Школьная пора.

Осень летит так быстро, что люди не успевают следить за ней. Миша и Андрей, обычные школьники, девятиклассники, не становятся исключением. Думая в конце августа о том, что экзаменационный год будет ужасно сложным и медлительным, парни не замечают того, как быстро проходит первый месяц этого самого учебного года — сентябрь. Наверно, занятые мыслями о раскачке процесса обучения, греясь воспоминаниями о недавнем лете, никто не думал о том, что пора возвращаться в реальность. Получилось так, что месяц был похож на сгоревшую спичку. Исчез всего в несколько мгновений, а никто и не подметил этого, не обратил внимания на вспыхнувший огненным потоком учебный год, а малюсенькая его часть уже успела перегореть. Да так, что не заметил абсолютно никто. Вот! Князев вытягивал Мишу из разных передряг. Учебных, конечно. Пообщавшись с мамой своего друга, юноша поведал о своих успехах в школе и пообещал подтянуть ее сынка тоже. Темноволосый, естественно, громче и больше всех сопротивлялся, но выбора у него не было. Что же, теперь их отношения, видимо, изменятся. Горшок не был против помощи в учебе, но всего должно быть в меру. Казалось, что светловолосый делает из него отличника и золотого медалиста, хотя сам Миша перед собой таких целей не ставил. Более того, парня вполне устраивал статус троечника. По его мнению, тройка — государственная оценка. Не ужасная, да, не лучшая из всех существующих, но факт того, что это не двойка, то уже хорошо. Хоть и с большим натягом, но и четвёрки проскакивали в его дневнике раньше. С началом Андреевской помощи они, бесспорно, обжились там и не думали уходить. Пока голубоглазый был рядом. В последние выходные сентября, Горшенев напрочь отказался учиться, а пригласил друга к себе домой. Сообщив юноша о том, что родители с братом уехали на дачу, а Миша остался в городе, хозяин свободной квартиры предложил другу проветрить голову от учебы, немного передохнуть и просто обсудить жизнь. Вопреки уговорам Горшенева попытать удачу и попробовать купить пива, Князь отговорил его от этой затеи, предлагая не позориться в очередной раз тем, что они, хоть и выглядят старше своих лет, но возраста для «покупки алкогольной продукции и табачных изделий» не достигли, а значит ни пиво, ни сигареты им не светят. Грустно. Но, может, так и лучше? Все же, они, действительно, хоть и старшеклассники, но все ещё обычные школьники, подростки. Таким образом, они вдвоём оказались дома у Горшка. Голубоглазый гость сидел и пил чай, пока Миша искал в холодильнике что бы такого ему пожевать. Не обнаружив там ничего добротного, кареглазый обиженно вздернул нос, хмыкнул и потащил ошарашенного друга в свою комнату. Заняв своё любимую позу на кровати, он выжидающе посмотрел на вставлено столбом Андрея. Второй огляделся, заметил гитару и сразу же схватил ее, садясь рядом с Горшком, на его же кровать. Неумело потыкав что-то пальцами, он отдал гитару владельцу и вскинул брови, ожидая дальнейших действий угрюмого брюнета. Тот постарался что-то сделать, но если раньше музыка лилась приятно и постепенно, то сегодня она была похожа на тяжелые обрубки, сделанные в спешке. Миша рыкнул и отложил музыкальный инструмент, глядя в одну точку. — Все забыл, все! Месяц без гитары! Месяц, Андро, месяц! — обращение, сказанное Горшеневым смутило гостя квартиры, но тот продолжил слушать исповедь парня. — Да, формулы, теоремы и правила я теперь знаю. Зато аккорды все слетают, в переборе путаюсь, да в конце концов… Тьфу! Князь уставился на поникшего друга. — Мишка, ну