Захудалое королевство

Сколько времени потратил алфизик, вплетая в нитки волоски, неизвестно. А вот Феиной жене его понадобилась целая уйма. Ночь накрыла уставшее от дневных хлопот Захудалово. По ту сторону двух полосок зеркального стекла над рассыпавшимся пасьянсом похрапывала в кресле-качалке тетка Агриппина; искусно сделанные из лоскутков цветы на ее чепчике слегка подрагивали в такт. И старательно не пялящиеся на таинственную работу расколдуньи мужики, то есть Фея и король, уж на что проспавший весь день под благодатным воздейстием валериановки, и те успели задремать, а простоволосая Феина жена все сидела над тряпичной куклой. Стежок за стежком распускала она Оохово рукоделие и распутывала, распутывала узелок за узелком недоброе колдовство доброго волшебника. Не спал-не дремал только доктор. Привычно, как многажды до этого над постелью больного, сидел он на краю диванчика, наблюдая за Денисом. Тот тоже спал, неспокойно, часто вздрагивая и просыпаясь — наверное, всякий раз, когда кончик иголки вонзался в очередной хитрый узелок на волоске, но тут же снова впадал в сон, рваный и тревожный. Расколдовство давалось рыжику нелегко — под глазами у него залегли темные круги, бледные щеки пошли нездоровым румянцем, и губы запеклись, как будто Денис несколько дней пролежал в горячке. Доктор вздохнул. Как, ну как можно ради каких-то призрачных идей пускать в расход чужие жизни? Несколько мальчишек не выжило, сказал алфизик. Денису повезло. Потерянная свобода вернулась к нему. Но кто вернет ему утраченное детство? А семью? Хотя с семьей мы еще посмотрим… Надо только как следует подумать и хорошенечко поискать. И насколько он, доктор, знает Станислава, тот это дело просто так не оставит. — Ах ты, — сказала негромко Феина жена. — Еще и чертовым узлом завязано… Ну-ка, а мы его вот так… Она прошептала что-то почти беззвучно и коротко ткнула острием иголки в растрепанную до кудельки оранжевую нитку. Денис вздрогнул и схватился за висок, приподнялся, но доктор был начеку и тут же уложил его обратно: — Тихо-тихо! — А? Что? — подскочил Станислав. — Тревога? Уже выступаем? — Нет, ваше величество, — успокоила его Феина жена. — Не волнуйтесь, враг не пройдет. — Фу ты, — король с облегчением потер глаза. — Приснится же такое… И снова задремал, опустившись в мягкие объятия кресла. — Всё воюет, — пояснил лейб-медик. — Опять, наверное, крестовый поход… Феина жена засмеялась тихонько и снова склонилась над столиком. А доктор задумался, глянул на впавшего в забытье Дениса. То ли из-за синих одежд захудаловского принца, то ли из-за возраста, но Денис сейчас очень напоминал ему Станислава, того, юного, собравшегося в свой первый поход. Сколько им тогда было лет? Кажется, тоже по двадцать с небольшим, как и рыжику. Ну да. Тогда они со Станиславом впервые расстались надолго. Он, Вениамин, проходил стажировку в Хирургической академии Блястящева, а Станислав устремился в странствие, из которого вернулся только через несколько лет. Как раз во время его отсутствия почтенный и мудрый родитель его, король Федот Единственный, опочил в бозе, и поскакали из Захудалова гонцы во все концы, разыскивать рыцаря Станислава. Уходил он принцем — вернулся королем. — Ну, кажется, готово, — сказала расколдунья. — Просыпайся, опаленыш! Сейчас сделаем еще кое-что — и дело с концом! Денис очнулся, как из воды вынырнул. И все остальные тоже проснулись. — Ай, да доча! — бодро, будто и не спала, воскликнула тетка Агриппина. — Молодец! Вся в меня, даром что этого обормота в мужья себе выбрала! Обормот Фея, разбуженный посередине самого что ни на есть расчудесного сна (в котором тёща Агриппина внезапно — нет, не померла, борони бог, а лишь поступила послушницей в обитель книгоедок, приняв обет молчания и отказа от спиртного), и король, и доктор — все почтительно обступили расколдунью. «Как же ее все-таки зовут?» — подумал Станислав. — «Надо бы узнать как-нибудь поделикатнее…». Помятые, изогнутые самым невероятным образом, истерзанные, лежали перед расколдуньей на чистом носовом платке четыре рыжих волоска. Врал, врал добрый волшебник Оох — вовсе не точно такую же сделал он куклу для шкипера с сомнительной репутацией. Совсем не такую же! Всего один волосок был вплетен в рыжий хвостик на её кукольной