Хорошо умереть на заре...

Глава 10 У Павла Севрюка не было ни опыта возни с детьми, ни призвания к этому делу, и что бы он делал со своим сыном, умершим вместе с его ненаглядной Эсфирью – это вопрос, не имеющий ответа. Впрочем, у сына была бы мать. Получив неожиданно приемную дочь и переселившись в дом ее покойных родителей на другой край села, Павел первое время не обращал на нее большого внимания, кормил, поил – и хватит. Дом был не «малость разваленный», как сказал Прохор Зыков, а разваленный порядочно, и возни с его приведением в божеский вид у Павла в это время было много. В свободные же минутки по вечерам он пробовал писать свой трактат по теории социализма, перечитывая написанное, убеждался, что оно никуда не годно, и испытывал сильное искушение бросить тетрадь в печку. Так продолжалось два месяца… Много лет спустя Неонила случайно прочитала в журнале воспоминания охотника, подобравшего трех осиротевших медвежат (1). Охотник сперва не обращал на них внимание, давал есть, и занимался своими делами, пока они игрались во дворе. Но в один прекрасный день, когда охотник уселся завтракать, в комнату вошел самый отважный медвежонок, вскарабкался ему на колени и громко заурчал, требуя ласки. После этого их отношения вступили в новую стадию. Прочитав это. Неонила поняла, что она была полным аналогом того медвежонка, когда в один вечер подошла к сидевшему за столом, пробуя что-то писать о теории социализма, Павлу, положила ему голову на колени, умильно посмотрела, и отважилась сказать: - Тятенька, расскажите сказочку. Павел на мгновение замер. Сказки, которые он слышал в своем детстве – об Ивасике-Телесике и Покати-Горошке – он, конечно же, давно забыл и пересказать не мог, а новых не выучил. Но отвечать что-то было надо. И тут его осенило вдохновение, и он начал: - Слушай! - Была земля просторная, обильна она была бурными реками, полями родючими и лесами дремучими. В реках рыбы водилась немерено, в лесах зверя полным-полно, и урожаи земля давала богатая. И жили в той земле люди вольные, люди гордые и свободные. Жили они общинами по правде и справедливости. Не было над ними ни панов, ни попов, ни чиновников. Сами землю пахали, рыбы ловили, дичь били, сами войну воевали, сами суд чинили по справедливости. Долго это продолжалось, и могло бы по сей день длиться, но прилетел в ту страну страшный Змей со своими верными змеенышами. Видит Змей – земля богатая, а люди в ней трудолюбивые, если их в рабов обратить, то будет ему много поживы. - И люди позволили? – спросила Неонила, слушавшая с напряженным вниманием, хотя и не все понимавшая. Павел на секунду замялся. На вопрос о происхождении общественного зла, т.е. государства и частной собственности, его теория не давала убедительного ответа. Но он все же нашел, что сказать: - В том беда была, что жили люди далеко друг от друга, общинами, и связь между этими общинами слабая была. Так Змей и подчинил их – поодиночке, общину за общиной. Подчинил себе их Змей и обернулся царем. А из слуг своих верных, из змеенышей, понаделал бар, попов, чиновников, перекупщиков да кулаков-мироедов. А людей, прежде вольных, отдал им в холопы, чтоб работали они на бар да господ, на попов да чиновников, были у них в крепостных служителях, платили дани-выходы, оброки да подати да отбывали барщину. И лютое время настало для прежде вольных людей. Пороли их плетьми на конюшнях, отдавали в рекрутчину, малых детей на борзых щенят меняли. Свету вольного не взвидели. - И что, люди так и смирились со Змеем-царем? – не по-детски серьезно спросила Неонила. - Не смирились люди. Поднимались они против бар и царя и при Степане Тимофеевиче, и при Емельяне Ивановиче, вставали на смертный бой с мучителями. Но силен был Змей, рубил буйны головы. Павел