Последняя, кто умела лгать

      — Сириус работает не по моей наводке, — она нервно расхаживает по кабинету. — Что-то происходит, а я не могу понять.       — Выдохни и успокойся, — Драко подходит к девушке.       — Нет! Как же ты не понимаешь, что это начало конца.       — Так, разве, это плохо?       — Это очень плохо, Драко. Мы не знаем, кто ещё ввязался в эту историю и внёс свои коррективы. Это может быть концом для всех нас.       Прошло три дня с той самой ночи, как они вскрыли карты перед друг другом. Но, кроме этого, ничего не изменилось. Блэк всё так же где-то в бегах, диадема не уничтожена, а Гермиона не знает, что делать дальше. Один из последних орденовцев не выходит на связь и никоим образом не даёт о себе знать. Пожирательница понимает, что время на исходе: если она не найдёт либо Сириуса, либо крестраж, то к ней появятся вопросы. Странно, что они ещё не появились. Скорее всего, что этот момент оттягивался только благодаря нападению на рептилию, что ослабило Волан-де-Морта.       — Почему же? Чем быстрее Блэк расправится с паршивой безделушкой, тем быстрее всё это закончится.       — Для тебя это закончится. Для Тео, для Блейза и всех остальных это закончится. А я буду первой, кого без суда и следствия отправят на встречу с дементором.       Как же с ней играла судьба: злорадно усмехалась ей и ударяла лицом о землю. Всего неделю назад Гермионе Грейнджер было плевать, что с ней будет, когда с Реддлом будет покончено, а теперь что-то внутри больно сжимало. Сможет ли она сейчас просто сдаться и признать вину? Сможет, конечно. Только вот все мысли будут заняты серыми глазами, которые будут смотреть на неё сквозь толпу. Как когда-то, когда высматривали её перед лабиринтом.       — Я буду рядом с тобой, — он обнимает её, что есть силы. — Я обещаю тебе.       — Давай выпросим у неба ещё полчаса для нас, — в мольбе обращается Гермиона. — Это всё, чего мы заслуживаем.       — Нет. У нас всё будет с тобой, Грейнджер. Ты в зелёном платье и беременная, как я и мечтал.       Она не отвечает, потому что не знает, что сказать. Точнее, знает. Но о таком вслух не рассказывают. Нет никакого будущего у них. Будущее есть у Малфоя, который способен жить спокойной жизнью. Гермиона давно забыла, что такое «будущее» и как оно должно выглядеть. В лучшем случае — она доживёт до собственного слушания.       — Ты упал тогда из-за меня, — девушка отстраняется от Малфоя. — Поэтому я приняла на себя удар.       — Ты о чём?       — Ты тогда упал не просто так. В Отделе тайн ты разбил то пророчество, потому что мне нужно было так. Волан-де-Морт не должен был его увидеть.       — Что?       — Невербальная магия.       — Из-за тебя меня пытали? Ты…       — Да, — перебивает Гермиона, не желая слушать дальше. — Мне жаль, прости. Но он не должен был знать о чём пророчество.       Ей хотелось, чтобы он вышел. Гермиона рассчитывала на то, что это взбесит Драко и тот оставит её одну. Она чувствовала, как в шаге от того, чтобы расплакаться, но только не перед ним. Малфой достаточно видел её слабой и беспомощной, сейчас хотелось оставаться всё той же холодной Пожирательницей. Грейнджер не желала признаваться Малфою в том, что он вернул её к жизни. В том, что теперь ей не хочется прощаться с жизнью из-за него. Проще было спровоцировать парня на гнев, как ей казалось.       — Что такого было в пророчестве? — спокойно спросил блондин. — Почему Лорд не должен был его увидеть?       — Речь шла о Гарри. Меньше всего мне хотелось, чтобы он узнал, что лишь смерть Поттера принесёт ему спокойствие и радость. Как будто бы он этого не знал без пророчества.       — Разве он не знал, что ты узнаешь смысл этого пророчества? Почему не попросил тебя просто пересказать ему то, что ты увидела в этом шаре?       — Без последствий пророчество может взять лишь тот, о ком идёт речь в этом самом пророчестве. Я думаю, что ты помнишь, как меня выкручивало, когда я взяла этот проклятый шар. И увидеть то, что скрывала дымка я смогла только благодаря своему дару, о котором Реддл не в курсе.       — Он не в курсе твоих способностей? Но как? Ты же говорила, что кто-то узнал, что ты видишь будущее? Или как оно там работает?       — Тот, кто знал — больше не знает.       — Погоди, а как я тогда смог взять шар в руки?       — Я не знаю, — слишком быстро ответила Гермиона.       Странно, как способная лгать всем вокруг — не может солгать одному человеку. Желая просто прогнать Драко, она задела весьма неподходящую для обсуждения тему. Гермиона не желала рассказывать парню правду. Она не хотела втягивать его в эту грязную игру.       — Пророчество было связано как-то со мной? — догадывается Малфой. — Грейнджер, ответь мне!       — Не совсем. Пророчество рассказало бы Волан-де-Морту о том, что ты тот, кто должен был убить Дамблдора. Ты был истинным Избранным для этого дела. Первая часть Пророчества гласила о том, что ни один из них не успокоится, пока будет жив другой, — она запнулась. — А вторая, что парень, от чьей руки действительно должен был погибнуть первый враг — поможет убить второго.       — И что ты скрывала больше?       — И то, и то. Ничего из этого не должно было дойти к Реддлу.       В кабинете повисло молчание. Холодное и омерзительное. Чем больше они говорили, тем больше правды всплывало. И Гермиону пугало то, насколько сильно, подсознательно, она оберегала Драко. Уже теперь она не могла быть уверена, что всегда действовала сугубо в своих интересах.       — Мне нужно побыть одной, — кидает Гермиона и сразу же аппарирует.       — Здравствуй, мой милый друг, — она садится у знакомого надгробия. — Прости, что так давно к тебе не наведывалась, так давно с тобой не разговаривала.       Лишь одинокие крики чёрных воронов ответили на приветствие гриффиндорки. Её кожа, словно дорогой фарфор, вновь покрылась дорожками из солёных слёз. Гермиона так быстро убежала от Драко, что даже не накинула мантию на плечи. Это утро выдалось чрезвычайно холодным. Чёрные кружевные вставки на спине покрылись в момент ледяным инеем.       — Он тоже теперь знает мою историю, — сквозь слёзы прошептала девушка. — Я такая глупая, Северус. Я не должна была ему этого рассказывать. Я подставила его под удар своей честностью. Хотя, ты прекрасно знаешь, что кое-что я всё-таки не решилась ему рассказать. Это стоило говорить ему сразу, потому что после его истории я уже не смогла признаться ему.       Сердце обливалось кровью, пока она продолжала делиться с умершим другом последними новостями своей скудной жизни. Слёзы быстро замерзали на щеках. Тонкие пальцы смахнули последние горошины с глаз и Гермиона вновь принялась вчитываться в те самые заученные строки на гранитном камне. Она достала из кармана палочку и в волшебных искрах появились новые строки:       

«В лучах солнца мы обретём свою страсть. В лучах солнца мы своё предназначение найдём. В лучах солнца мы свой покой познаем»

      — Эти лучи солнца для тебя. Я всё ещё надеюсь, что ты ждёшь меня, Северус.       Не обращая внимание на холод, она ложится клубочком на холодную землю и проваливается в далёкий сон.       Так светло и чисто. Кожа не чувствует холода, а босые ноги не мёрзнут. Привычное одеяние чёрного цвета сменилось на белое пышное платье. Её волосы распущены и аккуратно лежат на плечах — в них вплетены цветы. Очень много цветов. Взгляд падает на руки, которые держат красивый букет.       — Всегда считал, что белый тебе больше к лицу, — раздаётся родной голос. — Здравствуй, Гермиона.       От неожиданности она роняет букет и видит его. Северус стоит в нескольких шагах от неё: всё в той же чёрной мантии и с ровной спиной. Губы начинают дрожать, а на корсет падают слёзы. Гермиона бросается к нему, протягивая руки. Она боится, что сейчас что-то заставит её проснуться и сознание потеряет столь реалистичный образ, но нет. Руки сначала неуверенно, а потом со всей силы прижимаются к другу.       