Live Forever

Глава 7: Несмотря на… Whatever you say, whatever you do, I know it's alright… 28 августа, 1995 Прошло меньше суток с того момента, как Гарри открылась его судьба, но, если честно, эти жалкие двадцать четыре часа ощущались как целая вечность. Очень вечная вечность. Он почувствовал, как Клювокрыл придвинул свою голову чуть ближе, требуя, чтобы его погладили и Гарри несколько отстранённо подчинился, праздно поглаживая голову гиппогрифа. Утопать рукой в теплых перьях было приятно. Клювокрыл подал голос, показывая, что ему нравится, и Гарри стал поглаживать чуть сильнее. Ему была приятна такая компания. Когда он был маленьким, ему всегда хотелось собаку но, похоже, в обозримом будущем больше, чем эти поглаживания ему не светит. Он постарался проигнорировать непрошенные мысли, что его обозримое будущее вряд ли будет очень долгим, скорее его можно будет описать как кровавое. Из мрачных мыслей, парня вырвал стук в дверь, после чего последовал пинок ногой в эту самую дверь, распахнувший её. Это был Сириус, державший в руках тарелку. Клювокрыл издал звук похожий на приветствие, и его крёстный устроился рядом с ним, после чего протянул тарелку с едой. — Когда в следующий раз надумаешь прятаться ото всех, можешь это сделать на нижних этажах? Ты даже не представляешь через что мне и моим бедным коленям пришлось пройти, чтобы найти тебя, — сказал мужчина. Гарри усмехнулся. — Ты мог бы аппарировать, — возразил он, принимая тарелку с едой. — Не хочу действовать Молли на нервы ещё сильнее. Она и так уже считает меня слегка постаревшей версией близнецов, и мне не хочется подтверждать этот образ аппарацией из комнаты в комнату. — А я считаю, что близнецы потрясающие, — снова возразил Гарри, немного резче, чем хотел. Он знал, что Сириус не заслужил подобной резкости… он также был благодарен за всю ту помощь, которую ему оказал крёстный, но… он не мог ничего с собой поделать. Именно поэтому он и заперся в этой комнате. Никто больше не должен был беспокоиться о том, что ему стало известно. Никто не должен нести эту ношу за него. Похоже, Сириус либо не заметил резкости в голосе своего крестника, либо решил не обращать на это внимание и поэтому продолжил как ни в чём не бывало, ткнув пальцем в тарелку: — Тебе надо поесть. — Я не голоден, — соврал Гарри, пристроив тарелку к себе на колени, то, как Клювокрыл тут же заинтересовался её содержимым, его немало позабавило. Он ожидал, что Сириус примется обличать его в этой лжи, укажет на тот факт, что он ничего не ел с полудня, и что было буквально невозможно, чтобы такой молодой парень, как он, не находил эти бутерброды с ветчиной хоть немного аппетитными. Но Сириус молчал, рассматривая стену напротив, комфортно облокотившись о Клювокрыла. — Мои родители вышвырнули меня летом после шестого курса. Ты это знал? Гарри отрицательно покачал головой. — Честно, я даже не помню из-за чего началась наша та последняя ссора. Мы так часто ссорились, что все наши споры слились у меня в голове в один Большой. Наверное, я сказал что-то особенно глупое… Не знаю. Но тот конкретный спор всё больше набирал обороты, мы перешли на личности, и никто не хотел уступать. Гарри не перебивал, чувствуя, как тяжело Сириусу делиться этими конкретными воспоминаниями. — До этого, мне кажется, все наши споры были вокруг абстрактных понятий. Моим родителям конечно не нравилось, что я распределился в Гриффиндор и якшался с Поттерами, предателями крови. Я же считал, что взгляды моих родителей на маглорождённых нелепы и тыкал их в это по поводу и без, но всё это было для меня не более чем игра… безоговорочный способ почувствовать своё