Захудалое королевство

— Невероятно, — в который раз сказал Вениамин. — Надо же, чтобы так не повезло… Пестрая замковая кошка сочувственно мяукнула. Как она проникла в кабинет, доктор не заметил, до того поглотило его жизнеописание алфизика, а главное — внезапно оборвавшийся текст. Дальше в тетрадке были только девственно чистые листы. — На самом важном месте, ну что ты будешь делать? — Вениамин устало потер виски. Где теперь искать следы Денисовой семьи, было совершенно непонятно. Очень хотелось впасть в отчаяние, ну, или хотя бы в уныние. Но позволить себе этого доктор не мог. — Думай, думай, — уговаривал он сам себя. — Что еще нам известно об Оохе? Давай, доктор, не кисни! Рассуждай логически! Приводи аргументы! И тут же ответил: — Ну что ж, попробуем! Итак, возьмем за аксиому тот факт, что Денис родом с Северных земель. Во-первых, он рыжий… — Тоже мне факт, — скептически возразил доктор сам себе. Странно, должно быть, выглядел со стороны этот разговор с самим собой — но, к счастью, в кабинете доктор был один, не считая, конечно, пестрой кошки. Поэтому никто не мешал ему вести этот аргументированный спор — ведь именно в споре, как известно, рождается истина. — Тоже мне факт, — говорил доктор скептически настроенный. — В Северных землях рыжих, конечно, побольше, но они и в столице у нас есть. Тот же Жорик-пекарь… — Во-вторых, и это гораздо важнее, — отвечал доктор-энтузиаст, изо всех сил старавшийся сохранить оптимистический настрой, — все остальные жертвы Ооха тоже оттуда. Он подбирал их поблизости от своего жилья. — Если есть правило, есть и исключения, — высказался скептик, — но этот довод, по крайней мере, подкрепляется фактами. — Отлично! — обрадовался энтузиаст. — Значит, можно ехать… — Куда? — осадил его скептик. — Северные земли просторны. Допустим, он орудовал в крупных поселениях — допустим! Хотя лесной хутор к таковым не относится, ну да ладно. Тогда нам остаются на выбор: Верхние Подъямки, Ведуново, Усть-Коромысло и Ёшкин Скит. Куда именно изволите направиться? — Пфу ты, — сник энтузиаст. — Ну, и что же делать? — Мяу! — пестрая кошка запрыгнула на письменный стол, задев доктора по носу пушистым хвостом. Безо всякого почтения прошлась она по развернутым страницам колдовского дневника, развернулась и улеглась прямо посреди стола, небрежно зацепив лапой стаканчик для карандашей. Стаканчик упал набок, и из него весело выкатились шарики из разноцветной плотно скрученной бумаги. — Хм, — сказал доктор. — Совсем забыл про это. Подобрал один из шариков, синий, и осторожно развернул, стараясь не порвать — а вдруг там сыщется что-то, какой-нибудь намек, какая-то подсказка? Шарик развернулся легко и оказался фантиком от конфеты. — Фу ты, — разочарованно сказал доктор. — Тоже мне улика… Он машинально разгладил бумажку краем ногтя. И взял следующий шарик, красный, уже не надеясь на подсказку, только для того, чтобы руки занять. Вскоре на краю стола уже лежала целая стопочка разглаженных бумажек. — Мяу! — кошка потянулась, выпустив когти, и доктор подобрал стопочку, чтобы та не рассыпалась. — Конфеты, — сказал он кошке. — Лесной орех в сахарной глазури… Помню, в детстве мне их всегда дарили на рождество… Так. Секундочку! Пару секунд доктор перебирал цветные бумажки. Во всем, кроме цвета, бумажки были совершенно одинаковые — на каждой наискосок тянулась надпись неуклюжими толстенькими буквами: «Подъямкина радость». — Ну вот! — облегченно выдохнул спорщик-энтузиаст. — Подъямкина радость! Значит, в Подъямки мы и поедем! Так? — Так, — подтвердил поверженный скептик. — Кстати, там же Феина тёща живет! Уважаемая женщина! Вот с ней-то мы и побеседуем.

