.       Пак Чимин оказался надёжным, сообразительным и настолько бесцеремонно честным, что Чонгук невольно проникся им. Когда таким жмёшь руку, потом проверяешь, все ли пальцы на месте.       С Бан Чаном же Чонгук познакомился ещё до начала учёбы. Им пришлось делить одну комнату в общежитии.       Ужиться получилось на удивление очень легко и непринуждённо. И довольно скоро из обычных соседей они стали лучшими друзьями.       Чонгук и Чан вместе держались на плаву в трудные моменты и всегда, всегда протягивали друг другу руку помощи. И благодаря их дружбе учебные годы вспоминались с приятной доброй тоской.       По окончании учёбы Чан остался в Сеуле, а Чонгук вернулся в Пусан. Но, разумеется, свою связь они всё равно не потеряли.       О расследовании Чонгука Чан узнал совершенно случайно в конце августа, когда во время звонка с целью решить несколько рабочих вопросов решил спросить, как у друга дела. Спросил, узнал, запомнил и пообещал помочь, если вдруг что.       Вдруг что…       Отец Чана сорок лет проработал в полиции. Ровно до того момента, пока Альцгеймер не скосил его. Офицер Бан был хорошим человеком, добросердечным и умеющим любить. Чан многое перенял от него. В первую очередь честность.       Чан провёл их внутрь полицейского участка.       Шумно и душно. С разных сторон слышались либо чьи-то крики, либо чьи-то слёзы.       Тэхёну не нравились полицейские участки за свою тучность и загруженность. Маленькие коробочки напоминали ему колл-центр, только звуков и неприятных запахов больше.       Они прошли к одному из свободных рабочих мест. Чан дёрнул компьютерной мышкой, и экран монитора загорелся симпатичной заставкой с водопадом.       Чонгук встал позади Тэхёна почти вплотную, чтобы посторонние, проходя мимо, ненароком не задели его плечом или рукой.       Тэхён почувствовал, как Чонгук положил свою руку в карман его тёплой кожаной куртки и придвинул к себе поближе, и ему не удалось спрятать своей маленькой благодарной улыбки.       — Это участок, в котором работал твой отец?       — Да. Мы поэтому здесь. Отец пришёл в себя три дня назад, и мы с ним говорили несколько часов. Он всегда спрашивает меня обо всем и сразу, когда ему становится лучше. Так мы вспомнили о тебе. — Чан посмотрел на Чонгука. — Я сказал ему, что сейчас ты ведёшь одно старое дело. Я просто сказал это, не сильно вдавался в подробности. Лишь упомянул о том, что все жертвы — это светловолосые мальчики, на чьих телах всегда вырезана первая буква их имени и буква «М»…       — Следователь Бан, извините, что отвлекаю, но через тридцать минут сюда приедет подозреваемый, так что…       Речь Чана прервал рыжеволосый мальчишка. Его запросто можно было бы принять за школьника или первокурсника. Большие невинные и наивные глаза блестели, как жемчужные пайетки на солнце. И голос такой мармеладный.       Тэхён подумал, что уже через три или четыре месяца этот самый взгляд превратится в жжёный пластик. Здесь по-другому никак.       — Спасибо, офицер Чон. Через тридцать минут я буду свободен, — ответил ему Чан, и мальчишка тут же ушёл. — Если коротко: отец вспомнил, что в восемьдесят шестом году, когда он только-только начал работать здесь, в Седжоне, убили подростка. Светловолосый мальчишка… который учился в выпускном классе. Его тело нашли на заброшенной стройке. Способ убийства был намного проще, чем у ваших восьми жертв, но на теле были вырезаны буквы. Первая — от имени этого парнишки, вторая — «М». Прежде чем вы начнёте задавать какие-то вопросы, по этому делу ничего не осталось. Его быстро прикрыли и списали всё на местных наркоманов.       — Почему? — Тэхён засунул свою руку в тот же карман, где была рука Чонгука.       — Отец сказал, что главным подозреваемым был младший сын мэра города. Всё расследование свернули буквально за пару дней, уничтожив любые напоминания о нём. В базе вообще ни хрена не нашлось, я честно пытался.       — В базе нет, но зато есть в головах. Кто тогда вёл дело, знаешь? — спросил Чонгук.       — Да не дёргайся. — Чан пробежался языком по губам и ввёл пароль на компьютере. И правильно. Тэхён уже почти захотел к этому водопаду. — Я уже встретился со всеми, с кем мог. Слушайте, половина уже помереть десять раз успели. Кто при исполнении, кто от алкоголизма. Либо, вон, как мой отец, в доме престарелых ловят редкие просветления.       Чан защёлкал по левой кнопке компьютерной мышки, открывая папку за папкой.       — Много узнал? — Чонгук переплёл с Тэхёном пальцы. Хорошая куртка с глубокими карманами. Он оценил.       — Да хрен знает, — усмехнулся Чан. — Если чем-то поможет, то много. Если нет, то нет. Взгляните. — Он открыл первую фотографию.       Чонгук, немного отодвинув Тэхёна, чтобы не толкнуть, склонился к монитору и упёрся свободной рукой в поверхность деревянного стола.       С фотографии на них смотрел миловидный подросток с острыми чертами лица и осветлёнными волосами.       Тэхён шумно выдохнул.       — Он похож на них, — сказал он.       Чан посмотрел на него и кивнул.       — Его звали Ян Кибом. Был убит в феврале во время школьных каникул.       — Есть фото младшего сына мэра? — Чонгук внимательно смотрел на Кибома. Фотография была взята из школьного альбома.       — Он сейчас, кстати, лежит овощем после того, как его грузовик сбил. — Чан снова щёлкнул мышкой.       На экране показалась фотография другого подростка.       — Это он, — пробормотал Тэхён.       Он ещё никогда не был уверен в чём-то настолько сильно.       Тэхён думал, что прямо сейчас он выплюнет своё истошно вопящее сердце, но прежде обязательно пережуёт его зубами. Если вдруг обратно захотят вставить — не получится.       Чонгук сжал его пальцы.       — Вот и я так подумал. — Чан посмотрел на них по очереди. — Чонгук же присылал мне фотороботы. Я как увидел эти фотографии, сразу в первую очередь вспомнил этого… репетитора, да? С длинными волосами ещё.       — Да. На него похож больше всего.       Тэхён не спутал бы эти грустные глаза ни с какими другими. Никогда бы.       Большие, словно глиняные блюдца, покрытые мутной краской. Уголки опущены вниз. Если бы этот человек, имеющий десятки лиц, улыбнулся, то уголки его губ и уголки глаз могли бы соединиться.       