deja vu: дежавю

      Ибо затягивает чужую молнию прямо под подбородок и оставляет мягкий поцелуй на нём же. Сяо Чжань улыбается. Совершенно по-дурацки и совершенно счастливо. Шарф на шее неприятно кусает кожу, но это последнее, чему он готов отдавать своё внимание в этот момент. Ибо берёт за руку уверенно и мягко, ведёт за собой. Дверь подъезда тихо хлопает за их спинами. На улице ночь. Над головой чернильная гладь, по сторонам яркие ореолы фонарей, вывески мерцают неоновым светом. Улица пустует — экран телефона показывает без пяти минут час. Ветер бьёт в лицо, окрашивая щёки в красный. Февраль холодный как никогда. Метель за метелью, вьюга за вьюгой. Город покрывается пеленой и даже ночью белеет снегом. Сяо Чжань смотрит, как Ибо снимает свою перчатку и суёт её в карман куртки, чтобы сразу засунуть руку в карман его собственной, переплетая пальцы. Тепло и крепко. Они идут, соприкасаясь плечами, и молчат. Тишина, приятная и успокаивающая, окутывает со всех сторон и туманит взгляд. Сяо Чжань останавливается и поднимает голову вверх. Снег валит густыми хлопьями, жёлтый свет фонаря просвечивает белые клубочки как рентген. Они ложатся на лицо и шарф, растаивая на щеках мгновенно. Сяо Чжань втягивает носом холодный воздух и улыбается. Он чувствует, как Ибо медленно убирает руку из кармана, лишая приятного тепла, и отходит в сторону. В голове пусто. Хочется рассмеяться и завалиться в сугробы снега. Он всматривается в яркий свет фонаря рядом и думает о том, что всё, наконец-то, встало на свои места. И действительно, существование сменяется жизнью, внезапно разделяется на «до» и «после» и семенит счастьем каждый день. Сяо Чжань никогда не думал, что когда-то будет достоин такой жизни. Но теперь по утрам он просыпается под боком у взъерошенного Ибо, готовит им завтраки и целует много, долго и пока воздух в лёгких не закончится. Так до дрожи приторно и сладко, но это сводит с ума и заставляет улыбаться до сведённых скул. Будни наполняются безмятежностью, а в грудной клетке ещё чуть-чуть и прорастут цветы — годы вопиющего безнадежия послужили идеальным перегноем, создавая почву для ростков чего-то свежего и чистого. Оно оживает, здоровеет и прорастает неспешно, пускает корни глубже и, Сяо Чжань уверен, спустя какое-то время расцветёт бутонами пёстрых лепестков. Ибо в стороне приседает на корточки. Сяо Чжань опускает на него посветлевший взгляд и едва улыбается. Ветер ерошит темные волосы, те хаотично разлетаются в стороны, щеки пухлые и красные, губы едва алеют под жёлтым светом. Он поднимается на ногах медленно и, когда они встречаются взглядами, кидает округлую кулю прямо в него. Снег липнет к черной куртке и осыпается на ботинки. Сяо Чжань открывает рот в возмущении и с тихим «засранец» нагибается, чтобы слепить снежок. Ибо заходится каркающим смехом, когда в его сторону кидают снежок, но тот пролетает мимо, цель уворачивается и отбегает в сторону. Они перекидываются комками снега ещё долгих пять минут, а после всё-таки валятся в сугроб. Шарф спасает от снега за воротом, но волосы всё же намокают. Подняться на ноги получается едва ли, Сяо Чжань смахивает это на возраст, но когда Ибо поддерживает его шутку, то он валит его обратно. Белая холодная копна всё же касается затылка, когда Сяо Чжань натягивает капюшон, холодок бежит по спине, а после Ибо поднимается на ноги и целует в лоб, и Сяо Чжань забывает обо всём напрочь. Ближе к трём часам ночи они оказываются в центре города. Снег всё так же валит стеной и воздух холодает — ближе к утру температура падает. Где-то в конце улицы с тихим гулом шин проносится машина, вывески круглосуточных магазинов мерехтят палитрой цветов, ветер не утихает. Ибо отходит, чтобы купить им горячего чая, но возвращается с горячим шоколадом. Сяо Чжань нудит, что Ибо слишком его откармливает и что он поправится от такого количества сладкого, но картонный стаканчик греет ладони, а Ибо несколько раз повторяет, что Чжань-гэ самый красивый и лучший, и этого достаточно, чтобы нелепые несерьёзные возмущения сошли на нет. Они возвращаются домой, когда часы отбивают четыре утра. Квартира встречает теплом и цитрусовым ароматом освежителя. Темнота окутывает комнаты, фонари из-за незадёрнутых штор освещают пространство едва-едва, тусклые лучи тянутся шлейфом от угла к углу и позволяют не наткнуться боком на первый попавшийся угол. Свет включать нет надобности — тишь и безмолвие растворятся с щелчком включателя, и атмосфера осядет паром на пол. Они скидывают обувь и кое-как вешают куртки на вешаки, — кто-то из них промахивается, и одежда падает на пол — плетутся в спальню, прерываясь на короткие поцелуи, и ложатся в постель прямо в одежде. Простыни прохладные и пахнут свежестью. Ибо прижимает к себе сразу же, широкими ладонями оглаживает обтянутую свитером спину и оставляет одну руку на талии, другой перебирает волосы на затылке. Сяо Чжань несколько мгновений ворочается, пытаясь устроиться удобнее, а после утыкается в чужую шею, вдыхает запаха полные лёгкие и расслабляется. Усталость отзывается ноющими костями и слипающимися веками. В восемь вставать на работу. На грани между реальностью и сном Сяо Чжань чувствует, как Ибо мягко целует в макушку, он улыбается едва-едва и засыпает.

