***
Душ, небольшой скандал с сестрой на почве его одежды — и они готовы выйти из дома. Это должно радовать Мэнди, но всю дорогу до метро, да и саму поездку до Норт-Сайда, она только и делала, что бросала недовольные взгляды на братца и морщила нос. Микки же был более чем счастлив, насколько может быть счастлив человек, которого заставили идти к мозгоправу, и ещё едва ли не за ручку с сестрой. Сейчас он хотя бы чувствовал себя победителем, хотя бы в одной дерьмовой игре — отстоял свою любимую разорванную и грязную кофту. Мэнди выглядела такой воодушевлённой. Она с восхищением рассматривала небоскребы… «Будто бы, блядь, никогда их не видела» — буркнул себе под нос старший Милкович, пнув попавшийся под ноги камень. Он всем своим видом показывал насколько ему не нравится это место. И едва не поперхнулся недовольством, когда сестра, схватив его за руку, затащила в один из этих небоскрёбов.***
Зайдя внутрь здания, они прошли через арочный металлодетектор и под осуждающие взгляды охранников. Микки, выпятив нижнюю челюсть, уже хотел что-нибудь бросить им, но Мэнди, всё ещё державшая брата за руку, сильнее потянула его к лифту. «Ваша удача» — Микки бросил на них последний взгляд, перед тем, как двери лифта закрылись. Лифт, блядь. В высотке. Что они вообще здесь делают?! — Мэнди, это… — наконец выдохнул Микки, но это было похоже на то, каким тоном он отпускает оскорбления, и это подтверждало продолжение фразы — зачем ты притащила меня в логово пидарасов? В ответ Мэнди разводит руками: — Вот что ты начинаешь, Мик? Если люди живут лучше нас — это не делает их «пидарасами». А охранники, между прочем, симпатичные. — Ага, петухи с уложенными гелем волосами. Мэнди бросила в брата взгляд исподлобья и только собралась с духом ответить, что ему самому не помешала бы укладка, двери лифта открылись. — Здравствуйте! — бодро поприветствовала их молодая девушка на ресепшене. И в этот самый момент Микки мысленно отмечает, что нужно узнать чем это они тут все упарываются, потому что на трезвую так себя вести невозможно. — Да, здравствуйте, — сказала Мэнди, подойдя к стойке, — на приём к миссис Куинси. — Вы по записи? — девушка едва взглянула на брюнета и быстро вернула взгляд на Мэнди, изо всех сил стараясь держать приветливую улыбку, хотя под взглядом Микки это было весьма сложно. Заметив это Мик ухмыльнулся, довольный собой. — Да, — коротко отвечает Мэнди, на что брови Микки едва не теряются за линией роста волос. — Какого хера, Мэнди?! — Одну секунду, — девушка, смущенная таким общением между этими двумя, как-то уж очень быстро скрывается за стойкой, наклонилась, чтобы посмотреть что-то в компьютере — Микки Милкович? — произнеся это имя она, всё же, удостаивает Микки ещё одним осторожным взглядом. Удивительно, но на этот раз брюнет не грубит, а только едва заметно кивает. — Миссис Куинси ждёт Вас, правая дверь, — девушка, явно довольная такому проявлению вежливости, вновь просияла улыбкой. Микки закатывает в ответ глаза, беря из вазочки со стойки горсть конфет. Бля, наверное, глупо надеяться, что всё это какой-то кошмарный сон? Мэнди подталкивает брата: — Давай, иди. — Пошла в пизду, — не сдерживаясь бросает Микки. Блядь! А как еще?! Эта сучка на все 100 грёбанных процента была уверенна в том, что сможет его сюда затащить. Что не просто нашла мозгоправа в чёртовом Норт-Сайде, так ещё и записала его на приём. Записала, сука, на бесплатный приём. Но, несмотря на всю свою злость на сестру, он все же направляется к двери.***