замялся, думая, как объяснить историю России во второй половине 19 века 8-летней девочке, потом понял и продолжил: - Летели буйны головы, но одну голову народным заступникам отрубит Змей, 10 вырастают. И понял тогда Змей, что хитрей ему надо быть, если хочет он власть над народом удержать. Сказал Змей мужикам, что отменяет он барщину и панщину, и все будут людьми свободными, не будут их детей больше на собак менять. Но землю-то оставил он за собой да своими змеенышами – барами да чиновниками. И народ как прежде работал на них с утра до ночи, так и работал снова по-прежнему. Но появились тогда люди честные и смелые, за народ душой болеющие, и поняли они, что если народ весь как один против царя-Змея и его змеенышей войной пойдет, то придет конец змеиному царству. И пошли они в народ со словом правды-истины и правды-справедливости. Разъярился тут лютый Змей, стал тех людей ловить, в кандалы ковать да в Сибирь ссылать. Но не мог сломить их духа гордого. И стал предавать он их лютым казням, полетели буйны головы народных заступников. И собрались тогда люди смелые, народные заступники, и сказали они: - Не будем мы ждать, пока весь народ подымется, сами вступим мы со Змеем в смертный бой, отрубим его голову змеиную. И взорвали они змея. На куски разлетелось идолище поганое. Он замолчал. Молчала и Неонила. Затем другим, тихим голосом он продолжил: - Но на смену Змею лютому пришел его сын, что еще лютей. Показнил он народных заступников смертью лютою, да стал лютовать пуще отца своего. Но недолго ему было царствовать. Потому как подымется скоро уже весь народ, и придет тогда конец царству змеиному… Они долго молчали. Потом Неонила осторожно спросила: - Тятенька, а ведь и Вы из тех людей? - Из них, Нилушка, из них. Нила помолчала, а потом твердо сказала: - Я как вырасту – с вами буду. Он в порыве чувств потрепал ее по волосам… Так началась их дружба… Автору неизвестны, но в мировой литературе наверняка есть произведения, как немолодой ветеран неважно какой войны в одиночку воспитывает дочь, вместо колыбельной поет ей солдатские марши, вместо сказок рассказывает истории о боях и походах и не раз по ее просьбе пересказывает историю, как сам Суворов (или сам Наполеон, или сам Костя Рокоссовский) пожал ему руку и прикрепил к груди орден. Очевидно, что при таком воспитании из его дочери может получиться существо изумительно прекрасное, но чрезвычайно далекое от милоты, няшности и женственности. Такой получилась и Неонила. Истории о хождении в народ, о борьбе с полицией, о перестрелках, погонях, тюрьмах, казнях и побегах с 8 лет были ее миром, ее эпосом. Вопроса – идти ли ей в революцию или не идти – перед ней никогда не было, как не стояло вопроса перед украинским мальчиком 17 века, воспитанном на казацких песнях, кем он будет, когда вырастет. Не обсуждаемо, что станет он казаком, и будет воевать с ляхами и татарвой. С высокой вероятностью его посадят на кол в Варшаве, или повесят за ребро на крюк в Стамбуле, зато песни о нем будет петь вся Украина. Вiзьму крiсу, та й до лiсу, Як дедьо й неньо, Все зроблю я, щоб зробили Пiснi й про мене (2). У нее формировалась здоровая мораль воина, присущая ее приемному отцу и его товарищам. Эта мораль противоположна отвратительному гуманистическому лицемерию начала 21 века, и если бы кто-то надумал говорить с Неонилой о святости жизни Змея и его змеенышей, царя, бар и господ, то подобный проповедник морали встретил бы с ее стороны такую же реакцию, какую он встретил бы, начни говорить о неприкосновенности любой человеческой жизни запорожцу 17 века, только что срубившему в честном бою голову татарскому мирзе, разорившему всю округу и угнавшему в рабство 10 тысяч христианских душ. И рассуждения, что вышеупомянутый мирза был