Ugliest smile I have seen

      Кэйа, невольно подняв взгляд на дворянина, тихо вздохнул, подавив приступ раздражения. Уж лучше бы они ссорились, да вот только к ужину тот так и не спустился. Вместо этого, издевательски спокойно делая вид, что ничего и не произошло, он занёс еду Кэйе, якобы «по пути», оставил на столе снотворное и, сославшись на плохое самочувствие, закрылся в своей комнате до позднего утра. И сейчас они пытались позавтракать, но ни одному кусок в горло не лезет. Якоб и правда выглядит вымотанным с ярко выделяющимися синяками под глазами и тусклыми взлохмаченными волосами. Он будто успел заболеть за одну ночь и едва выздоровел, прежде чем его подняли в дорогу. Руки лекаря чуть дрожат, пока он размешивает сахар. Кэйа бездумно следит за ним, приоткрывая рот, чтобы хоть как-то разбавить тишину, но тот делает глоток, морщась, и потирает лоб ладонью. — Ты, — голос чуть хриплый и звучит почти бесцветно, — очень громко думаешь. Нет, я не сижу, затаив обиду или, — он вяло машет кистью в воздухе, — пытаюсь игнорировать тебя, вовсе нет. Мне правда немного… дурно со вчера. Думал, отосплюсь и полегчает, но, к сожалению, ошибся. — Это серьёзно? — Лёгкое переутомление, не более, — болезненно улыбнувшись, юноша кусает потрескавшиеся губы от очередной вспышки головной боли, – такое часто бывает, тебе ли не знать, верно? Кэйа, вспомнив своё состояние, с жалостью покосился на него, неуверенно кивая. Как иронично: тот уже довольно давно принял лекарство, но эффекта почему-то не наблюдается. Повинуясь слепому желанию позаботиться, он поднялся и, налив прохладной воды в бокал, поставил перед ним. Слабо усмехнувшись, дворянин коротко сжал его пальцы в знак немой благодарности. Отпив пару глотков, Якоб, облизнувшись, резко ставит стакан на стол и сам ёжится от звука. — О, Бездны, что же за день такой, — шепчет он, кажется, побледнев ещё больше. Нервно смахнув с лица упавшие пряди, парень привстал и, в ответ на вопросительный взгляд Кэйи, тихо пояснил, — прости, кажется, наш выход слегка откладывается. Пару часов, хорошо? — Конечно.       С видимым облечением он кивнул и, чуть пошатываясь и придерживаясь за перила, вновь поднялся к себе, оставив Кэйю в нервной тишине. Сделав очередной глоток переслащённого чая, капитан, недовольно цокнув, встаёт из-за стола и подходит к окну, отодвигая тяжёлую иссиня-чёрную узорчатую ткань. Сквозь прозрачные кусочки витража он видит молочно-белую пелену тумана, обвивающую дом со всех сторон. Распахнув створки, рыцарь шумно вдохнул свежий утренний воздух, ощущая, как последние остатки сонливости растворились в пробирающей прохладе, лёгком морозе. Почувствовав чьё-то прикосновение к ноге, Кэйа дёрнулся, непроизвольно отшатнувшись к столу, но, как оказалось, это был всего лишь кот. Коротко мяукнув, он потёрся головой, зажмурившись, когда капитан рассеяно погладил его. Забравшись на подоконник, питомец словно вопросительно и одновременно выжидающе посмотрел на него и выпрыгнул в сад, вмиг оказавшись на каменной дорожке, уходящей вглубь. И, хотя за завесой тумана было сложно что-то рассмотреть, Кэйа, поддавшись порыву, вышел наружу.       Волосы спутались, а влажные пряди уже облепили лоб, пока рыцарь пытался найти рыжего хитреца. Казалось бы, бояться совершенно нечего, в лес он точно не уйдёт, заблудившись в довольно большом саду, ведь так или иначе упрётся в забор. Но признаться самому себе он мог с лёгкостью – сад уже начал казаться попросту бесконечным. Временами Кэйа замечал то там, то тут мелькнувшее огненно-золотистое пятно, но стоило ему обернуться, как оно вновь исчезало. Цветы, покачивающиеся от тяжести осевшей росы, слились в одну нескончаемую яркую мешанину. Их горьковатый пряный запах навязчиво отвлекает, вызывая только кашель и почти тошноту. Приподнимая ветви неизвестного ему дерева, Кэйа, ссутулившись, шагнул к нему ближе, уловив знакомый отблеск у корней, сокрытых светяшками. К его досаде, там снова ничего не оказалось, и, вздохнув, он уже собрался было бросить всё и уйти в дом, но потерянно замер на месте, моргая.       