Захудалое королевство

Почерк у доброго алфизика был просто загляденье, не то, что у самого лейб-медика. Ну, хоть с этим повезло. Разборчиво и четко. Ни описки, ни помарочки. Так думал лейб-медик, принимаясь за чтение отмеченной тисненной печатью тетрадки. А точнее — уговаривал себя, пытаясь найти хоть что-то хорошее, потому что слог у Ооха был… Ну, так себе. Сильно на любителя. Сквозь начало лейб-медик продрался с большим трудом. Оох оказался приверженцем напыщенного и пафосного стиля, со множеством словесных выкрутасов, и очень старался написать красиво. Там, где обычный человек написал бы просто «Солнце село», алфизик выдавал что-то вроде «Бессонное светило прикрыло неусыпные глаза». Принять такое было сложно. Да еще и содержание хромало на обе ноги: кроме дифирамбов себе любимому на первых страницах примерно десяти не было ровным счетом ничего. Да, еще о страданиях возвышенной души, одинокой, как… «Как цветок в проруби», — пришло на ум Вениамину, но у Ооха было что-то про горящую в бездушном космосе звезду. Но потом дело неожиданно наладилось. Напевшись хвалы самому себе, Оох все-таки принялся излагать какие-никакие факты, пусть и завернутые по-прежнему в толстую мишуру цветистых слов, к которой доктор сумел худо-бедно притерпеться, хотя порой и морщился, как от зубной боли. Это была очень грустная история о том, как гений и злодей вполне себе мирно уживаются в одном человеке, нисколько друг другу не мешая, а наоборот, подпитывая один другого. Опыты свои будущий алфизик ставил еще в детстве. Особенно запомнился самый первый. Неудачный. Виновата в этом оказалась сестра Ооха: застав младшего братца в кладовке за попыткой оживить ее любимую куклу, она подняла такой крик, что сбежался весь дом. Ну и что, что кукле пришлось расковырять голову? Неужели не понятно, что пустая голова сама собой мозгами не наполнится? Мозги пытливый ребенок похитил с кухни, без трепета и сомнений раздробив молотком несколько куриных голов (к счастью, уже отделенных от птичьих тел и предназначенных дворовому псу). Оценить широту замысла и смысл эксперимента не захотел никто, ни расстроенная мать, ни растерянный отец. Про сестру и говорить нечего — та прорыдала несколько дней и не разговаривала с братом почти месяц. Первый провал не обескуражил Ооха. Кукол у сестры он больше не хитил. Он начал создавать их сам, из того, что под руку подвернется: из старых тряпок, кусочков дерева, соломы, глины, сухой травы и щепок. Сложнее было с мозгами. Иногда ему везло — в те дни, когда дома готовили курятину. Но такое случалось далеко не каждый день, к тому же кухарка, получив полное одобрение родителей, гоняла мальчишку с кухни мокрыми тряпками. Без мозгов дело на лад не шло. Где их добывать, было неясно. Оживать куклы не торопились, но Оох упорно продолжал их делать из чего угодно, создавая запас на будущее. Дом заполонили странные и страшноватенькие создания, словно выбравшиеся из кошмарных снов. Домашние старались лишний раз не заходить к нему в комнату: там от этих кукол уже и ступить было некуда, а некоторые из них, те, для которых нашлись мозги, еще и попахивали. Выкинуть всю эту кукольную братию разом, как советовала ворчливая кухарка, почему-то ни у кого не хватало духа. Чем бы дело кончилось, можно только гадать. Но однажды во время прогулки Ооха занесло на старое городское кладбище, где обитало множество кошек. Они не были бездомными в буквальном смысле этого слова: их никто и никогда не выгонял из дома. Они родились тут же, вольными и независимыми, жили большой и довольно дружной стаей. И в стае этой всегда были котята разных возрастов, от длинноногих подростков до едва раскрывших глаза беспомощных малышей. Один из них и попался на свою беду забредшему на кладбище Ооху. Голова у