превосходство, подействовать им на нервы. Но в тот день, уж не знаю по какой причине, наш спор перерос во что-то большее, и моя матушка поставила меня перед выбором. «С нами или против нас», — сказала она. Матушка была в бешенстве, а до меня всё никак не доходило, что это была уже никакая не игра. Я даже представить себе не мог, что она вышвырнет меня. Поэтому я бесстрашно выбрал… и был вышвырнут. Клювокрыл издал сочувствующий клекот. Вне зависимости от того, мог ли гиппогриф понимать человеческие слова или нет, было ясно, что он чувствовал, какая за этим рассказом скрывалась боль. Сириус устало ему улыбнулся. — На самом деле я немного смягчил то, что произошло. Прежде чем она меня вышвырнула, мамуля приласкала меня круциатосом прямо перед Регом. — Регом? — Регулус, мой брат. Он был младше и послушнее, когда дело касалось традиций, но у него всё равно было доброе сердце. Мне кажется, что именно в тот момент матушка поставила на мне крест и решила на моём примере показать Регу, что случается с мальчиками, которые делают неправильный выбор. И надо отдать ей должное, это сработало. Рег присоединился к Волан-де-Морту сразу же после выпуска. Я пытался его отговорить, но к тому моменту это было уже бесполезно. — Мне очень жаль, — сказал Гарри. Сириус отмахнулся. — В любом случае, не знаю каким образом у меня это получилось, учитывая в каком ужасном после всего этого я был состоянии, но я таки смог аппарировать прямо к дому твоего отца. Джеймса тогда там не было, он был в Хогвартсе, в тот самый момент ему рассказывали, что он будет старостой школы, но вот твои бабушка и дедушка были, хвала Мерлину. Гарри попытался представить, как выглядели его бабушка и дедушка… нравилась или нет им его мама… понравился бы им он… Как много вопросов, на которые он никогда не получит ответ, как много упущенных возможностей. Сколь много у него уже никогда не будет, и как же это удручало… — Джеймс появился у них немного позже, чем обычно рождается первенец в чистокровных семьях. Они были гораздо старше, чем большинство других родителей, а ещё они были больны… очень, очень больны… драконья оспа. Знаешь, что это за болячка? Гарри снова отрицательно покачал головой. — Ну, если ты молод, для тебя она не будет особой проблемой: примешь зелье, поваляешься пару дней, и ты как новенький. Но чем ты старше, тем сложнее с ней справиться. А если ты совсем старый и удача совсем не на твоей стороне, вылечиться уже не получится точно. Болячка не убьёт тебя сразу, а будет долго вытягивать из тебя силы, ослаблять, пока наконец не сведёт тебя в могилу. Они подхватили её пока мы были в школе, на шестом курсе и всё никак не могли с ней справится. Когда я их увидел, они выглядели лет на десять старше чем за год до этого. Я принялся просить прощения за то, что потревожил их, но твой дедушка просто улыбнулся… у него была самая тёплая улыбка на свете…, а потом он приказал мне прекратить валять дурака, взял мою сумку, положил руку мне на плечо и завёл внутрь их дома. После того, как я рассказал о том, что произошло, твоя бабушка пошла готовить для меня комнату. Мне было так неловко, ведь, у них был домовой эльф для таких вещей. Её звали Джесс, и она была прямой противоположностью Кричера: шумной, дружелюбной… даже немного властной, но всегда так сильно хотела всем помочь. Твой дед сказал, чтобы я даже не пытался остановить твою бабушку, ибо, когда дело касалось семьи, миссис Поттер настаивала, что она хочет всё по возможности делать лично. Гарри решил, что этой историей Сириус пытается его подбодрить, но, к сожалению, она имела обратный эффект. Он всё лучше и лучше узнавал семью, которая могла