Школьная пора.

— Дрюх, сколько будет сто семнадцать плюс двести тридцать девять? — Горшенев пихает своего соседа по парте локтем в бок, а тот неожиданности «ойкает» и случайно даёт сдачи. — Ау! — Прости-прости! Ты напугал меня. — с неким укором шепчет светловолосый парень, словно Миша сам виноват в произошедшем. Отчасти так и было, а тот поэтому и потупил взгляд и глаза, соответственно, отчего стал похожим на нашкодившего котёнка. — Так сколько? — вдруг резко переводит тему виновник заминки обоих товарищей, и голубоглазый недовольно вздергивает бровь, притом выглядит до ужаса смешно, но сейчас нельзя создавать лишнего шуму, это и Горшок понимает. — Миша, что ты от меня хочешь? — все также сердито хмурится Князь, не отрываясь от своей работы, которую старательно начал писать, словив на себе взгляд учителя, боясь ещё раз повернуться к соседу. — Чтобы ты сказал мне сколько будет сто семнадцать плюс двести двадцать девять… — Миша что-то разглядывает в своей тетради. — Ой! Двести тридцать девять. Сто семнадцать плюс двести тридцать девять. Андрей? — Ты пока это все говорил мог бы спокойно столбиком посчитать за все это время. — скалится Князь, что-то выводя на листке, чем заставляет Горшка взгрустнуть. — Девятый класс, Миха, ну ты даёшь! — Ты знаешь, что у меня плохо с устным счетом! — закатывает глаза Миша. — Не хочешь помогать, и не надо! Сам разберусь. Андрей устало вздыхает, и наконец поднимается от своей работы, разглядывая профиль темноволосого, который тоже предпринял попытки написать что-то своим корявеньким почерком. Такая умилительная картина сначала затуманила сознание Князева, заставляя полюбоваться этим, но спустя несколько мгновений он положил руку на плечо кареглазого. — Что там тебе посчитать надо было? — Уже ничего. — тихо, еще и обиженным тоном отвечает юноша. Учитель громко и наигранно кашляет, отчего заставляет почти весь класс поднять глаза к нему, но смотрит он только на контрастную парочку брюнета и блондина. И если Князева, как хорошиста, это очень смущает, то Мишка Горшенев поджимает губы в немом жесте и тупо смотрит в свою работу, словно там сейчас ответы появятся, причём сами собой, без его вмешательства и помощи. — Триста пятьдесят шесть. — шёпотом отвечает Андрей, спустя время, но не видя никакой реакции тяжело хмыкает и сверяет свои ответы. — Сто семнадцать плюс двести тридцать девять? — на всякий случай переспрашивает Горшенев. — Ага. — не отрываясь, звучит рядом. — А я плюс ты? — неожиданно спрашивает Горшок, по-лисьи улыбаясь и наблюдая за лицом своего друга. Тот делает вид, что не слышит и идёт сдавать работу, как только обращает внимание на то, что Миша уже собирается повторить свой вопрос. *** — Будем тебе скорость счета тренировать, понял? — улыбается светловолосый, кутаясь в пальто, пока рядом идущий парень совсем не мёрзнет. — Понял. — тот пожимает плечами, наверно, заранее понимая то, что ничего не выйдет. — А ты мне так и не ответил. — В смысле? — дивится Князь, вскидывая брови в фирменном жесте. — Я же тебе сказал ответ? И ты даже переспросил, записал, я видел. — Да ну? — теперь уже Горшок лыбится. — Не делай вид, что не слышал, Княже. — Ты про что? — искусно делает невинное ангельское личико юноша с проколотым ухом. — Про «Я плюс ты?». Князев молчит. Горшенев молчит. Только подошва скрипит. Проходит пара минут в молчании, Миша неловко кашляет, а Андрей нервно смеётся. — Тебе не кажется, что мы уже давно разобрались? Или это опять твои… Кхм… — голубоглазый бездумно смотрит вдаль, ожидая, что же ответит парень рядом. — Что ты такой скучный! — взводит брюнет глаза к небу, передразнивая Князева. — «Давно разобрались!», «Дурацкие шуточки!». Хоть бы подыграл разок! — Ну, вот что… — хитро, словно придумав что-то, поворачивается объект передразнивания. — Вот научу тебя быстро считать, ты мне сам и ответишь на этот вопрос! Теперь уже Горшенев встает, словно в ступор. *** — Так что там у нас с тем самым «Я да ты равно…»? — напоминает Андрей, держа чашку чая в руке, а все это происходит спустя пару недель после той контрольной. Вместо ответа Миша, усердно трудившийся в тетрадке под надзором товарища, отрывается от неё и посылает ему воздушный поцелуй, приукрасив все своей любимой ухмылочкой. — Люблю тебя, Андрей. До чёртиков!