От него так же веет хвоей и морозной свежестью. Все так, будто бы и взаправду. Грудная клетка заходится в неестественных содроганиях, пока голова вжимается в мужскую грудь.       — Северус, — заикаясь произносит Гермиона, — я так скучала по тебе. Я скучаю по тебе.       — Не находил Вас столь сентиментальной, мисс Грейнджер, — Снейп аккуратно обнимает гриффиндорку. — Я тоже рад видеть тебя, Гермиона.       — Ты же должен был ждать меня на вокзале Кингс-Кросс.       — Я и буду тебя там ждать, но время ещё не пришло.       — Значит, это просто сон; это всего лишь в моей голове.       — То, что это происходит в твоей голове — не мешает этому быть реальностью.       Если это и происходило в её больном сознании, то она была рада, что ей привиделся именно Северус. Много дней она оплакивала его и проклинала себя; искала в толпе его глаза; хотела услышать его голос. Ценность дружбы значительно возрастает, когда ты остаёшься один на один с Войной. Ты смотришь в лицо смерти и чувствуешь её прожигающий взгляд на окраинах души, когда за тобой никого нет. Гермиона знает, каково это — остаться посреди выжженной пустыни в окружении трупов и с руками по локоть в крови, но никто дома тебя не ждёт. Возможно, что свободные слушатели опошлили бы это искреннее чувство девушки: посчитали бы, что она видела в профессоре лишь физическое влечение; посчитали бы, что столь разные люди не могут проникнуться дружбой; сказали бы, что два человека, душу которых когда-то прожгло предательство, не доверяться больше кому-то.       Но вот оно — доказательство того, как сильны светлые чувства в опустошённой оболочке Гермионы Грейнджер. Она бежит сквозь тернии кошмарных сновидений и пугающих видений к близкому другу. Снейп стал ей вторым отцом, чудесным учителем, верным наставником и просто товарищем. Гриффиндорка мало читала художественных книг о любви и дружбе, но на собственной шкуре познала эти чувства. Дружба и любовь в мирное время не сравнится с теми же чувствами, когда за окном льют кровавые дожди.       «Заморозь чувства, чтобы позже разжечь их холодным снегом. Холодный снег растопит ледяное сердце».       Некогда непонятное и мудрёное видение теперь было яснее дня белого. Она закрыла свои чувства на замок, переуступила через дружбу и любовь, чтобы позже познать эти чувства холодной зимой. Иронично, что люди подарившие ей ощущение того, что она не пустое место — сами, словно, холодный снег.       — Прости, — она отстраняется от друга, — твоя мантия вся в моих слезах.       — Я никогда не видел слёз на твоих глазах при жизни. Позволь мне на них посмотреть сейчас.       — Прости меня, Северус.       — Ты всё делаешь правильно, Гермиона. Ты — умница. Перестань думать о том, что кто-то может осудить тебя. Никто из них не чувствовал и сотой доли того, что пришлось прочувствовать тебе. Твоя боль… — он замолчал на минуту. — Мне жаль, что когда-то я не стал тем человеком, которому ты могла бы довериться. Альбус оказался слишком беспечным.       Она впитывала каждое слово зельевара — вслушивалась в голос, который так давно перестал её окутывать в реальной жизни. Ей не хватало мудрых советов и поддержки профессора.       — Будь внимательнее к мелочам, Гермиона. Прочти мой дневник ещё раз. Мне кажется, что в прошлый раз ты слишком быстро закрыла его.       — Я не могу его читать. Это… Это так больно.       — Когда-то ты попросила меня, чтобы я позволил тебе побыть со мной «Гермионой Грейнджер». А теперь я прошу тебя — побудь Пожирателем. Ещё немножко, Гермиона.       — И что потом?       — Ты сама знаешь. Я буду ждать тебя, милая Гермиона. На Кингс-Кросс.       Она протягивает руку к нему и только сейчас замечает тонкое золотое кольцо на безымянном пальце. Изысканное и со вкусом — такое, о котором она когда-то мечтала. В далёком прошлом. Подол белого платья внезапно начинает сменять цвет на красный. Гермиона поднимает глаза и видит лишь туманный силуэт друга вдали.       — Северус! — кричит, срывая голос. — Северус! Нет!       