Закатное солнце, новый рассвет

Пристань Лотоса одевалась в красный будто бы не торопясь, смешивая полыхающий алый с нежным розовым первых лотосов. Вся Пристань в приподнятом настроении готовилась к свадьбе наследника, натирая маслами деревянные полы и развешивая благоприятные послания на красном шёлке по стенам. Были и казусы: на стене дома Цзян Ваньиня кто-то повесил гигантский кусок шелка со стихами весьма фривольного содержания, и злой, как свежий гуль, хозяин дома носился по всему тренировочному полю за разбегающимися адептами в поисках виновника под звонкий смех Вэй Усяня. Гуляющий неподалеку Лань Ванцзи наслаждался голосом мужа, его смехом, но подойти не смел. В его присутствии смех стихал, а бойкий супруг становился настолько формальным, что даже старейшины его клана не нашли бы к чему придраться. От этого сводило зубы. Подросший а-Лян уже держал голову и радостно ей крутил, улыбаясь беззубым ртом. В няньках у него, как и говорила целительница Чжао, действительно была вся Пристань Лотоса. Адепты таскали самодельные игрушки, а самые младшие свои рисунки. Служанки с кухни постоянно подносили самому Лань Ванцзи вкусное и сладкое «для молока», а посидеть с ребенком регулярно вызывались все омеги, приближенные к правящей ветви. Альфы заходили тоже, пусть и не оставаясь с Лань Ванцзи наедине, пока однажды Цзян Ваньинь всё же не пришел в неудачное время. Сам Ванцзи его не боялся и вполне доверял как семье — не как родному брату, конечно, но был уверен, что тот его не оскорбит и никакие слухи не пойдут. Цзян Ваньинь втянул носом воздух, поморщился и, стараясь держаться от Лань Ванцзи подальше, подобрался к колыбели. Ребенок сладко посапывал, пока его дядя рассматривал плотно сжатые веки с тонкими иголочками ресниц. — Он от Вэй Усяня, — не спрашивая, утверждая. — Да. Лань Ванцзи подобрался. Он помнил их разговор у озера и ждал вопросов намного раньше. Вопрос и сомнений в отцовстве, но последнего не было ни у кого. Казалось, хватало одного взгляда, чтобы точно сказать, кто отец. — В Гусу ты запаниковал на мой вопрос, так что не вини меня за сомнения. И, будь любезен, разъясни уж, что ты имел в виду, говоря, что Вэй Усянь изменил тебе? Вот оно. То, о чем очень хотелось поговорить, но совершенно не с тем человеком, что стоял перед ним. Забытая злость всколыхнулась: омега с ребенком жили на территории клана, Цзян Ваньинь наверняка в курсе кто это, но делает вид что не знает. Лань Ванцзи с трудом разжал зубы. — Омега. Ребёнок. А-Юань. На первом слове Цзян Ваньинь свел брови к переносице, на втором открыл рот, а на третьем со слышным стуком зубов захлопнул, уставившись в одну точку. Ликование от разоблачения изменника вспыхнуло на мяо, чтобы истаять без следа, затопив рот горечью. Захотелось обнять себя за плечи. — Это… Цзян Ваньинь всё так же не смотрел на него, и с видимым трудом подбирал слова. — Это всё не то, о чем ты подумал. — Ребенок назвал Вэй Усяня отцом. Я слышал. Цзян Ваньинь сглотнул, но взгляд на Лань Ванцзи так и не перевёл. Пальцы вцепились в бортик колыбели. — Да. Наверно. Вэй Усянь всегда его баловал. У, гулье отродье, ненавижу это! Цзян Ваньинь рычал вполголоса, чтобы не разбудить ребенка, но всколыхнувшаяся злость чувствовалась очень отчётливо. Наконец перевел взгляд на него темный и серьезный. — Это не то, о чем я имею право рассказывать. Но есть те, кто знают больше и возможно, решат тебе рассказать как есть. Прошу меня простить. Поклон вышел смазанный и настолько быстрый, что Лань Ванцзи не успел на него ответить. Дверь тихонько хлопнула и он остался наедине со своими вопросами и подступающей головной болью. *** Цзян Яньли зашла на следующий день — супруг уже несколько дней был на большой ночной охоте с младшими, и всё Цзяны регулярно навещали Лань Ванцзи, помогая ухаживать за ребенком. Но в этот раз она пришла ко времени дневного сна и сразу прошла в маленький кухонный угол, разогревая