Тэхён сглотнул жирный комок в горле.       Вот и всё?       — Королёк, нужно проверить до конца. — Хотя Чонгук и сам всё прекрасно видел. — Почему он стал главным подозреваемым?       Чан приподнял левую руку, посмотрел на свои часы на запястьях и шумно выдохнул. Рядом маячил мальчишка с глазами-пайетками.       — Я расскажу вообще всё, что узнал, после мне нужно идти. Если что, свяжемся уже вечером. — Чонгук на это согласно кивнул. — Это, — Чан указал на фотографию младшего сына мэра, — Лим Минджун. С Кибомом они вместе ходили в театральный кружок при частном театре «Либерта». Это дело вёл офицер Мин, но он умер шесть лет назад, поэтому я встретился с его напарником. По его словам, когда они опрашивали друзей Минджуна и Кибома, то почти все, как один, говорили, что эти двое постоянно ругались. В основном из-за ролей. Кибом был лучше Минджуна, а тот из-за этого постоянно бесился и доставал Кибома. Ему же почти всё было дозволено. В ночь, когда Кибома убили, Минджуна видели неподалёку от заброшенной стройки. Что там с результатами экспертизы — неизвестно. И думается мне, что никто этого уже никогда не узнает.       — Что-то известно об отношениях Минджуна с родителями? — уточнил Чонгук.       Чан пожал плечами.       — Без понятия.       — Ты сказал, что его сбил грузовик? — уточнил Тэхён.       — Да. Это случилось в Сеуле в восемнадцатом году. Его сбил грузовик, вылетел на встречку. Водитель грузовика погиб на месте, а Минджун получил тяжёлую травму головного мозга и полностью парализованное тело. После этого старший брат перевёз его домой, сюда. — Чан провёл ладонью по тёмным кудрявым волосам и покачал головой. — Если прям совсем точнее, то в деревушку рядом. Полтора часа езды отсюда. Что-то вроде санатория. Хорошее место, я отца туда отвожу каждые полгода на месяц или два. Там большое озеро и природа. Действительно хорошее место. Многие у нас туда на выходные катаются, чтобы просто отдохнуть.       Чонгук выпрямился.       — Ты уверен, что Минджун там?       — Да. Я его каждый раз там вижу. Брат ему сиделку нанял. Та его на коляске туда-сюда возит по местности.       Тэхён поджал губы.       В этом и была причина, почему он перестал убивать?       Горбатого могила исправит. Или грузовик, вылетевший на встречную полосу.       — Я напишу вам адрес. Если будете выезжать прямо сейчас, то к вечеру успеете добраться.

*****

      Жёлтый стикер с адресом, написанным раскосым почерком, лежал на приборной панели машины Чонгука. Левый край загнулся. Ещё одна кочка, и стикер слетит к ногам.       Тэхён посмотрел на руки Чонгука. Он крепко и уверенно держал руль и иногда проверял молчаливого королька.       — Это было быстро. — Тэхён скользнул пальцами по ремню безопасности. — Слишком.       — Со смерти Чхве Ёнга прошло двадцать лет, королёк. Это было совсем не быстро. — Чонгук положил левую ладонь на его бедро и немного сжал, успокаивая нервно трясущуюся ногу. — Мы можем поехать в другой день.       — Нет. Сейчас. — Тэхён отвернулся к окну. — Тебе не показалось, что Минджун будто бы и не особо старался спрятаться? Его подсказки в переписках были такими… такими кричащими. Ведь если бы они сразу взялись за расследование, жертв могло бы быть втрое меньше.       Минсок бы не пострадал. Не успел бы…       — Вряд ли теперь мы узнаем настоящую причину, почему он убивал.       Тэхён думал об этом.       — Это… — он замолчал, переводя дыхание, — это нечестно.       Нелепицей это не назвать. Тэхён не знал таких слов, чтобы описать все свои чувства.       Было больно, обидно, паршиво.       Беспомощно.       Чонгук проделал большую работу, но в основном все его трудности возникли только из-за большого временного промежутка между убийствами.       Возьмись кто-то в две тысячи первом году за чудовищное убийство Чхве Ёнга, и, возможно, Лим Гонхо, убитый в две тысячи третьем, остался бы жив.       Через полтора часа они прибыли по написанному Чаном адресу. Он не соврал. Здесь и правда было хорошо.       Небольшая деревушка, окружённая дикой природой, пряталась за тысячами километров от больших городов и сама прятала в себе монстра. Парализованного и больше не умеющего ни говорить, ни думать.       Тэхён пытался представить, как Минджуна сбил грузовик. Насколько ему было больно? Он успел это почувствовать?       По наставлениям Чана, машину Чонгука пришлось оставить поодаль от деревушки и примерно ещё тридцать минут идти до неё пешком по скользкой, узкой и мокрой дорожке, вмещающей в себя одного человека.       Была ещё одна дорога, шире и чище, но вместе с тем длиннее.       Тэхён шёл прямо за Чонгуком, держа его за руку.       Вечерело. Вместе с тем на землю опустился густой пухлый туман. Тэхён не чувствовал ног из-за холода. Кеды насквозь утонули в воде из глубоких склизких луж, а джинсы намокли по самые икры.       И всё бы ничего, да только вот Тэхён совсем не понимал, что теперь делать.       Он остановился. Чонгук, почувствовав, как натянулась рука королька, тоже встал на месте и развернулся к нему лицом.       — А зачем мы вообще туда идём? — спросил Тэхён, поднимая красное от холода лицо. — Он, — ткнул пальцем куда-то за спину Чонгука, — пускает на себя слюни, не может говорить и даже поднять ложку с кашей к своему рту. Что нам с ним делать? Это то же самое, что и младенца спрашивать об основных законах физики. — Изо рта вылетали белые облачка пара.       К своему удивлению, Тэхён был совершенно спокоен и серьёзен. Хотя всегда думал, что, когда найдут убийцу Минсока, он лишится рассудка или что-то в этом роде. Но ничего не происходило.       С ним ничего не происходило. И с Минсоком уже ничего не произойдёт.       Тэхён продолжил:       — Скажем его родственникам, что он серийный убийца? И что? Они, возможно, извинятся. Возможно, предложат нам деньги за молчание.       Чонгук не перебивал. Он держал Тэхёна за руку, и это была единственная часть его тела, которая ощущала тепло.       — Взгляни на него хоть раз. Ты ждал этого десять лет, — мирно произнёс Чонгук.       — Думаешь, станет легче?       — Без понятия.       