Последняя, кто умела лгать

      — Ты ведь любил снег, — шепчет и садится на холодную землю. — Он для тебя, мой милый друг.       Пушистый снег приземляется крупными хлопьями. Красные розы выделяются ярким пятном на снежном покрывале. Гермиона сидит перед могилой Северуса, не позволяя себе плакать. Только разговаривает в пустоту, чтобы хотя бы на секунду отделаться от гнетущего чувства одиночества. Она старается себе представить, что это очередной кошмарный сон, что сейчас в её покои ворвётся Снейп и вытащит из этой пучины сна. Но проходят минуты, а девушка всё так же видит перед глазами мраморную плиту с именем зельевара.       Отворачивается от надгробия, переводит взгляд в сторону, но легче от этого не становится. Ещё одно надгробие, в метре от этого, со знакомыми инициалами. Это могила Джинни Уизли. Гермиона похоронила их рядом, только с разницей в пять лет. Тогда она тоже не позволила себе расплакаться, но на плече чувствовалась сильная мужская рука. А сейчас чувствуется лишь горечь утраты. Гермиона касается губами холодного мрамора и уходит, не оборачиваясь. Аппарирует отсюда и знает, что вернётся на это место очень скоро.       Она прибывает в поместье на рассвете и не решается зайти. Остаётся на улице, расхаживая по бескрайним владениям. Головная боль не утихла ещё с момента начала ритуала, сильная дрожь в руке. Это всё исправимо, и будь Северус жив, то он бы помог Гермионе с этим справиться. А так она просто игнорирует это всё, пока кто-то не дёргает её за мантию.       — Дрянь! — Малфой больно ударяет по лицу. — Какого хуя ты выбрала Северуса? Тупая ты шлюха!       Кровь выступает из разбитой губы. Гермиона смотрит на него пустыми глазами: в них нет ни ненависти, ни гнева, ни осуждения. Ничего. Она не отвечает ему, хотя видит, что он ждёт от неё хоть какой-то реакции. Видит, как рука парня интуитивно потянулась в карман за палочкой, а тело напряглось. Драко выжидает, пока Пожирательница даст сдачи, но она просто стоит и смотрит — так же ждёт, что он будет делать дальше.       — Если ты решила, что я упаду перед тобой на колени и буду молиться на тебя, как Пэнс, то ты глубоко ошибаешься. Ты ведь прекрасно знала, что Снейп — мой крёстный отец. Какая же ты сука, Грейнджер!       Ещё раз бьёт по лицу, но уже с другой стороны, с большей силой. Вкладывает в свой удар всю свою ненависть, всю свою злость. А ей разве больно? Нет. Гермиона даже глазом не повела — продолжает смотреть на блондина. Ждёт ещё один удар, и ещё. Хочет, чтобы он выбил из неё всю ту слабость, всю ту жалость к самой себе. Ведь сама Гермиона уже не может собраться — окончательно раскисла. И она дожидается — Драко начинает просто избивать её.       Красные горошинки украшают снег. Так красиво. Она опускает глаза и наблюдает за своей кровью, не чувствуя ударов. Вряд ли Малфою удастся нанести ей удар сильнее, нежели она сама себе. Авада, которую она ночью запустила в Северуса, больно отрикошетила и задела оголённые нервы сердца и души. Руки блондина полностью уже покрылись кровавыми следами, даже на чёрной мантии отчётливо выделялись пятна.       Наконец-то она свалилась с ног — снег принял её в свои холодные объятия. Гермиона открыла глаза и посмотрела на Драко, который стоял над ней. Он больше не наносил ударов, ничего ей не говорил, а просто смотрел. Конечно, он не ожидал, что Грейнджер вот так упадёт: без боя и сопротивления. Сейчас он рассмотрел в ней былую гриффиндорку — обычную школьницу, в которой не осталось и следа от безжалостной Пожирательницы.       — Доволен? — рассмеялась Гермиона. — Полегчало? Такой ты хотел меня видеть? С самой первой нашей встречи. Хотел ударить меня, видеть мою грязную кровь?       — Заткнись, Грейнджер! Ты — самое обычное ничтожество, жалкая Пожирательница, предательница. Я убью тебя, и это не угроза.       — Так чего ты ждёшь, Малфой? — она встала на ноги, пока с её лица продолжала стекать кровь. — Вот я стою перед тобой. У тебя палочка в кармане, давай! Запусти в меня это чёртово Непростительное и удовлетвори своих бесов. Ты же у нас теперь точно такой же жалкий Пожиратель, как и я. Только вряд ли тебе полегчает. И ты это прекрасно знаешь, не так ли? От того, что ты убьёшь меня — твоя рана не затянется. Поэтому перестань жевать сопли и соберись. Хватит себя жалеть!       Нужно ещё понять, кому были адресованы её последние слова: Малфою или себе? Привкус крови чувствовался во рту, что никак не мешало Гермионе. Она смотрела на Драко точно так же, как и до того — безучастно и пусто. Будто бы тот только что не превратил её бледное лицо в созвездие кровоточащих ран.       — Пока ты позволяешь эмоциям брать верх над собой — ты слаб, Малфой, — произнесла девушка, вытирая кровь со своего лица. — Ты можешь считать меня последней сволочью, ненавидеть меня и мечтать убить, но не превращайся в тряпку. Не будь мальчишкой, которого обидели, и ему должен весь мир.       — Я не нуждаюсь в твоих советах, Грейнджер.       — Это не совет, придурок.       Наверное, даже смерть не принесла бы ей облегчение. Гермиона последний раз взглянула на Малфоя-младшего, прежде чем метка начала жечь. Лорд вызывает.       — Энхемон, — прошептала девушка, касаясь палочкой лица.       Кровавые подтёки начали исчезать с кожи Гермионы. На лице нарисовалась обворожительная фальшивая улыбка. Она вновь выглядела так, словно не было этой потасовки с Малфоем, а глаза не были залиты кровью. Оставив блондина в одиночестве, девушка аппарировала.       Опушка Запретного леса — неприветливая и холодная. Самое неромантичное место для встречи тет-а-тет. Гермиона заметила своего Повелителя, который смотрел на величественный Хогвартс, который всё ещё оставался школой, в первую очередь. Наверное, только этот замок во всём магическом мире своим внешним видом не отражал того ужаса, который поглотил всё вокруг. Это был тот же Хогвартс — невероятный и дивный, каких больше не сыщешь. Гермиона на долю секунды вернулась на пять лет назад, когда жизнь была предельно понятной. Не было «плохого» и «хорошего» — был мир. Пушистые ресницы опустились, пока Пожирательница приближалась к Тёмному Лорду.       — Когда-то я прислушался к твоему мнению и не тронул школу, — начал Реддл. — А сама ты так там ни разу и не была после смерти старика?       — Нет, мой Лорд.       — Тебе не было интересно, что происходит в стенах этого замка?       — Нет. Хогвартс никогда не вызывал у меня должного впечатления. Я слышала, как у некоторых аж дух захватывает, когда речь заходит о нём, но сама я не разделяю такого восхищения. Школа, как школа.       — Ты была лучшей ученицей Хогвартса, насколько я знаю. Так почему твои отзывы о нём столь нелестны?       — Меня там не приняли. Я для всех оставалась грязнокровкой, не более.       — А как же Поттер и тот рыжий? Кажется, Уизли?       — Я была удобной для них, — на секунду она задумалась. — Мне кажется, что дело было просто в моих мозгах. Определённо. Мой Лорд, я сомневаюсь, что Вы меня вызвали, чтобы обсудить мои школьные года.       — Ты права, я что-то отвлёкся. Как тебе наши малыши? Кого-то себе присмотрела?       — Нет. Они слишком напыщенные и пустые. Ни в одном из них я не вижу потенциального Пожирателя. На Вашем месте, я бы повременила с их посвящением…       — Но ты и не на моём месте, — оборвал её Реддл. — Ты была на пять лет младше, когда получила метку.       — Но я и не ныла, словно раненное животное, когда проливалась Первая кровь полуночи.       — Почему ты выбрала Снейпа? Ты могла выбрать любую женщину из списка, но выбрала друга.       — Я ему не доверяла, — спокойно ответила Гермиона. — Мне казалось, что и Вы тоже.       