макушке. Один, а не три, как в той кукле, что оставил он себе. «На всякий случай». — И что теперь? — спросил Станислав. — Теперь вот что, — Феина жена ухватила Дениса за руку и подтащила к столику. — Сядь. Волоски свои возьми и в жгутик скатай. Не спеши… Плотнее, чтобы не рассыпались. Вот так. А теперь… Принесенные в начале ночи свечи сгорели до середины, а некоторые и больше. Но маленькие свечки для именинных пирогов оставались незажженными — просто потому, что воткнуть их было некуда, а света и так оказалось довольно. Из пучка розовых и нежно-голубых свечей Феина жена выбрала одну, самую длинную и едва-едва опаленную. Зажгла ее от ближайшего шандала и поднесла Денису. — Сожги! Сам. Дотла! Резко запахло паленым — скрученные в жгутик волоски занялись, вспыхнули ярким пламенем. Мгновенно добежало оно до сжимающих волоски пальцев, но Денис не дрогнул и не разжал руку. Румянец на его скулах полыхнул совсем уж лихорадочно. — А теперь — разотри пепел! И сдуй его на свечу! Сколько его там было, того пепла, всего ничего, но свеча вспыхнула ярко, как будто ее присыпали порохом, мигом оплавившись до основания, и потухла. Распущенные кудри расколдуньи вздыбились огненной гривой, и отблеском рыжего огня взметнулись растрепанные волосы Дениса. — Вот и всё, — сказала расколдунья. — Ты как, опалёныш? Цел? — Цел, — медленно, с трудом выговаривая слова, ответил Денис. — Только голова болит. — И что теперь? — снова спросил король и кивнул на кукол. — С ними — что? — Теперь — это просто игрушки, — ответила Феина жена. — Ты, Дениска, забери их себе. Денис обожженной рукой подхватил со столика обеих кукол, пригладил их растрепанные хвостики. Утер пот со лба. И улыбнулся: — Спасибо! — Не на чем, — чародейка тоже улыбалась, и на щеках ее появились ямочки. Неторопливо убрала она волосы под чепец, снова превратившись из немного загадочной расколдуньи в милую и немного усталую жену Феи Осиновых Кольев. — Так, Фея, что там у тебя в кармане? Ладно, ладно, не придуривайся, а то я тебя не знаю! У парня вон голова болит. Доставай, ему сейчас как раз прописано! — Да и всем нам не помешает, — пробормотал Фея, вытаскивая из кармана плоскую, но вместительную фляжку. — По тридцать капель. После такого-то! Для поддержания сил и веры в справедливость. Если, конечно, доктор не возражает! Доктор не возражал. Колевку разлили по тому, что в нашлось в малой гостиной, а точнее — на каминной полке; в дело пошли два хрустальных кубка, один причудливее другого, мраморная штучка непонятного назначения, но с подходящим по размеру углублением на верхушке (кажется, это была подставка под яйцо всмятку), фарфоровая табакерка или очень маленькая шкатулка и серебряная стопка с гордым профилем Онуфрия Прудового — и это был первый раз, когда подаркам от официальных делегаций нашлось практическое применение. Правда, не по тридцать капель, а чуть побольше. На каждого пришлось примерно по пятьдесят пять. — Ну, и как? — с любопытством спросил Фея у Дениса. — Ужасно, — ответил Денис. Свои пятьдесят пять капель он выпил, как и все остальные, и теперь стоял, недоуменно прислушиваясь к оказанному колевкой воздействию. Во рту появился привкус пережженного до горечи сахара (хотя этот ингредиент в состав колевки не входил никогда!), зато голова зашумела и перестала болеть. Станислав засмеялся: — По крайней мере, честно. — Хм, — озадачился Фея. — Нет, ну что-то ты должен чувствовать. И вообще, — он обратился ко всем сразу. — Он же теперь расколдован. Ты же теперь расколдован, парень. Значит, никаких этаких штук уже делать не можешь? Ну, там, камни грызть или цепи рвать движением плеча? Ты чего вообще чувствуешь? Денис пожал плечами: — Ничего. То есть, ничего особенного. — А ты попробуй! — Станислав кивнул на серебряную стопку у рыжего в руке. — Давай! Денис посмотрел на нелепую блестящую вещицу, сжал кулак. Онуфрий Прудовой грустно охнул и сплющился. Рыжий подумал немного, крутанул мятую стопку в ладони. Серебро — мягкий металл, поэтому обратно на каминную полку Онуфрий вернулся в своем прежнем виде. Ну, почти прежнем: после того, как Денис двумя пальцами распрямил сплющенный стаканчик, Онуфрий стал походить на гребенчатого тритона, которого сам же по ошибке завез в королевство вместе с поющими лягушками.