Школьная пора.

— Ну что, Андрюш, завтра на дачу? — спрашивает мать за завтраком, чем заставляет светловолосого поперхнуться и отставить чашку с чаем в сторону. — Э-э… Мам? Мы же договорились, что я не поеду, мне это неинтересно и до жути… Скучно… — Князев-младший опускает глаза в тарелку с кашей и вяло водит ложкой по дну, мямля слова под нос, отчего женщина с усмешкой смотрит на него. — Вдруг ты передумал? — мать вскидывает брови, ровно также, как это любил делать и сын. — Да и что ты тут делать будешь один? — Два дня? Вы серьезно? — парень сначала глядит на отца, который до сего момента сохранял молчание и читал в газету, а затем кинул беглый взгляд на женщину перед собой. Почти каждые две недели, стабильно, в каждом месяце года, семья Князевых, состоящая из трёх человек выбиралась на природу, загород, в дачный дом под Петербургом. Андрей ездил туда все детство, а в девятом классе решил, что стал достаточно взрослым для того, чтоб избегать этих семейных поездок. По началу, родители противились оставлять его в городе одного, особенно мать, волновавшаяся за сына, но с наступлением ноября сжалились, может, из-за холодов, может, понимая насколько ответственный экзаменационный год, а может, просто устав слушать нытьё юноши. Тем не менее, первые выходные в городе без родителей в этом году были под угрозой срыва, поэтому, перестав размазывать свой завтрак по тарелке, Князь глянул на мать, чуть приподнял брови, придавая себе жалостливый вид, и изрёк: — Ну я Миху позову, посидим с гитарой, да спать ляжем, ничего за две ночи не случится, да и каникулы, все дома сидят же… — Серёжа? — женщина глянула на своего мужа, ожидая от него финального слова. — Только без глупостей, сын. — Па-а-ап! — обиженно нахмурился Князев-младший, но душа его ликовала, сейчас же пойдёт и позвонит Мишке! Только с кашей бы разобраться… *** — Встречай гостей! — воскликнул темноволосый, вваливаясь с порога в квартиру, как только хозяин открыл дверь. — Или гостя. В руках у Горшка был чёрный пакет, на котором красовался логотип неизвестного Андрею магазина. Он с опаской посмотрел на Мишу, затем на пакет, и опять на Мишу. Тот улыбнулся, поспешив заверить, что купил лишь пачку чипсов и пару банок энергетиков. Князь немного насторожился, но виду не показал. Откуда у темноволосого деньги на хороший энергетик, а не дешевое разводилово юноша не сказал, но клятвенно пообещал, что ничего не крал. И почему-то голубоглазый в это верил. Наверно, этот брюнет одним своим видом внушал доверие и спокойствие. Или что-то другое. Князев не смог понять, что же кроется в причине его необъяснимого и безграничного спокойствия, но разбираться сейчас не планировал совсем… Вечер прошёл довольно быстро, даже, можно сказать, пролетел. Парни шутили, наслаждались приятной компанией и болтали обо всем на свете, никого и ничего не стесняясь. Открылись, впервые за много времени, не боясь сболтнуть лишнего. На обещанную родителям игру на гитаре времени осталось не так много, но что-то все-таки было. Пара композиций четко отложились в воспоминаниях Андрея. Особенно запомнился момент, когда после очередной песни, исполненной Горшеневым, Князь показал ему свою тетрадку со стихами — самое сокровенное, что у него было. Он не раз о них говорил, рассказывал, но никому не демонстрировал, Миша стал первым и, наверно, последним, кто вживую сумел увидеть написанное светловолосым голубоглазым юношей. За исключением, естественно, его самого. Горшок был в восторге, поражался слогу письма своего товарища и не переставал хвалить того, заставляя заливаться краской. Щеки Андрея покраснели, а сам он смущённо отложил тетрадь в сторону, мягко вырывая ее из рук поражённого Миши, и сказал о том, что очень рад похвале друга, на что тот обхватил горячее лицо хозяина квартиры руками и тихонько рассмеялся, говоря о таланте и врождённой скромности и робости. Пообещав, что вместе они сделают с этими стихами что-то шедевральное, Миша сел на диван и буквально силой затащил Князя сесть рядом, мягко расчесывая золотистые рассыпчатые волосы, приятно зарываясь в них ладонью, поглаживая и расслабляя смущенного. С этим он тоже поможет Князеву разобраться, но то будет многим позже. Энергетики, бесспорно, помогли парням сохранять активность дольше обычного, но нет ничего железного, а значит, и ночной активности, и веселью должен будет придти конец, и он пришёл. На часах было уже почти утро, когда ребята рядом сползли по спинке дивана и, облокотившись о плечо друг друга, лежали в лёгкой полудрёме, чуть ли не в обнимку, хотя, оба, естественно, хотели этого, но были слишком уставшими для приложения усилий в выполнении физических движений и любых активностей. Сейчас элементарно было не до этого. Вдруг, внезапно, Андрей подорвался с места, вскочил на ноги и подошёл к окну, откидывая шторку в сторону. Несмотря на осеннюю погоду, небо было необычайно красивым, и парень невольно вспомнил тот день, когда Миша впервые сказал ему о том, что у того очень красивые глаза. Тогда он не придал тем словам сильного значения, но в душе отчаянно кричал, думая о том, что это лишь дружеское внимание. Время показало, что это было не так. Вновь возвращая себя и свои мысли в настоящий день, юноша обернулся на брюнета, который лежал в кривой позе на диване, широко раскинув руки в сторону, отчего так и хотелось заобнимать того, чтоб неповадно было впредь. — Миш? Мишк, спишь? — тихо пробормотал Андрей себе под нос, не рассчитывая на ответ. — А тут небо такое красивое… Прекрасное… А ты дрыхнешь уже… Тихо вздохнув, Князь взглянул на розовые облака и услышал неразборчивый шёпот сзади. Повернувшись, он увидел поворачивающегося кареглазого, который что-то бормотал. — Андро, он стал бы ещё прекраснее, если бы ты сейчас был в моих объятиях… Иди спи… — фыркнул парень, в очередной раз поворачиваясь. Князев улыбнулся, умиляясь сказанному и увиденному. Уж больно прекрасно было все. И небо, и Миша, и слова его. Чуть задумавшись, Андрей вновь услышал постороннее бурчание, после чего, не раздумывая, плюхнулся в широко раскрытые руки Горшка и щёлкнул того по носу, отчего тот сонно открыл глаза, протирая их пальцами. Князь хихикнул, после чего вдруг поддался неожиданному порыву и поцеловал сонного брюнета прямо в губы, закрывая глаза и представляя блаженный сон. Правда, теперь им, видимо, будет не до сна, потому что Миша окончательно растормошился и был готов заобнимать Андрея до полусмерти, а тот вовсе и не был против, поддаваясь действиям Горшенева. До чего же хорошо…