Последняя, кто умела лгать

      Хуже лета представить нельзя. Был ли хотя бы один день, когда ей не казалось, что она рехнулась? В её доме нет больше кофе, чтобы кофейная гуща не попадалась на глаза, о магических шарах и речи быть не может. Но разве это спасло? Она видит пугающие картинки повсюду: во сне, в зеркалах, на улице. Гермиона выдыхает лишь в тот момент, когда видит в купе Гарри, Рона и Джинни. Повзрослевшие и весёлые.       — Гермиона, — Поттер крепко обнимает подругу. — Я так скучал по тебе.       — Я тоже, Гарри, — она зарывается в кофту парня. — Как ты?       — Гермиона, — к объятиям присоединяются Рон и Джинни. — Ты так редко объявлялась этим летом.       — Простите, я немного выпала из жизни.       — Все книги перечитала? Сколько раз проштудировала новую программу? — Уизли-младшая смеётся. — Летние каникулы ведь придумали для отдыха.       — Как же я соскучилась по вам, — Гермиона заплакала.       Всю дорогу она внимательно наблюдает за Гарри и вслушивается в каждое его слово. Пытается понять: изменилось ли что-то в нём? Вроде бы, нет. Сама же Гермиона в двух словах рассказала о поездке к бабушке и о том, что родители планируют открывать собственную клинику.       — Гарри, — гриффиндорка хватает друга за руку, когда они выходят с поезда. — Ты в порядке?       — Да, — тот быстро отвечает и непонимающе смотрит на девушку. — Что-то случилось, Гермиона?       — Нет, всё нормально.       — Ты переспала с Тео? — его давно мучил этот вопрос. — Какого хрена, Грейнджер?       — Это ничего не значило, Драко.       — Ты переспала с Тео.       — Это важнее всего? — она кидает взгляд на слизеринца. — А ты спал с Дафной.       — Спал.       — А я и не спрашивала. Я знала это.       Это нормальный разговор для них. Об этом должны говорить в их возрасте. Должны быть выяснения отношений и ревности, но не Война. Что не так с ними? Гермиона не отрывает взгляда от Драко, пока в голове воспроизводятся события четвёртого курса в Хогвартсе.       Весь зал замолчал, пока Дамблдор ждал, чтобы Поттер подошёл к нему. Пока в глазах студентов тлело непонимание и шок, Гермиона забыла, как дышать. Губы начали дрожать, а конечности свело в судорогах. Как вообще должен чувствовать себя человек, который наблюдает за тем, как в жизнь воплощается его кошмар? Она миллион раз видела эту картинку во сне, а теперь наблюдает за ней вживую. Ей хочется ударить себя, чтобы доказать себе, что это очередной сон. Но это не поможет, потому что в этот раз всё по-настоящему.       — Рон! — она кидается вслед за другом, который вылетел из зала, когда новоизбранные Чемпионы удалились в кабинет директора. — Стой, Рон! Да погоди же ты!       — Что такое, Гермиона? — он зол.       — Мы должны помочь Гарри. Он в опасности.       — Да что ты говоришь, Гермиона? А мне кажется, что он прекрасно себя чувствует! Лучше всех, я бы сказал, раз не удосужился поделиться с лучшим другом тем, что он бросил имя в Кубок!       — Нет, Рон! Нет! — она задыхается. — Он не делал этого…       — А кто? — он не дослушивает её. — Может быть, это ты? Вычитала в очередной своей книжке, как провернуть подобный фокус.       — Нет! Рон, Гарри в опасности, мы должны помочь ему.       — Мне это не интересно.       Он уходит, оставив её у дверей Большого зала. У неё нет сил бежать за ним. Произошедшее несколько минут назад выбило дух из Гермионы. Времени остаётся очень мало.       — Я начала с Рона, — начинает рассказ девушка. — Когда прошёл отбор Чемпионов и Гарри стал четвёртым, то я поняла, что времени нет и нужно что-то предпринимать. Первому я рассказала Рону, но тот и слушать не хотел. Он решил, что это проделки Поттера, а я ему помогала.       — Ты рассказывала ему о своих видениях?       — Я пыталась. Он был первым, кто отверг меня.       До отбоя полчаса, а Рон ещё не вернулся. Гермиона расхаживает по гостиной продумывая, что скажет другу и какие аргументы приведёт в защиту Поттера. Наконец-то двери открываются и Уизли появляется.       — Рон, — гриффиндорка подбегает к нему. — Нам нужно поговорить.       — О чём? — парень устало смотрит в карамельные глаза. — Только не говори, что речь снова пойдёт о Гарри.       — Именно о нём. Послушай меня, пожалуйста.       — Я ничего не хочу слушать, Гермиона. Вот веришь, мне не хочется слушать твои жалкие оправдания его поступку.       — Я не буду оправдывать его, Рон. Ему грозит опасность, я не лгу тебе! Речь идёт о… — она запнулась и осмотрелась вокруг. — … о возрождении Сам-знаешь-кого. Это всё один большой план. Гарри нужно спасать.       — Мерлин! Это он тебе рассказал? — Уизли начинает смеяться. — Это он посоветовал тебе нести подобную чушь? Решил, что если приплетёт к истории семидесятилетнего старика, то я сразу кинусь и буду слушать эти бредни.       — Это я тебе говорю, Рон. У меня было видение. Его приспешники собираются воскресить его, а для этого им нужен Гарри. Турнир — это прикрытие. В школе небезопасно, тут есть кто-то из Пожирателей.       — Видение? Воскрешение Сама-знаешь-кого? Пожиратели в школе? Гермиона, мне стоит опасаться за твоё самочувствие? Мне кажется, что у тебя горячка.       — Ты не веришь мне?       — Ты сама бы в это поверила?       — Я не лгу тебе, Рон. Мы должны ему помочь.       — Я ничего никому не должен, Гермиона. А уж тем более Поттеру. Спокойной ночи.       — Рон…       — Я всё сказал, Гермиона. Мне нечего добавить.       Она не знает, что это только начало. Она надеется, что остальные её услышат. Рон просто разгневан, поэтому не верит. Бедная гриффиндорка, жаждущая всех спасти, ступила на дорожку, на которой придётся оставлять кровавые следы из осколков доверия и дружбы.       — Он был так ослеплён завистью, что даже не анализировал то, что я говорю. Он не допустил мысли, что не всё так просто, — Гермиона говорила монотонно, пока сердце обливалось кровью. — Он вспомнил мои слова слишком поздно.       — Почему ты сразу с Поттером не поговорила. Он же знал, что не бросал своё имя в Кубок.       — Я говорила с ним больше, чем с остальными. Но, можно считать, что он отверг меня вторым.       Гарри не видно. Она поджидала его утром и сейчас, после завтрака, но того не видно. Только после первого урока Гермионе удалось поймать его на первом этаже. Он пропустил занятие.       — Тебя освободили от уроков? — требовательно спрашивает гриффиндорка.       — Что-то вроде этого.       — Мне нужно поговорить с тобой. Это очень важно.       — Я слушаю тебя.       — Что ты думаешь по поводу Турнира? Ты ведь не бросал своё имя, — голос дрожит. — Это всё очень странно.       На языке крутится тяжёлая правда, но она не может её озвучить. Как сказать другу о том, что он выступил в роли жертвенного ягнёнка в адском замысле приспешников Волан-де-Морта.       — Есть такое, но когда было по-другому? Не волнуйся, Гермиона. Всё будет хорошо.       — Гарри, — она замолкает на секунду, — ты в опасности. В большой опасности.       — Что? Ты о чём, Гермиона?       — У меня было видение, это…       — Стоп! — обрывает её Поттер. — Какое видение?       — Что-то страшное случится во время Турнира, Гарри. Твоё имя не просто так попало в Кубок. В школу проник кто-то из Пожирателей. Они хотят воскресить Сам-знаешь-кого.       По глазам брюнета читается всё противоречие. Упоминание Реддла пугает, хотя и гнева там не меньше, чем страха. Гермиона оценивающе смотрит на друга и выжидает должной реакции. Ведь Гарри должен ей поверить. Кто, как не он?       — Ты ничего не путаешь, Гермиона?       — Нет. Всё, что происходит — я всё это видела во сне. И в шаре на уроках Прорицания.       — Мне кажется, что ты что-то путаешь.       — Нет же, Гарри. Я уверена в том, что всё это видела.       — Дамблдор считает, что нет ничего страшного в том, что моё имя попало в Кубок.       — Гарри…       — Успокойся, Гермиона. Всё хорошо. Тебе стоит побольше отдыхать. Прости, мне пора. У меня встреча с профессором Грюмом.       — Гарри…       — До встречи.       Нет. Так не должно было случиться. Гарри Поттер не поверил ей — своей лучшей подруге. Он решил, что она что-то перепутала. Разве можно что-то напутать в таком деле? Недоверие Поттера — удар ниже пояса.       — Ты не думала о том, почему он тебе не поверил?       — Он уже успел попасть под влияние Барти Крауча-младшего под Оборотным зельем. Тот хорошо обработал Поттера.       — Полагаю, что дальше ты пошла к Дамблдору?       — Визит к нему мне дался непросто, учитывая, что он помнил наш разговор на третьем курсе. Мои слова ничем не подкреплялись и он отшил меня.       — То есть, Вы утверждаете, что имя Гарри Поттера в Кубок бросил кто-то из Пожирателей? — директор взглянул на неё поверх очков-половинок. — Мисс Грейнджер, Вы отдаёте отчёт тому, что говорите?       — Профессор, — она вскочила со своего места, — я прошу Вас, поверьте мне! Может случиться необратимое.       — И кто же по-Вашему является тёмной лошадкой Волан-де-Морта?       От этого имени дрогнули коленки. Гермиона и так была на пределе, потому что чувствовала висящее в воздухе недоверие. Очередной человек, которого она находила мудрым и рассудительным, ставил её слова под сомнение. Каждый подобный разговор заставлял гриффиндорку ненавидеть себя и чувствовать полнейшей дурой.       — Я не знаю.       — Так значит, этого не было в Ваших видениях?       — Загляните в мой разум! — не выдерживая, кричит Гермиона. — Посмотрите, чтобы убедиться в том, что я не лгу и не придумала всё это. Гарри Поттер в опасности.       Она ждёт, но ничего не происходит. Не чувствуется никакого натиска и постороннего присутствия в мыслях. Прежде, Гермиона лишь читала о легилименции, но не знала, как та работает на практике.       — Не знаю, кто Вас обучал, мисс, — наконец-то выдаёт Дамблдор, — но он отлично постарался.       — Вы о чём?       — Вам ли не знать, что Ваше сознание закрыто и я не могу ничего прочесть там?       — Я не…       — Мисс Грейнджер, я думаю, что Вам пора покинуть мой кабинет. Я имел неосторожность в прошлом году довериться Вам.       — Профессор, Турнир — ловушка! Турнир приведёт хрупкий мир к краху.       — У Вас отличный авторский слог. Вы не пробовали себя в писательстве?       — Что?       — Отлично развитая фантазия плюс к отличному языку.       — Напоите меня сывороткой правды, — не отступает гриффиндорка. — Тогда Вы поймёте, что я говорю правду.       — Всего хорошего, мисс Грейнджер.       — Мне не верили. Никто. Ни один человек, которому я решилась рассказать, — она переживала каждый отказ заново. — Начиная от друзей, и заканчивая профессорами.       — А твои сны прекратились?       — Нет. Они остались со мной. Я видела всё то же самое, просто добавлялись новые детали. Я даже стала в какой-то момент всё записывать на бумагу, уделяя особое внимание тем мелочам, которые менялись.       — Многое менялось?       — Нет. Но суть была в том, как оно менялось. В какой-то момент я решила на всё забить и пустить на самотёк.       — Но что-то случилось?       — Святочный бал.       — Ты отшила тогда меня.       — У меня было видение, — на глазах проступили слёзы. — В утро перед балом. Каким-то образом они узнали обо мне и о моих видениях. Они решили проверить догадку через моих родителей.       До рассвета несколько минут, а Гермиона несётся по длинным коридорам Хогвартса, не обращая внимания на возмущение портретов. Она тарабанит со всей силы в двери директора, пока горячие слёзы обжигают лицо. Никто не открывает. Девушка сильнее начинает бить кулаками в толстую дверь. Чувствует, как заноза впилась в кожу, но не останавливается. В руках почти не осталось сил, когда ей наконец-то открыли.       — Мисс Грейнджер? — директор стоит перед ней в синей атласной пижаме и колпаке того же цвета. — Могу я поинтересоваться…       — Помогите им, — она падает на колени перед Дамблдором. — Я молю вас! Пожалуйста!       — Что случилось, мисс Грейнджер?       — Они в доме моих родителей, — она хватает воздух ртом. — Они могут их убить, профессор!       — Я не понимаю Вас, — он растерян и пытается помочь ей встать на ноги.       — Пожиратели… Они пришли за моими родителями. Пожалуйста!       — У Вас было видение?       — Да, мне приснился сон.       — Я думаю, что это кошмар и не более, мисс Грейнджер.       Она всматривается в лицо директора заплаканными глазами. Он говорит на полном серьёзе. Директор не верит словам Гермионы, даже видя её в таком состоянии.       — Я прошу Вас, Альбус! — гриффиндорка срывается на крик. — Они же ни в чём не виноваты! Вы позволите их убить?       — Гермиона…       — Чёрт бы Вас подрал, профессор! Пожиратели ворвались к моим родителям! Не хотите помогать им — позвольте мне! Как мне попасть к себе домой?       Он направляет в неё палочку и шепчет какое-то заклинание, чтобы успокоить. Истерика затихает, а глаза закрываются. Вот так поступили с ней, когда она молила о помощи. Как оказалось позже, Пожиратели всё-таки были в доме Грейнджеров. Напугали до смерти её родителей, но не убили. Казалось бы, что теперь её слова должны воспринимать всерьёз, но нет. Никто ведь не убил, а она кричала о смерти. Она снова все преувеличивала, как позже выразился директор.       После, она больше не пыталась с кем-то говорить. Забыла просто дорогу к кабинету Дамблдора. Избегала встреч глазами с МакГонагалл и молчала во время занятий. Каждое сказанное слово может использоваться против неё. Так ей сказал Фадж.       — Если я, вдруг, узнаю, что Вы продолжаете распускать слухи о том, что Сами-знаете-кто планирует вернуться, то это будет веским поводом для вашего изгнания из магического мира, — Министр злорадно хохотнул. — Следите за своим языком, мисс Грейнджер.       Может, так было бы лучше? Её изгонят и видения прекратятся. Но что-то внутри подсказывает, что так легко она от этого не отделается. Она осталась одна.       — Их убили на твоих глазах? — аккуратно спрашивает Малфой.       — Да, — одними губами отвечает Гермиона. — Я сидела в нескольких метрах от их тел и даже не шелохнулась.       — Как? Ты чуть с ума не сошла от видения. А тут, прямо у тебя на глазах.       — Я выбрала мир, Драко.       — Но они твои родители, Грейнджер.       — И гореть в аду мне за это. За всё.       — Ты знала. Ты знала с самого начала, что их убьют, — догадывается Малфой. — Гермиона…       Рон сидит возле Поттера, а она напротив. Джинни в кресле. Каникулы выдались ужасными. Гермиона набирает полные лёгкие воздуха и решается на ещё один разговор.       — Значит, что-то случится во время третьего испытания.       — Хватит, — Гарри встаёт на ноги. — Достаточно, Гермиона! Это похоже уже на паранойю.       — Практически то же самое мне сказал Дамблдор, когда я говорила ему о Пожирателях в доме моих родителей, но я оказалась права.       — Один-единственный раз!       — Что?       — Ты говорила об опасности на Турнире, — Поттер кипел от злости. — Конечно, этот Турнир не для малодушных. Драконы, русалки. Это несомненно опасно. Ничего другого я не заметил. Пожиратели в школе? Где, Гермиона? Их нет. Возрождение Волан-де-Морта? Это у меня с ним связь, если ты вдруг забыла. И я ничего подобного не чувствую.       — Кто-то же кинул твоё имя в Кубок…       — Это единственный твой аргумент?       — Я…       — Хватит, Гермиона. Ты, конечно, прости, но тебе бы нервы подлечить.       — Прости, но Гарри прав, — подал голос Рон. — Ты просто много переживаешь.       — Отлично, Рон! Конечно. Вы же лучшие друзья с Гарри.       — Пойдём, Рон, — Поттер и Рон уходят.       — Джинни? — Гермиона смотрит на подругу. — Ты мне веришь?       — Гермиона, милая, — голос выдавал её, она не верит. — Тебе действительно нужно больше отдыхать.       — Да пошли вы все!       — Даже Джинни мне не верила, — она грустно улыбнулась. — Даже Джинни.       — Я всё равно не понимаю…       — А что понимать-то, Драко? Я осталась одна. Или просто пустить всё на самотёк, или стараться разобраться. Я выбрала второе. Оказывается, что если всё-таки вслушиваться в то, что шепчет мерзкий голос, то можно понять.       — Ты поняла смысл пророчеств?       — Да. Он был прост — я должна была из наблюдателя превратиться в главного героя сего действа. Я должна была сделать всё, чтобы стать рядом с Лордом. Всё.       — Но…       — Я должна была убить любого, на кого он укажет. Даже, если это была лучшая подруга или директор школы.       — Одного «должна» недостаточно, Грейнджер.       — Когда попадаешь под влияние Реддла, то всё становится относительным. Как бы странно не прозвучало, но они своими отказами мне помогли. Я осталась одна, я была брошена. Когда ложь из твоих уст станет правдой — погибель его придёт. Кровью друзей руки свои омой, чтобы голову перед ним склонить. Продай свою жизнь смерти, чтобы тени чёрные солнце не заслонили.       — Одно из пророчеств?       — Да. Я последняя, кто умеет лгать. Вроде так ты выразился.       Ей становилось легче с каждым словом. Она так долго держала в себе эту историю. А теперь появился тот человек, которому можно рассказать правду. Настоящую правду.       Она выбегает, не позволяя себе расплакаться. Винит себя за сказанные слова Драко, но по-другому нельзя. Если она останется и позволит слизеринцу обнять себя, то это будет конец. А она проделала такой путь. И дай Мерлин, чтобы всё получилось. Или всё выгорит, или она останется лежать хладным трупом возле Седрика.       У одного из входов стоит Аластор. Гермиона уже знает, что это Крауч-младший. Именно он убил отца, а она чуть не попала под суд за это. Грейнджер предупредила профессоров о грядущей смерти главного судьи Турнира, а в итоге еле отделалась от обвинений в свою сторону. И даже это не заставило хоть кого-то поверить в её слова.       Мантия-Невидимка скрывает гриффиндорку от толпы взглядов и она пробирается вслед за лже-Грюмом. Сердце бешено стучит и она громко сглатывает.       — Пробралась всё-таки, — шепчет Пожиратель.       — Не мучает совесть за отца, Барти Крауч-младший? — уверенно спрашивает Гермиона.       — Он заслужил.       — Ты тоже. Авада Кедавра!       Адреналин ударил в голову. Первое убийство, совершенное Гермионой Грейнджер. Мёртвое тело под ногами доводит до тошноты и её выворачивает. Она оставляет свой ужин на мягкой холодной траве лабиринта и пытается восстановить дыхание. Всё уже пошло не по плану — она не должна была убивать Пожирателя, но палочка сама направилась в его сторону.       Гермиона даёт себе несколько минут. Укрывает тело мантией и бросается вглубь затуманенного лабиринта. Туман не только вокруг неё, но и в голове. Она никогда не вспомнит, что её спасло от безумного Крама. Но эти двое — Виктор и Флёр, точно обязаны своей жизнью отчаянной гриффиндорке.       На кладбище уже вовсю идёт веселье и тут появляется Гермиона. С отдышкой и напуганными глазами. Подбегает к Седрику и успевает отправить его на поляну перед лабиринтом до того, как в него прилетит Непростительное. Её замечают и припечатывают к надгробию, в метре от Поттера.       — Я ведь говорила, — гневно шепчет Гермиона Поттеру. — Я предупреждала.       — Ты спасла Диггори. Зачем? Это не особо походит на безжалостную Пожирательницу.       — Он не заслужил смерти.       — Смешно слышать подобное от той, которая убила весь Орден. Или ты считаешь, что они заслужили смерти?       — Нет.       Печаль и тоска прошлись лезвием по сердцу. Малфой говорил всё правильно. Но, как и говорила Гермиона, нельзя делить всё на чёрное и белое. На правильно и неправильно. Знаете, какая разница между героем и злодеем? Герой пожертвует тобой, ради всего мира. А злодей пожертвует всем миром, ради тебя. Вот так, в самые тёмные времена, Гермиона Грейнджер оставалась героем. Её геройство мало, кто разделит. Она убила немало хороших людей, но спасла гораздо больше. Она выжгла собственную душу и уже видит дорожку, которая ведёт в Преисподнюю за все её деяния.       — Меньше всего мне было жаль Дамблдора, если честно.       — Почему?       — Ты серьёзно, Драко? Я столько раз пыталась достучаться до него. Может быть, всего этого не было бы — послушай он меня.       Гарри смотрит на неё, пока она склоняет голову перед хозяином и клянётся служить верой и правдой. Её глаза цвета карамели читают ненависть в лучшем друге — он не может поверить в реальность происходящего. Поттер исчезает, а она знает — он уже рассказывает всем о том, что тут произошло.       Волан-де-Морт возродился, как и говорила Гермиона. Дамблдор прокручивает в голове визиты гриффиндорки к нему. А ещё Поттер говорит о том, что талантливейшая ведьма всего Хогвартса примкнула к Тёмному Лорду. И где-то на дальних трибунах сидит блондин, который отказывается верить в слова очкарика.       Ведь его Гермиона не могла так поступить. Кто угодно, но не она. Хоть сам Поттер, только не Грейнджер. Пройдёт не один год, пока он узнает все истинные мотивы девушки с каштановыми волосами. А пока что он попытается её ненавидеть и вычеркнуть из души. Как жаль, что все его попытки не увенчаются успехом. Потому что она научила его смотреть на солнце.       — Я до последнего не верил в слова Поттера, — тихо признаётся Малфой. — В такое невозможно поверить. До тех пор, пока мне не рассказал обо всём отец.       — Он ненавидит меня.       — Мать тоже тебя ненавидит.       — Очень приятно.       — Я думаю, что мотивы моей семьи тебе уже понятны.       — Да.       — А я ведь предупреждала Вас, профессор, — она выходит из тени. — Вы не поверили мне тогда. Вашу руку уже ничего не спасёт.       — Мисс Грейнджер, какая неожиданная встреча, — директор переводит взгляд из поражённой руки на бывшую ученицу. — Давно ждёте меня?       — Нет, всего пару минут. Так почему, профессор? Почему Вы не верили мне? Я знала о крестражах во время третьего соревнования.       — Я виноват.       — Во всём, что произошло. И произойдёт. Мне кажется, что с Вами такое происходит не впервые.       — Осталось надеяться, что ты не повторишь моих ошибок.       — Я должна Вас убить.       — И не только меня, — он умолкает. — Джинни Уизли пропала, но ты ведь знаешь об этом?       — Мне очень жаль.       — Ты знаешь, что это будет сложно?       — Да.       Образ Джинни преследует до сих пор. Она молится ежедневно, чтобы так не было с каждым из убитых ею. Иначе, тогда она точно сойдёт с ума.       — Он захочет, чтобы ты убила всех, — он говорит спокойно об этом. — Но думаю, что ты уже в курсе.       — Да.       — Ты сломлена, Гермиона. Тебе больно.       — Лишь через боль возможно достичь величия. Сломленные гораздо могущественнее остальных.       — Я верю, что у тебя всё получится. Они возненавидят тебя, но ты не забывай то, ради чего ты ввязалась в это.       — Они уже ненавидят меня, профессор, — её голос пропитан грустью. — Вряд ли это хоть когда-то изменится.       — Когда?       — Через три дня, профессор.       — Я буду на Астрономической башне, Гермиона.       — До свидания, профессор Дамблдор.       — Это будет долгий путь.       Через три дня мёртвое тело директора школы Хогвартс полетело вниз с Астрономической башни. Она стояла с Бузинной палочкой в руках, наблюдая за свободным падением того, кто когда-то не поверил ей. Того, кто спровоцировал её стать на этот путь.       — Я буду тем, кто убьёт тебя, Гермиона, — шипит Поттер, а она аппарирует, не дослушав бывшего лучшего друга, который тоже когда-то ей не поверил.       Ей никто не верил. Её отвергли. Её оставили одну с кошмаром внутри. Она так бежала от этого кошмара, а по итогу с разбега запрыгнула в самое сердце своего страшного сна. Иронично, но каждый, в конце концов, становится тем, кем больше всего боялся стать.       Она попала в адскую петлю из убийств близких и друзей.       — Вот моя история, Драко. Я проклята, — слёзы стекали по щекам. — И история моя проклята.       — Как ты смогла, Грейнджер? — он видел, как сильно она разбита.       — Твоя очередь, Малфой.