Ugliest smile I have seen

      Привалившись к дереву, Кэйа сгибается пополам, едва не садясь на землю от накатившей волны разъедающей боли. На правую опухшую ногу он не рискует опираться, поэтому передвигался еле-еле, поскальзываясь на грязи почти незаметной сейчас тропы. Он не помнил особо, как оказался вновь в лесу. Только лишь леденящий страх, когда на него полетело что-то огненное и слепящее. Наверняка, феникс Дилюка. Окажись Кэйа на его пути, то превратился бы в жалкую горстку пепла, но каким-то чудом ему удалось извернуться и вывалиться в коридор, попутно почти соскользнув с лестницы вниз, прямо через перила. Почти – потому что, к своему недолгому счастью, у него получилось удержаться. Недолгому – так как Дилюк живо это исправил, одним мощным толчком в спину отправив рыцаря кубарем с лестницы. Ударяясь об ступеньки, Кэйа готов был поклясться, что что-то хрустнуло – и не прогадал. Дышать становилось всё тяжелее, и не только из-за крови, забившей нос и рот. Кажется, феникс мазнул-таки по нему пламенем, так как Кэйю всё ещё преследовал тошнотворно-сладкий запах собственного палёного мяса. Тупая ноющая боль судорогой охватила всю левую часть лица, частично шею, – и когда Кэйа неосторожно попытался ощупать словно не ощущавшуюся совсем кожу, то наткнулся на подсыхающую кровавую корочку ожога от лопнувших пузырей. Что произошло с волосами, он и не задумывался. — Не самое важное, — истерично усмехнулся Кэйа, не найдя привычный хвост. Головная боль мешала сосредоточиться вообще хоть на чём-то, кроме упрямой потребности двигаться вперёд. Куда – непонятно, но Кэйа, пребывая в полубреду, решил положиться на интуицию, раз разум упорно отказывался включаться. Вокруг словно туман, окружающее размытое и полутёмное, и дело даже не в хлёстком ливне стеной – похоже, веки опухли и мешали видеть. Вот это уже куда страшнее какого-то там ушиба. Капли дождя немного успокаивали развороченное лицо, но вот что будет, если и зрение откажет, – Кэйа пока предпочитал не думать, почти вслепую пробираясь через лес. Повезло не наткнуться на хиличурлов или кого похуже, ведь рыцарь не был уверен в возможности не упасть на следующем небольшом спуске, не то, что выйти живым из сражения. «Даже не думай вернуться». Кажется, именно это он услышал последним. Наверное, справедливо. Кэйа и сам не мог поверить, что совершил такое. Пусть это чудовищная, абсолютно нелепая ошибка, – но она стоила жизни Аделинды. И как бы то ни было, произошедшее с ней – целиком и полностью его вина. Он бы и сам не вернулся, без угроз. Кэйю колотит крупная дрожь. Одежда давно вымокла до нитки, пока он силится найти нечто хоть отдалённо напоминающее убежище. Плевать, временное или придётся подзадержаться, но ему дико хочется отдохнуть. Хоть чуть-чуть, привести в порядок мысли, понять, к чему двигаться дальше. Есть ли это вообще теперь. Он останавливается, заприметив пещеру. Ввалившись внутрь, рыцарь рвано выдохнул – кажется, тут были либо хиличурлы, либо похитители сокровищ, оставив после себя лежанки и даже кострище. Кое-как свалив парочку тюфяков в подобие кровати, он осторожно присаживается, вытянув больную ногу и касаясь лодыжки. Похоже, да, это всего лишь сильный ушиб, что не могло его не радовать. Всего-то наложить повязки и холод. Вот с лицом хлопот куда больше. Его начинало понемногу лихорадить – вероятно, в блужданиях по лесу Кэйа умудрился занести инфекцию в открытую рану, но вот лекарств с собой у него вообще нет. — Я просто хочу, — бормочет он, кутаясь в полуистёртое подобие одеяла, — немного поспать. Глаз слипается, и, хотя Кэйа пытается держаться, усталость берёт своё. Он сворачивается калачиком на импровизированной кровати, удерживая крохи тепла, и проваливается в сон без сновидений. Кажется, он плакал. Причём совсем незадолго до пробуждения – ресницы всё ещё мокрые, а на лице влажные дорожки. Поднявшись, он с