Захудалое королевство

В этот раз ждать пришлось долго. В темной глубине стекла что-то скрипело, свиристело, мелькали искры всевозможных цветов, бежала волнами бирюзовая рябь. Хорошо еще, что додумались не держать зеркальце в руках, а пристроить, хотя бы и набекрень, рукояткой вбок, у большой стеклянной чернильницы с бронзовой подставкой. Доктор успел даже слегка задремать, убаюканный кошкиным мурчанием, а Станислав всё думал о рыжем юноше, подкинутом ему судьбой. Вот ведь какими странными закоулками порою бродит провидение. Еще три недели назад Станислав и знать не знал никакого Дениса, думать не думал ни о каких големах… А теперь переживает за него, как за родного. И ведь какое злодейство вершится в любимом, тихом и по большей части мирном Захудалове! А он, Станислав, ничего не знает. Король, называется! Хоть отрекайся от престола… Печальная эта мысль как осенний овод недолго, но больно кусала короля, но вскоре улетела, спугнутая целым роем других, похожих на разозленных боевых пчел: нечего нюни распускать! Отрекаться задумал, ага! А кто будет беду исправлять? Нет уж, сам проворонил, сам и разбирайся. Так, сейчас главное — найти Ооха. Допросить. Если нужно — с пристрастием. Выяснить, что именно он сотворил с Денисом и как это отменить. Если это можно отменить. А потом… Потом видно будет. Но, скорее всего, придется приглашать из Блястящева заплечных дел мастера (своих в Захудалове не держали, обходились как-то). Но тут без палача обойтись не получится: по всему выходило, что Оох повинен смерти. За всеми этими невеселыми размышлениями Станислав не сразу заметил, что рябь и волны в зеркальном стекле сменились изображением — неярким, но в отличие от затянутой парами прачечной в доме Феи, четким и ясным. Кошка перестала мурлыкать и сторожко навострила уши. В кабинете воцарилась тишина, лишь за окном громко и безмятежно стрекотали, радуясь теплому вечеру, кузнечики. — Веня, — тихо позвал Станислав, — смотри. Доктор потер сонные глаза и наклонился к зеркалу поближе. — Надо же, — слегка разочарованно сказал он. — Ничего такого… Станислав его понимал. Он тоже подспудно ожидал увидеть что-то… эдакое! Затянутую сплошь черным комнату, алхимические знаки на полу, алтарь, залитый кровью… кого-нибудь, на худой конец — пылающие алым факелы или дремлющую кобру, свернувшуюся клубком поверх хрустального шара. Ничего такого там не было. А был обычный рабочий кабинет: стол, заваленный грудой бумаг и заляпанный чернилами, по стенам полки с книгами, в меру пыльными, кресло с обивкой в цветочек, глубокое и покойное, окон то ли нет, то ли скрыты плотными шторами. Факел вот имелся, но горел он не колдовским алым, а обычным желтым пламенем, и стояла под ним посудина с водой, чтобы ненароком не натворить пожара. — Ну, — прошептал Вениамин, — и где же сам алхимик-то? Осторожно выпростал он руку из-под пушистой и теплой кошки, повернул зеркальце рукояткой вверх — картинка в стекле дернулась, поплыла. Но тут же восстановила прежнюю четкость, только показывала теперь другую часть кабинета. И доктор непроизвольно отдернул руку, а кошка забила хвостом и зашипела, выпустив когти. Станислав прикусил нижнюю губу: в углу кабинета алхимика, или как его там, за цельным куском стекла стоял Денис. Обнаженный и недвижимый, смотрел он прямо перед собой неестественно синими невидящими глазами. — Господи помилуй, — доктору стало нехорошо. — Это… Стас, это что же? Чучело… человека? — Я этого алхимика, — ответил Станислав, кусая уже пальцы сжатой в кулак руки, — безо всякого палача… собственноручно… — Вот это да! — раздался неожиданно громкий и даже вроде как