Осознание будто ударило по голове: Кэйа забыл, откуда только что пришёл. — Так, спокойно, — рассмеялся он, давя чувство неправильности происходящего, — со всеми бывает. Да и погода дрянная, легко заблудиться. Заозиравшись, он заметил слегка примятую траву и, подумав, направился туда, силясь вспомнить что-то знакомое. Хоть какой-то ориентир – кривое дерево, камень, да даже упавшие плоды. Но, как назло, то ли воображение сыграло злую шутку, то ли Якоб аккуратист и предпочитает держать всё в одинаковом порядке – отличий не находилось. Деревья, застывшие в штиле тумана, недвижны, с некоторых опадают, витиевато кружась, листья, и это кажется таким сюрреалистичным, что Кэйа чувствует липкий отголосок страха, осевший на коже. Но это, впрочем, быстро отступает, стоит ему понять, насколько проходящее утро мрачновато красивое. Не знай он точно, то с уверенностью сказал бы, что это место безлюдно. Настолько тихо, практически до мурашек. Даже птиц нет, а если и слышно хлопанье крыльев, то оно резко на несколько долгих мгновений разрывает тишину, так же быстро исчезая. Остаётся неизменным лишь звук собственных шагов и гулкое биение сердца.       Размеренное, апатично спокойное. Кэйа прикладывает ладонь к груди, сжимая влажную рубашку. По костяшкам ползёт крохотный жучок, и, смотря на него, Кэйа осторожно присаживается, желая отпустить насекомое на ближайший цветок, но, моргнув, он удивлённо хмыкает – на пальцах ничего нет. — Наверное, улетел уже, — бормочет юноша, отгоняя мысль, что не спускал глаз с жука ни на секунду, боясь уронить. Мелочь, это всё мелочи. Глупо переживать по таким пустякам. В конце концов, может, это просто соринка была, смахнутая порывом воздуха? От мыслей его отрывает мелькнувший рыжий хвост в клумбе, и, отбросив переживания, Кэйа рванул к нему.       Светяшка, взъерошенный и весь в мелких листиках и опавших лепестках, пригнулся, недовольно дёргая усами в паутине. Наклонившись, Кэйа протянул ему ладонь, к которой тот, тут же успокоившись, грациозно подошёл. Прижав мокрого несопротивляющегося кота к груди, капитан, пожав плечами, пошёл практически наугад, банально устав и положившись на удачу. И, похоже, не зря – после едва ли не получаса блужданий он уже наткнулся на запомнившуюся повозку, на статуэтку у тропинки. Но не успел Кэйа порадоваться, как за спиной услышал чьё-то дыхание. Застыв на тропинке, он на автомате потянулся к мечу, но, наткнувшись на пустоту, с досадой поморщился и медленно развернулся. — Якоб? — Кэйа с недоумением окинул взглядом откровенно встревоженного чем-то дворянина, — ты же хотел пойти поспать, разве нет? Якоб в ответ уставился на него с таким явным удивлением, будто Кэйа сказал что-то неимоверно глупое, игнорируя очевидное. — Кэйа, — неуверенно ухмыльнулся он, привычно ероша волосы, — видишь ли… Двух часов для сна мне вполне хватило. Но я не ожидал, что ты любитель настолько долгих прогулок.       Кэйа, решив вначале, что ослышался, часто заморгал. — Сколько, прости? Повтори, пожалуйста, — он наигранно рассмеялся, потирая лоб, — кажется, я не расслышал. — Три часа, — пожал плечами лекарь, присаживаясь на скамью, словно пытаясь отдышаться, — проснулся, думал, ты в своей комнате – но ни там, ни внизу тебя не было. Решил, что, похоже, ты надумал прогуляться, но потом час прошёл, начался второй, а ты всё не возвращался. И я испугался, что... Впрочем, неважно. Он запнулся на полуслове, но Кэйа и так понял. Якоб боялся, что капитан молча уйдёт. Растворится в тумане, оставив о себе ненужные