Босые ноги начинают чувствовать холод. И битое стекло. Платье начинает стремительно краснеть, а ступни оставляют кровавую дорожку следов. Гермиона ускоряется, бежит за профессором, что есть силы. Но образ исчезает совсем.       — Будь внимательна к мелочам, девочка, — эхом раздаётся голос Северуса. — Я буду ждать тебя.       — Пожалуйста! Не исчезай, прошу тебя!       Падает и чувствует боль внутри. Так чувствуется боль и одиночество.       — Внимательнее к мелочам! — она просыпается в своей постели, укрыта пледом.       — Гермиона? — Драко сидит у её ног. — Как ты?       — Как я тут оказалась?       — Ты исчезла, я начал переживать, когда ты не вернулась к полуночи. И, ожидаемо, нашёл тебя у могилы Северуса.       — Открой нижний ящик комода, там должен лежать дневник Снейпа. Подай мне его.       Малфой не задаёт лишних вопросов и делает то, о чём она его просит. Дневник буквально обжигает кожу, когда Гермиона касается его. В прошлый раз она прочитала несколько хаотично выбранных записей и больше не смогла смотреть на записную книгу Северуса. Он много записей сделал прямым обращением к ней, что ранило ещё сильнее. Каждое написанное им слово, девушке отдавалось знакомым голосом в голове.       Тонкие пальцы открывают записи и листают к последним страницам. Что-то внутри подсказывает, что то, о чём говорил Северус — в конце. Или она действительно сейчас найдёт что-то важное, или пора снова вернуться к зельям сна без сновидений.       Глаза нервно бегают по знакомому почерку, вчитываясь в каждое слово, всматриваясь в каждую запятую. Последняя запись перечитана уже десятый раз, когда Гермиона сдаётся и отодвигает дневник подальше от себя.       — Я что-то пропускаю, — шепчет себе под нос. — Я что-то пропускаю.       — Что случилось?       — Как близко ты общался с крёстным?       — В последнее время мы встречались только для того, чтобы усовершенствовать мои навыки. Раньше мы занимались через день, но потом занятия стали реже, потому что Северус стал обучать Блейза, Тео и Пэнс.       — Что? Снейп обучал остальных?       — Да, — он замялся. — Не все так благосклонны к Волан-де-Морту, как тебе могло показаться.       — Допустим. Я общалась с Ноттом-старшим — он нейтрален, как мне показалось. Вроде как и приверженец взглядов Лорда, но всё же холоден. С миссис Забини я не имела удовольствия пообщаться, но Паркинсон, — Гермиона отрицательно замотала головой, — он на всю голову поехавший. Отбитый Пожиратель, который был готов подсунуть свою жену в качестве той, чья кровь прольётся во время ритуала.       — Но Мишель не такая, — противопоставляет Драко. — Миссис Паркинсон не желала ввязываться в эту Войну. Многие семьи, которые были замешаны в Первой Магической Войне не желали её повторения. Они склонили голову перед ним только потому что желали уберечь жизни своих близких.       — Что же тогда вы тут делаете, Драко?       «Сложно — это, когда становишься Пожирателем, ради них. Сначала отец принял метку, чтобы уберечь беременную маму, а потом я поступаю так же, чтобы уберечь их двоих».       — То же, что и ты, Грейнджер. Отыгрываем отведённую нам роль. Как оказалось, у кого-то она благодаря тебе — упрощена и сведена к минимуму. Ты просто наклеила новый сценарий поверх старого своим рвением всех спасти.       — Наклеила, — повторяет она себе под нос.       Рука снова тянется к дневнику Северуса. Последняя страница плотнее остальных. Гермиона подносит находку к прикроватному ночнику и рассматривает уголок исписанного листа и нащупывает два уголка. Либо она сейчас нанесёт непоправимый ущерб ценному воспоминанию, либо она нашла то, о чём говорил профессор. Аккуратно и не спеша, Гермиона тянет за два уголка одной страницы. Не сразу, но заклеенный секрет Снейпа начинает поддаваться.       Две минуты и взору открывается та мелочь, о которой Северус предупреждал свою ученицу. Это спрятанная записка. Спрятана довольно магловским способом.       