Тэхён улыбнулся.       — Извини, можешь повторить это на камеру? Следователь Чон и чего-то не знает? — Он легонько рассмеялся. — Я должен запомнить этот день.       — Ты его и так не забудешь, королёк.       Тэхён опустил голову. Воздух здесь был гораздо чище, чем в городе. Дышать с непривычки труднее.       А может, виной тому убийца, который зверски лишил жизни девять мальчиков.       — Останемся здесь на ночь. Считай, что ты меня тоже привёз сюда, как Чан привозит своего отца.       Потеряться в лесу по дороге к деревушке оказалось невозможным даже с наступлением темноты. В землю каждые десять метров были вбиты деревянные указатели.       При виде холмистой местности с дюжиной ханоков с черепичной крышей, построенных вокруг озера, журчащего уже не так звонко, Чонгук с Тэхёном остановились на несколько минут.       За холмами виднелись ещё дома. Деревушка, как сказал Чан, действительно оказалась небольшой. Вокруг лес, а над головой дикое свободное небо.       По дороге сюда Тэхён нашёл в интернете информацию, где бы они могли остановиться на ночь. Всё оказалось намного проще. Любой из местных жителей мог принять гостей у себя в доме за заранее обговорённую плату.       Некоторые специально покупали здесь дома, чтобы после сдавать их всем желающим отдохнуть.       В интернете вообще можно найти всё что угодно. И даже сайт, посвящённый этой деревеньке со списком контактных номеров жителей, готовых приютить у себя временных гостей.       Тэхён связался с некой мадам Ченг, которая сейчас с радостью ждала их у себя.       Так оно и было. Едва ли Чонгук с Тэхёном успели войти в деревню, как их встретила высокая женщина в плотной длинной куртке тёмно-синего цвета. Она стояла возле своего дома с фонариком в руках, ожидая их.       Узнать новых приезжих было нетрудно. Как минимум потому, что людей в деревушке к этому часу почти не наблюдалось, да и в это время года гости сюда нечасто заезжали.       Поднялся плотный туман.       — Господин Ким, господин Чон? — уточнила мадам Ченг.       — Здравствуйте, мадам Ченг, — поздоровался Тэхён.       Чонгук приподнял уголки губ в лёгкой улыбке, смотря на королька.       Тот не изменял себе. Всё так же не улыбался, когда этого не хотел.       — Проходите в дом. Замёрзли?       Тэхён глянул на свои красные несгибаемые пальцы и, проведя кончиком языка по нижнему ряду зубов, ответил:       — Да не особо.       Чонгук смерил его лёгким прищуром. В них спряталась улыбка. Тэхён, смотря в ответ, пожал плечами, за что получил лёгкий щипок в бедро.       В доме было тепло, пахло смолой и тушёным мясом. Внутри он выглядел как самый обычный старомодный дом. Ничего особенного, вполне уютно и комфортно.       Мадам Ченг оказалась гостеприимной и не особо разговорчивой женщиной, и Тэхёну это нравилось.       Она накормила их сытным горячим ужином, быстро и чётко объяснила, где в доме находится кухня, где ванная комната, а где комната, в которой они могут провести ночь, и выдала чистые полотенца и халаты, которые можно было бы использовать после согревающего душа. К ним же в комплекте шли одноразовые тапочки и зубные щётки.

*****

      Тэхён, вышедший из душа, закутался в халат поплотнее и сел на пол. Давно он так не спал.       Чонгук его заждался. Он успел покурить, найти в интернете информацию об аварии, в которой пострадал Лим Минджун и расстелить им спальные места на полу вплотную друг к другу.       — У меня бабушка жила в ханоке, — сказал Тэхён, оглядывая голую комнату.       Тёплые полы согревали хорошо, но воспоминания о родном человеке и руки Чонгука на его щиколотках — ещё лучше.       — Ты почти не говоришь о ней.       — Потому что я почти не помню её. — Тэхён лёг посередине между своим местом и местом Чонгука. Он поднял на него свои ясные водянистые глаза и улыбнулся. — Помню лягушек у пруда, помню сказки на ночь, но её саму — очень смутно. Она умерла, когда мне было шесть. Мама меня, кстати, тогда на похороны не пустила. Ни на одни похороны меня не пускают. Несправедливо как-то.       Чонгук сидел рядом с ним в таком же халате с влажными волосами. Тэхён извернулся и положил голову на его голое бедро, упёршись щекой в согретую кожу.       — Я там был. Мне не понравилось. Так что ты ничего не потерял.       Тэхён громко прыснул со смеха. Чонгук запустил руку под ворот его халата и погладил ключицы.       Замолчали на какое-то время, только дышали в унисон, заполняя лёгкие смолой.       — Чонгук, — позвал его Тэхён, — можно вопрос касаемо твоего детства?       — Можно.       — Тебе когда-нибудь хотелось, чтобы тебя усыновили?       Чонгук провёл большим пальцем под ключицей королька, а тот не сводил с него взгляда.       Глаза как у малиновки.       — Когда был маленьким — хотел. В осознанном возрасте — нет.       — Почему?       Чонгук усмехнулся. Тэхёну не до улыбок. Он весь проникся, задумался.       — Зачем? — Вопросом на вопрос. В его стиле.       — А я тебе зачем?       — Тебя-то я люблю.       — А семью бы не полюбил?       — Не полюбил бы. У меня были свои планы.       — Найти родителей? — Чонгук в ответ кивнул.       — Я жил этой целью вплоть до первого года работы. Вряд ли бы я смог в полной мере отблагодарить усыновившую меня семью и полюбить её так, как она бы этого заслуживала. Когда растёшь в детском доме, ты разучиваешься мечтать и надеяться ещё тогда, когда делаешь первые шаги. В детских домах как в зверинцах: чем красивее и младше ребёнок, тем быстрее его забирают. — Тэхёна передёрнуло от его слов. Позвоночник словно бы неестественно выгнулся до болючего хруста. — Грубо, но правдиво.       Тэхён взял его левую руку в свои и провёл пальцами по старому шраму на ладони.       Чонгук уже рассказывал ему, как получил это воспоминание. Он всегда отвечал на все вопросы королька. И о своей жизни в детском доме тоже не утаивал, если тот что-то спрашивал.       — Ты вырос хорошим человеком, Чонгук. — Тэхён прижался губами к шраму.       — Спасибо, королёк.       — И у тебя такие же хорошие друзья. Чимин, Хосок, Чан, Минхо… По тебе и не скажешь, что ты такой дружелюбный.       Покалеченное тянулось к покалеченному, к поломанному, к брошенному, к одинокому.       