Захудалое королевство

— Слышь, ты, алфизик, — не выдержал Станислав. — Хорош трындеть! — А? Да, действительно, это я что-то увлекся, — признал чародей. — Это все лирика, к разговору нашему отношения не имеющая. Изволь, король, давай приступим к сути… Вениамин с тревогой глянул на друга, но, кажется, нового приступа монаршего гнева, второго за неполные сутки, не предвиделось. Станислав был зол, но вполне держал себя в руках, понимая, что через зеркало кулаками не машут. И близок алфизик, да не укусишь (а жаль). — Давай, — бросил король и тут же приступил. — Сколько еще мальчишек у тебя вот так вот по углам распято? — Ах вот, что тебя беспокоит? — засмеялся чародей снисходительно. — Какая ты, однако, трепетная натура! Даже странно для венценосца. Он снова обернулся к застекленному телу, посмотрел на него внимательно, как будто не видел никогда, и с любовью в голосе сказал: — Хорош! Стыдно хвалить себя самому, но от тебя-то точно не дождешься похвалы. А этот ее стоит. Вот одно слово — хорош! Тут алфизик поднялся на ноги; цветастый халат распахнулся, и стало видно, что одет чародей с известным щегольством — мелькнули штаны из малинового бархата, золотые пуговицы заблестели, рубаха в вырезе жилета топорщилась пышным кружевным жабо. Чародей шагнул вперед, приблизившись, видно, к какой-то стеклянной поверхности, за которой скрывались его непрошенные собеседники, наклонился и в упор уставился Станиславу в глаза. Играть в гляделки король никогда не любил, но тут был вопрос принципа. И он смотрел, не отводя глаз, на алфизика — тот, кстати, действительно был на вид мужик как мужик, ничего особенного. Посмотришь — как есть средний житель Захудалова. Средний рост, средний вес, средний возраст. Глаза невнятно-голубые, волосы тускло-русые, нос обычный. Король почувствовал, как закипает в нем ярость: так и хотелось вмазать со всей силы по этой средней упитанности морде, чтобы отлетел к противоположной стене и влупился в нее с хрустом. Вот почти непреодолимое было желание, еще немного, и… И тут, к счастью, алфизик сам отвел взгляд. — Понятно, — сказал он. — Всё понятно с тобой, король Станислав. «Dementia et audacia»*. Именно такой девиз я бы выбрал — если бы я составлял твой герб. — Вы что это себе позволяете! — возмутился доктор, но Станислав, который не настолько был несведущ в латыни, чтобы не понять, остановил друга. — Герб мой не тебе сдался, — сказал король. — На вопрос отвечай. Сколько детишек замучил, упырь? Глаза алфизика затуманились печалью: — Вот прямо не получается у нас душевный разговор… Голем мой тебе на нервы действует, что ли? Даже странно. Он отошел в угол, посмотрел на неподвижное тело, словно ценитель искусства на прекрасную статую. — Даже странно, — повторил алфизик, задумчиво потирая круглый подбородок. — Ведь хорошо же получилось. Ну ладно, раз он тебя так раздражает… И задернул стекло плотной шторой, в такой же веселый цветочек, как на обивке кресла. И стало немножко попроще. Хотя и знаешь, какой ужас таится за этой цветастой занавеской, но все-таки легче так, чем постоянно видеть перед собой этого несчастного парнишку, тем более, что ты знаешь, каким он стал бы лет через пять, если бы не этот добрый волшебник. — Это что же, — спросил лейб-медик, которого, видно, тоже слегка отпустило, — значит, было два рыжих мальчика? Братья-близнецы? И глянул остро на Станислава: запомни! И ведь верно, отыскать семью, где пропали братья-близнецы, куда проще! Молодец, Венька! Никогда головы не теряет. Алфизик вздохнул устало и опустился обратно в кресло: — Утомили вы меня. Я-то думал — поболтаем о том, о сём. Новости Захудаловские узнаю. Вести, так сказать, с родины. А у вас всё рыжие мальчики на уме! Даже как-то… нездорово! Не выдержал Станислав — ударил таки кулаком по столу. Зеркало подпрыгнуло и вернулось на прежнее место, только чуть-чуть угол наклона изменился — спасибо бронзовым завитушкам на чернильнице. — Хватит чушь молоть! Отвечай по существу! — А то — что? — алфизик откровенно развлекался. — Ну ладно. Так и быть, отвечу по существу. Хотя, признаться, дразнить вас очень забавно! Не было никакого брата-близнеца. Вот до чего вы в своем Захудалове косные все. Никогда про восковые фигуры не слышали, что