бы и должна была бы у него быть, но которой у него никогда не будет. Ещё одни хорошие люди, которые любили бы его, которых он никогда не встретит. — Хех, когда старик Поттер назвал меня семьёй, я совсем расклеился. Разревелся, словно младенец… так громко, что даже миссис Поттер, которая готовила для меня комнату, прибежала обратно. Оказалось, именно так и поступают в нормальных семьях. Когда кому-то из них плохо, вся семья спешит ему на помощь. Неожиданно Гарри осознал, в чём была мораль этой истории и уже хотел начать возражать, но Сириус его опередил: — Даже не начинай, тебе плохо, а значит ты лишаешься права голоса в вопросе, можно ли тебе помогать или нет. В семье всегда стараются помочь друг другу, хочешь ты того или нет, но это так. Как твоя семья, я должен был прийти к тебе на помощь раньше, но как бы то ни было вот он я, пришёл к тебе на помощь. — Я в порядке, и ты не можешь помочь мне, — возразил Гарри. — Нет, ты не в порядке. Все в этом доме не в порядке. К примеру, я в полном раздрае, и видел бы ты как подскочила Молли, когда я сказал, что хочу отнести тебе чего-нибудь поесть. Никогда ещё не видел, чтобы с таким усердием делали бутерброды. Если ты не понял, она так себя ведёт, потому что она совершенно не в порядке и хочет тебе хоть чем-нибудь помочь. Мы все хотим, правда. Гарри ощутил, как у него защипало в глазах, но упрямо проигнорировал это, в последнее время слишком часто захлестывающее чувство. Он был в порядке, и он уже собирался незаметно вытереть непонятно откуда взявшуюся в его глазах влагу, как его сильно толкнули в плечо. — Хей! Ты что меня не слушал? Молли вложила кучу усилий в эти бутерброды! Давай ешь уже. Гарри усмехнулся против своей воли. Он взял один из бутербродов и откусил немного. Ему понравилось… такие бутерброды были его любимыми, если уж на то пошло. — Итак, — продолжил Сириус, — мы остановились на том моменте, когда я ревел, как младенец… и тут неожиданно в комнату врывается Джеймс, у которого прямо на лице написано, что он хочет поделиться хорошими новостями. Твой дед вытолкал твоего отца вон и, как мне кажется, объяснил, что произошло. После чего мистер Поттер вернулся обратно и сел рядом со мной как ни в чём ни бывало. Наверное, он сказал Джеймсу пока не показываться мне на глаза, ибо я не видел его весь тот вечер. Джесс приготовила ужин и накрыла ему в его комнате. — Поттеры позволили мне выплакаться. Мистер Поттер сделал мне какой-то суп, который, кстати, на вкус оказался той ещё гадостью, а миссис Поттер дала зелье, чтобы помочь справиться с последствиями круциатуса, после чего они уложили меня спать. На следующий день, так как мне было семнадцать, и я был тем ещё дураком, я приложил все усилия, чтобы не показываться на глаза твоему отцу. Ведь, он не только застал меня ревущим, я ещё и испортил момент его триумфа. Мне было не по себе… и очень стыдно. Поттеры умирали, шла ужасная война, а я, получается, только подбросил всем проблем. — И что же сделал папа? — спросил Гарри. — Хороший вопрос, но чтобы я мог на него ответить, нам нужно переместиться в другую комнату, — сказал Сириус. — Хватай свои бутерброды. Увидимся, Клювик! Прежде чем Гарри успел спросить зачем, Сириус положил ему руку на плечо и аппарировал в библиотеку. Гермиона уже описывала, какого это аппарировать, но даже её крайне дотошное описание не смогло подготовить его к этому незабываемому опыту. И пока он боролся с бутербродом, который упрямо не хотел оставаться внутри него, Сириус встал и ушёл в другой конец комнаты. Его крёстный переместил их в библиотеку Блэков, но как ни странно не ради книг, а ради установленного в комнате