И Тэхён притянулся. Или к нему притянуло.       Чонгук поднял ладонь от ключицы и погладил ею правую щёку разомлённого нежностью королька.       — Счесть это за комплимент?       Тэхён улыбнулся.       — Сочти.       — Скоро Рождество. Твои родители захотят с тобой увидеться.       — Но у них нет ни моего номера, ни адреса. — Тэхён дотронулся до пояса на халате Чонгука и скрутил его в тугой жгутик.       — Тебя это беспокоит.       Тэхён пожал плечами.       — Я напишу им письмо. Чтобы не волновались. И не искали. Не хочу, чтобы кого-то из них увезли с сердечным приступом из-за переживаний обо мне. Хотя для этого нужно иметь сердце, а у них его нет.       — Это первый раз, когда ты так много рассказал о своих родителях за один раз. Победа?       Тэхён задорно хихикнул, поджав пальцы на ногах.       — Вот бабушку я не помню. К сожалению. А их помню. Но ничего хорошего сказать не могу, — честно признался он.       — У вас всегда так было?       — Да. Иногда мне кажется, что они просто не замечали мамину беременность все девять месяцев, а когда пришлось рожать, то деваться было некуда. Другого объяснения их методу воспитания я не вижу. — Тэхён говорил без запинок. Тема родителей давно его не касалась. — До смерти бабушки я проводил почти всё своё время с ней. Потом, до десяти лет, у меня были няни. А потом Хаджин взяла меня под своё крыло. Мы с Минсоком почти что жили у него. После школы — к нему, на выходные — к нему, на большинство праздников — к нему. Нет, я, конечно, виделся со своими родителями, разговаривал, мы даже ездили в семейные путешествия. Просто я для них был не больше, чем дорогущая картина, купленная на выставке. Будет жалко, если испортится, но не смертельно. Купят новую. И, на самом деле, с этим жилось. Может быть, потому что у меня был Минсок. Не знаю. Я никогда не придавал этому большого значения. Но после смерти Минсока мои розовые очки разбились. Тогда я понял, что не только я для них дорогая картина, но и все остальные тоже. Минсок, например. Он даже не был для них дорогой картиной. Скорее, дешёвой книжкой, купленной в переходе метро. Ей можно камин разжечь. Или муху убить.       Тэхён снова пожал плечами.       Так всё и было. И с этим ничего не поделать. Такие его родители.       — Ты вырос хорошим человеком, королёк, — повторил его слова Чонгук.       Тэхён улыбнулся. Он сел, положил свои ладони на щёки Чонгука и потянулся за поцелуем.       После этого они долго целовались, лёжа на полу под аккомпанемент одиноко догорающей свечи. Неторопливые звуки поцелуев расползлись по комнате, спутались в одеяле, пошагали по стенам и пробрались на холодный воздух из-под черепицы на крыше.       Чонгук не оставил без внимания своих рук бёдра Тэхёна, талию, зубристый позвоночник и ямочки на пояснице.       В этом поцелуе не было ничего отчаянного. В нём было: «спасибо», «мне нравятся твои руки на моих плечах», «твои волосы приятно пахнут, это успокаивает», «мне понравилось смотреть с тобой "Унесённые ветром" в вечер субботы», «засыпать с тобой оказалось куда приятнее, чем в одиночку», «твоя зубная щётка смотрится рядом с моей правильно, мне так нравится», «я не имею ничего общего с романтикой, но мы можем устроить ужин при свечах, тебе понравится, думаю, мне тоже», «потому что тебя я люблю».       Чонгук скинул с Тэхёна халат и прижал ближе к себе. К халату полетело второе одеяло. Под общим, кожа к коже, спалось лучше.       Уснули только в третьем часу ночи.       22 ноября, 2021       Седжон       Тэхён знал, что такое ненависть, грусть, боль, любовь, счастье и растерянность.       Он знал много эмоций. И чувствовал много. У каждого такого чувства было своё название.       Но сейчас Тэхён совершенно точно не понимал, что с ним творилось.       Смотря на Минджуна, сидящего в инвалидном кресле по другую сторону озера, Тэхён не забывал только моргать и втягивать в себя студёный лесной воздух.       Минджун смотрел в небо. Чистое серое небо.       Но он не мог сказать, что такое небо. И не мог пошевелить даже мизинцем.       От Минджуна осталась одна только оболочка. Старая, жухлая и уродливая оболочка.       Сиделка Минджуна привезла его к озеру подышать свежим воздухом и прогуляться с утра пораньше.       Теперь это чудовище выглядело иначе.       Глаза больше не были грустными. Теперь они стали пустыми, ни о чём.       Теперь чудовище двигало только ничего не соображающей головой.       Тэхён прямо сейчас мог скинуть его в озеро и доломать его рыхлую худую шею. Сиделка отошла от него за вторым пледом.       Тэхён вышел проветрить голову, выкурить сигарету и постараться принять решение.       Последнее ему делать не пришлось. За него всё сделала белокурая сиделка Минджуна, решившая выгулять его именно в это время.       Кутаясь в Чонгуково пальто и позволяя сигарете тлеть в одубевших пальцах, Тэхён смотрел на Минджуна.       А тот смотрел на небо.       И не знал, что это небо.       Тэхён задрал голову, и горячие слёзы ошпарили его глаза. Собственный желудок напомнил ему мокрую тряпку, которую отжали со всей силой.       Он желал убийце Минсока мучительной смерти, желал ему такой невыносимой адской боли… Дожелался.       Только этого оказалось недостаточно.       И так будет всегда. Тэхён шмыгнул носом. Ему всегда будет недостаточно больно для Минджуна. Что бы с ним ни случилось, этого будет недостаточно. Будь то смертная казнь, будь то смерть от его, Тэхёна, рук, будь то грузовик, вылетевший ему на встречную полосу.       Чувствовал ли то же самое Чонгук, когда застрелил Сэхёка?       Тэхён рвано выдохнул. Он вновь посмотрел на Минджуна.       К нему вернулась сиделка. Она вытирала его рот мягкой белой салфеткой. Уже успела накрыть ноги вторым пледом и спрятать под него руки.       А вот Минсоку он руки отрезал. И не только Минсоку.       Тэхён всхлипнул. Это нечестно. Так не должно быть.       Сигарета полетела на мокрую землю.       Стоит сказать Хаджин, что убийца её сына давно мёртв.       Потому что от Минджуна осталась только старая, жухлая и уродливая оболочка.       Не человек, а его пробник. Напрасная трата органов.

