Захудалое королевство

— Интересно, сколько оглашенок может поместиться в одного человека? — задумчиво спросила Полина, дожевывая хрусткий запеченный бочок, щедро присыпанный тертыми семечками. — Это смотря в какого, — ответил Теодор немного невнятно. — В меня — две точно, а третья вряд ли. Ваше величество, вы еще будете? — Нет, — ответил Станислав, отряхиваясь от крошек. — Хорошего понемножку. Что-то они туда насовали, я не понял, варенье, что ли? Слишком сладко. А, Денис? Что скажешь? Денис пожал плечами, потер кончик носа, перемазанный сахарной пудрой: — Мне кажется, слишком сладко — не бывает. Они сидели посреди Оглашенной площади и уплетали оглашенки, греясь на нежарком осеннем солнце. Народу вокруг было немного. Точнее, народу было немного, когда они пришли на площадь. А едва они устроились на пне исторического дуба и принялись за угощение, народ, до этого сновавший по площади туда-сюда по своим народным делам, сначала приглядывался, кланяясь королю, а потом тоже решал перекусить, так что вскоре к торговке оглашенками выстроилась довольно-таки длинная веселая очередь — каждому хотелось отведать именно то, что ел король, так что у торговки, на зависть товаркам, выдался сегодня удачный день. — Это у них такой новый вкус, — Теодор наконец доел вторую оглашенку и теперь говорил совершенно четко. — С тыквенным вареньем. — А разве из тыквы варят варенье? — удивился Станислав. — Надо же… — Теперь вот варят. Торговка сказала, что это новинка сезона, — ответил Теодор. — Оглашенки по-королевски. В вашу честь, то есть! Ну, в честь того, что вы не превратились в тыкву. Вкусные! Дэнька, еще будешь? Рыжий подумал и взял еще одну трубочку. — А остаток я Генриетте отнесу, — Теодор хозяйственно упихнул оставшиеся оглашенки поглубже в бумажный кулек, а кулек засунул в карман куртки. Карман заметно оттопырился. Генриетта, подумав, решила все же в город не ходить — Станислав подозревал, что она немного стесняется всеобщего внимания, а этого, как ни крути, было бы не избежать. Зато гофмейстерина согласилась, хотя и сомневалась, прилично ли его величеству, да и остальным тоже, есть прямо на улице. Но потом махнула рукой и отдала оглашенкам должное. Точнее, половине оглашенки, потому что целую она не осилила, раскрошив остаток голубям. А потом и вовсе куда-то делась, сказав: — Пойду пройдусь! — и ушла. Голуби доклевывали с булыжника мостовой неожиданное угощение. Полина болтала ногами и улыбалась — всем и никому, Денис вдумчиво подъедал третью трубочку, а Теодор оглядывал толпу у лотка торговки и проходящих мимо девиц, то и дело им подмигивая. Девицы хихикали. А Станислав почувствовал неожиданное умиротворение — странно, учитывая, как нервно начался сегодня день… — Кто это такие? — спросил вдруг Денис. — Где? — встрепенулся Станислав и оглядел площадь, подспудно ожидая увидеть давешние темные кафтаны. Но Денис указывал рукой куда-то вверх и вбок: — Вон там, над окнами. Надо сказать, что здания, окружавшие Оглашенную площадь, были все изукрашены одно другого пуще, словно каждое старалось перещеголять своих соседей пышностью убранства. Дом Всех Гильдий, на который указывал Денис, по второму этажу украшали статуи древних королей, а по третьему, помельче — статуи лучших жителей города, совершивших в прошлом какие-нибудь славные деяния и тем оставшихся навеки в памяти благодарных захудаловцев. — Это? — переспросил Станислав, пытаясь быстренько вспомнить, чьи же это изваяния. — Частично какие-то мои предки… Точно не помню. Но ему на помощь пришла Полина: — Вот это, с цветком лилии в руке — король Онуфрий Прудовой. У каждой статуи есть признак, по которому ее можно отличить от других. У короля Онуфрия, вон, видишь, на плече сидит поющая лягушка. Потому что он их привез в Захудалово, чем и знаменит. Дальше — король Терентий Достославный. Он опирается на колодезный ворот — это потому, что он заключил вечную унию с водяными, и с тех пор в Захудалове стала самая чистая и вкусная вода. А вон тот рыцарь — это король Еремей Безбашенный, первый из новой династии. — А он чем знаменит? — спросил Денис. — У него никакого признака нет. Только латы. И щит. — Потому что он был отважным воином, — сказала Полина. — Тем и знаменит. Он прогнал из королевства болотную нечисть. — Кикимор, — уточнил Станислав. — Да, кикимор, — подтвердила Полина. — А еще в одиночку разрушил башню злого колдуна. Ну, так гласит легенда. Потому его и прозвали Безбашенным. Раньше у него в руке был еще меч, но потом он куда-то делся. Так он и стоит, с одним щитом. Ой… Дэнька, а он, кстати, на тебя похож! Правда, Станислав Федотович? Король посмотрел на рыжего. Потом на статую предка. Особого сходства заметно не было, но огорчать Полину не хотелось. — Ну… Разве что возрастом, — сказал он. — Вот! — подхватила Полина. — Я же говорю — похож! Только прическа другая! Теодор засмеялся и собрался было что-то сказать, но тут появилась гофмейстерина. Она была очень взволнована. — Ваше величество! Идемте! Прошу вас, вы должны сами это увидеть. До какого бесстыдства доходят люди, вы только подумайте! Вон там, на углу, видите? Лавочка была маленькая, а вывеска — большая. Ярко-синие буквы текли прихотливо по темно-красному фону, складываясь в затейливую надпись. — «Лавка жизни», — прочитал Станислав. — Аптека, что ли? — Вы вот сюда поглядите, сир! Надпись поменьше, темно-красным по ярко-синему, была выставлена в окошке возле двери. Гофмейстерина ткнула в нее пальцем, в нарушение всех приличий, и одно это доказывало, что она возмущена до предела. — «Снадобье «Дар дракона». Авиценна советует. Король рекомендует.»