Захудалое королевство

— Да что ж такое? Опять — ничего? — Теодор аж фыркнул с досады. Они прочесали жилище Ооха сверху вниз, заглядывая в каждую дверь и с каждой распахнутой дверью убеждаясь все больше и больше, что дом, очевидно, пуст. Не то, чтобы Теодору так уж хотелось подраться, но все-таки… Нет, не так. Подраться ему как раз хотелось, даже кулаки почесывались, но так, чтобы непременно победить, всех освободить и выпустить на волю. Кого именно, он не задумывался, но в воображении рисовались какие-то мальчишки, очень похожие на Дениса, только моложе, непременно рыжие, с покрытыми веснушками изможденными лицами. Они молча смотрели на Теодора из-за толстых прутьев железной решетки, и от одного их взгляда хотелось убить разом всех чародеев, чтобы никому больше неповадно было детишек мордовать! И вот комната за комнатой — и никого! Ни спасти, ни отвалтузить… Прям обидно даже! Весь второй этаж занимали личные апартаменты доброго волшебника: сначала гардероб с длинным рядом вешалок, забитый одеждой, потом спальня, небольшая и довольно скромная, и потом библиотека, та самая комната, в которой Станислав и Вениамин застали Ооха и из которой он совершил свой роковой перелет через зеркальное стекло. По широкой лестнице с резными перилами спустились ниже. В первом этаже помещения были куда разнообразнее. Первой была кухня, совершенно обычная: плита, разделочный стол, черно-белая плитка на полу. Ничего особенного. Потом была комната, выложенная плиткой сплошь, и по полу и по стенам под самый потолок. Сначала Теодору, да и королю тоже показалось, что это еще одна кухня: почти такой же разделочный стол, очаг в углу, полки с блестящей посудой. — Что это? — спросил Теодор. — С-сука… — с ненавистью прошипел Станислав. Он первым разглядел на столе — ремни, на полу — широкие, отделанные желтоватым металлом желобки стоков, на стенах — пугающие приспособления, в которых глаз опытный без ошибки распознавал стандартный инвентарь камеры пыток. — Это лаборатория, — бесцветным голосом сказал Денис. — Идем дальше. — Идем, — с облегчением подхватил Теодор, так и не решившись заглянуть другу в лицо. — Тут тоже пусто… Потом была небольшая комнатка с конторкой для письма стоя — видно, чтобы наскоро записать полученные в лаборатории данные. Никого. Перед следующей дверью Денис замешкался. — Кажется, — сказал он не слишком уверенно, — я спал здесь. Узкая дверь распахнулась в почти такую же узкую комнату, которую хотелось назвать конурой: по размеру она больше подошла бы не слишком крупной собаке. От окна, изначально вполне широкого, комнатке досталась только половина, вторая была отсечена боковой перегородкой. Сходство с конурой дополнялось еще и большим железным кольцом, вделанным в перегородку, под которым лежал прикрытый серым одеялом матрас. — Это какой-то… просторный гроб, — сказал Теодор. — Пошли отсюда. За первой конурой последовали еще три — точно такие же, переделанные из просторных и когда-то светлых комнат, с разделенными окнами и собачьими кольцами, но ни в одной не было ни матраса, ни одеяла, ни каких-либо иных признаков, что в них кто-то жил. — Да что ж такое? Опять — ничего? — фыркнул Теодор, захлопнув дверь четвертой конуры. — Похоже, действительно никого нет, — Станислав не скрывал облегчения и даже заговорил громче. — Ну, оно и к лучшему. Хлопот нам меньше, а совесть — чиста. Подвала или погреба тут ведь нет? Под нами — скала. Денис, кивнув, подтвердил: нет. — Надеюсь, там — тоже пусто. И Станислав показал на последнюю оставшуюся дверь, двустворчатую, ведущую, судя по всему, в какое-то более обширное помещение. Теодор, уже не ожидая от чародейского дома никакого подвоха, протянул руку и почти успел толкнуть дверную створку, и вдруг оказался прижатым спиной к деревянной обшивке стены. — Рыжий, ты чего? — Соблюдай осторожность! — напомнил Денис. — Я — первым. Он ударил ногой в сомкнутые створки, и те раскрылись, с грохотом шибанув по стенам. Взметнулась и осела обратно на пол пыль — непривычного красноватого оттенка. — Вот это да! — вырвалось у Станислава. — Ни хрена себе! — поддержал его Теодор. Комната за дверью вполне заслуживала называться залом: большая, в три окна, которые почему-то были заложены до середины кирпичом. — Так он еще и ваятель? — спросил король, убирая в ножны оба кинжала. — Любитель прекрасного, мать его… Все пространство зала занимали статуи, точнее — глиняные модели, выполненные с некоторой долей мастерства, но все же довольно грубые и не слишком симпатичные. — Это что, он сам все налепил? — удивился Теодор, заглядывая в зал через Денисово плечо. — Во даёт! — Я не знаю, — ответил рыжий. — Мне сюда заходить не