Кулаки сжались, а челюсть напряглась. Девушка не смотрела на Лорда, но знала, что он ухмыляется. Ему нравится слышать от неё подобные слова — слышать то, что он сам думает. В этом и была проблема раздутого эго Тома Реддла: никто не имел права озвучивать мысли, которые ему неугодны. Только вот Гермиона никогда не боялась высказываться, идти наперекор и даже перечить Тёмному Лорду. Но сейчас ничего другого сказать она не могла, лишь нужная ложь.       — Я хочу, чтобы ты взяла Малфоя-младшего и отправилась с ним в Министерство. Мне нужно, чтобы вы доставили мне одно пророчество, которое хранится в Отделе тайн, а именно в Зале пророчеств. Думаю, что для тебя это не составит труда.       — Почему я не могу отправиться сама? — недовольство сочилось из уст Гермионы.       — Люциус знатно мне надоел со своим мальчишкой. Хочу увидеть, на что способен этот парень.       — Будет сделано, мой Лорд.       Они аппарировали одновременно: Лорд неизвестно куда, а Гермиона оказалась где-то далеко за пределами Англии. Сложно было определить, куда в этот раз её занесло. Девушка довольно часто аппарировала в неизвестные ей места, представив в голове какую-то картинку. Возможно, ранее она видела это место в какой-то книге или по телевизору — ещё в далёком прошлом. Неважно. Главное — оказаться где-то подальше от людей, от проблем, от самой себя.       — Что гложет твою душу, Гермиона? — родной мужской голос раздался в голове.       Гермиона садится на холодный снег: чувствует, как тот впивается в кожу под одеянием, как замораживает душу, как сердце покрывается ещё одним слоем льда, хотя кажется — куда уж больше? Правая рука крепко сжимает волшебную палочку: ту самую, которую она выбила из рук старого директора школы — Бузинную. Ветер растрепал кудрявые волосы, пока длинные ресницы опустились, погружая Гермиону в беспроглядную темень. Где-то глубоко внутри она кричит и проклинает Реддла, потому что искренне верила в то, что утренняя встреча с Малфоем — последняя. Конечно, они виделись бы на собраниях, пересекались бы где-то, но уж точно не работали вместе.       И дело далеко не в том, что она привыкла работать в одиночестве; дело лишь в том, что в Драко она видит боль. В его серых глазах читается скорбь по Северусу, которую в себе она так сильно пытается затушить. Но надолго ли её хватит? Вслед за голосом зельевара, в голове раздаётся шипение Волан-де-Морта и его вопрос: почему Снейп, а не любая другая из списка? И Гермиона солжёт, если скажет, что не рассматривала возможностей спасти друга. Пожирательница была готова перебить всех по списку, но только не товарища. А что дальше? Ведь только Ориан был настолько поехавшим, что предлагал свою жену в качестве жертвы. Остальные не простили бы ей этого. Мало того, что сами новоизбранные Пожиратели точили бы зуб на неё, так ещё и все отцы семейств. Не то, чтобы гриффиндорку это пугало, нет. В первую очередь она знала, каково это — потерять семью. Это случилось чуть больше двух лет назад, а образ бездыханных тел четы Грейнджеров ни на секунду не потускнел в голове.       Гермиона знает, что чувствуешь в тот момент, когда сердца самых родных людей во всей Вселенной останавливаются. И это похуже любой Авады Кедавры. Капля человечности, сохранившаяся в ней, не позволила выбрать ни одну из женщин. Наверное, что-то от гриффиндорки в ней всё же осталось — грёбаное сопереживание.       Она растворилась в воздухе, оставив на своём месте лишь небольшой кустик вечнозелёного растения — омела, которую так любил Снейп, хоть и скрывал это. Но Гермиона знала, что профессор выращивает омелу для зелий и в память о своей Лили. Девушка прибыла в Малфой-Мэнор, который вызывал отвращение на клеточном уровне. Она всем сердцем ненавидела это поместье, и когда стал выбор, где ей жить, то она сразу же сделала выбор в пользу дома Лестрейндж. Гермиона не совсем понимала, чем вызвана такая реакция на это старинное семейное гнёздышко Малфоев, но избегала его.       Ей, как и Тёмному Лорду, был открыт доступ во все поместья Пожирателей, но она редко куда-то выбиралась без надобности. Могла лишь изредка наведаться в усадьбу Мраксов, где, собственно, обитал сам Том Реддл. Домовой эльф бросился кланяться прибывшей Пожирательнице.       — Мисс Грейнджер, — прощебетал эльф, — добро пожаловать в Малфой-Мэнор.       — Мне нужен Драко, — потребовала Гермиона. — Где он?       — Мисс Грейнджер, — в дверях гостиной показалась Нарцисса, — чем обязана Вашему визиту?       — Мне нужен Драко.       — Зачем?       — Не твоего ума дела, Нарцисса, — зло выдавила Гермиона. — Я ещё перед тобой не отчитывалась.       Неконтролируемый гнев забурлил в венах. Гриффиндорка смотрела на Нарциссу, которая стояла перед ней: живая и невредимая. Мало того, что платиновое семейство никогда не нравилось Гермионе, так теперь ещё и остро ассоциировалось со смертью Северуса. Ведь тот, по сути, принял на себя удар, который предназначался этой женщине.       — Не смей со мной так говорить в моём доме, грязнокровка, — процедила Нарцисса. — Выметайся отсюда!       — Такая же гнилая, как и муж, — пробубнила себе под нос девушка. — Вомитаре Виридис!       Миссис Малфой упала, потянувшись руками ко рту. Светлый мрамор гостиной тут же покрылся кровавыми сгустками и остатками завтрака из желудка женщины. Гермиона осталась стоять на своём месте, наблюдая, как Нарциссу выворачивает наизнанку.       — Посмотрите, это же чистая кровь семейства Блэк вперемешку с… — гриффиндорка подошла ближе и начала елозить палочкой по рвоте женщины, — … видимо, это твой завтрак. Похоже, что кровь не так уж и чиста. Спрашиваю ещё раз: где Драко?       — Как земля носит таких, как ты? — дрожащим голосом прохрипела хозяйка поместья. — Как тебе спится по ночам, Гермиона? Как ты спишь, зная, что предала своих близких людей? Ты убила своих родителей, своих друзей. Ты — чёртова предательница!       — Пожалуй, Лорду стоит пересмотреть верность семьи Малфоев, раз ты, Нарцисса, так печёшься о моём предательстве…       — Мама! — Драко бежал к леди Малфой. — Что за хрень, Грейнджер?       — Империо! — палочка направлена в Малфоя-младшего. — Она сейчас оклемается, а ты идёшь со мной. У нас задание от Тёмного Лорда.       Неизвестно, сколько эмоций сразу переплелись в глазах юного Малфоя. Но Гермионе уже надоели все эти выяснения отношений, все эти чувственные сцены и душераздирающие диалоги. Она хотела поскорее отправиться в Министерство: забрать пророчество, избавиться от компании Драко и упасть на свою кровать. Меньше всего на свете ей хотелось слушать очередную гневную тираду от слизеринца о том, какая она дрянь и сволочь, и как он её убьёт.       — Возьми меня за руку, — приказала Гермиона.       Пылающий ненавистью взгляд вызывал пожар в её собственных глазах, а ледяная кожа Драко вызвала мурашки. Последний раз к ней прикасался Снейп, который никогда не имел на уме и помысла, чтобы причинить ей боль. И это были единственные прикосновения, которые Гермиона могла терпеть, хоть и сцепив при этом зубы. За пять лет, если к ней кто-то и пытался притронуться, то это всегда оставляло след, как на коже, так и в душе. Она не забыла, как к ней протягивал руки Лорд, когда поднимал её избитую до полусмерти на мраморном полу. Не забыла и Беллатрису, которая подала руку, а потом резанула её кинжалом по груди, или Эйвери, который коснулся оголённого плеча Гермионы, и теперь там безобразный шрам.       Министерство, которое давно приняло нейтральную сторону, не подчиняясь на все сто процентов Волан-де-Морту, но и не мешало его политике, безрадостно поприветствовало прибывших. Точно так же, как и с Хогвартсом, по инициативе Гермионы, оно продолжало функционировать в привычном режиме. Гриффиндорка чётко очертила своё виденье по поводу работы таких значимых объектов в магической Великобритании, как: Хогвартс, Министерство, больница Святого Мунго, Азкабан. Гермиона привела достаточное количество убедительных аргументов, которые не позволили обезумевшим Пожирателям разнести в пух и прах эти учреждения. Таким образом, некоторые из приспешников Тёмного Лорда были вхожи в стены школы, Министерства и больницы, и могли беспрепятственно решать возникшие проблемы.       