остервенением отёр щеку, и тут же зашипел от вспышки боли. Совсем позабыв об ожоге, Кэйа неосторожно провёл по ране, смазав подживший слой. По лицу опять что-то потекло, попадая на губы, и, машинально облизнувшись, он скривился – полупрозрачная кровь. Оглядев пещеру, Кэйа удивлённо нахмурился – а потом вспомнил о произошедшем и немного успокоился. И правда, когда он успел бы захватить сумку со всем нужным? Да у него не было времени и плащ-то накинуть, поэтому сейчас он мёрз, оставаясь всё в той же тонкой промокшей рубашке, которая ещё и вымазалась в грязи. — Да как будто есть выбор, — огрызнулся Кэйа в ответ на свои же мысли и, оперевшись рукой на землю, попытался подняться. Ногу прострелила тупая боль, но он, рывком привалившись к каменной стене, похромал к выходу.       Снаружи всё ещё накрапывает мелкий дождик. Дорогу развезло, поэтому отправляться прямо сейчас нет никакого смысла. Только бы найти что-то вроде еды, а так ещё день можно продержаться и здесь. Оглядевшись, Кэйа приметил куст ягод. Он не ощущал особого голода, но то, что нужно восстановить хоть часть сил – факт. Он присел на камень возле входа и осторожно надкусил плод. На зубах осталась оскомина, и, поморщившись, юноша через силу проглотил кислую мякоть. — Гадость. Всхлип. Кэйа удивлённо уставился в землю, чувствуя, как по щекам стекает влага. Ещё один судорожный всхлип. Рыцарь зажимает рот рукой, второй непроизвольно давя ягоды, которые всё ещё сжимал в ладони. Произошедшее накатило с новой силой, и он глухо стонет в ладонь, в которую впился зубами. Он жмурится, мотая головой. Нельзя, нельзя давать волю отчаянию. Только не сейчас, когда первой задачей должно быть совсем иное. Но всхлипы уже вырываются подвыванием, и, сдавшись, Кэйа горбится, дёргано вцепившись пальцами в волосы. Рыцарь молчит, лихорадочно глотая, задыхаясь, заполнившие горло рыдания, смахивающие на тихую истерику. Слёзы ещё разъедают ожог, добавляя пусть и небольшую, но порцию боли. — Стоп, — шепчет он, сжимаясь в комок, — стоп, стоп, прекращай! Глубокий прерывистый вдох. По телу разливается странное тепло, и, закашлявшись, Кэйа вдруг замечает, что мелко-мелко дрожит. Нужно бы промыть рану на лице, но как долго идти до источника – он не в курсе. Поэтому стоит обзавестись хотя бы чем-то похожим на посох. Рыцарь оглядывается, но ничего такого не видит. Сознание ищет любой повод отвлечься, лишь бы не заострять внимание на полнейшем крахе в жизни. И Кэйа умудряется так глубоко задавить в себе срыв, что начинает насвистывать незамысловатую песенку под нос. Он видит лисёнка, смотрящего на него с откровенным любопытством. Животное мягко подбирается ближе, а Кэйа боится дышать, чтобы не спугнуть зверька. На узкой мордочке поблёскивают глаза, и, мельком посмотрев в небо, Кэйа понимает – тот ищет убежища, так как погода вновь портится. Мокнуть никому не хочется. Махнув пушистым хвостом, лисёнок усаживается почти у входа в пещеру, принюхиваясь. Он не чувствует опасности, поэтому спокоен. Кэйа протягивает руку, чтобы погладить – но животное отстраняется, хоть и не уходит. Рыцарь слабо усмехается, тут же подавившись воздухом от прошившей щёку боли. Кажется, состояние ухудшается быстрее, чем он рассчитывал, а ещё дико хочется пить. Значит, ему самому стоит поторопиться. Разорвав рукав, он потуже перевязал конечность и, вдохнув, поковылял по тропе. Почему-то его не покидала уверенность, что так или иначе он скоро выйдет к воде. Лис, следующий за ним по пятам, не отставал, время от времени забегая вперёд и поджидая его. Но, похоже, он только забрёл ещё глубже в чащу. — Куда же ты меня завёл, — шутливо хмурится Кэйа, смотря на животное. Шутки шутками, но едва он обернулся, как лесной массив словно стал гуще. Хотя Кэйа готов поклясться, что такого не было, когда он только пробирался ранее. Но времени раздумывать нет, небо затягивает синевой всё темнее, и Кэйа, мотнув головой и прогнав подступающую панику, захромал дальше.       