чего ты! Прости меня, да, виноват я… Но для твоего же блага мы это учим, а не потому что я вредина! — слова он подбирал тщательно, боясь задеть тонкую натуру кареглазого. — Я же волнуюсь за тебя, друже! — Да ты-то тут причём? — беззлобно хмыкнул парень. — Это у меня голова дырявая. — Ну не говори так… — Андрей осторожно коснулся плеча парня, заставляя посмотреть на себя. Взял его руку, сплёл пальцы в уже привычном для них жесте и улыбнулся. — Вот экзамены сдадим, и ты все аксиомы, теоремы, следствия, схемы сможешь забыть. И снова вспомнить свои аккорды. Тёмные брови немного скривились в задумчивом положении, тёмные глаза затуманились, а пальцы неосознанно сжались в тёплой руке товарища. — Кстати, я знаю одну аксиому, которую не хочу забывать. — Да что ты? — уже улыбался светловолосый. — Расскажешь мне, какая тема так запала тебе в душу? Помолчав с минуту, терпеливо ощущая заинтересованный взор, Горшок все же сказал то, что хотел. — Ты. И моя любовь к тебе — настоящая аксиома, Дюх. — Миша забегал глазами, изучая помутневшее и, как всегда, непроницаемое лицо Князева. — Ее не нужно доказывать. — М-мих, ты меня со своими шутками с намёками… Смущаешь уже, ей богу… Давай, это… Не делай так… Я ведь могу… — договорить смущенный не успел. — Почему шутка? Я вполне серьезно. — Горшенев взял ладонь Андрея в свои руки и поднёс к губам, шепча. — Ты мне не веришь? — Не верю. — моргнул Князь, наблюдая за происходящим. — Что ж, видимо, все-таки, нашлась в мире аксиома, которую придётся доказать… — с этими словами парень медленно приблизился к лицу голубоглазого, которое успело покрыться крепким румянцем. Последние слова пришлось «вдыхать» в Андрея, с надеждой на то, что тот наконец-то перестанет бояться. — Брось, Дюша, мы оба знаем, что и ты, и я… — Уверен? — пропыхтел гость, но все же поддался эмоциям, не выдержавшим такого напора. — На все стo. Затуманенной пленкой было покрыто все, что происходило в те жалкие пять минут, после которых рациональность взяла верх и Князеву захотелось во всем разобраться. — Ну что? — Миша глухо задышал. — Что? — все также непроницаемо выглядевший голубоглазый быстро моргал, избегая взгляда карих глаз. — Ты знаешь о чем я. — Подожди, то есть все те глупые подкаты были реальностью, а не насмешками надо мной? — юноша все же повернулся к манящим глазам. — Эй! По-моему, не очень-то и глупые. И вообще, это я только начал! Если ты не против, то я еще продолжу… — Что продолжишь? — хмурился Андрей. — Говорить свои «глупые подкаты». — обиженно передразнил он другого, пародируя его. — Мы же сейчас все выяснили, тебе так не кажется? — хмыкнул Андрей, касаясь подушечками пальцев своих губ, словно там был отпечаток Горшеневских, до которого он бы мог дотронуться. — Не будь таким скучным, или я заберу все свои… — он опять загладил волосы назад, как это делал Андрей и передразнил. — …«глупые подкаты» и выпру тебя на улицу. — Нет-нет! — рука Князя взъерошила тёмные волосы, а сам он улыбнулся своему, видимо, бывшему другу. — Продолжай, мне очень нравится, правда. Точно также, как и ты. Они рассмеялись и Князев стал засыпать парня расспросами, пока тот лежал головой на его груди, а рука голубоглазого описывала чуть волнистую шевелюру брюнета туда-сюда, задавая вопросы о том, как давно Миша понял, что что-то в их дружбе не так. Сам-то Андрей осознал это ещё с полгода назад, да рушить ничего не желал, держал в себе, терпел. Казалось, что они попали в сказку с добрым концом. И совсем не подозревали того, что это вовсе не конец, а лишь начало…