Захудалое королевство

— А ты, Фея, откуда его знаешь? — спросил Станислав. — Да так, — пробормотал Фея и, кажется, смутился. Король и лейб-медик переглянулись: смущенный Фея Осиновых Кольев — это прямо редкость. По крайней мере, они его таким не видели. — Ну? — потребовал король. — Говори, чего уж там. Все равно ведь не отстанем. — Не отстанете, — согласился Фея. — Вы такие. А он… Жулик он. Вы если с ним дела какие затеваете, лучше бросьте, пока не начали. Вот чего Станислав терпеть не мог, так это когда волынку тянут. Прям так и захотелось врезать кулаком по столу, да жаль, нельзя — зеркало подобного обращения не любило. Наверняка раскричится, разволнуется. Связь свернет. Придется снова подняться и тащиться к Фее домой — не бросать же важный разговор на полуслове. Денис вон стал бледнее снятого молока, каждое слово ловит. Станислав покосился на рыжего — тот сидел на розовом диванчике, выпрямив спину, а руки в коленки вцепились, аж пальцы побелели — несколько раз вздохнул поглубже и постарался подобрать слова подлиннее и посложнее: такими, даже если ругаешься, все равно получается более-менее вежливо. Да вот беда — не подбиралось ничего приличного, хоть ты тресни! — Фея. Не тяни резину! — сказал наконец король. — У меня денек сегодня выдался — врагу не пожелаешь. Так что говори, как есть. Что там у тебя с этим аптекарем? Фея сморщился, как будто уксусу хлебнул (а может, это зеркало рябью пошло): — Было дело. Перепил он меня. И тут Станислав, как ни был расстроен, засмеялся: — Да ладно? А что, такое бывает? Видать, и впрямь великий чародей! — Я же говорю — жулик! — буркнул Фея. — И никакой он не аптекарь! В Подъямках и аптеки-то нет. — А ты-то там что делал? — спросил лейб-медик. — Тёщу навещал! — ответил Фея и сморщился еще больше, как будто запил уксус скисшим пивом. — Тёща там моя живет. Чтоб ей… бог здоровья дал. — И давно? — Да вот недели две как, день туда — день сюда! Наутро, значит, после нашего с тобой разговора! Ну, как ты, значит, под тыкву подписался… …Фея проснулся рано утром. В голове заметно шумело (все ж его величество — мужик крепкий, до третьей бутылки редко кто дотягивает), но пол из-под ног не уходил, только и попробовал разок увернуться, а потому уже смирно ложился под домашние феины тапочки — Фея страсть не любил, когда у него мерзли ноги. На дворе было еще темным-темно, хоть глаз коли, спать бы еще да спать, но положение обязывало. Это королям хорошо: известное дело, король спит — служба идет. А фее, будь ты хоть сто раз потомственный, ого-го как поворачиваться приходится! Настойка на осиновых кольях, фамильный проверенный рецепт, требовала точности не только в отборе ингредиентов, но и в соблюдении ритуала. Сейчас никто уже и не упомнит, почему феи, осевшие в Захудалове, получили прозвище по осиновым кольям. А тогда времена были воистину темные. Вампиры да упыри так и шныряли по округе, так и шныряли! Никакого спасу от них не было! Тут кур передушат, там корову высосут — через вымя прям до сухой шкурки. А то и людей покусают. Один на вампира угомон — кол осиновый промеж ребер. Да поди найди смельчака, который наберется дурости в ночи с этим колом упырей по распутьях караулить. В Захудалове таких не было. Уже. Тогдашний король не знал, что и делать. Что ни ночь — то и разбой. Что ни ночь — то и убыток. Хоть съезжай с королевства! Беда… Вот в самый отчаянный момент и объявилась в Захудалове маленькая, но очень умелая фея, тогда еще без прозванья. А росточком была ну всего ничего, считай, с ноготок. Зато мудра с локоток. Ни с какими кольями она, конечно, упырям на смех по дорогам не бегала. Она на этих кольях зелье настаивала, да людей поила. Задаром, между прочим! И тот, кто зелья испил, становился вампиру не по зубам — ну ровно кол осиновый. И тогда народ, осмелев, сам на дороги вышел, переловил всех упырей, кого за клык, кого за коготь, кого за ушко — да на солнышко! Пока они, кровососы, не закончились. С тех самых пор, кстати, Захудалово так и оставалось свободной от вампиров зоной, на зависть окрестным государствам, где нет-нет, да и объявится какой-нибудь упырь, не свой, так залетный. Ну так вот, зелье это нужно было строго за час до рассвета, в пору, когда упыри в наибольшую злость впадают, перегнать через витую трубку да перелить из пустого в порожнее. От того оно обретало невиданную крепость и из обычной бормотухи в чудодейственное обращалось. Правда, оказался у зелья один побочный эффект: после трех выпитых стопок валились с ног добрые захудаловцы. Поэтому король строго-настрого запретил Фее уже Осиновых Кольев рецептом делиться. Она и не делилась. И детям-внукам заповедала. А настойку все равно за час до рассвета перегонять приходится. С ритуалами не шутят. Повязав на лоб мокрую тряпку, Фея закончил освященный веками ритуал, поднялся, еле шевеля тапочками, из погреба в кухню. Подивился, что это в доме до сих пор так тихо. Уже и рассвело. Уже и кофе пора варить, а жена все дрыхнет! — Эй, жена! — крикнул Фея. — Кофейку бы, а? Тут он глянул на заляпанный липкими каплями колевки обеденный стол. На столе лежали две ровные стопочки исписанной бумаги. Фея напрягся, вспоминая вчерашний вечер. Неужели же он короля на волшебный контракт раскрутил? Похоже, что так. Но вспомнить, в чем там дело было, никак не вышло. — Дорогая! — снова крикнул Фея, понимая, что без кружки кофе думать не получается. Ответа не дождался. И тут он вспомнил: и что с женой поругался из-за какого-то пустяка, и что жена в этот раз действительно уехала к маме, в Верхние Подъямки… И да, контракт с королем зачем-то составили — он взял одну стопочку бумаги, прочитал… И подписали… Ой, как неудобно! С чего им вообще пришло в голову такое дурацкое — вот дурацкое же! — пари? И что делать теперь? Фея постучал ногтем по стоявшей на столе плоской бутылке, судя по всему, третьей — колевки в ней было чуть больше половины. Подумал, плеснул чуток в кофейную кружку. Выпил. В голове прояснилось. И чего это он, собственно, так всполошился? Ну, пари так пари! Хотя насчет тыквы, это они, конечно, погорячились… Ну, зато теперь никуда не денется, женится как миленький. А вот ему, Фее, лучше бы поспешить. За женой. Как ни крути, без хозяйки дом сирота. И от короля подальше. Никто Станислава за язык не тянул, каленым железом не пытал. Взрослый король, сам соображать должен. И к полудню, когда разбуженный лейб-медиком Станислав изумленно читал свой экземпляр контракта, Фея проехал на одолженном у соседа ослике почти треть пути до Верхних Подъямок, небольшого городка в верховьях Полуденной, крайней точке Захудалого Королевства на северной границе, где жила и здравствовала его очень любимая теща. В седельной сумке, перекинутой через серую спину ослика, плескалась и побулькивала полудюжина бутылок с колевкой свежей выгонки, тёще в подарок. Из всех многочисленных достоинств зятя колевку тёща ценила больше всего прочего.