магловского граммофона. Спустя мгновения в комнате заиграла песня… она была смутно Гарри знакомой и довольно запоминающейся. Сириус снова устроился рядом с ним и продолжил. — Как я уже говорил, я вёл себя как последний дурак и играл в прятки, но твой отец позволил мне быть дураком только до ужина. Я решил снова поесть у себя в комнате и, похоже, это было для Джеймса последней каплей. Он заявился ко мне со своей тарелкой, затащил к себе в комнату и приказал взять себя в руки, ибо нам предстояло заняться исследованиями. — Исследованиями? Сириус улыбнулся. — В конце семестра Джеймс подслушал, как Лили кому-то сказала, что Битлз гораздо лучше, чем Ведуньи. Последние были тогда ещё новенькими, и все просто сходили по ним с ума, но Лили даже не думала поддаваться всеобщему безумию. Поэтому, первым делом, как Джеймс вернулся домой, он скупил все их альбомы и слушал эти пластинки просто до посинения, а также, разумеется, хотел, чтобы и я причастился. Он думал, что, если мы с ним будем болтать рядом с Лили о нашем любимом альбоме Битлз, она обратит на него внимание. Гарри улыбнулся. — Выглядит так, как будто он уже был готов хвататься за соломинки. Сириус рассмеялся. — И не говори. Он и Лили подружились только на шестом курсе, и твой отец отчаянно искал хоть какой-нибудь способ произвести на неё впечатление. И надо отдать ему должное, нам, в итоге, даже не пришлось пускать в ход отрепетированный диалог о Битлах, они с твоей мамой в конце концов сошлись и без того. Но это, кстати, не значит, что мы так нормально и не поговорили о наших любимых треках, в том числе и с Лили. Они просидели молча несколько минут, слушая музыку. Гарри решил, что группа была довольно неплохой, не такой хорошей как Оазис, но всё равно довольно запоминающейся. — Видишь ли Гарри, твой отец понял всё правильно. Он ничего не мог поделать с моими ужасными родителями, ровно как он ничего не мог поделать и с болезнью своих, но несмотря ни на что, мы всё ещё были друг у друга, а значит, нам предстояло справляться со всем этим вместе. Смотри, я ничего не могу поделать с тем, что именно о тебе говориться в этом грёбаном пророчестве, а ещё я делаю по-настоящему дерьмовые бутерброды. Поэтому я попросил Молли сделать тебе бутерброды, сейчас заставляю тебя слушать Битлов, а потом ты заставишь меня слушать Оазис. — У меня есть только CD, это… — замялся Гарри, — короче, та штука их не сможет проигрывать. Сириус изобразил порядочно оскорблённый вид. — Я знаю как работает CD проигрыватель! Лазеры, верно. Тонкс мне объяснила. Более менее. Но не стоит беспокоиться! — воскликнул его крёстный, махнул палочкой и призвал из другого угла комнаты довольно большую сумку. — Я напряг Тонкс, и она пробежалась ради меня по магазинам. Заглянув в сумку, Гарри увидел множество пластинок, большинство были записями Оазиса, но были и те, названия которых он видел впервые. — И как долго ты всё это планировал? — спросил он. — Ещё до того, как ты приехал. Тонкс рассказала о подарке Гермионы, и я всё надеялся, что мы сможем послушать что-нибудь вместе. Но ты, видите ли, был слишком занят со своей девушкой, — ответил Сириус, скривившись в притворном отвращении. — Кстати о ней, — продолжил он уже нормальным голосом, — в последнее время, ты был тем ещё дерьмовым парнем. — Всё с Гермионой в порядке, — огрызнулся Гарри, — мы просто немного повздорили. Для неё даже лучше побыть от меня подальше, находиться со мной в одной компании сейчас не очень-то приятно, сам видишь. — Во-первых, почему ты перестал жевать свои бутерброды? Во-вторых, либо я такой плохой рассказчик, либо ты такой дурак. Представь, если бы ситуация была