воду для чая. Они ни разу не пили вместе чай после того, как он вернулся из Гусу. Лань Ванцзи сглотнул и присел к столу. Цзян Яньли не заговорила, пока не разлила чай. — А-Чэн сказал мне, кто послужил причиной вашего раздора и твоих обвинений в измене. Должна признать, что со стороны действительно выглядит так, будто малыш ребёнок а-Сяня, но… Цзян Яньли вдохнула и прикрыла глаза. О Вэй Усяне давно ходили слухи, что он был дружен с Вэнь Сюем, из-за чего у Юньмен Цзян долгое время были достаточно напряжённые отношения с Цинхэ Не. На самом деле, они просто уважали друг друга как равных по силе противников и могли на собраниях кланов переброситься парой слов — что конечно, выглядело едва ли не верной дружбой со стороны клана, что ставил себя над всеми. Поэтому Вэй Усянь был чуть более свободен в перемещениях по Безночному Городу, чем другие. В одну из таких прогулок он познакомился с Вэнь Цюнлинем, омегой и дальним родственником главы Вэнь. Миловидный, заикающийся, скромный омега мало привлекал внимания, помогал сестре — поистине выдающимуся лекарю и практиковался в стрельбе из лука. В тот день он как раз стрелял по мишеням, а Вэй Усянь, увидев мастерство лучника, подошёл к нему с восхищениями. Немедленно получил по шее от его старшей сестры и поклялся, что не имеет на омегу никаких видов и вообще из Юньмена. Юньменкие свободы для омег уже были известны, а Вэй Усянь действительно держался хоть и свободно, но вполне в пределах допустимого и к тому же никогда не пытался остаться с Вэнь Цюнлинем наедине, так что через несколько встреч Вэнь Цин оттаяла. А дальше была та самая ночная охота. Цзян Яньли обхватила пиалу с чаем тонкими пальцами. — Меня старались оградить, сказали лишь, что а-Сянь пропал, но на деле… На деле после двух дней охоты Вэй Усянь из леса не вышел. Сильный заклинатель, он практически сразу отделился от своих и ушел охотиться в сторону, как и всегда, это беспокойства не вызвало. Как впрочем и то, что он не вышел сразу после окончания охоты. А вот то, что после его поисков возле отдаленного обрыва нашли много крови и обрывки фиолетовых одежд уже было не очень хорошо. А потом Цзян Чэн нашел рядом с тем же обрывом обломок ножен и смятый, буквально втоптанный в землю колокольчик. Тела не было, душа не отзывалась, но обрыв был очень крутым и в постоянном тумане, спуститься и проверить никак не удавалось. Глава Вэнь, на чьей территории и произошла трагедия, выразил свои соболезнования и пообещал сообщить, если ему станет что-либо известно. Пристань Лотоса оделась в белое. А ещё через половину луны около главных ворот появился осунувшийся и потрепанный, но вполне живой Вэй Усянь. На все вопросы он отмахивался и говорил, что упал в овраг и долго искал выход. Отказался идти к лекарю, вместо этого снова и снова пропадая на тренировочном поле. Был прежним Вэй Усянем, и вскоре все успокоились. Пока ещё через луну к главным воротам не пришла девушка — бета, скрывающая своё лицо под глубоким капюшоном, которая искала Вэй Усяня. Она, заламывая руки, постоянно шептала: «они узнали, они пришли к нам», не поясняя больше ничего. Выбежавший к ней Вэй Усянь услышал эти слова, побледнел, подхватил, девушку к себе на меч и на предельной скорости рванул в неизвестном направлении, под проклятья Цзян Чэна, который за ним не успел. Он вернулся позже той же ночью, с телом, замотанным в собственный плащ и, едва не упав с меча у главных ворот понес его к лекарям клана. Встревоженная семья собралась у лекарского павильона, но ответов на свои вопросы не получила — Вэй Усянь свалился с истощением духовных сил сразу после того, как передал кого-то лекарям, а тот, кого он привез… Цзян Ванси, старший лекарь клана, вышедший рассказать новости лишь поджимал губы и опускал глаза. Вэй Усянь оклемался на следующий день достаточно, чтобы, пошатываясь, отправиться к госпоже Юй. А после собрать всю семью в кабинете главы Цзян.