котенка в несколько раз больше, чем у курицы. А значит, и мозгов в ней в несколько раз больше. Перспективы перед начинающим экспериментаторам открывались широчайшие. Вот только котенок, хоть и был мал и беспомощен, не хотел лежать неподвижно. А когда Оох попытался его зафиксировать с помощью нескольких тесемок и колышков, запищал так пронзительно, что сбежались все окрестные коты. Тесемки и колышки так и остались валяться на зеленой кладбищенской траве. Неразумного котенка утащила куда-то за шкирку большая серая кошка. А остальные сбежавшиеся обступили Ооха плотным и очень недружелюбным кольцом. И все они — орали. Громко, зловеще и очень противно. Оох тоже заорал — так же, как спасенный серой кошкой котенок. И так же, как котенку, на помощь ему пришли взрослые. Точнее, одна взрослая тетка с изогнутой клюкой, которая собирала на кладбище какую-то траву. Тетка враз разогнала кошек и котов, полой плаща утерла Ооху сопли (он поморщился, но ничего не сказал), потом взяла крепко за подбородок и посмотрела пристально в глаза. Смотрела долго. Что уж она там увидела, неизвестно, а только покачала неодобрительно головой: — Дурные мысли и дурные дела! Брось это, парень. Черная магия плохо пахнет! — Черная магия? — из всего сказанного Оох только это и услышал. — Черная магия может оживить деревянную куклу? По лицу тетки пробежала тень, будто облако накрыло. — Дурные мысли! — сказала она сурово. — Глупая душа! Домой ступай да садись за книги. Может, еще и выйдет толк! Сорвала стебель крапивы и стеганула Ооха по рукам, тот аж взвизгнул. С того дня Оох кукол больше не делал, но старых выбросить не дал. А сам засел за книги и знай учился. Голова у него оказалась светлая (хотя в этом и раньше никто не сомневался), все прочитанное схватывал на лету, проявляя интерес равномерно ко всем сторонам науки. Даже к тем, которые его совершенно не интересовали. Зато в кипах прочитанных книг никто не обратил бы внимание на те, что занимали его больше прочих. Родители на сына теперь нарадоваться не могли и денег на книги не жалели. Так что к моменту поступления в университет Оох прочел о черной магии все, что только смог раздобыть. Студенту же родители не указ. Первым делом он съехал на отдельную квартиру, захватив с собой коллекцию кукол, и смог без оглядки заниматься тем, что его интересовало! Обширнейшая университетская библиотека вся была к его услугам. И опытам в анатомическом театре никто не препятствовал. И результаты он получал на удивление интересные, хотя до полного оживления дело еще не дошло. Но и того, что получилось, было довольно, чтобы написать статью. И ее опубликовали. А потом начался кошмар… Куклы сгорели вместе с его крошечной домашней лабораторией. Этого Оох простить Захудалову не мог. Хотя город тоже пострадал — от пожара занялись соседние здания. Подумаешь, большое дело — подкоптилось никому не нужное барахло! Город-то удалось спасти. А вот куклы… В общем, яблочный мор — это было самое меньшее из зол, которое заслужило королевство. Но даже отомстив, Оох не простил. И принял решение. Они его изгнали — пусть. Жить он будет в Блястящеве. А опыты ставить продолжит — не думали же они, что какое-то изгнание сможет остановить его гений? И ставить он их будет на захудаловском материале! — В общем, Стасик, я убедился окончательно, что Денис — уроженец Захудалова, — сказал доктор, переведя дыхание после долгого рассказа. — Ой, аж в горле пересохло… А вот откуда именно он родом, тут нужно было разобраться. Потому что рыжие, как ты понимаешь, водятся не только на севере. И тут я вспомнил вот про это. Доктор опрокинул на стол оловянный стаканчик, в котором обычно держал заточенные карандаши. Из стаканчика выкатилась целая кучка цветных шариков, похожих на раскрашенные бусины.