Закатное солнце, новый рассвет

Лань Сичень, бледный и нервный, в тысячный раз перечитывал полный брачный договор. Лань Ванцзи ясно, в присутствии свидетелей, трижды повторил своё желание перейти в клан Цзян, и довел этим абсолютно всех. Часть старейшин отказывались отпускать его: согласно традициям, даже омеги правящей ветви оставались в клане, принимая в него своих супругов. К ним присоединились голоса тех, кто требовал уединения. Когда же выяснилось, что ни одна из сторон не желает развода — Лань Ванцзи отрицательно мотал головой, а Вэй Усянь, которому выдали на руки младенца, вообще кажется был где-то не здесь — взбунтовались вообще все. Теперь речь зашла о наказании сбежавшей от супруга омеги, и здесь, очень своевременно, Юй Цзыюань растолкала приемного сына. — Он не сбегал. Он попросил… — Вэй Усянь скосил глаза на госпожу Юй, получил по шее и снова посмотрел на сладко спящего на руках ребенка. — Время. Он попросил время, и я ему его дал. Наше решение сделать договорной брак полноценным общее. — Мгм, — как всегда подтвердил Ванцзи, с трудом сидящий вертикально. Рядом с ним постоянно крутились беты из Юньмена: служанки, лекарь и пара адептов, готовые выполнить любой его приказ в мгновение ока. За всем этим чуть сбоку взглядом ястреба следила госпожа Юй, и чуть что сразу же шипела, заставляя всех суетиться ещё активнее. Спас всех прилёт главы Цзян с небольшим, но серьезным отрядом. Предупреждение было вполне очевидным и Лань Сичень, пообещав брату навестить его, опустил всех. Проводив глазами отлетающие точки — Вэй Усянь крепко держал Ванцзи на месте перед собой, младенца несла госпожа Юй — вздохнул и развернулся к так же следящему за отлётом семьи главе Цзян. Предстояли долгие переговоры. *** Возвращаться в Юньмен было и тяжело, и радостно. В голове теснились страхи и вопросы, но на душе было куда более спокойно, чем все луны жизни в Гусу. Супруг сильно, но бережно прижимал спиной к груди, окутывая своим запахом. Неподалеку летела госпожа Юй с его сыном на руках, и надёжнее места для своего ребенка на время полета он придумать не мог. У ворот их встречали и Цзян Ваньинь, и Цзян Яньли. У обоих была напускная вежливость в его адрес и абсолютно искренне восхищение к ребенку. Ванцзи с горечью подумал, что старейшины в некотором роде были правы: омега из него так себе. Не ласковый, не смирный, слишком вольный слишком много о себе возомнил… Комок в горле не желал рассасываться. Их проводили в знакомый внешне, но обновленный внутренне дом. Теперь в его спальне стояла резная колыбель в лотосах и облаках — здесь Лань Ванцзи с трудом сглотнул ком в горле — а стол был заставлен настоями и перетертыми травами. Чжао Лань немедленно уложила его для осмотра, выгнав всех из комнаты, и после тяжело вздохнула. — Роды были тяжёлыми, но вы хорошо восстанавливаетсь, господин Лань. Не напрягаться, сытно питаться, чтобы не пропадало молоко, и не пытаться всё сделать самому. Сейчас у вас в слугах и няньках половина Пристани Лотоса будет, пользуйтесь моментом. Лань Ванцзи уставился в потолок. Как бы он мог просить о чем-то, людей, не являющихся его семьёй? А вспоминая полный горечи взгляд Цзян Яньли у ворот — и тех, кого он считал семьёй тоже? В дверь аккуратно постучала госпожа Юй. — Придумай уже ему имя и ради неба, не соглашайся на всё, что предложит Вэй Усянь! Человеку, который назвал свой меч Суйбянь, именовать ребенка я бы не доверила! *** Вэй Усянь ему больше не улыбался. Молча согласился с предложенным первым именем, не отрывая глаз от ребенка. Вэй Лян, сыто гулил на его руках, размахивая крошечными кулачками. Ребенка Вэй Усянь очевидно обожал, ласково укачивая и постоянно разговаривая. Лань Ванцзи смотрел на них с болью в сердце, понимая, что мог потерять из-за своей непримиримости. Он уже смирился с тем, что теперь в его жизни будет присутствовать наложник мужа, его запах и старший ребенок, но когда он впервые вышел из комнаты и обнюхал весь дом, никаких посторонних запахов не обнаружил. Ровно как и на супруге, который хоть и не заговаривал первым, помощь оказывал по первому слову и вообще относился к нему крайне бережно. Однажды Лань Ванцзи рискнул провести носом вдоль плеча альфы и не почувствовал ничего чужеродного. Будто бы тот разговор ему померещился. Ужасное чувство непонимания висело в воздухе, и рано или поздно гром должен был грянуть.