*****

      — Вы надолго у нас? — спросила мадам Ченг за обедом. — Ох, выбрали же вы не самое удачное время года для поездки. Весной или летом здесь ещё лучше. Воздух такой душистый, а виды прямо-таки исцеляющие, успокаивающие. Всё цветёт и распускается. Даже «Дерево плача».       Тэхён к своей еде не притронулся. У Чонгука тоже не было аппетита.       — «Дерево плача»? — переспросил королёк.       Мадам Ченг кивнула.       — В лесу стоит по дороге из деревни. Вы, наверное, не увидели его вчера из-за тумана. — Мадам Ченг засмотрелась в окно. Осень ей не к лицу. — К нам ведь приезжают не только от города отдохнуть, но и душу излечить. Побыть в одиночестве, оплакать близких, которые уже покинули этот мир.       — Почему именно «Дерево плача»? — Тэхён вяло отложил палочки.       — Тридцать лет назад там у одного из жителей дочка умерла. Глупая была, маленькая. Полезла на дерево это, не удержалась и свалилась. Насмерть. Свернула себе шею. А у её отца никого же больше не было, кроме неё самой. Он туда каждый год на годовщину её смерти вешал белую ленточку. Сам умер через три года от горя. А традицию эту переняли. Как-то легче становится. Я вот тоже туда хожу на годовщину смерти матери и мужа.       Не осень не шла мадам Ченг, а одиночество.       — Вас не затруднит показать, где это дерево?       Чонгук словам Тэхёна не удивился. Стало понятно, что он туда захочет ещё после первого вопроса.       — Конечно. Тоже хотите ленточку повесить?       Чонгук под столом провёл по ладони Тэхёна.       — Да, девять ленточек.       Мадам Ченг перевела своё внимание с окна на Тэхёна.       Ничего не ответив, она только кивнула.

*****

      «Дерево плача» оказалось старым сухим дубом, низким и скрюченным. Теперь стало понятно, как маленькая девочка сумела взобраться на него.       Тэхён посмотрел на землю возле дуба. Его корни рвались наружу. О них ребёнок ударился и сломал свою шею?       Мадам Ченг проводила их только до выхода из деревушки, отдав ленточки и пожелав хорошего пути.       — Повяжешь со мной? — Тэхён обернулся на Чонгука, который стоял рядом, и протянул ему четыре ленточки. — Если хочешь.       Голые мокрые ветки дуба были увешаны старыми ленточками, давно потерявшими свой прежний белоснежный цвет и лоск.       Чонгук, не говоря ничего в ответ, просто забрал четыре ленты в свою руку.       Тэхён благодарно улыбнулся ему.       — Я скажу Хаджин, что Минджун умер. Не буду называть его имени. Если спросит, то совру.       Чонгук, завязывая первую ленту на тонкой хрупкой ветке, кивнул. Остальные вешали молча.       Наступление зимы ощущалось всем телом. Стучащие от холода зубы были тому подтверждением.       Какова вероятность, что после они оба слягут с простудой?       Чонгук закончил первым, Тэхён подошёл к нему спустя минуту. С лентой, которую он мысленно посвятил Минсоку, провозился дольше всех.       Руки дрожали. То ли от холода, то ли от прощания. Тэхён старательно сжимал челюсть, чтобы подбородок не трясся так сильно. По итогу свело только зубы.       Вернувшись к Чонгуку, он обнял его поперёк живота, уткнулся лицом в плечо и, сдавшись, разревелся, как ребёнок.       Потому что это всё нечестно.       Он плакал по-настоящему тоскующе, прерывисто и безуспешно хватая воздух мокрыми губами. Устал… очень устал.       Чонгук накрыл Тэхёна своими руками, спрятал от злого ветра и поцеловал во влажную пушистую макушку.       Люди не любят прощаться. Они от этого плачут.       И Тэхён плакал. До лихорадочного изнеможения. Беззвучно, только всхлипывал иногда и судорожно пытался проглотить немного воздуха, морозя горло.