Реддл считался с мнением гриффиндорки, так как чувствовал обоснованность всех принятых ею решений. Ни одно из предложений Гермионы не было пустым, все они несли в себе огромный смысл. Девушка, не отпуская руку Малфоя, быстрым шагом направилась к Отделу Тайн. Ей было комфортно с молчащим Драко, хоть тот и продолжал больно сжимать руку.       Безлюдный Атриум выглядит неправильно, потому что отсутствует даже Дежурный колдун. Гермиона тащит своего спутника к лифту, чтобы опуститься на нужный уровень. Сердце непривычно начинает тарабанить, а глаза бегать по решёткам лифта. В голове всплывает лишь приказ Тёмного Лорда, и ей хочется поскорее выполнить его, чтобы не видеть перед собой Малфоя. Она более, чем уверена, что тот разделяет её желание.       — Нам нужно взять Пророчество для Тёмного Лорда. Просто не мешай мне. Это всё, что от тебя требуется, Малфой.       Блондин в ответ лишь сверлит злобным взглядом, а ей всё равно. Наконец-то лифт прибывает, и решётка отодвигается. Они выходят, и только лифт уезжает, как твёрдая каменная кладка под ногами начинает дрожать. Гермиона опускает глаза на пол, успевает потянуться свободной рукой к палочке, как комната начинает бешено вращаться. Множество дверей вокруг превращаются в один сплошной туман перед глазами. Гриффиндорка отлетает от Малфоя на добрых пару метров и больно ударяется головой о мраморную стену. Только Гермионе удаётся открыть глаза, как она замечает Драко, который лежит в противоположной от неё стороне, а блондинистые пряди измазаны в крови.       — Малфой! — она кричит. — Малфой!       Но он никак не реагирует. Гермиона касается собственных волос и чувствует липкую кровь на тонких пальцах. Из-за бешеного вращения, тошнота подступает комом к горлу, но она пытается встать на ноги. Только начинает получаться, как её вновь припечатывает к камню. Боль от столкновения со стеной отдаёт в лёгкие, а рёбра больно хрустят. Каждый новый круг вращений быстрее предыдущего, а сил остаётся всё меньше и меньше. Гермиона сжимает кулаки и начинает ползти к Малфою вдоль стены, чтобы снова не влететь в каменную кладку. Остаётся метр, рукой подать к парню, но голова начинается крутиться вместе с комнатой. Гермиона сплёвывает кровь и в последнем рывке касается наконец-то руки слизеринца, который все ещё не пришёл в себя.       — Блять! — девушка ругается себе под нос. — Бомбарда!       Дверь за спиной Малфоя вылетает к чертям. Гермиона заползает туда и тянет за собой бессознательное тело напарника. Несмотря на твёрдый пол под ногами — тело все ещё трусит, а голова крутится. Она опирается на стенку и тяжело выдыхает. Казалось, что ни на одном задании Гермиона так паршиво себя не чувствовала. Идеально белые волосы Драко красиво перепачканы алой кровью. Чистой кровью. На долю секунды она засматривается на него, но тут же отводит взгляд. Лишь успокоив немного дыхание, Гермиона замечает огромный аквариум с жемчужно-белыми комьями, которые омерзительно болтаются в жидкости. Такого отвратительного зрелища девушка давно не видела в своей жизни. Это были мозги.       — Да приди же ты в себя, чёрт тебя подери, — она пихнула Малфоя ногой в плечо. — Малфой!       Похоже, что парень хорошенько влетел в стену. Гермиона встряхнула руки, крепче сжала палочку и подхватив с помощью левитации тело блондина, выскочила из дверей. Накатывающая тошнота не заставила себя долго ждать — стоило ей вновь оказаться во вращающейся комнате, как ноги задрожали.       — Бомбарда! — очередная дверь слетела с петель.       