Микки даже не думает стучать перед тем, как войти. Он просто толкает дверь, которая открывает ему какой-то портал в другой мир. Всё слишком дорого и богато. Слишком чисто. Что доходит до мыслей о том, чтобы стащить от сюда какую-нибудь дорогую вещичку и неплохо подзаработать на её продаже. Милкович сразу же замечает женщину лет тридцати на вид, с блондинистыми кудрявыми волосами, собранными в неаккуратный хвост. Она сидит в кресле, что-то записывает в свой блокнот. Стоило Микки закрыть за собой дверь — женщина подняла взгляд. Бо́льшую половину её лица занимают очки в роговой оправе. Она очень хорошо гармонировала со всей этой обстановкой. И всё выглядело, для Милковича слишком. Слишком, блядь, дорого! Они не ошиблись адресом? С какого хуя вообще кто-то проводит бесплатные консультации?! — Микки Милкович верно? Проходите. Садитесь где Вам будет комфортнее, — взмахом руки она указала на кресло и диван перед собой. Недолго думая Микки занимает кресло, которое стоит на безопасном от женщины расстоянии и гораздо дальше, чем диван. К тому же, на диван могла пересесть и она, поэтому брюнет выбрал именно кресло. Вот уж нехуй залезать в его личное пространство. Но всё же он чувствовал себя чертовски неуютно. Эти светлые, чистые стены, мебель контрастного серого цвета — всё выглядело настолько дорого и в то же время чертовски пугающе. Он не привык к такому городскому типу. Вот честно — ему было гораздо комфортнее в своей «помойке». — Меня зовут Элизабет Куинси, я Ваш психолог, можете звать меня просто Элизабет. — О нет, дамочка. Не записывай меня в список своих пациентов — огрызнулся Милкович, злобно зыркнув на женщину. — Клиент, — спокойно исправила его женщина, поправляя очки. — Чего, бля? — Это моя политика. У меня не пациенты, а клиенты. Мы находимся не в больнице, и я строго разделяю понятия «пациента» и «клиента», — заметив, что Милкович дёрнул бровями в удивлении, она едва заметно кивнула и продолжила. Отвечает на грубость она спокойно, сводя на «нет» накаляющуюся обстановку. Блядь. Как можно быть такой спокойной?! — Расскажите, как Вы себя чувствуете в данный момент? Микки на вопрос дёрнул бровями и недобро ухмыльнулся. — Как лягушка под скальпелем. — Не хотите поделиться соображениями, почему себя так чувствуете? — эта миссис Кунси, или как её там… слишком много болтает. Она слишком противно болтает. Микки кривит лицо, будто её голос подобен скрипу мела по доске. Но даже если эта дамочка заметила это, то не подала виду, продолжая улыбаться. Он перевёл взгляд на потолок, вздыхая и молясь чтобы это поскорее кончилось. — Тебя это действительно ебёт? Элизабет от удивления широко раскрывает глаза, и её улыбка начинает медленно сползать с лица. Микки это забавит. Среди всё этой хуеверти с психологом, дорогущим районом — он наслаждается от того, как его речь влияет на этих напыщенных людей. Но довольствоваться этой реакцией Микки приходится не долго, поскольку женщина почти сразу возвращает своему лицу выражение блядской доброжелательности. — Хорошо, — она что-то записала в блокнот, — как прошёл Ваш сегодняшний день? От этой напускной вежливости Милковича начало мутить. — Чего блядь? Дамочка, время всего лишь три часа дня! — Хорошо, как проходит Ваш день? Вы можете начать рассказывать мне про всё, что хотите, всё, что Вас тревожит — Элизабет говорит спокойно и таким тоном, так как будто Микки тупой ребёнок, а она его родитель, объясняющий почему не стоит совать пальцы в розетку, — в основном пациентам… — её прерывает сорвавшийся с губ брюнета смешок: — Клиентам. Женщина едва заметно вздыхает, видимо, не зная, как ответить на это едкое замечание. Видимо, понимание того, что этому юноше было, мягко говоря — плевать, что она имеет в виду, всё же присутствует у женщины. Как и понимание, что этот юноша, не даст подступиться к себе. — Я хочу, чтобы Вам было легче, чтоб чувствовали себя комфортно, для перехода к разговору о Ваших проблемах — объясняет она, другими словами говоря свою начатую фразу: «легче начинать разговор со стандартных тем и только потом подходить к обсуждению проблем». — Нет у меня никаких проблем! И, может, уберёте эту напускную вежливость? Вот что реально не располагает к разговору! Опуститесь с седьмого этажа долбанного офиса на землю Саут-Сайда — с вызовом буркнул брюнет. — Мы можем сменить тему, если Вы не хотите говорить про это. Например, как Вам погода? Милкович выдохнул, прикрыв глаза ладонью «Ой, бля». Какая ещё погода? Разве психологи не должны вытягивать из тебя слова, даже