ли? — и закатил глаза: — Темнота. Хоть и король. — Так это, — осторожно спросил Вениамин, — восковая фигура? — Ну конечно! — всплеснул алфизик руками. — Вы что, думаете, я поставлю в кабинете настоящий, живой труп? Чтобы он вонял мне тут? Восковая фигура, разумеется. Запечатленный триумф! Мой триумф. После стольких лет безуспешных попыток мне удалось создать голема на основе живого тела! Вы что думаете, это так просто? Это вам, дорогой король, не копьем в драконов тыкать и не рыжих ведьм обхаживать! Тут нужен мозг! Знания. Интуиция. Удача, в конце концов! Алфизик снова увлекся, вскочил с кресла и говорил вдохновенно, помогая себе жестами. Станиславу даже показалось, что у него вот-вот изо рта вылетит птичка, скорее всего — кукушка. — Голем из глины! — гнул свое алфизик. — Пфф! Ерунда. Как говорили у нас в классе — легкотня! Нефиг делать! Слепил болвана, засунул ему в рот табличку с парой герметических символов, начертил на лбу формулу — и готово! Получай голема — тупого, сильного, исполнительного, неуязвимого. Жри его с кашей. Любой дурак сделает. Это даже как-то вульгарно. А вот попробуй создать живого — и при этом такого же сильного, исполнительного, неуязвимого! — И тупого? — мрачно спросил Станислав. — И тупого, непременно тупого! — обрадовался алфизик. — Все-таки ты не совсем безнадежен, ваше величество. Иначе как же он сможет безропотно подчиняться любому приказу? Обязательно тупого. Сначала я шел путем классической алхимии — тут вы правы, не могу не признать. Но вырастить гомункула в колбе оказалось непросто. Тогда я подумал: зачем растить то, что и так бегает по земле в огромном изобилии? И тогда… — И тогда из деревень стали пропадать дети… — подсказал лейб-медик. — Ну да! — подтвердил чародей. — Но получить результат мне удалось не сразу. Видно, попадался неподходящий материал. Мне долго не везло. — А детей что, просто так отпускал? Что-то не верится, — поморщился Станислав. Слушать алфизика было противно. Но слушать было необходимо. — А напрасно! — алфизик вроде даже как слегка обиделся. — Я недаром указываю на визитке — добрый волшебник. И к тому же сам посуди — куда мне девать такую кучу трупов? Их тут в горах и закопать-то негде, а в пропасть сбрасывать — так воронье начнет кружить. В деревнях сразу заподозрят что-то нехорошее. А мальчишки эти все равно толком ничего сказать не могли! Изначально тупые, чего там… Так что да, отпускал. — Всех? — уточнил Станислав. — Ну… Нет, — не стал отпираться алфизик. — Несколько не выжили. Но в любом эксперименте существует допустимый процент отбраковки материала. Доктор, ты-то должен понимать! Вениамин прикрыл глаза рукой: такого он не поймет никогда, проживи он еще хоть тысячу лет. Но возражать не стал: пусть говорит. Чем больше они узнают, тем лучше. — Да, ну так вот, — несло алфизика дальше, — а тех, кто выжил, всех отпустил по домам. Я уж было решил, — доверительно понизив голос, сказал Оох, обращаясь непосредственно к Станиславу, — вот поверишь, ваше величество, решил уже бросить. Один экземпляр у меня оставался в работе. Причем я на него и надежд никаких не возлагал особо. А он возьми, да и выстрели! Нет, вы все-таки приглядитесь получше. Чародей подскочил к цветастой шторке и с силой дернул ее вбок. — Как он хорош! Воплощенное совершенство, как я и говорил! Вы посмотрите на его плечи! А бицепс? А кубики пресса? А прочие… хм, аксессуары? И это всего через три года после завершения первой фазы эксперимента! Я просто не мог не запечатлеть его целиком! Лепить я не умею, не дал бог таланта. «Слава богу!» — подумали разом король и лейб-медик. — Воск и два-три заклинания, только чтобы компенсировать отсутствие должных навыков. Надо было, конечно, обрить его перед заливкой — я имею в виду, оригинал. Тогда бы вы смогли собственными глазами увидеть, как развит у него бугорок подчинения. Но я, увы, терпеть не могу лысых. Так что оригинал остался при своем волосяном покрове. Рыжий, как осенняя листва. И я думаю, — взгляд алфизика стал немного безумным, — что именно в масти все и дело! И я решил впредь отбирать только рыжий материал! Тем более, что тут, на севере, этого добра хоть пруд пруди! __________________________ *«Dementia et audacia» - "Слабоумие и отвага" (лат.)