×××

Приглушённый свет превращает момент в марево. В ванной комнате тепло, белая плитка отражает синеватый шлейф от вделанных в потолок лампочек. Вода горячая и хлюпает при каждом движении, выливаясь маленькими волнами на пол. Дрожь окутывает голую кожу и жжёт ранки на руках. Ван Ибо прижимает Сяо Чжаня к своей груди и целует за ухом, щекоча кожу. Старший довольно улыбается и трётся щекой о чужую, полностью откидываясь назад и вытягивая ноги. Ванна не особо большая, и места на двоих не хватает, но этого достаточно, чтобы расслабиться хоть ненадолго, пока конечности не начнут неметь. Сяо Чжань прикрывает глаза и руки оставляет на чужих бёдрах, поглаживая их под водой. Волосы влажные и липнут ко лбу, Ибо зачесывает их ладонью назад и скользит ей же по животу Сяо Чжаня, задевая дорожку волос ближе к паху. Вода хлюпается об бортик и оседает каплями на плитку. На поверхности белая пена — Сяо Чжань вылил туда какой-то бутылек с жёлтой жидкостью. Она прячет торчащие коленки и плечи. Ибо сгребает её руками и отодвигает на другую сторону. На шее Сяо Чжаня россыпь синевато-красных пятен — Ибо оглядывает их с лёгкой улыбкой. Кончики пальцев пробегаются по едва саднящей коже, и под ними прокатывается дрожь. Ибо наклоняется, трётся носом о ключицу и втягивает кожу у кадыка, оставляя поверх ещё один засос. Сяо Чжань выдыхает, поднимает голову и тянется назад к губам. Поцелуй сладкий и тягучий, растекается ощущениями к паху и кипятит воду. Чужая рука вплетается в волосы и оттягивает их на несколько секунд — Ибо так нравится. Сяо Чжань пользуется моментом каждый раз, как подворачивается возможность. У них обоих небольшие кинки — вычислить, какие, труда не составило никому. Умение разговаривать отношениям всегда на пользу. Ибо прикусывает пухлую губу и тут же зализывает след языком, тянет влажную дорожку из поцелуев вдоль подбородка и к шее. Сяо Чжань ёрзает и тихо мычит, сжимая чужие коленки. Вода горячая и прозрачная, едва жжёт спину и мочит волосы снова. Ибо открывает глаза и рукой скользит ниже, к паху, ладонь обхватывает чужой член и крепко ведёт снизу вверх. Горячий выдох приходится в щёку, Сяо Чжань тихо стонет и вскидывает бёдра. Поза удобная, но ноги всё-таки затекают у обоих, приходится сдвинуться и переместиться. Сяо Чжань нехотя отрывается от чужой груди и выныривает из-под пены, поднимается на коленях, едва не бухаясь назад, и седлает бёдра. Позы хватит ненадолго, колени начнут саднить, но пока что этого достаточно. Ибо тянется за поцелуем, прижимая за талию, и смотрит в карие озерца перед собой. Ласка стекает по спине вместе с водой, окутывает одеялом кожу и тонет под белыми пузырьками. Сяо Чжань улыбается, и не улыбнуться в ответ невозможно. Ибо смотрит, как блестят чужие глаза, и снова тянется губами вверх. Нежность тает на них же, сменяясь жаждой и желанием. Ладонь ныряет под воду и обхватывает твёрдый член — Сяо Чжань в ответ шипит и откидывает голову назад. Кожа на шее мягкая и пахнет цитрусом и пеной для бритья. Ибо влажно обводит языком кадык и начинает двигать рукой медленно и размеренно, разгоняя слабый ток по телу. Ночь длинная, спешить некуда. Плоть тяжёлая и горячая, пульсирует жилками под пальцами. Сбившееся дыхание приходится в висок, Сяо Чжань хватается одной рукой за плечо, а другой царапает спину, впиваясь короткими ногтями до терпкой боли — так Ибо тоже нравится. Он обводит пальцами тазобедренные косточки, продолжая мерно скользить ладонью по горячему члену, и передвигается на поясницу и ниже. Сжимает округлую ягодицу и толкается бёдрами вперёд с тихим рыком. Сяо Чжань ёрзает на нём, ноги немеют, колени жгут, вода смывает смазку — неудобно. Приходится встать, едва не рухнув назад, вылезти из ванной с коротким смешком и вытянуть затычку, спуская воду. С голых тел стекают капли и влажными струйками оседают на пол. Они ловят боками несколько углов, и Ибо дотягивается до выключателя. Беспрерывно целуясь, они удаляются в спальню. Вода бурлит, утекая в канализацию, свет гаснет.