примерным семьянином, верным своим 4 женам и 24 наложницам, платил закят (3) в пользу бедных и не пропускал ни одну молитву, отношения к нему со стороны запорожца ничуть не изменили бы. Здоровая мораль воина не имеет ничего общего с принципом: все дозволено. Нельзя убивать и обижать слабых и беззащитных. Нельзя пытать пленного врага, даже если он пытал твоих товарищей, иначе ты уподобишься ему. Но в убийстве врага в честном бою нет греха. Вырастая и постепенно разбираясь в самой себе, Неонила все больше понимала, что именно она будет делать, когда начнется новый шторм. Разговаривать она не особо любила, больше слушала, и говорила тогда, когда нельзя было не говорить. Значит, пропагандист был бы из нее никудышный. Теорией она не особо интересовался, и, впитав в плоть и кровь основные принципы революционного социализма, от споров о деталях испытывала зевоту. Зато она умела разбираться в людях, была наблюдательна, внимательна к деталям, умела быстро реагировать на ситуацию, была волевой и целеустремленной. Значит, ее будущий путь мог быть только один. То, что в конце этого пути маячила виселица, пугало ее не больше, чем украинского подростка 17 века пугала перспектива смерти на колу в Варшаве или повешения за ребро на крюк в Стамбуле. Пафоса героическогой гибели, в отличие от многих (особенно – от многих девушек, тех же Зины Коноплянниковой и Толи Рогозинниковой) в ее среде у нее тоже не было. Революция была для нее не жертвенным подвигом, а тяжелым крестьянским трудом. Есть дело, которое нужно сделать, а что будет со мной, это вопрос десятый. В общем, в изображении автора Неонила получилась существом очень правильным, но чрезвычайно скучным и прозаичным, лишенным романтических красивостей. Когда она уже подросла, ее приемному отцу иногда она напоминала Соню Перовскую. Перовскую, как читатели уже знают, Павел Севрюк несколько недолюбливал после выволочки, которую она устроила ему и его товарищам за неудачу с освобождением Войнаральского. Слишком серьезна, суха и неженственна. Пользу подобного человеческого типа для дела революции Павел Севрюк признавал, но его сердце больше лежало к эмоциональным и чувствительным народницам-южанкам. Впрочем, независимо от того, каким он сам был в 70-е годы, к 90-м годам он давно научился скрывать свои самые сильные чувства. Поэтому они с Нилой (которая даже до 8 лет совершенно не была милым ребенком, старшая дочь из 6 детей, ее братья умирали так быстро, что она даже не успевала их запомнить, а вот к младшей сестре, которая умерла в 3 года, уже после того, как их отца задрал медведь, Нила очень привязалась – в момент смерти сестры ей пошел восьмой год) идеально подошли друг к другу, и их взаимная привязанность не нуждалась в словах. … В марте 1908 года Неонила пробыла в Москве у отца 3 дня. Все тонкости и детали предстоящей общей работы, способы поддержания связи и т.д. были обговорены. В июне Павел, подлечившись, собирался сам перебраться на юг и включиться на месте в общую деятельность. … Когда они обнялись на прощание, Неонила вдруг разрыдалась: - Не надо, Нилушка, не надо. Мы с тобой еще трудовую республику увидим… Она улыбнулась сквозь слезы: - Да хотя бы свержение самодержавия… - которое и будет началом трудовой республики, - тоже пытаясь улыбаться сквозь сдерживаемые слезы ответил Павел Севрюк… Больше Неонила со своим отцом не увидится никогда… Примечания: 1). На самом деле, книгу канадца Лесли Роберта Фрэнклина «Медведи и я» Неонила могла бы прочитать, лишь если бы дожила до совсем преклонного возраста. 2). Возьму ружье – и в лес. Как мои дед и отец. Все сделаю, Чтобы и про меня сочиняли песни (западноукр.) Это из песни опришков – крестьянских разбойников Западной Украины. 3). Закят – налог в пользу бедных в исламе.