Захудалое королевство

Лавина дел накрыла короля с головой и понесла, почти не оставляя времени на досуг. Откладывать встречу с водяными дальше было невозможно, и так два раза переносили, сначала из-за тыквенной суматохи с несостоявшейся женитьбой, а потом уже по просьбе самих водяных — что-то там у них случилось то ли с невовремя выметанной икрой, то ли с мальками, не похожими на родителей, а носатенькими и усатенькими, похожими на лет сто уже не виданную в захудаловских водоемах рыбу осетра, а один — так и вовсе на гребенчатого тритона (Станислав не стал вникать в детали, уж больно оно на сплетни походило, попросили встретиться попозже — пожалуйста, тоже мне большое дело). Встретились, поговорили, все записали, ничего не упустили. И совсем уже было собирались расстаться, и тут Станислав за каким-то лядом возьми да и спроси у водяного-старейшины: как семья, как дети? Черт под руку пихнул, не иначе. Старейшина гордо распушил зеленые усы и пустился в подробнейший отчет о каждом своем отпрыске, а их у него было то ли пятьдесят, то ли пятьдесят один. То есть, пятьдесят одна, потому что все они были девки. Так уж у старейшин водяных повелось, что у тутошнего, захудаловского и пресноводного, что у его старшего братца, предпочитавшего соленые южные моря. Водяные попроще терпеливо ждали, пока старейшина завершит свой неторопливый рассказ, а потом тоже доложили о своих семьях, к счастью, не столь многочисленных. Но зато с сыновьями. В общем, сидели до самого заката. И даже после того, как визит закончился и старейшина вместе с водяными попроще, оставляя на полу мокрые следы, проследовал наконец к ближайшему колодцу, куда водяные и поплюхались один за другим, в голове у Станислава немного гудело от заковыристых девичьих имен — следуя семейным традициям, водяной назвал дочерей по-старинному, не считаясь с веяниями современной моды: Амфифоя, Гиппофоя, Навсифоя и так далее, так что имена водяных-мальчиков, Акакий да Нафсёкакий, на их фоне казались совсем уж простецкими. Возвращаясь от колодца, куда он, исполняя долг доброго хозяина, проводил своих гостей, Станислав обратил внимание, что куча досок, возникшая вчера перед проломом в стене, сменилась аккуратно уложенным в деревянные клети тесанным камнем. Довольный Михалыч ходил вокруг как кот вокруг сметаны и разговаривал со строительным материалом как с малым дитём. Станиславу даже послышалось что-то вроде: «Идеткозарогатая!», но это, наверное, королю просто померещилось. Завидев монарха, Михалыч звонко хлопнул по камням ладонью, явно приглашая оценить качество продукта, а потом пустился в объяснения, как всегда маловразумительные, но по-деловому короткие и исчерпывающие (воду пусть водяные льют!). Уже с утра золотой слиток был обращен в чеканную монету (так король узнал, что Денис, во-первых, слов на ветер не бросает и, во-вторых, дело в долгий ящик не откладывает), на которую закуплен лучший камень, какой только нашелся в мастерской у каменщика — Михалыч лично выбирал. Если не хватит, нужно будет дозаказать в каменоломне, но это потом посмотрим. А завтра уже и мастера придут. И, кстати, плотников тоже прогонять не стали — будут на подхвате. Обрешетка там какая, леса… А уж Михалыч проследит, чтобы они дурью не маялись, а работали с толком! И, кстати, где бы поискать чертежи разбитых витражей? Надо же еще и стекольщика найти, чтобы с понятием! Ошарашенный такой прытью Станислав самолично отвел Михалыча в библиотеку, и там они до поздней ночи копались на полках, сожгли не меньше дюжины свечей, но чертежи нашли! На следующее утро выяснилось неприятное. В круговерти последних событий его величество не слишком следил за календарем, а меж тем наступил день Святой Схоластики. А значит, сегодня на городской площади должна была состояться торжественная порка провинившихся студентов, а потом, по традиции — танцы. И все бы ничего, но пороть-то провинившихся должен был король, как пожизненный почетный ректор и наследник основателя. Собственноручно. Годы и годы своего правления Станислав удачно избегал этой почетной, хотя и неприятной, обязанности, уступая ее по доверенности начальнику дворцовой стражи. А тут — такая оказия! Стража-то во дворце была совсем новая, недавнего набора, и, конечно, никто и не вспомнил про какую-то там доверенность на порку! А оформить ее сейчас, в один день нечего было и думать: документ ведь, пока составят, пока зарегистрируют, нет, до начала