×××

В тот день, когда сгорает книга и воспоминания ливнем выливаются в сознание, в тот же вечер, держа Ибо в своих руках, Сяо Чжань решает, что на этот раз точно уйдёт. Он не убегает, как в прошлые разы, не таится и не прячется. На следующий же день говорит всё напрямую, входит в кабинет без стука (было страшно, он не был уверен, получится ли, но решение уже принято), заявляет решительно и категорически, таким тоном, что у Сяо Ифэня не возникает и сомнений, что сын выполнит всё из сказанного и перечисленного. Из дома Сяо Чжань уходит лишь с одной сумкой: сменная одежда, блокнот, документы — этого достаточно. Сяо Чжань думает, что ему будет достаточно и сущего ничего, если рядом Ибо. Он коротко прощается с прислугой и, выйдя за ворота, садится в черный Great Wall Poer — Ибо давит на газ, и особняк скрывается из поля зрения. Первое время отец пытается отговорить, звонит десяток раз в день, пытается что-то обещать, даже приезжает в лавку, но безуспешно. Они уже перебираются в новую квартиру на другом конце города, и застать их ему не удается. Не то что бы для Сяо Ифэня было проблемой найти их, один звонок — и нужная информация на ладони. Сяо Чжань понимает, что отцу не составит труда вернуть его обратно, если тот захочет, но в этот раз его хватка слабая и пассивная, будто он сам позволяет отдалиться от себя. Будто он принимает его решение. Когда спустя пятнадцать дней вечером на телефон прилетает сообщение с текстом «Надеюсь у тебя получится жить так, как не получилось у меня», Сяо Чжань выпадает в осадок. Смотрит на экран долгих пять минут, переваривает и пытается выискать подвох. На сообщение он не отвечает. Последующий месяц отец не пишет, не звонит, лишь перекидывает на банковский счёт немалую сумму, которую Сяо Чжань с безразличием игнорирует. Но с того момента, с открытым и очевидным смирением отца, дышать становится легче. Понимание того, что его жизнь наконец принадлежит ему, бьёт по затылку приятным осознанием и дрожью и расщепляет постоянное чувство тревоги в воздухе. В тот вечер Сяо Чжань долго стоит под горячим душем, пока Ибо не вытаскивает из кабинки и не отправляет в кровать. Они переезжают в новостройку недалеко от лавки Ибо, и по чистой случайности студия дизайна, куда Сяо Чжань недавно устроился, тоже оказывается совсем рядом — спустя две недели после переезда всё-таки удаётся найти более-менее подходящую работу. Вариантов и предложений было полно — приличное образование оказалось очень полезным и надобным, но выбор пал на не так давно открывшуюся студию графического дизайна. Команда небольшая, офис без особых просторов, зарплата не горы золота, но перспектива не спеша двигаться вперёд самому привлекает и воодушевляет. Ибо продолжает работу в лавке, которая теперь полностью переходит в его руки — Линь Чэн внезапно решил, что не обязан продолжать дело матери, и умчался в закат, не особо предупредив, что и как будет делать дальше. Когда Ибо делится новостью, Сяо Чжань берёт с него обещание не предавать свой изначальный принцип и делать переплёты лишь в действительно нужных случаях. А потом Ибо напоминает ему о пьяной драке, и Сяо Чжань со смехом и стыдом напополам прогоняет его из кухни. Обещание Ибо сдерживает. И позволяет присутствовать на переплётах. Сяо Чжань