мелочи и воспоминания, жалящие, подобно осыпавшемуся шиповнику. Как будто и не было ничего – на столе нетронутый завтрак, в комнате ощутимо холодно, но не из-за улицы, а благодаря вновь осевшему одиночеству. Кэйа, тихо вздохнув, присел рядом, придвигаясь ближе. — Эй, — он слегка толкнул его плечом и ободряюще улыбнулся, пытаясь хоть как-то развеселить, — ну как я мог просто так тебя бросить? Мы же договаривались, не веришь – можем на мизинчиках поклясться, что пойдём в Мондштадт только вместе. Дворянин фыркнул и, сверкнув глазами, положил голову ему на плечо. Кэйа замер, ощущая разлившуюся в груди смесь из неловкости и умиления. Как ребёнок. Тёплое дыхание щекочет кожу, и по нему ясно, что тот успокоился. Но отодвигаться совсем не хочется. — Кстати, — Якоб поднял на него взгляд, внимательно всматриваясь, — зачем ты вообще в такую погоду пошёл в сад, который даже не знаешь? — Светяшку ловил. — Светяшку? — парень хихикнул, — гоняешься за цветами? — Очень смешно, — хмыкнул Кэйа, оглядываясь в поисках кота, которого он вроде усадил к клумбе возле скамьи, — сам дал коту такое имя, а теперь издеваешься! Возмутительная жестокость! Так и не найдя рыжика, он повернулся к нахмурившемуся Якобу. — Опять улизнул.       Якоб, кивнув, осторожно коснулся его лба. В его взгляде проскользнуло нечто, похожее на жалость, и, заметив это, Кэйа дёрнулся, отстраняясь. — Я чувствую себя отлично, Якоб, — он поднял ладони перед собой, улыбнувшись, — не понимаю, чего ты всполошился. — А, — преувеличенно спокойно отозвался тот, — уверен, что я могу не переживать, да? — и, в ответ на кивок Кэйи, продолжил, наклонив голову набок, — Кэйа. Видишь ли, как бы сказать… у меня никогда не было кота. Жутчайшая аллергия. Так что, прости, но я понятия не имею, о каком Светяшке ты толкуешь. Рыцарь неверяще усмехнулся, ожидая, что вот-вот тот рассмеётся, сказав, что это всё затянувшаяся шутка, но лекарь смотрит на него всё с такой же предельной серьёзностью. Приподняв брови, он уставился на руки, на которых, вроде бы, оставалась шерсть – но они стали абсолютно чистыми. Ни одной волосинки. — Да что за бред, — прошептал Кэйа, ощущая неприятный холодок, скользнувший вдоль спины, — что за бред! Якоб, — он вскочил, отступая назад, — я не знаю, зачем это, чертовски убедительно, признаю, но… прекращай!       Якоб встал, продолжая смотреть на него мягко и как на животное, которое он пытается приручить. Шагнув вперёд, лекарь скривился от такого же шага Кэйи назад, но, поведя плечами, расслабился и сочувственно, вкрадчиво произнёс: — Кэйа, послушай меня, пожалуйста. У меня нет желания тебя обмануть, — крохотный шаг вперёд, — выставить сумасшедшим, — ещё один, — заставить бояться. Моё желание наоборот обеспечить тебе максимально возможный комфорт в моём доме. Физический и моральный. — И я должен тебе верить? — нервный смешок. — Не должен, — легко соглашается Якоб, — но я ведь уже спас тебя, верно? Чем не доказательство благих намерений? Мы ходим по кругу, и я, признаюсь, дико устал от подозрений, ничем особо ни подкреплённых. Мне хотелось бы… других отношений. Давай хотя бы попытаемся довериться друг другу? Он протянул ладонь, слабо улыбаясь. — Пожалуйста, — повторил он, выглядя при этом неприкрыто разбитым и, в то же время, отчаянно надеющимся на согласие, — Кэйа. Я не подведу. И, поколебавшись долгие пару секунд, рыцарь двинулся навстречу, тут же замерев в бережных объятьях. Слабо попытавшись вырваться, он поддался нахлынувшему спокойному опустошению и, подняв кажущиеся сейчас такими тяжёлыми руки, сцепил их в замочек на талии. — Спасибо, — щемящая искренность, — ты не пожалеешь, поверь. И Кэйа сам бы безумно хотел убедиться в этом, да вот только настойчиво маячит мысль – у него нет абсолютно никакого внятного объяснения произошедшему.