В два шага она запрыгивает в пустующую комнату. Тут не было никаких аквариумов, никаких скользких мозгов — вообще ничего. И лишь вдали, на стене, висели небольшие часы. Гермиона опустила тело Драко и внимательнее посмотрела на занимательный артефакт. Сделала шаг к часам и внезапно почувствовала, как ботинки на ногах стали тяжелее. И свободнее. Мантия теперь неаккуратно свисала мешком на ней, а платье больше не облегало женственных изгибов тела. Девушка подняла руки перед собой: никаких длинных ногтей и тонких пальцев. Руки превратились в нежные детские ладошки. Гермиона потянулась к голове, где вместо аккуратного хвоста образовалась небрежная грива.       — Вило Мирроу, — послышался детский голос.       Это был её собственный голос, который она не сразу узнала. В образовавшемся зеркале Пожирательница увидела маленькую девочку. Маленькую Гермиону Грейнджер. Девчушка с неаккуратными каштановыми волосами, задорными веснушками и горящими глазами. Никакого злобного оскала и недоброй улыбки. Маленькая ладошка потянулась к отражению, а потом к лицу. Гермиона чувствовала собственное тепло, исходящее от румяных щёк. В нос ударил давно забытый запах вишни — это тот шампунь, которым миссис Грейнджер мыла голову своей маленькой дочурке.       — Это что за хрень? — раздался мальчишеский голосок.       Видимо, чары Отдела тайн ослабили воздействие Непростительного на Малфоя. Гермиона выглянула из-за зеркала и увидела Драко. Белокурый мальчик стоял в нескольких метрах от ведьмы. С наивными серыми глазами, в одежде на несколько размеров больше, чем полагается. Гриффиндорка даже забыла, как когда-то выглядел Малфой — каким она когда-то впервые его встретила в стенах Хогвартса. Шелковистые послушные волосы безупречно были зачёсаны, в отличии от гнезда на голове Гермионы.       — Это комната, повелевающая временем, — непривычно беззаботно ответила девочка. — Нам нужно выбираться отсюда. В какой-то из комнат находится Зал с пророчествами, в который нам нужно попасть.       — Ага, — отрезал Малфой.       За детским невинным лицом всё ещё находился разгневанный Драко. Гермиона взглянула последний раз на своё отражение и взмахом палочки заставила зеркало исчезнуть. Это воспоминание отправилось глубоко в мысли девушки, и она ещё не раз будет возвращаться к нему.       Как только они ступили за порог комнаты, детские тела вновь превратились в настоящих Драко и Гермиону. Что-то больно ёкнуло в груди девушки, но вращающаяся комната тут же выбила из неё все незнакомые ощущения. Ноги подкосились, но Малфой успел ухватить девушку за талию. Ей хотелось интуитивно ударить блондина, но она сдержала в себе этот порыв.       — Бомбарда! — третья дверь вылетела.       И только эта попытка оказалась удачной. За третьей дверью показался зал с очень высокими потолками и стеллажами, уходящими далеко вверх. Конца и края у пребывающего в вечном сумраке зала не видно. Все поверхности зала были покрыты шарами с белыми дымками внутри — пророчествами. Одни из них были более серыми — это сбывшиеся пророчества, а те, которые сохранили белоснежный цвет — пророчества, которые могут ещё сбыться. Гермиона прекрасно знала, что шар с полки без последствий может взять лишь тот человек, о ком шла речь в этом самом пророчестве.       — Акцио Том Реддл! — среди тысячи шаров засветился один-единственный, который находился в глубине зала.       — Что это такое? — спросил Малфой, который шёл следом за Гермионой и рассматривал огромные стеллажи.       — Это пророчества и нам нужно только одно, — она устремилась к подсвеченному шару. — Вот!       Только ей стоило дотронуться кончиками пальцев к светящемуся пророчеству, как озноб пробил тело. Кости больно захрустели, а глаза налились кровью из-за лопнувших сосудов. Бледная кожа покрылась тёмно-синими линиями — проступили вены. Каждый вздох отдавался болью во всём теле. Гермиона крепче вцепилась в шар, чтобы не выронить хрупкое пророчество на каменный пол. Судороги начали бить по конечностям девушки, заставляя содрогаться от каждого движения. Пот градом сходил с Гермионы, пока к горлу подступал приступ удушья. Чем крепче она прижимала шарик к себе, тем больнее было.       …и один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой…       Незнакомый голос раздался эхом в голове Пожирательницы, пока та извивалась от боли на холодном камне. Гермиона понимала через слово это пророчество, желая заглушить его.       — Грейнджер! — Малфой тряс её, пытаясь забрать шар из рук девушки. — Отдай! Ты сейчас сдохнешь!       Но хватка не ослабла, она только спрятала пророчество глубже под мантию. Вены начали проступать на руках и по всему телу, доставляя адскую боль. Из синего они поменяли свой цвет на чёрный, начиная лопаться. Кровавые подтёки залили лицо девушки, пропитали наряд и оставили целую лужицу под телом. Краем глаза Гермиона видела, что руки Драко уже были в крови, как утром, только в этот раз он пытался спасти её от самой же себя.       …Гарри Поттер, который, не зная того, стал отражением его, должен погибнуть раз, чтобы воскреснуть второй раз…       Имя бывшего друга ударило колоколом по больному сознанию гриффиндорки. Обезумевшая от несносной боли, Гермиона вдруг увидела перед собой знакомого брюнета вместо ненавистного блондина. Теперь на неё смотрели родные зелёные глаза Гарри, полные любви и доброты, а не серые холодные зрачки заносчивого Малфоя.       — Забери! — кричит Гермиона и отдирает от себя пророчество. — Забери!       Стоит только отпустить шар, как агония угасает, а боль вмиг отпускает. Сознание тут же проясняется — никакого тумана и никакого Гарри Поттера перед глазами. Малфой спокойно держит шар и смотрит на Грейнджер, которая с головы до ног в крови.       — Ты в порядке? — неуверенно спрашивает парень.       — Да. Ты как?       — Как видишь, Грейнджер.       Почему на него пророчество так не влияет? Гермиона лишь успевает подумать об этом, но сразу же отгоняет от себя эти раздумья. Ей плевать. Главное, что они добрались к этому чёртовому шарику. Пара спешит на выход, когда Малфой внезапно падает, а хрупкий шар разлетается вдребезги.       Такая тёплая весна. В этом году она, как никогда ранее, вступила в свои права с первых же дней. Золотое Трио идёт в сторону Запретного леса, к хижине Хагрида. Рон что-то обсуждает с Гарри с явным запалом, пока Гермиона держится поодаль от друзей. Она наслаждается приятным весенним ветерком и пением первых птиц. Кудри аккуратно собраны в пучок, а в руках несколько книг по Зельям.       — Эй, Гермиона! — окликает её Поттер. — Ты где там потерялась?       — Я просто задумалась, — гриффиндорка пожимает плечами. — Весна необыкновенно тёплая в этом году.       — Ты какая-то растерянная в последнее время, — неуверенно говорит Рон. — У тебя точно всё хорошо?       — Конечно, Рон! — нежная улыбка рождается на лице девушки. — Я правда давно не помню такой тёплой весны.       — Я просто думал, что ты расстроилась из-за урока у Трелони, — продолжил Рон. — Ты не обращай на неё внимания. Все знают, что она немного странная.       — Вот именно поэтому я и не обращаю на неё внимания, Ронни. Сколько раз мне ещё нужно тебе повторить, что со мной всё хорошо прежде, чем ты перестанешь за меня волноваться?       — Верю, — рыжий улыбнулся в ответ.        Они продолжили свой путь, и только у хижины Хагрида Гарри снова повернулся к подруге. Пока Рон что-то рассказывал великану, Поттер смерил подругу скептическим взглядом.       — Что? — не выдержала Гермиона. — Что ты хочешь мне сказать, Гарри?       — Что ты увидела в шаре?       — Я не понимаю о чём ты, Гарри, — отмахнулась гриффиндорка и обошла друга.       — Ты точно что-то увидела, Гермиона. Я не первый год с тобой знаком. Ты увидела что-то такое, что напугало тебя, что заставило скинуть этот шар со стола и умчаться прочь. Если бы ты только рассказала мне…       — Я ничего не видела, Гарри, — прервала его девушка. — Ничего. Ясно?       — Да, как скажешь.        Больше Поттер не задавал вопросов, а она так и не решилась рассказать друзьям правду.