Захудалое королевство

Кто-то очень маленький на драконьей лапе зашевелился и засмеялся явственно и тоненько, как раз таким смехом, какой и подобает очень маленькому существу. Отсмеявшись, этот кто-то побежал по Генриетте вниз головой; стало понятно, что это — ящерка, шустрая и юркая. Особенно хорошо ее было видно, когда она бежала по обвившему задние Генриеттины лапы хвосту: серо-зеленая на синем. Ящерка шмыгнула в траву и пропала с глаз. И тут же на смену ей по драконьей лапе побежала другая, такая же шустрая, но гораздо более зеленая. Тут Михалыч понял, что ящерки заполонили всю лужайку возле Генриетты. Совсем крошечные и побольше, серые, зеленые, бронзовые и пятнистые, стройные и пузатенькие, они толпились вокруг драконихи, и, кажется, переговаривались между собой. Но понять, что они там толкуют на своем ящерином языке, Михалыч не мог (видимо, в этом крылась какая-то высшая справедливость, потому что ящерки, да и не только они, вряд ли сумели бы разобрать невнятную речь Михалыча). А вот Генриетта могла. Дослушав вторую ящерку, она подняла на лапу третью, потом четвертую. — Извини, Михалыч, столько новостей! — сказала наконец дракониха. — В саду у короля Станислава совершенно нет связи! Уж не знаю, почему. Думаю, это кроты виноваты, перекопали все лужайки! Кстати, надо пожаловаться главному садовнику. Пусть, в конце концов, примет какие-нибудь противокротовые меры! А сейчас… Мы же можем еще немножко побыть тут? Есть важные новости! Тут одна бесхвостая змееглазка вроде бы знает одну скальную прыткую, родичи которой что-то слышали об Оохе. — Хм, — сказал Михалыч. — Вот именно! — Генриетта согласно кивнула. — Так что я попросила быстренько разузнать все, что можно, а еще быстрее то, чего нельзя. А пока они побежали выяснять, я узнаю последние новости про своих. Ты же не против? — Ххе, — Михалыч мотнул взлохмаченной головой и потащил мешок в сторонку, чтобы ненароком не задеть кого-нибудь из ящериного народа. На окраине лужайки он, подумав, примостил мешок бочком, так, чтобы тот не слишком заваливался, сам сел и притулился спиной к мешку. Ясное дело, узнать про Ооха нужно все, что только узнается. Вот пусть и узнают. А он пока, пожалуй, и вздремнуть может. Чтобы время зря не терять. Понятно же, что как бы ящерицы ни торопились, пятью минутами им не обойтись. Генриетта между тем слушала уже, кажется, шестую докладчицу. Судя по всему, речь шла о каком-то кандидате в Генриеттины женихи, потому что хихикать дракониха перестала, насупилась и помрачнела. — Ах, вот, значит, как? Так ты передай, пожалуйста, маменьке, что я нисколько не жалею. И пусть она сама за него выходит! Подумаешь, жених нашелся! Ящерка заволновалась, быстро-быстро задергала языком, явно пытаясь что-то Генриетте втолковать. — Да мне плевать! — воскликнула Генриетта. — Будь он хоть сам Змей Горыныч! Да, именно так и передайте: плевать! И вообще, я, между прочим, связана обязательствами — я состою на службе у короля Станислава. А это вам не какой-то там облезлый динозавр! И вообще, хватит об этом. Лучше расскажите, как там поживает старший братец. Есть новости? С самой середины лужайки заспешила к Генриетте очередная вестница. Михалыч пару раз пнул кулаком мешок под боком (должно быть, это только дракону шишки кажутся мягкими), умостился поудобнее и прикрыл глаза. И вскоре перед ним уже шагали под ручку король Станислав при всех регалиях и какой-то облезлый ящер странного вида. Ящер разевал свою зубастую пасть, наверное, что-то рассказывая, а король, сдвинув набок корону, задумчиво