Пока не почувствовал пронизывающий взгляд. — Эй, — прокашлявшись, громче, — эй! Кто здесь? Скривившись от шаблонности фразы, он застыл на месте, озираясь. Ощущение слежки не проходило, а напротив. В лицо ударил порыв ветра, оставив на коже капельки дождя вперемешку с кусочками листьев и полупрозрачными, горьковато пахнущими, лепестками. Быстрый топот. — Кэйа? Юноша вздрогнул, боясь пошевелиться. Этот голос… Но как он оказался именно здесь и сейчас? Смахивает на слишком уж «удачное» совпадение. Руки по привычке потянулись к ножнам, но куда там – у Кэйи нет и подобия оружия. Кроме, разве что, стихии. Но в дождь и сейчас со своей-то устойчивостью он скорее себя заморозит, чем врага. И, тем не менее, сдаваться так просто он не собирается. — Как ты... — но он не успел договорить, едва не упав на спину, снесённый тёплым, взъерошенным ураганом. — Я так рад, — руки сжимают его всё крепче, а сам лекарь шепчет, жмурясь, как довольным кот, — так рад, рад встретить тебя! Ты, — он отстранился и замер с открытым ртом, — о Бездна, ты выглядишь ужасно! Прости, но почему я каждый раз нахожу тебя на грани? Якоб придирчиво осмотрел его, задержав взгляд на лице. Он осторожно протянул руку к застывшему в ступоре от такого напора рыцарю и поморщился, часто моргая. Коснувшись неповрежденной части лица, парень лишь покорно вздохнул, как бы говоря «что же, хоть жив, и то неплохо». — Может, и без шрамов обойдётся, — преувеличенно бодро улыбается он, — я как раз собирал тут травы, — и, в ответ на скептический взгляд, добавил, — не смотри так, я… не ожидал, что погода испортится. И уж тем более я не думал наткнуться на тебя! Кэйа, покачав головой, отступил назад. Лицо с каждой минутой всё сильнее будто медленно плавится, и тягучая, ноющая боль мешает сосредоточиться на происходящем. Якоб, заметив это, нахмурился, и в его глазах явно блеснула жалость. — Тебе больно, — проронил он, копаясь в сумке, что висела у него через плечо, — позволь помочь, пожалуйста! Это, — лекарь протянул зажатый в ладони флакон и, закатив глаза на бездействие, сначала отпил сам, смешно высунув язык, — гадость, да, но тебе пойдёт на пользу! Кэйа, недоверчиво криво усмехнувшись, осторожно взял лекарство. На вид ничего особо подозрительного, но если бы это можно было определить лишь по виду. Выдохнув, он благодарно кивнул, про себя решив ни за что не использовать это нечто. Кажется, это слишком явно отразилось на его лице, потому что Якоб, сложив руки на груди, раздражённо повёл плечами. — Да-да, конечно же, я только мечтаю тебя отравить, — фыркнул он, смахивая капли дождя с лица. — Кэйа, вернулся бы ты домой тогда, раз вокруг злодеи вроде меня. — Домой? — рассеянно переспросил Кэйа. Веки слипаются, и он присел на камень, потирая глаз. — Я как раз туда и шёл. — Нет-нет, видишь ли, — Якоб махнул рукой, — Мондштадт в той стороне. Ты разве что до Ли Юэ так дойдёшь. Спустя так пару недель, а то и больше. Кэйа, мазнув по нему взглядом, коротко выдохнул, так ничего и не сказав. Непонимающе наклонив голову, Якоб присмотрелся внимательнее и, тихо цокнув, осторожно протянул: — Ты же не собирался, — уже рассерженно, — скажи честно, Кэйа. Это безумие, но не собирался же ты с твоим-то состоянием ползти в Ли Юэ? Я ничему не удивлюсь, зная тебя. Кэйа прикусывает изнутри щёку, надеясь, что это немного его отрезвит. Укоряющие слова доносятся до него урывками, как сквозь толщу воды. Вяло махнув рукой, он поднимается – и всё вокруг начинает темнеть. Разноцветные мошки заполоняют обзор, и Кэйа почти падает обратно, но его вовремя подхватывают, вскрикнув. — Похоже, выбора особо нет, — цедит Якоб, с трудом удерживая бессознательное тело. Он передвигается медленно, но на его лице всё равно играет слабая улыбка. Дождь, который, казалось бы, усиливался, начинает прекращаться.