Rue des trois frères — Fabrizio Paterlini

      23 декабря, 2021       Зима проиграла осени.       К концу декабря за окнами встала задержавшаяся серость. Дополнял её только снег. Да и он весь потерял свою белоснежность на фоне хмурого Пусана.       Ситуацию спасали только рождественское настроение, ёлка в гостиной и золотые гирлянды, купленные буквально вчера.       Тэхён выглянул в окно. С самого утра валил снег, а теперь ещё и ветер поднялся, закружив большие снежинки в хаотичной хлёсткой истерике.       Через четыре часа у него сеанс у доктора Ли. Тэхён надеялся, что погода к этому времени угомонится.       Вечером Чонгук обещал украсить с ним ёлку. Они уже достали ёлочные игрушки и поставили их в гостиной рядом с искусственным деревом. Не то чтобы у них обоих нашлось праздничное настроение, но и плеваться в сторону Рождества и украшений никто не собирался.       Тэхён отошёл от окна и посмотрел на коробочку на прикроватной тумбочке, старательно обмотанную в праздничную подарочную бумагу с краснощёкими эльфами в красных шапочках с колокольчиками.       На прошлом сеансе доктор Ли поделился с Тэхёном, что хотел бы поставить в кабинет большой снежный шар.       Рождество же. Тэхён решил, что это будет хорошим подарком.       С подарка взгляд неспешно переместился на незаправленную смятую постель. На Чонгуке сегодня завтрак, а на Тэхёне другие несложные утренние хлопоты. Вроде вот кровать заправить.       Он собрал волосы тонкой резинкой, след от которой теперь постоянно украшал его правое запястье.       Тэхён задумался о планах на вечер и на предстоящие праздники. Двадцать девятого числа приезжают Чимин с Юнги. Там ведь и день рождения Тэхёна рядом.       Он так задумался, что за вереницей мыслей не услышал ни шагов в коридоре, ни то, как Чонгук зашёл в комнату.       Очнулся только от крепких объятий со спины. Руки Чонгука пахли кориандром и свежей зеленью.       Тэхён расслабленно улыбнулся и откинулся назад, упёршись макушкой в чужое плечо.       Чонгук поцеловал за левым ушком, в мочку, а после и в шею. Тэхён вжался в него посильнее и закрыл заблестевшие глаза.       Хорошо, что сегодня суббота и утро.       Субботы ленивые, а утра безодежные. Почти.       С Тэхёна всего-то футболку с боксерами снять, что Чонгук, конечно же, сделал сразу, избавив от лишних раздражающих тряпок. Которые, кстати, Тэхёну очень шли.       Тэхёну вообще многое шло. Даже в своей печали он смотрелся гармонично.       Но все же улыбки, румяные щёки и ясные сияющие глаза подходили ему куда больше. Как минимум потому, что таким он и был, просто к нему такому приходилось стучаться и выманивать на свет, как ребёнка конфетой. Или как котёнка тёплыми надёжными руками.       У Чонгука были такие. В субботнее утро они пахли кориандром и свежей зеленью. Тэхёну нравилось.       Он первым лёг на постель. Одеяло из его рук давно выпало, осталось лежать на полу.       Тэхён блаженно улыбнулся, не стесняясь своей наготы и откровенности. Не перед Чонгуком.       Он уместился на спине, согнул ноги в коленях и бесстыдно развёл их в стороны, но при этом оставив Чонгуку ещё немного работы. Остальное сам.       Настроение не рождественское, но замечательное. И пусть это начал Чонгук, Тэхён не без удовольствия перехватил инициативу.       — Иди сюда, — мурлыкнул с подушек.       Чонгук разделся, накрыл своим телом тело Тэхёна, удобно пристроившись между ног, и крепко поцеловал в мягкие губы. Мягкие, потому что Тэхён почти перестал кусать их и начал пользоваться заживляющим бальзамом.       Нетерпеливость между ними чувствовалась. Чонгук погладил Тэхёна по бокам, по бёдрам, по впалому животу и, приласкав всё снаружи, просунул руку между его ног.       Тэхён зажмурился, горячо выдохнул в поцелуй и завозил руками по спине Чонгука.       — Я бы сказал тебе не торопиться, но… — Тэхён тяжелее задышал, почувствовав влажный язык на своей груди, — но я очень тебя хочу, — интимно, прямо на ухо, чтобы даже стены не услышали.       Чонгук шумно выдохнул.       То, как он хотел Тэхёна, можно было уже почувствовать. И Тэхён чувствовал отчётливо, оттого и перехотел не торопиться.       — Разведи ноги пошире, королёк, — строго и низким голосом, но возбуждающе.       Тэхён послушался, так быстро разомлев.       Этому было объяснение. Простое и совсем не удивительное.       В последние две недели они с Чонгуком виделись реже. Перед праздниками навалилось ещё больше работы, чем обычно, и иногда Чонгуку приходилось задерживаться.       В свободные минуты они еле-еле успевали урвать несколько поцелуев и объятий. До близости дело не доходило, даже если очень хотелось. На это просто не оставалось сил.       Но Тэхёну такое нравилось, потому что сразу после, когда Чонгук разгребал все завалы на работе, они восполняли разлуку в больших и долгих количествах. Очень долгих, громких и влажных. По всему дому.       И сейчас было так же.       Сейчас Тэхён всхлипывал под Чонгуком, выгибался навстречу трём пальцам внутри него и неторопливо ёрзал на помокревших простынях. Чонгук всё-таки закинул его левую стройную ногу на своё плечо. Так удобнее и приятнее.       И даже несмотря на жгучее желание, Чонгук его дразнил: растягивал долго, мучительно. Тэхён извёлся. Резинка соскочила с волос и затерялась под подушкой.       Голова отключилась, в реальности для него остался только Чонгук. Он вошёл в него плавно, одним движением. Смазка смущающе и одновременно с тем возбуждающе громко хлюпнула. Тэхён чувственно застонал в плечо Чонгука и обнял его ещё крепче.       Всё вокруг затерялось в жадных торопливых поцелуях и частых быстрых толчках. Тэхён сжимал своими ногами бока Чонгука, подмахивал бёдрами, сбивая дыхание, и порхал губами по скулам мужчины, по взмокшим вискам и по линии выточенной челюсти.       Руки Чонгука сильные, Тэхён чувствовал себя в них надёжно и защищённо. Доверял всего себя без остатка.       Чонгук замедлил темп один раз. Сегодня они могли себе позволить задержаться в кровати или перенести что-то из списка дел на завтра или на другие выходные.       Чонгук перешёл с быстрых толчков на медленные и глубокие. Тэхён захлебнулся, поджал пальцы на ногах… Чонгук горячий и тяжёлый, цепляться за него на грани удовольствия было так умопомрачительно.       Достаточно было только его раскалённой кожи, твёрдых мышц под ней и плотного дыхания, чтобы заставить Тэхёна колебаться на грани сознания.       И, может быть, они вычеркнут из списка дел что-то ещё. Отпускать друг друга не хотелось.