ровно обратной, и в пророчестве говорилось о Гермионе, был бы ты в порядке? Гарри уже открыл рот, чтобы снова огрызнуться, но не смог вымолвить ни слова. Даже от одной мысли о подобном сценарии у него перехватило дыхание. — То, что она не расплакалась перед тобой, не означает, что ей не хочется расплакаться. Послушай, если раньше сбегать и прятаться ото всех в гордом одиночестве было приемлемо для тебя, то теперь вы двое вместе. А когда люди вместе, это означает, что и плакать они должны вместе, а не за спиной друг у друга. Сириус был прав. Он так увлёкся подавлением эгоистичного голоска, который буквально вопил, что рядом с Гермионой ему станет лучше, что, к своему стыду, даже не подумал, что и Гермионе рядом с ним тоже станет лучше. Он уже начал подниматься, как Сириус остановил его. — Рад, что до тебя наконец-то дошло, но Гермиона сейчас уже разговаривает со своими родителями. Мною ей был выдан официальный выходной от попыток помочь тебе, а по сему на сегодняшний вечер тебе придётся довольствоваться твоим крёстным. И пока ты тут со мной застрял, я хочу, чтобы ты как следует подумал, как извиниться перед своей девушкой за то, что был таким придурком. Всё ясно? Гарри усмехнулся и снова расслабился рядом с Сириусом. Благодаря бутербродам, музыке и отповеди Сириуса он действительно почувствовал себя лучше. Нет, не хорошо… даже близко не хорошо… но лучше. — Ладно, что за альбом мы слушаем? — «Rubber Soul». — Мне нравится. Твой любимый? Сириус отрицательно покачал головой. — Твоему отцу больше всего нравился «Rubber Soul», а мне «Revolver». — А маме какой? — «Rubber Soul». 29 августа, 1995 В ожидании Гермионы, Гарри всячески старался игнорировать этот мерзкий узел, прочно обосновавшийся у него в животе. Да, он понимал, что с его стороны так волноваться было крайне глупо. Даже если идея окажется дерьмовой, Гарри был уверен, что Гермиона не будет возмущаться. Но теперь, когда уже было поздно что-то менять, как же он отчаянно хотел, чтобы его девушке не пришлось притворяться. В его голове раз за разом всплывал вчерашний разговор с крёстным. Как же плохо на самом деле быть тем, кого вечно отодвигают на второй план, оставляя наедине с их беспокойством за всяких там избранных… сидящими рядом с кроватью в больничном крыле… Он был по-настоящему дерьмовым парнем. Хоть Гарри и весь день старался всячески быть рядом, но их никогда не оставляли наедине, а сказать каким он был придурком в присутствии других он не решался. — Гарри? — раздался голос Гермионы из дверного проёма. — Сириус сказал, что ты хочешь поговорить со мной? — в её голосе было столько надежды, что он неожиданно осознал, что до этого момента так и не понял как следует насколько же он был дерьмовым парнем последние пару дней. — Чем это пахнет? — спросила она, подходя ближе, её глаза расширились от удивления, когда она увидела большую пиццу на столе. — Это что, прямо из… — Да, это из той пиццерии в Суррее, — прервал её Гарри, — пепперони с оливками. Это ведь твоя любимая, да? Гермиона кивнула. — Как ты узнал? — Эм, возможно, я одолжил твоё зеркало и спросил у твоей мамы? — Как? Зачем? — только и смогла выдавить из себя его девушка. «Как» было довольно просто объяснить, а вот с «зачем» могли возникнуть проблемы… Гарри искренне надеялся, что не облажается. — Я попросил Тонкс заскочить в нашу пиццерию. Ты сказала, что тебе там понравилось, и я подумал, что таким образом смогу помочь тебе… как ты помогла мне этим летом. Я знаю, что ты ужасно за меня волнуешься, и я вчера повёл себя очень глупо сорвавшись на тебя. Я думал… Гермиона смотрела на него и Гарри отчётливо понимал, что она прилагает