почесывал скипетром в затылке. Ящер разводил лапами, что-то доказывая, а король всё сомневался и раздумывал. «Поди, сватается», — подумал про ящера Михалыч. «Ничего у него не выйдет. Не отдаст Станислав нашу красавицу за такого негодящего». Досмотреть, чем кончилось драконье сватовство, Михалычу не удалось. Кончиком острого когтя Генриетта осторожно, но настойчиво потыкала его в плечо: — Просыпайся! Пора возвращаться. Михалыч протер глаза и уселся, взлохмаченный еще больше, чем обычно. Стояла глубокая ночь. Темно было вокруг — хоть глаз коли. Ящерки давным-давно разбежались, чтобы с рассветом разнести полученные свежие новости по нужным адресам. — Я всё узнала, что хотела, — сказала Генриетта. — Горные ящерицы — очень толковый народ! Летим скорее, нужно все это рассказать королю. Девушка была ну очень хорошая. Крепко сбитая, невысокая, с двумя короткими косичками и светлой челкой над серо-зелеными глазами и усыпанным веснушками курносым носом. Недостаток роста сполна окупался пышностью форм, сверху — так даже излишней. Но подобные излишества Теодора никогда не смущали. Он уже прикидывал, как бы ловчее к ней подкатить, так, чтобы наверняка, но придумать ничего не сумел и решил действовать наудачу. Главное, завязать разговор, а дальше само как-нибудь пойдет. А девчонка хорошая! Нужно брать. — Девушка, — начал он с ходу, еще даже и не подойдя к прилавку, скрывавшему добрую часть девичьей красоты. — А не продадите ли на копейку пятаков? Девчонка уставилась на Теодора, широко раскрыв глаза, и чем ближе он подходил, тем шире распахивались они, занимая уже чуть ли не половину ее милого личика. Нет, Теодор, конечно, был парень хоть куда, он и сам это понимал, но все же не до такой степени, чтобы вот так вот обмирать от восторга. — Так как? — уточнил он, склоняясь над разложенным на прилавке товаром — какие-то там были цветные колбочки, какие-то пузырьки размером с виноградину, толком Теодор не разглядывал, но, видно, что-то из нехитрого арсенала деревенской ведьмы: сглаз, приворот-отворот, а то и того проще, заговор на ровную кудель и художественная штопка. — Продадите? Пятаков для бедного кучера? Девчонка улыбнулась. И так же, как глаза, ротик ее, свежий, будто майская роза, раскрывался все шире и шире, пока не превратился в изрядных размеров пасть, и только тут Теодор заподозрил что-то неладное — но было поздно. — А ну-ка, дай-ка, я тебя поцелую! — сказала девчонка хриплым шепотом. Длинный раздвоенный язык выполз из-за частокола острых, но тонких, как шипы на боярышнике, зубов. Теодор вскрикнул, отшатнулся назад, но она все же успела мазнуть его по щеке кончиком языка, не то правым, не то левым, да и какая разница? — Мама! — заорал во все горло бывший кучер. — Мяу! — сказала дьявольская продавщица, превращаясь в пеструю замковую кошку. — Да просыпайся же! — кто-то тряс его за плечо. — Генриетта вернулась! У нее важные новости. — Киса, это ты? — тяжело дыша, спросил Теодор, с облегчением проводя рукой по кошачьему мохнатому боку. — Слава богу! Полинка, это мы тут задрыхли, что ли? Они сидели в галерее второго этажа королевского замка под дверью малой гостиной, по-прежнему ожидая новостей. За дверью раздавались голоса, полыхали вспышки яркого света — видно, расколдовывание рыжего голема шло полным ходом. Но вот уже с полчаса как свет не полыхал и разговоры приутихли. И Теодор, не выдержав испытания тишиной, заснул прямо на полу. — Это ты задрых! — возмутилась Полина. — А я, между прочим, не спала ни секунды. Ты слышишь, что я тебе говорю? Генриетта вернулась.