отчётливо помнит каждый из них: на самом последнем Ибо переплетает мужчину за сорок. Тот пришел с желанием забыть свою первую любовь, так как она многие годы мешала ему полюбить жену в полной мере, отдать ей всего себя без остатка. Переплёт бы сделал их семейную жизнь проще и счастливее. Сяо Чжань смотрит, как после сеанса за окном лавки мужчина целует свою жену и обнимает её крепко. Та в непонимании, руки набиты сумками и пакетами, она бросает их прямо на тротуар и обнимает в ответ со слезами на глазах. Сяо Чжань не соврёт, если скажет, что сам тогда чуть ли не заплакал, в какой-то мере будучи знакомым с подобными чувствами и ситуацией. А потом Ибо подходит сзади, обнимает за талию и целует в шею, выбивая из головы все лишние мысли и не позволяя копаться в грудах прошлого ни минуты. Тому, что позади, позади самое место. Сунь Ци навещает их каждый четвертый день, снова отбирая время и заполняя пространство собой и своими разговорами, но никто не жалуется. Она поступает в университет, закрывает первую сессию на отлично, и у неё появляется парень — Ибо с братской суровостью расспрашивает о нём долго и обо всём, что сестра уже знала или не очень. А ещё наконец Сяо Чжаню удается познакомиться с госпожой Ван, которая в ответ на поток комплиментов обещает каждую неделю приносить пироги по выходным. А господин Ван, вопреки ожиданиям, на новость лишь говорит, что, раз они снова вместе, значит, такова их судьба и никак препятствовать их отношениям он не собирается. Ибо счастлив — Сяо Чжань мог бы сказать это, лишь взглянув на него одним мимолётным взглядом. Он постоянно крутится под руками, трогает, обнимает, целует столько, что губы саднят, а по ночам шепчет о своих чувствах так много и так искренне, что не остаётся ничего, кроме как сходить с ума вместе. Сейчас Ибо спит под боком, мирно сопит в шею и рукой обхватывает за талию, притягивая ближе к себе даже во сне. Чувства затапливают до краев и выливаются слезами на глазах. Сяо Чжань улыбается уголками губ едва ли, но в этой улыбке столько счастья, что он уверен, что вряд ли когда-либо улыбался так за всю свою жизнь. Губы поцелуем ложатся на висок Ибо, и он оглаживает подушечками пальцев мягкие щеки. На прикосновение Ибо отзывается тихим мычанием, тянется лицом ближе и открывает заспанные глаза, сонно потираясь щекой в шею. Он бормочет что-то неразборчивое и невнятное и закидывает ногу на Сяо Чжаня, а после поднимается на локтях и целует в уголок губ, снова прячась в шею и оставляя губами лёгкое касание на кадыке. Сяо Чжань выпутывает руку из-под одеял и запускает пальцы в густые черные волосы, едва оттягивая. Он смотрит на Ибо и задыхается: красивый, сонный и взъерошенный, такой любимый, что Сяо Чжань не выдерживает. Нежность обволакивает со всех сторон и топит берега. Всё, на что его хватает, это взять лицо Ибо в свои руки и поцеловать так чувственно, насколько позволяет тело. Ибо улыбается ему в поцелуй, обнимает за шею и накрывает их белым покрывалом с головой. За окном уже светает, весеннее солнце пробирается из-за штор и падает на них бесцветными лучами. Прохлада комнаты под покрывалом и в объятиях Ибо не чувствуется: тот перекатывается и седлает бёдра, затягивая в поцелуй. Огонёк в его глазах мерцает даже без лучей света, а карие радужки затоплены любовью и озорством. Они целуются долго, пока за окном полностью не развидняется, а после вместе, укутанные в одеяла, идут на кухню. Ибо шлёпает босыми ногами по паркету и дует пухлые губы. Он улыбается счастливо и обнимает ласково, окутывая поясницу тёплыми руками. Они целуются неторопливо и думают о том, что жизнь, наконец, наладилась.