*****

      Спустя час они всё ещё не вылезли из постели. Так и остались в ней, не найдя ни малейшего желания проводить время как-то иначе.       Тэхён лежал на животе, упёршись подбородком в тыльные стороны ладоней, лениво болтал ногами в воздухе и с такой безграничной любовью смотрел на сонного и разомлённого Чонгука.       Однажды любовь к нему пробьёт Тэхёну грудную клетку, чтобы превратить сердце в стеклянную труху. Но это ничего страшного, правда. Чонгук или отдаст ему своё, или всё залечит поцелуями.        Он всегда так делает.       — Отвезём вещи Минсока в начале января? — тихо спросил Тэхён.       Он протянул правую руку вперёд и кончиками пальцев откинул волосы Чонгука с глаз.       — Хаджин сможет приехать в это время?       — Она свободна всю зиму.       На той неделе Хаджин позвонила Тэхёну. Прежде чем принимать решение, она посчитала правильным спросить его мнение о том, как он смотрит на то, чтобы отдать все вещи Минсока на благотворительность.       Тэхён сказал, что им давно пора отпустить Минсока. Отдать его вещи — это правильное решение. Выкинуть их не поднялась бы рука. Надо было с чего-то начинать. Тэхён не уверен, что сможет отпустить его сейчас или через год. Но он сможет это сделать, пусть и не так скоро.       Новость о погибшем убийце сына Хаджин восприняла спокойно. Легче ей не стало. Теперь она просто знала то, что должна была знать.       — Тогда сделаем это в начале января, — ответил Чонгук.       Они замолчали.       Пока Тэхён не вспомнил об одной вещи.       — Чонгук…       — М?       — Ты ведь понял про любовь в стиле стикеров?       Чонгук улыбнулся и открыл глаза. Он приподнялся на локте и клюнул Тэхёна в плечо. И, не сумев остановиться, проложил ленту поцелуев до ямочек на пояснице.       — Понял.       И давно.       Доктор Ли не ошибся. Любовь Тэхёна действительно была в стиле стикеров.       Он оставлял её повсюду.       На магнитной доске на работе в виде маленького сердечка.       В приготовленном на работу обеде, который в обязательном порядке старательно и красиво положит в контейнер и оставит там записку с пожеланием хорошего дня.       Его любовь находилась, когда поздним вечером Чонгук, случайно заснувший на диване, просыпался укрытый пледом, а его книга или рабочие документы были аккуратно убраны на журнальный столик.       Или она оставалась в горячей чашке чая, которую он без лишних слов приносил Чонгуку в его домашний рабочий кабинет.       Любовь Тэхёна, как правило, молчаливая и зачастую не видная глазу. Но она всегда, всегда чувствовалась.       Это было его маленькое напоминание «я тоже рядом» и «я тоже тебя очень сильно люблю».       27 апреля, 2022       — Следователь Чон, так нам дадут ордер на обыск квартиры?..       — Наён, почитай на досуге про косвенные улики.       Тэхён, стоявший на пороге кабинета Чонгука, слабо улыбнулся и постучал костяшками прохладных пальцев по деревянному косяку. Кремовый лёгкий плащ приятно зашуршал на сгибе локтя.       Дверь была открыта. Перед столом Чонгука стояла длинноволосая девушка в брючном костюме.       Тэхён уже видел её, когда приезжал к Чонгуку в прошлые разы. Он, если и дальше так пойдёт, скоро со всеми его коллегами перезнакомится.       Наён обернулась на стук, и Тэхён заметил её надутые от недовольства губы и совсем немного нахмуренный лоб. Его самого потянуло улыбнуться. С Чонгуком при работе другого выражения лица не возникает.       — Привет, — первым поздоровался Тэхён. — Мне подождать за дверью?       — Мы уже закончили. — Чонгук откинулся на спинку кресла.       Наён тяжело выдохнула.       — Но, следователь Чон…       Чонгук посмотрел на неё с привычной строгостью.       — Мы закончили, — твёрдым тоном повторил он.       — Как скажете, следователь Чон. — Наён, стараясь унять злость, забрала со стола Чонгука какие-то документы и, стуча маленькими каблуками, быстро вышла из кабинета.       Тэхён проводил её взглядом и после закрыл дверь. На замок.       Чонгук на это выгнул бровь, но ничего не сказал.       — С сегодняшнего дня я буду видеться с доктором Ли один раз в две недели, — похвастался Тэхён, широко улыбнувшись. — И больше мне не нужно принимать никакие лекарства.       Он прошёл в глубь кабинета, кинул небольшую кожаную сумку на диван. В ней лежали ключи от дома с брелоком птицы, подаренным Чимином и Юнги на позапрошлый день рождения, телефон, некоторые таблетки, бутылка воды, антисептик и две пачки антибактериальных салфеток.       Со своей брезгливостью смирился, больше этого не скрывал.       К сумке Тэхён кинул плащ и быстрым движением рук убрал с лица выбившиеся из хвостика пряди.       Чонгук скользнул взглядом по стройному телу и не без удовольствия оценил, как хорошо его собственная рубашка сидела на корольке. Очень шла.       Тэхён заметил. Он подошёл к Чонгуку, отодвинул со стола все важные бумаги и сел на твёрдую поверхность вместо них.       Чонгук на это самовольничество ничего не сказал, только придвинулся поближе и снял с ног Тэхёна красные конверсы. Он просунул пальцы под струящуюся ткань чёрных брюк и обхватил ладонями холодные острые лодыжки.       — Поздравляю, — наконец ответил.       Чонгук поставил его ноги на свои колени, и теперь Тэхён мог чувствовать теплоту его кожи даже через плотную ткань брюк.       — Отпразднуем?       — Вне дома? — уточнил Чонгук.       — Вне дома, — кивнул Тэхён. — Если, конечно, вы, следователь Чон, свободны для свидания.       Свидание… Это звучало достаточно хорошо и сладко.       Оказывается, когда Тэхён не варится в своих страхах и тревогах, он очень даже игривый и обольстительный. Приятное открытие.       Для них обоих.       — Свободен. — Чонгук помассировал его икры, а после подарил несколько поцелуев в коленные чашечки. Тэхён весь засиял. — Уже выбрал место?       