***

— Ох, беда-беда, — вздыхала тетка Агриппина, слушая Вениамина. Лейб-медик направился к ней сразу, как только добрался до Верхних Подъямок. Даже в корчму заезжать не стал. Не было никого в Подъямках, кто знал бы про местные дела больше, чем старая расколдунья, тёща Феи Осиновых Кольев. Тетка Агриппина появлению лейб-медика вроде как и не удивилась, дверь широко распахнула: — Проходи! Повела в просторную кухню, за стол усадила и спрашивать не стала, голодный или нет — сразу выдала кружку чая горячего да целую плетенку свежих ватрушек выставила, будто заранее знала, когда к ней гость незваный пожалует. — Ешь! — велела. — До ужина еще далеко, а пустое брюхо долгого разговору не вытерпит. Ешь да рассказывай. Как там опаленыш наш расколдованный? Здоров? Это хорошо… Но лучше давай по порядку, не буду тебя сбивать. Рассказывай. Сама рядом не села — сняла с гвоздика фартук, достала с полки скалку: — Ты говори-говори! А я покуда лапшу замешу. У меня, когда руки делом заняты, и уши лучше слушают. Так и слушала. Просеивала муку, заводила тесто, вымешивала его, сердито тыкая кулаком в большую миску, и все вздыхала, вздыхала. И потихоньку утирала слезы белыми от муки руками. А когда дошел доктор до пропавших мальчишек, не выдержала, шваркнула скалкой по столу: — Ох ты ж… Упырь непотрошеный, чтоб тебе ни дна, ни покрышки… Знала бы — своей рукой бы пришибла! Семья-то эта, что с хутора, знакома мне. Уж как убивались они по своему пареньку, это и слов таких нету! Надо бы завтра съездить к ним, рассказать, как дело было… — Обязательно, — кивнул лейб-медик. — Печальная новость, а все же… — Не скажи, доктор, не скажи, — тетка Агриппина снова взялась за скалку, раскатывая тесто с такой яростью, словно перед ней был алфизик собственной персоной. — Печальная. Но хоть знать будут, что ждать некого. Хуже неизвестности ничего нету. Отвоют и, даст бог, успокоятся. — И к остальным тоже надо ехать, — сказал Вениамин. — Только вот кто они, остальные? Я, собственно, за этим к вам и пожаловал. Вы тут всех знаете. Если вы не поможете, никто не поможет. По приметам, по слухам. У кого дети пропадали… — Ишь ты, — пробурчала тетка Агриппина, — никто, главное, не поможет… Вот умный ты мужик, доктор. Умнее тебя, кажись, и не встречала никого. А тут — глупость брякнул! Весь город поможет. И хутора, и выселки. К Дёжке пойдем, на постоялый двор. К нему все ходят. Вот там с людьми и поговорим. Люди подскажут. Ну, и я скажу, что знаю. Помню, приводили ко мне пареньков — из тех, видать, пилюлями обкормленных. Расколдовывать. Сколько их было, сразу не скажу, а вспомнить постараюсь… А про Денискину семью, врать не буду, не знаю ничего. Ну вот, и лапша готова! Пусть подсохнет пока. — Ну, спасибо, тетка Агриппина, — доктор поднялся из-за стола. Съеденные ватрушки уютно улеглись в животе — пожалуй, сегодня можно будет обойтись без ужина. — Ты куда это собрался? — удивилась Агриппина. — Да мне бы, собственно, на постоялый двор. Я же еще не устроился, — начал было Вениамин, но Агриппина не дала ему договорить. — У меня останешься. Дом просторный, места полно. Нечего по постоялым дворам деньгами-то сорить. В Стефкиной комнате жить будешь. Фея говорит, нигде лучше ему не спится, чем у тёщи в гостях. А он, Фея-то, мужик дельный. Даром, что фея. А уж настойку какую делает! Это я на него по привычке ворчу, чтоб лишний раз не расслаблялся. Да и как не ворчать тёще на зятя… Ты вот поди пока лошадку свою в сарай заведи, а я сейчас лапшу заварю, поужинаем, а потом сядем да поговорим толком. Ночь впереди длинная, торопиться нам некуда. Очень мне про Дениску любопытно!