Захудалое королевство

Ночь текла над Захудаловым темной рекой, полной снами, большими и маленькими — хоть бреднем вылавливай. Снилось захудаловцам разное. Неспокойно, то и дело ворочаясь, спал в съехавшем на нос колпаке Фея Осиновых Кольев. Ему снилась любимая тёща Агриппина — постукивала по столу пустой кружкой, дескать, что, зятёк любимый? Оставил-таки тёщу без настойки? И смотрела укоризненно. Фея оправдывался, клялся, что вышлет пару бутылок с оказией, уже и новая партия готова, да какая, прежняя ей в подметки не годится, бил себя в грудь кулаком — грудь почему-то звенела, словно медный кувшин. Но тёща не верила, хмурилась. «Забыл, забыл», — говорил грустный тёщин взгляд, — «Спустил всю колевку какому-то обормоту наманикюренному, а про тёщу единственную и не вспомнил». Фея поворачивался от нее на другой бок, а она уже ждала с той стороны, печальная, того и гляди слезу пустит. «И королю не все рассказал, охламон ты, а не фея!». Сам король спал крепким сном усталого солдата. Во сне перед ним вытянулись в длинную нестройную шеренгу несделанные дела. Все они были важные, неотложные, а потому каждое лезло вперед, отпихивая остальных, не обращая внимания, кто какого роста, а потому никак не могли разобраться, кто за кем, и закончить построение. Да при этом еще и пищали на разные голоса. И только одно дело помалкивало и пряталось за спины прочих, старательно уворачиваясь от королевского пристального взгляда и прикрывая рукой в новой перчатке с широкой крагой ничем не примечательную физиономию. — А ну, — командным голосом прикрикнул король, — по росту стройсь! Дела перестали верещать и неожиданно быстро выстроились одно за другим. И тут оказалось, что дело в кожаных крагах из них самое высокое и стоит в шеренге первым, по-прежнему пряча лицо. Не нравилось оно королю. — Не нравишься ты мне! — откровенно сказал король. Дело ехидно сморщило нос и запустило в короля невесть откуда взявшимся крупным и красным яблоком! Промахнулось. Но Станислав подивился: наглость какая! — Вот с тебя-то мы и начнем! — строго сказал он делу в кожаных крагах. Лейб-медик перед сном собирался еще посидеть над книгами в библиотеке, поискать сведения об одном бывшем студенте-фармацевте — не так уж срочно это было, до утра точно ждало, просто после вчерашнего тыквенного кошмара доктору было немного боязно засыпать. Но пока он шел до библиотеки (всего ничего, только по лестнице подняться), глаза сами собой начали слипаться, так что доктор зависал на каждой ступеньке, сражаясь с желанием улечься тут же, у балюстрады. А когда все же добрел до библиотеки, на него вдруг прикрикнул портрет короля Онуфрия Прудового: «А ну, марш в койку! Утро вечера мудренее!». И лейб-медик, повторив покладисто «Утро вечера мудренее», закрыл дверь библиотеки и отправился восвояси. Сначала он спал без сновидений, а потом ему начала сниться синяя дракониха Генриетта со стопкой блинчиков, зажатых между двумя когтями передней лапы. «Почему же вы не едите блинчики?» — спросил доктор. Генриетта покачала головой: «Драконы не едят золото». И начала ронять один блинчик за другим прямо под ноги лейб-медику: они падали с тяжелым металлическим звоном, тут же вставали на ребро и катились во все стороны, превращаясь на ходу в толстые золотые монеты размером с головку яблочного сыра каждая. «Ловите, ловите их, пока не раскатились!» — закричала Генриетта, и доктор кинулся их ловить. И складывать в высокие блестящие столбики, прикидывая мысленно, какую именно монету нужно будет потратить на восстановление исторического витража. Но они все были одинаково хороши, толстенькие, полновесные, с чеканным профилем Станислава на аверсе. Бывший кучер Теодор сладко спал на свежей охапке сена в закутке каретного сарая. Ему отвели помещение в служебном крыле, но он решил не оставлять Генриетту одну, пока она окончательно не освоится. Теодору снились сны простые и короткие: каштаны с подкопченными бочками, кружка пива с белоснежной пенной шапкой, ломоть ржаного хлеба и наструганная колбаска на нем. Все это располагалось на большой деревянной тарелке. Держала тарелку девушка в ситцевом платье с глубоким вырезом, открывающим прекрасные виды на добрую девичью душу. «Ну, — засмеялась девушка, — Чего смотришь?». И сон Теодора пошел дальше, но мы за ним не последуем. Гофмейстерина тоже спала и улыбалась во сне. Ей снился рыжий юноша Денис, сдержанный и молчаливый. Старая одежда короля прекрасно сидела на нем, даже и перешивать почти не пришлось. Какое счастье, что традиция не предписывает захудаловским принцам носить розовое! Или красное — это было бы просто катастрофой! Розовое совершенно не подходит к рыжим волосам. А красное еще хуже. А вот синий был юноше очень к лицу. И еще напоминал что-то давно минувшее. Но вот что, гофмейстерина во сне понять не могла. Долго думать она не стала, а стала разбирать сундук с теплыми вещами принца Станислава, прикидывая, не связать ли юноше Денису к зиме свитер. Денис стоял тут же рядышком и кивал: связать! Свитер — это очень важно! Можно даже без оленей, обычной резинкой, ну, или с какой-нибудь вертикальной косичкой попроще. И только юноша Денис не спал. Он лежал в малой гостиной на диванчике, крытом штофом цвета гвоздики, и смотрел в темный потолок. Первый день после возвращения на драконе прошел. И был он — странным. Самым странным было то, что он, узнав о своих хозяевах, и первом, и втором, сейчас думал совсем не о них. Кажется, король и все остальные — хорошие люди. Или это только кажется? То, что он знал о людях, то, что он помнил, не слишком-то обнадеживало. Но уходить отсюда не хотелось. Король, и доктор, и дама в длинных нескладных платьях, которая так хлопотала над ним утром. И Теодор, притащивший ему оладушек. И Полина. Тут Денис слегка улыбнулся — все равно никто не видит. Смешная. Все поправляла ему воротник, как будто он сам не в состоянии это сделать. Кажется, ей очень хотелось его расчесать — она даже достала гребешок, там, на лужайке, пока Теодор тренировался падать с дракона. Но не решилась даже предложить. Повздыхала и убрала обратно в карман. Они нравились ему. Все. Но что, если они лишь кажутся такими? И как понять, что правда, а что только кажется? И не хотелось думать, что они только кажутся хорошими. В окно постучали. Денис бесшумно и молниеносно вскочил и отступил к стене. Малая гостиная была на втором этаже замка. Но остановить это могло лишь человека. Да и то ненадолго. — Дениза! — позвали снаружи. Трудно представить, но шёпот Генриетты был не громче обычного человеческого, правда, гораздо отчетливее. Вряд ли дракониха выжидала так долго, чтобы подобраться и съесть его единолично под покровом ночи — для этого у нее и раньше была куча возможностей. А потому он подошел к окну и отдернул портьеру. — Я знала, что ты не спишь! — сказала Генриетта. Она парила над землей на уровне второго этажа. Раскинутые широко драконьи крылья сейчас едва трепетали, подобно крыльям бабочки, и луна отражалась от синей чешуи дробящимся неровным светом. — Есть дело, — сказала Генриетта. — Ты сможешь выйти через окно? — Смогу, — сказал Денис и отворил узкую створку. — Насколько я успела заметить, — сказала Генриетта, — у людей не принято ходить голыми. К тому же ты замерзнешь. Надень что-нибудь. Это надолго.