церемонии никак не успеть! Все это Станислав осознал за завтраком, когда вошла гофмейстерина и доложила, что мантия к выходу готова. — Какая мантия? — спросил король, не чуя беды. — Мантия почетного ректора, разумеется, — ответила гофмейстерина. — Ваше величество, сразу хочу предупредить, до следующего дня Святой Схоластики нужно бы сшить новую. Кажется, ее немного поела моль. Еще бы! Эта мантия провисела в шкафу лет двадцать безо всякого дела, потому что начальник дворцовой стражи, посещая церемонию, обходился своей обычной одеждой. — Или хотя бы перелицевать, — продолжала гофмейстерина. — Угу, — кивнул король, отхлебывая потерявший всякий вкус кофе. — А отменить это никак нельзя? — Нет, — твердо ответила гофмейстерина. — Нельзя отменять день Святой Схоластики! Порка, конечно, дело неприятное, но нельзя же оставить народ без танцев! Спорить с этим было сложно. И Станислав, вздохнув, отправился в Университет исполнять свой ректорский долг. Доктор куда-то запропастился, искать его было некогда, так что Станислав в побитой молью мантии пошел один. Правда, на подходе к Университету его догнала Полина. На ней тоже была мантия, только ей она, в отличие от короля, шла. От Полины король узнал, что доктор заперся у себя в кабинете и просил не беспокоить, что Теодор с Михалычем ни свет ни заря запрягли пару самых сильных лошадей и уехали куда-то по делам. Генриетта еще спит, а Денис решил проверить, на что способна свеженабранная королевская гвардия, она же дворцовая стража. В общем, все оказались при деле, как будто нарочно сговорились. Настроение у Станислава было гаже некуда, и чем ближе подходили они к Университету, тем мрачнее становился король.  — Как вы в этом ходите, я не понимаю? — проворчал король, споткнувшись вот уже в который раз. - Мантия эта… В ногах же путается! — Это вы с непривычки, — снова засмеялась Полина. — Ничего, это ненадолго. Сейчас быстренько выпорете кого надо, и всё. А потом танцы! Говорят, какие-то новые менестрели будут. Классные! Да вы не волнуйтесь, ваше величество! Это же просто церемония! — То есть как? — не понял Станислав. — Да вот так, — засмеялась девушка. — Ритуал. — А как же… То есть, пороть никого не надо? — Надо, — возразила Полина. — Очень даже надо. Вот увидите, от желающих отбою не будет! Тем более сегодня. — Почему? — Станислав запутался окончательно. — Потому что считается, что если тебя высекли в день Святой Схоластики, то неуды тебе больше не грозят! Вы не знали? Ой, да там же в очередь записываются, чуть ли не за год. Мне вот ни разу не удалось… Но неудов у меня все равно не было, вы не подумайте! А плетки из веревочек сплетены. Специально. А сегодня еще и сам король на раздаче — это же, считайте, посвящение в рыцари! День сложился совсем не так мрачно, как обещал с утра. Правда, рука у короля немного подустала: каждому нужно было отвесить не меньше пяти ударов, и Станислав под общий дружный хохот честно отработал полную ректорскую смену. Зато от танцев ему удалось спастись: очень кстати в толпе студентов и профессоров он заметил Наталью и Марью Сидоровну, обеих в синих мантиях и маленьких квадратных шапочках. Наталье шапочка шла чрезвычайно, а на Марье Сидоровне смотрелась странно. Но беседе это обстоятельство ничуть не помешало, и они, сначала вчетвером, а потом, когда Полина убежала слушать классных менестрелей, втроем проговорили чуть ли не три часа подряд: о Генриетте, о новой должности Натальи и даже о книге, которую, вы только подумайте, начала писать Марья Сидоровна по возвращении из экспедиции, и снова о Генриетте. — Да вы заходите, — приглашал Станислав. — Запросто, без церемоний. Генриетта чудное создание, она вам будет только рада и ответит, я уверен, на любые вопросы. — Обязательно зайдем! — улыбалась Наталья. — Столько было суматохи с этим новым назначением, вы и представить себе не можете! А то бы я давным-давно пришла. — Мы бы обе, — гудела шмелем Марья Сидоровна, — теперь вот с делами немного раскопались. Теперь точно придем, да и не раз. — Мне бы очень хотелось, ваше величество, — говорила Наталья, — приглашать ее к нам на кафедру в виде, так сказать, наглядного пособия. Но, боюсь, она не поместится ни в одну аудиторию. — Так приводите студентов к нам. Места в саду достаточно. Только это вам нужно будет с самой Генриеттой договориться. Она, знаете ли, создание деликатное! — Непременно! — соглашались ученые дамы. В общем, расстались они уже вечером.