Захудалое королевство

— Веня, ты дрыхнешь, что ли? — доктора сильно и бесцеремонно трясли за плечо. — Просыпайся! Полдень на дворе, а у нас дел по горло! Эй! Он еще и дерется, ты глянь! И доктор проснулся. — Какой ужас! — сказал он, взявшись рукой за сердце. — А я всегда говорил: есть на ночь жирное — нездорово! — Что, неужели цыгане приснились? — спросил Станислав, потирая колено. — Лягаешься еще… Не говоря ни слова, доктор сполз с оттоманки, добрел до гостиной, не раздумывая, плюхнулся на четвереньки и сунул голову в доставленный Теодором таз — льда там уже почти не осталось, а вот холодной воды было до самых краев. — Господи, какой ужас, — доктор вынырнул и теперь отфыркивался как хороший тебе морж. — На-ка, салфеточку возьми, — сочувственно сказал Станислав и отошел подальше, чтобы не забрызгало. — Тебе что снилось-то? — Ой, Стасик… Лучше не спрашивай. Прямо картина: "Сон медика рождает чудовищ". Тыквы. Кругом тыквы. Одни тыквы… — доктор содрогнулся, заново переживая кошмар сновидения. — И алхимик! — Ну ничего себе сон, — покачал Станислав головой, дослушав короткий рассказ лейб-медика (красочные подробности вроде желтого дыма и жестяных звезд на синем колпаке алхимика Вениамин опустил). — Врагу не пожелаешь. — Но при этом при всем, — Вениамин вздохнул, — есть в этом кошмаре одно рациональное и важное зерно. Нет, кофе не хочу, спасибо. И без того сердце чуть не выпрыгнуло. Так вот, Стасик. Нашествие голема — это, конечно, хорошо. Но что, если ему и впрямь отдадут приказ? Вот велят, к примеру, придушить тебя втихую? Тогда что? Станислав задумчиво почесывал голову: — Хреново тогда, чего… Придушит и глазом не моргнет. Нет, может, и моргнет, конечно. Если он и вправду подчиняется с полуслова… Силища-то у него — ого-го! Дракона связал, а с человеком и подавно справится. — А где он, кстати? — спросил доктор. Ни Дениса, ни Теодора в гостиной не было, только валялись на полу диванные подушки: помятые и разметанные в разные стороны слева, где спал Теодор, и лежащие аккуратно, бочком к бочку, справа, где ночевал Денис. — Убежал к Генриетте вместе с Теодором, пока ты дрых! — не удержался от шпильки Станислав. — Нам, кстати, тоже к ней нужно. Договориться, что да как. И на каких условиях. Но вообще, — тут король стал серьезен и даже суров, — сон твой, Веня, то, что называется, в руку. Хозяина Дениса нужно срочно найти. — И алхимика, — добавил доктор — не спрашивая, а утверждая. — И алхимика, — согласился король. — И очень хочется мне, Веня, поговорить с ним наедине. С глазу на глаз. Так сказать, без свидетелей.

***

Дел за две недели отсутствия в королевстве накопилось видимо-невидимо. Готовилась осенняя ярмарка, где традиционно заключались сделки по яблочному сыру (ежегодный госзаказ из соседнего Блястящева). Нужно было встречаться с эльфами, потому как регулярные хищения брюквы у селян переходили уже все разумные пределы. Водяные из Нижних Мхов уже пару месяцев просили аудиенции — все было недосуг, а теперь откладывать нельзя, зима на носу, а без содействия водяных никак не начать отопительный сезон в городах. К этому всему прибавились теперь строительные работы в замке, тоже, считай, срочные, потому как зимовать без одной стены королю, при всей его неприхотливости, как-то не хотелось. Да, еще новую стражу подобрать. Старая, та, что разбежалась во время неудавшейся свадьбы, одумалась и вернулась в тот же день, ближе к вечеру. Но брать дезертиров обратно Станислав не собирался. Разве что в садовники, да и то — сто раз подумать. Ну, и шкипер. Поисками шкипера заниматься нужно было безотлагательно. Но сначала — Генриетта. Так думал Станислав, сбегая вниз по лестнице, ведущей в вестибюль. У разваленной Генриеттой стены он притормозил: во-первых, подождать замешкавшегося лейб-медика, а во-вторых, оценить на глаз масштаб бедствия. Жальче всего было витража. Цветные стеклышки, подсвеченные лучами заходящего солнца, были одним из самых первых его детских и одним из самых теплых юношеских воспоминаний. Четыре изображения, заключенные в круглые свинцовые рамы, представляли четыре времени года: румяная Зима в теплом плаще брела с охапкой хвороста через голубое до синевы заснеженное поле, юная Весна плясала посреди цветущего луга, спокойное Лето несло на плече сноп пшеницы, а дородная Осень собирала в корзину яблоки. Больше всех юному Стасику, помнится, нравилась Весна-златовласка: ноги у нее были голыми до колен, а вырез на платье гораздо глубже, чем у кого-либо из виденных им женщин. А теперь все они лежат тут кучкой битых осколков. Жалко! Надо бы, конечно, восстановить. Да где денег взять? Одолжить разве у соседа в Блястящеве? — Ваше величество! Наталья и Марья Сидоровна, обе с дорожными мешками, ждали короля у дверей. — Мы хотели попрощаться, — сказала Наталья. — И спасибо сказать! — добавила Марья Сидоровна. — Да, — подхватила Наталья. — Наша экспедиция осуществила подлинный прорыв в современном драконоведении! Найти живого дракона, совершить полет на нем — это же сенсация! Материала на пару книг, не меньше. Спасибо вам от имени всего научного мира! — И вам спасибо! — от души поблагодарил Станислав. — Без вас мы бы не управились. Наталья слегка покраснела, а Марья Сидоровна довольно заулыбалась. — А где же ваш профессор? И Полина? — спросил король. — Полина, кажется, пошла попрощаться с Генриеттой. А профессор, — тут ученые дамы почему-то смутились, — он уже ушел. Еще на заре. — И унес с собой ночную вазу! — обличительно заявила взявшаяся невесть откуда гофмейстерина. — Недопустимая вольность! Ну, ничего, я знаю, где живут все университетские! Передайте ему при случае — если не вернет королевское имущество добровольно, я лично его навещу! Возле каретного сарая было шумно: Генриетта принимала водные процедуры. Михалыч, раздобыв где-то пожарный шланг, приспособил к нему садовый насос и спустил шланг в колодец. Теодор споро качал воду, а Полина, с трудом удерживая шланг за медный наконечник, поливала дракониху колодезной водой. Генриетта подставляла под струю то одно крыло, то другое, встряхивалась, обдавая всех целым водопадом брызг, и на синей ее морде было написано самое настоящее блаженство. Денис стоял в сторонке и со спокойным интересом смотрел на всю честную компанию. Гофмейстерина времени даром не теряла: от нищенского наряда рыжего не осталось и следа. Теперь он был одет в скромную, но вполне приличную одежду, по традиции захудаловских принцев — разных оттенков синего, под стать Генриетте. И надо сказать, этот цвет был ему очень даже к лицу.