! Вы только подумайте, ваше величество! Нет, я прибью его собственными руками! Прямо под надписью на маленьком круглом столике стояла фарфоровая ночная ваза, которую гофмейстерина из лучших побуждений так неосмотрительно одолжила почтенному профессору драконоведения. На вазе болталась на золотистой ниточке картонная табличка: «Дар Его Величества». Станислав не успел даже подумать, что ему нужно в подобной ситуации предпринять, а гофмейстерина уже толкнула дверь. — Идемте, ваше величество! Это безобразие необходимо прекратить! И король вошел. А за ним, разумеется, проследовали Полина, Денис и Теодор с полным карманом оглашенок. Внутри было темновато и тесновато. И пахло как-то странно, то ли сухой травой, то ли дохлыми лягушками. Две круглые лампы на высоких подставках освещали длинный прилавок, уставленный деревянными коробочками разных размеров. В общем, ничего особенного, лавка как лавка. — Здравствуйте, — раздался приятный женский голос. За прилавком стояла девушка самой обыкновенной наружности. Станислав даже немного удивился: он почему-то ожидал увидеть чернокудрую красавицу в затканных золотом шальварах и парчовом кафтане, наверное, вывеской навеяло. А эта девушка была совершенно точно захудаловской уроженкой. — Профессор сейчас придет, — сказала продавщица. — Прошу вас, расскажите, какие у вас проблемы, и мы их решим. — Ха! — вылез вперед Теодор. — Так-таки и решите? — Да, — уверенно ответила продавщица. — Наши уникальные пилюли «Дар дракона» подходят всем, а некоторым могут даже даровать бессмертие. Но это по неподтвержденным данным. И она достала откуда-то из-под прилавка банку, до середины заполненную черными пилюлями размером с крупную горошину. — Прошу вас, понюхайте! Чувствуете характерный аромат? Все дело в секретном ингредиенте! — Да знаем, знаем, — безо всякого почтения сказал Теодор. — Видели мы этот ингредиент. Лично добывали! — Не может быть, — вежливо возразила продавщица, быстро закрыв банку плотной крышкой. — Профессор привез его из опасной экспедиции в тайные страны Востока. Профессор! — позвала она, повернувшись в глубь лавки. — Подойдите, пожалуйста! И профессор подошел. С их последней встречи прошло не так уж и много. Но Владимир Карасюк успел заметно измениться. Куда только делся склочный и занудный драконовед? Он немного поправился (хотя это было лишним), и в глазах его появилась поволока, а на губах играла улыбка довольного жизнью человека. — Ваше величество! — воскликнул он, простирая руки навстречу королю. — Какая честь для нас! Несказанно рад, несказанно! — Так вы что же, торгуете теперь? — спросил Станислав. — Науку, значит, побоку? — Ну что вы, как можно? — всплеснул руками Владимир. — Куда же мы без науки? Только она и позволила нам разработать наш уникальный препарат… — Говно драконье сушеное! — перебил его Теодор. — Да еще и окаменелое! Но Владимира это не смутило. — Именно так, молодой человек! — заявил он. — Вековые тайны драконов на службе вашего здоровья! Отличный лозунг, кстати, Лизетта, — кивнул он продавщице, и та тут же записала карандашиком на куске оберточной бумаги. — Простите, сударь мой, — сказал Станислав. — Но это же обман! — Да где же, помилуйте, обман? — вскинул брови Владимир. — Я ведь профессор? Профессор. Лизетта кивнула. — Ингредиент привез из экспедиции? Из экспедиции. Лизетта кивнула. Теодор и Станислав переглянулись. И ведь не подкопаешься! — И он, как ни крути, самая что ни на есть тайна дракона! А самое главное, что ее раскупают! Как горячие оглашенки! — И что, помогает? — недоверчиво спросил король. — Ведь его как ни назови, все равно — говно драконье сушеное! Да еще и бессмертие сулите. Владимир и тут не стушевался. — Вреда в нем точно нет! А польза — есть. — Кому? — Мне! — сказал профессор как отрезал. — А про бессмертие мы всех предупреждаем, что это — непроверенные данные. Пока. Лизетта улыбнулась и посмотрела на профессора с обожанием. Но тут в разговор вступила гофмейстерина. Все это время она, видимо, подбирала достаточно веские слова. — Ну вот что, — сказала она, — возможно, вы не обманщик, хотя я сомневаюсь. С этим пусть разбирается гильдия аптекарей! Но вы присвоили вещь, которую вам одолжили на время. Да к тому же, что еще более отвратительно, спекулируете королевским именем! Стыдно, молодой человек! Позор, просто позор! — и она топнула ногой так, что лампы на высоких подставках задребезжали. — Мы уходим, ваше величество, — повернулась гофмейстерина к королю. — И нашу вещь я забираю с собой! А также ваш лживый плакатик. Авиценна может советовать, что ему заблагорассудится. Но не наш король! Гофмейстерина решительно сорвала плакат с окошка, подхватила со столика ночную вазу вместе с крышкой. — Я натравлю на вас лейб-медика! — пригрозила она на прощанье. И пошла по улице, безо всякого смущения сжимая в руках свой трофей с болтающейся на золотистой ниточке картонной табличкой «Дар Его Величества».