«Он знает о диадеме от меня. Он знает, как её уничтожить. Если, вдруг, он уничтожит её прежде, чем ты найдёшь его — беги. Ты в опасности. Блэк не спрячет тебя в сознании так глубоко, как я. Найди последний крестраж».

      Пазл начинает собираться в голове в одну большую картинку. Снейп работал с Орденом за спиной Реддла точно так же, как и сама Гермиона. Сириус был исполнителем не только поручений девушки, но и Северуса. Многие вопросы, терзавшие её ранее наконец-то получили ответы. Но последняя реплика Северуса задавала куда больше вопросов. Что означает «найди последний крестраж»? Неужели, диадема оставалась не единственным проводником Лорда к бессмертию? Или Волан-де-Морт успел сделать ещё? Нет, быть того не может. Гермиона знала бы об этом. Он же доверял ей. Или нет?       Только она собиралась открыть рот, как в дверь начали громко барабанить.       — Грейнджер! — это Тео. — Гермиона!       — Входи, — девушка взмахивает волшебной палочкой.       В комнату вваливается сразу Теодор и Блейз. Оба напуганы до предела, с глазами полного ужаса и страха. Прежде Гермиона не видела столь смешанных чувств одновременно на лицах слизеринцев.       — Что случилось? — она встала с кровати и напрягалась.       — Блэк мёртв, — задыхаясь ответил Нотт. — Его тело нашёл отец полчаса назад и велел сразу рассказать тебе об этом.       Она забыла, как дышать. Этот вечер набирал оборотов с каждой минутой. Из десяти слов, сказанных Теодором не было ни единого бессмысленного. Первое — Блэк мёртв, и это означает, что к нему добрались. Но кто именно? Второе — Киллиан велел сыну сообщить об этом Гермионе. Конечно, можно предположить, что Нотт-старший помнил о заинтересованности Грейнджер в Сириусе, но сейчас она мало в это верила. Тон, в котором Тео сообщил такую новость, был явно не таким, в котором просят передать заурядную новость. Теодор был напуган.       — Хорошо, — девушка выдавила это с должным спокойствием. — Блейз, а у тебя что произошло?       — Тёмный Лорд убил мою мать, мне об этом сообщил Рик — наш домовой эльф, — Забини явно ещё не осознал то, что произошло. — А ещё он мне сказал, что в нашем доме нашли какую-то диадему. Как я понял, то это диадема Кандиды Когтевран.       Теперь перестали дышать абсолютно все. Как минимум, трое из присутствующих в комнате знали, что из себя представляла эта побрякушка. Но, что-то подсказывало, что и Забини тоже в курсе. Гермиона не решалась что-то сказать, лишь повернулась в сторону Малфоя. В серых глазах читалось то же, что и в её карамельных. Всё стало слишком запутанным. Как диадема оказалась в доме Забини? Почему Реддл решил убить Летицию? Неужели он в состоянии сам расправляться с теми, кого считает неугодным? Почему ещё не вызвал к себе Гермиону?       — Кажется, мы в заднице, — подал голос Теодор.       — Ты даже не представляешь, в какой мы заднице, Тео, — тихо ответила Гермиона.