разрешалось. — Какие-то они… — Теодор в поисках подходящего слова многозначительно поводил руками в воздухе. — Страшненькие! Хотя я бы и так не смог! — Любитель прекрасного, — Станислав припомнил конуру с матрасом и плошку рядом с ним на полу. — Эстет, мать твою… Так. Денис, похоже, ты был его единственной удачей. А те несколько, которые не выжили… — Их было пятеро, — сказал Денис. — Идемте, я покажу. Дверь во двор была не заперта — как, впрочем, и все остальные. Видно, Оох чувствовал себя здесь вполне надежно. Да и от кого ему было запираться? От покорного любому его приказу рыжика с вытравленной волей? — Да тут у него прямо образцовый тебе огород, — Теодор со знанием дела окинул взглядом аккуратные маленькие грядки, забранные в толстые обструганные доски. — Розмарин, рута, гравилат, волошский укроп… А это не знаю, что такое, какая-то мохнатка… Сейчас посмотрим. — Хозяин считал, что если трава растет на могиле, то быстрее набирает нужную силу. И Теодор отдернул руку от неизвестной ему травы. — Я полол эти грядки, — пояснил Денис. — Наверное, я тогда уже начинал запоминать. Травы он как-то использовал. — Зелья небось варил, — Станислав покачал головой. — Денис, ты, получается, единственный? Ты и впрямь везучий. — Да, — серьезно ответил рыжий. — Ну, так, — преувеличенно бодро сказал Станислав, — раз спасать никого не надо, займемся делами не столь срочными, но не менее важными. Надо найти его записи. Он сам говорил: есть журналы испытаний. Надо же узнать, откуда наш голем родом? В лаборатории никаких записей не оказалось, в кабинетике с конторкой нашелся только листок с пробным росчерком пера. А вот в библиотеке их было предостаточно: целая полка толстых тетрадок почти книжного формата с аккуратными надписями по корешкам: лабораторные журналы за последние девять лет. Раньше — не было, но и этих хватило бы с лихвой года на два регулярного чтения. Станислав пролистал парочку. Тетрадки были плотно исписаны бисерным почерком, по большей части на латыни, то и дело встречались не очень ловкие, но подробные чертежи: человеческий глаз, и так, и эдак, и в разрезе… кости, кажется, берцовые… весьма натуралистическое изображение подтянутой голой задницы, хм… Нет уж, это пусть Венька разбирается! С медицинской точки зрения! — Это все мы заберем с собой, — постановил Станислав. — Такие вещи не следует оставлять без присмотра. А то мало ли кто еще надумает из мальчишек големов строгать… Теодор, ну-ка, найди какую-нибудь котомку. А лучше — парочку. А где Теодор? Денис выглянул в коридор. Там никого не было. — Эй, ты где? — крикнул Денис. — Я тут, — раздалось снизу. — Сейчас! — А вот это интересно, — сказал Станислав. Еще одна тетрадка, форматом поменьше, но толще, чем все остальные, переплетенная в черную мягкую кожу, на обложке знакомый тисненый знак: кружок, посередине полоска, разделяющая кружок на две равные части, и в каждом полукружии еще по дуге. Записи под обложкой были сделаны без единой помарки. «С самого детства я был ребенком неординарным, и это было ясно любому, кто давал себе труд присмотреться повнимательнее». Похоже, добрый Оох на досуге не только ваянием занимался, но и сочинительством? Станислав пролистнул несколько страниц. «Матушка моя не могла оценить мой младенческий гений по достоинству». «Жалкие горожане, по воле слепого случая ставшие моими соучениками, недостойные того, чтобы мыть за мною пробирки…». Так, понятно. Жизнеописание себя, любимого. Король раскрыл тетрадку на самой середине. «Третий экспериментальный экземпляр попался мне на рынке в Верхних Подъямках…» Вот оно! То, что нужно! Где-то здесь таится правда о рыжем големе, шестом и единственном выжившем. Значит, все же не зря они затеяли эту экспедицию! — Стасик! Ну, я так и знал! Голос лейб-медика раздался настолько неожиданно, что Станислав аж подпрыгнул. И уронил тетрадку. — Венька! Ты где? — Это ты — где? Я-то дома! — никогда, пожалуй, Станислав не видел друга таким… разгневанным! И полупрозрачным: Вениамин глядел на короля из круглой стеклянной банки, стоявшей у алфизика на письменном столе — кажется, когда-то там обитала какая-то водоплавающая живность, от которой теперь осталась только высохшая серая галька; бедная животинка, наверное, тоже пошла Ооху на опыты. — Ну, знаешь, ваше величество, — возмущался лейб-медик, — никак не ожидал от тебя такой безответственности! Удрать верхом на драконе после приступа радикулита, вы подумайте! А я тут с ума сходи, зеркало твое фамильное уговаривай! — Веня, ты послушай… — Нет, государь мой, это ты послушай. Где бы вы там ни были — немедленно домой! Внизу что-то грохнуло. Раз, другой. А потом громко и отчаянно завопил Теодор.