когда ты не хочешь говорить? Что-то типа «гипноза». Микки точно видел это дерьмо в каком-то фильме и поэтому сейчас он был вообще не уверен, что у этой женщины есть хотя бы диплом, лицензия или что там нужно что бы стать грёбанным мозгоправом. — Погода как погода, — Микки, не имея никакого желания поддерживать этот бессмысленный разговор, бурчит в ответ. — Ваша сестра, она говорила со мной и, судя во всему, Вы достаточно близки. Можете рассказать мне про неё, если хотите. На это Милкович демонстративно промолчал, уставившись в окно, на проезжающие внизу машины. — Вы не должны бояться своих эмоций. Эмоции это нормально. Испытывать страх это нормально. И я прекрасно понимаю почему Вы себя так ощущаете, — Элизабет склонила голову в бок, тепло улыбнувшись. Она явно давала Микки время на то, чтобы он собрался и сказал хоть что-то, кроме привычной ему грубости. Которая являлась, по большей степени, защитной реакцией. Миссис Куинси понимает это. Но имеет ли это, её понимание, важность для Милковича? Он просто не мог. Микки знал, что эта женщина пытается выпытать у него признание. Но признаться родной сестре в том, что произошло — это одно и это тяжело, но не в такой степени, как признаться какой-то непонятной женщине из Норт-Сайда. — Хорошо, — психолог резко встаёт, слишком резко для всей этой обстановки, и направляется к стеллажу, который находился позади Микки, — давайте поиграем в одну игру. — Мне что пять лет? Элизабет вернулась на место с коробкой в руках и улыбнулась. Как будто был хотя бы раз, когда она не делала этого. — Через игры Вы можете высказать то, что не можете обычными словами. Микки напрягается ещё сильнее. Все эти игры явно до добра не доведут. Психологи — страшные люди, кто знает, что она через эту игру сможет понять о нём. Пустые разговоры о том как он себя чувствует — это ещё куда ни шло, но вот идти на что-то большее — Микки не намерен. Элизабет же в это время достаёт из коробки штук двадцать одинаковых тряпичных кукол, абсолютно простеньких, выглядящих как какие-то куклы вуду, и раскладывает их перед ним. — Микки, пожалуйста, представьте что эта кукла, — она протягивает одну брюнету, который принципиально этот жест игнорирует — это Вы, другая — Ваша сестра, остальные куклы — Ваши знакомые, близкие, друзья, враги и так далее. У Вас есть шкала от одного до десяти, где один — «Я обожаю этого человека», а десять — «Ненавижу его всем сердцем». Присвойте каждой кукле оценку и расскажите почему. Весь этот монолог Микки смотрел на женщину как на умалишённую. И описывая всю ситуацию самым простым фактом: единственный человек в этом здании, которому нужна помощь — это она сама. Но потом, всё же, переводит глаза на кукол, которые разлеглись перед ним. Он рассматривал их как-то уж очень внимательно и долго. На сколько долго — он бы не сказал. Женщина же внимательно следила за каждым его движением, делая пометки в своём блокноте. Брюнет потянулся, беря в руки одну из кукол. Кукла была в пёстрой рубашке, с выцветшими волосами-нитками, некогда бывшими оранжевыми, с веснушками на бледных щеках. Но перед тем, как в голову приходит мысль о том, что эта тряпичная кукла похожа на Йена, прежде чем он может даже приблизиться к тому, чтобы дать ему свою оценку… его взгляд будто туманится. Фокус с этой игрушки пропадает переходя на те, что лежали на столе на заднем плане: в темных футболках, с какими-то злорадными улыбками, а глаза будто сверлили его. — Блядь! Идите Вы нахуй вместе со своими куклами! — он отбрасывает игрушку на стол, будто обжёгся об неё, и резко встаёт сразу же направляясь к двери. Просто, блядь, чтобы оказаться подальше отсюда! — Мистер Милкович, — женщина, кажется, поднялась со своего кресла, но Микки уже вылетает из кабинета. Он хватает с гостевого диванчика свою куртку под недоумённый взгляд сестры, которая уже хотела бы что-то сказать или спросить. — Больше, блядь, никогда! — рыкнул он отправляясь вниз по лестнице, игнорируя любую попытку его остановить, поговорить, успокоить…