радостный возглас. Факел на стене вспыхнул ярко и весело, и в залитой светом комнате обнаружился хозяин кабинета, не замеченный до сих пор то ли из-за каких-то наведенных чар, то ли потому, что сидел, утопая в кресле, в цветастом халате, почти сливаясь с обивкой. — Никак сам король? Станислав Первый! — продолжал радоваться алхимик. — Какой приятный сюрприз! Как-то не имел прежде чести лично познакомиться. Хотя, признаться, не раз и не два навещал родное Захудалово, невзирая на эдикт об изгнании. Батюшка ваш почтенный распорядился. Ну, да знаете небось. Дело-то громкое было… — Он нас видит? — спросил доктор у Станислава, хотя это и так было ясно. — Надо же, какой… глазастый. — О, и верный друг и советник тоже тут! Ну, кто бы сомневался, — чародей расцвел широчайшей улыбкой и приветливо помахал доктору. — Здравствуйте, коллега! Вениамин промолчал. Но чародея это нисколько не смутило. — Рад, сердечно рад такой изысканной компании! — тараторил он как по писанному. — Жизнь ученого чародея имеет множество преимуществ, но они же влекут за собой известные ограничения: оградив себя от назойливых посещений, ты тем самым ограничиваешь — и весьма! — круг собственного общения, — тут он вздохнул и закончил неожиданно просто: — И поговорить-то не с кем! Станислав почти его не слушал. Все это время он не мог отвести взгляд от неподвижной фигуры в углу. Рыжий парень, кем бы он ни был, вылитая копия Дениса, только моложе — немного ниже ростом, чуть тоньше шея, чуть нежнее линия подбородка. А взгляд почти такой же, сосредоточенный и серьезный. Только неживой. — Сколько ему было? — хрипло спросил Станислав. — А? Кому? — чародей, извернувшись в кресле, кинул взгляд в застекленный угол. — А, это… Да, хорош! Это моя гордость, должен признаться! Воплощенное совершенство! Венец многолетних испытаний, проб и ошибок… Лет семнадцать, кажется. Я точно не помню. Если хотите, могу посмотреть в лабораторном журнале. Доктор ахнул, а Станислав думал только об одном: как жаль, что нельзя дотянуться до чародея прямо сейчас. — Семнадцать лет, — сказал король. — И ты, сволочь, думаешь, я с тобой разговоры разговаривать буду? Алхимик, мать твою! — Думаю, будешь, — безо всякой запинки перейдя на «ты», ответствовал чародей; приятности и веселья в его голосе заметно поубавилось, а вот любопытства, пожалуй, стало даже больше. — Иначе зачем бы ты, король, заявлялся бы сюда — без приглашенья, заметьте — и подсматривал за моей частной жизнью? Ну, разве что из любви к процессу как таковому? Вы же знаете, коллега, — по-свойски кивнув Вениамину, добавил он, — встречаются такие любители поподсматривать, кто в замочную скважину, кто в зеркало волшебное… Ответить Вениамин, задохнувшись от возмущения, не успел, да чародей ответа и не ждал: — Кстати, протестую. Никакой я не алхимик! — Ты не алхимик, — согласился Станислав, по-прежнему глядя на мертвого мальчика в углу. — Тебе и названия еще не придумали. Но ничего. И без названия обойдемся… — Так вот, я не имею никакого отношения к алхимии, а она — ко мне, — словно не слыша, говорил чародей, все больше увлекаясь, — Алхимия! Внебрачная дочь натурфилософии, падчерица наук. Что изучает она? Как поймать лису за хвост? Как из камня сделать пар, а из говна конфетку? Пфф… Несерьезно, дорогой король! Меня всегда интересовали вещи глубокие, а не какая-то чушь! Материя! — чародей воздел к потолку ухоженный наманикюренный палец. — Материя и формы ее движения! Фундаментальные взаимодействия природы, управляющие ее движением — вот что было предметом моих изучений! Так что, если уж на то пошло, то я — алфизик. Да. Именно алфизик!