Настроение такое весеннее, совсем не рабочее. А тут ещё улыбчивый королёк прилетел чирикать над ухом.       Тэхён сполз со стола на колени Чонгука и смирно сложил ладони на его груди.       — Я собрался скинуть это на тебя, — рассмеялся он. — У тебя ведь есть какие-то любимые заведения?       Чонгук провёл руками вдоль его бёдер и, подтянув к себе за упругие ягодицы, смял их. Тэхён разулыбался.       — Есть. Останешься здесь или поедешь домой?       — Домой. — Тэхён разгладил несуществующие складки на вороте рубашки Чонгука. — Но для начала мне нужно съездить в центральную городскую библиотеку. Вообще-то, я туда и направился, но решил зайти к тебе по дороге и пообедать с тобой.       Чонгука распирала необъятная гордость.       Совсем недавно Тэхён твёрдо и уверенно заявил, что собирается получить второе высшее образование, чтобы после стать социальным педагогом.       Он начал задумываться об этом ещё с начала лета. Сначала потихоньку, изредка тревожа мысли. И первое время было терпимо. Но чем быстрее месяца сменяли друг друга, тем чаще Тэхён задумывался о своём будущем.       Ответ лежал на поверхности. Тэхёну не понадобилось много времени, чтобы понять, где он сможет найти своё место.       Тэхён смотрел на Чонгука. На его отношение к работе, которую он действительно любил и ценил, на его прошлое и на его шрам на левой ладони.       Он оглядывался на братьев Сон. На Сэхёка.       И на себя.       Тэхён чувствовал, что просто обязан стать тем, в ком сам нуждался когда-то. Он правда хотел этого.       Чонгук был прав с самого начала. Когда-то выставленный им ультиматум стал первым шагом. Тэхён благодарен за это всем сердцем. Он принял правильное решение.       Они приняли правильное решение.       Тэхён подошёл к этому со всей ответственностью. Он выбрал университет, в который планирует поступать, и уже начал усердную подготовку.       Теперь Чонгук не мог оттащить его от учебников даже за уши.       — Сейчас три часа дня. Обед прошёл. — Чонгук легонько ущипнул его за бедро. Тэхён улыбнулся.       — Перекур? — не сдавался.       — Как давно у нас курят с закрытой на замок дверью?       Тэхён обернулся на дверь и пожал плечами.       — Следователь Чон, если вы хотите услышать, что я соскучился, то да, я соскучился.       — Королёк, я запрещу пускать тебя сюда. Ты отвлекаешь меня от работы.       — Да чем я тебя отвлекаю?       — Этим, — ощутимо сжал мягкие половинки. — И этим. — Чонгук ласково обхватил его подбородок и поцеловал в губы, скользнув языком внутрь.       Совсем не как человек, который собирался вернуться к работе через десять минут.       Тэхён покрепче ухватился за его плечи, а после обнял за шею. Месяц назад они уже испробовали этот стол на прочность и на удобность. И Тэхён совсем не против повторить. Вот на кухне их стол повидал уже многое, а в гостиной он вообще стеклянный и журнальный. Особо не разгуляешься.       Когда Тэхён, выгнув поясницу, спустился поцелуями к шее Чонгука, за его спиной раздалась трель стационарного телефона.       Чонгук, придерживая его за талию, наклонился вперёд и снял трубку.       Тэхён знал, что такие звонки несли за собой беды и плохие новости. Он выпрямился. Скрученный провод от трубки коснулся его скулы.       Чонгук слушал с серьёзным и внимательным видом. Как всегда. Тэхён мазнул большим пальцем под его нижней губой, убрав с неё свою слюну и коснувшись любимой родинки.       — Понял. Скоро буду. — Чонгук повесил трубку.       — Кто-то умер, — вместо него объявил Тэхён, поднимаясь на ноги. На стол кинул тоскливый взгляд. Ничего, в другой раз.       — Второе убийство с одинаковым почерком. — Чонгук закрыл ноутбук и быстро засобирался.       Тэхён накинул на себя плащ, повесил сумку на плечо, и они вместе с Чонгуком вышли из его кабинета.       В коридоре уже ждал Джисон, готовый выезжать на место преступления. Они с Тэхёном поприветствовали друг друга маленькими добрыми улыбками. Следователь Хан часто ездил с Чонгуком, поэтому Тэхён взял за привычку оставлять для этого трудоголика маленькие шоколадки и фруктовые батончики в бардачке. Для Чонгука же у него припасены поцелуи, но только дома. А Джисон Тэхёну просто нравился.       На выходе из здания Джисон оставил их наедине, понятливо удалившись к машине Чонгука.       В воздухе витал запах подступающего дождя. Тэхён вдохнул прохладу. Чонгук посмотрел на часы на запястье и одновременно с тем вытащил из кармана лёгкого пальто ключи от автомобиля.       — Заберу тебя в семь, — пообещал он, скользнув рукой по талии своего королька под плащом. — Напиши, как будешь дома.       На прощание ласково клюнул в губы.       — Хорошо, — улыбнулся Тэхён.       Смущался он редко, почти никогда.       Но сейчас на щеках потеплели всполохи румянца. Он воровато обернулся назад, заметив курящих возле здания коллег Чонгука.       Минхо, до этого сверливший взглядом Джисона, махнул Тэхёну рукой. В ответ получил кивок.       Тэхён вызвал такси и неспешно зашагал вперёд, подгоняемый в спину апрельским тёплым ветром.       Губы приятно грел поцелуй. Тэхён шмыгнул подзамёршим носом и тихонько улыбнулся, смотря на мысы своих кед и на сухой холодный асфальт под ними. Ещё немного, и он потемнеет под тяжёлым сумраком сгущающегося дождя.       Когда впереди мелькнул багрянец фар подъехавшего такси, Тэхён ускорил шаг, решив, что в библиотеку стоит поторопиться. Ведь вечером у них свидание…       Первое свидание вне дома.       Тэхён не сдержал широкой улыбки, обнажив свои маленькие передние зубы и смяв хлебные щёки в мягкие круги. Глаза заблестели. Осталось только дождаться.       И, когда тусклое уставшее солнце скроется за крышами, а сонные линялые тучи подпитают вечерний воздух влагой, королёк вновь окажется в родных руках.

— А я тебе зачем? — Тебя-то я люблю.