все усилия, чтобы оставаться спокойной… сильной… и всё это ради него… — Я думал, что тебе будет легче, если меня с моим мерзким настроением не будет рядом. Но теперь я понимаю, что это было глупо, потому что ты чувствуешь себя не лучше. А ещё это было крайне эгоистично с моей стороны. Похоже, его искренность застала её врасплох, и она инстинктивно нацепила донельзя фальшивую улыбку. — Я в порядке, Гарри. Он не смог ничего с собой поделать и расплылся в улыбке печальной, но гораздо более искренней. — Знаешь, нам всем будет проще если ты прекратишь впустую упрямиться. Маска слетела с лица Гермионы, когда она вспомнила их прошлый подобный разговор, и Гарри понял, что наслаждается этим чувством победы, чувством, что наконец-то и он сумел ей помочь. — Это ты упрямишься, — ответила она, смахивая появившиеся на глазах слёзы. — Прости меня, — просто сказал Гарри. Похоже, он произнёс слова какого-то заклинания, так как его девушка сорвалась с места и с разбегу уткнулась ему в плечо. — Мы с этим справимся, — пробормотала Гермиона не отстраняясь. — Мы с этим справимся, — повторил за ней Гарри, прижавшись к ней ещё сильнее, он вдохнул запах её шампуня и мгновенно успокоился. Он не был уверен, сколько они так стояли, и, если честно, ему было всё равно. Она столько всего сделала для него за все эти годы… гораздо больше, чем даже она могла себе представить. И сейчас, иметь возможность отплатить ей тем же, пусть это и была всего лишь малая часть его долга, было прекрасно. Нет, лучше, чем прекрасно. Гораздо, гораздо лучше. — Мне кажется, я испортила твою рубашку, — наконец сказала Гермиона, отстраняясь, и кивнула на его правое плечо, насквозь мокрое от слёз. Гарри только рассмеялся. — Давай уже есть. А то я умираю с голоду! Пицца была уже не такой тёплой, когда они до неё всё же добрались, но, несмотря ни на что, вкусной. Гарри просто сидел на диване, а Гермиона, надёжно обосновавшись у него под боком, кормила его. И всё это время, он не переставал удивляться, как же глупо вёл себя последние дни. Конечно, пророчество как по волшебству не испарилось, и он всё ещё до чёртиков боялся того, что ждёт их в будущем. Но здесь и сейчас, в этот самый момент, он был счастлив, а ещё он помогал Гермионе обрести это самое счастье. Гарри пообещал себе, что запомнит этот урок навсегда. — Гарри? — в конце концов спросила Гермиона, когда они решили ненадолго оторваться от поглощения пиццы. — Если ли какая-нибудь причина, по которой мы слушаем именно классическую музыку? Он пожал плечами. — Эм… Я не был уверен, какая музыка тебе нравиться, поэтому решил положиться на удачу. Она рассмеялась, и это был чистый, искренний смех. — Мне не то чтобы очень нравится классика, — проинформировала Гермиона, — но спасибо за старания. — Ну, а что тебе тогда нравится? — спросил он. — Если честно, я никогда над этим особо не задумывалась, — ответила она, пожав плечами. — Значит, мы можем послушать Оазис? Сириус достал несколько их пластинок, и они просто… — Нет! — практически крикнула его девушка. — Я никогда не задумывалась над тем, что мне нравится, но я абсолютно точно знаю, что мне не нравится. — А Сириус считает их потрясными. — И почему я не удивлена? — заметила Гермиона, встала и принялась просматривать пластинки. — Хех, тут в основном Битлз? Папа всегда называл их слишком мягкими на его вкус. Ему больше нравится Роулинг Стоунз, — по выражению на её лице было ясно, что она была категорически с этим не согласна. Гарри быстро присоединился к ней и вместе они быстро выбрали другую пластинку. — Это, ведь, песня Битлз? — спросила Гермиона, когда из граммофона полилась музыка. — А я её знаю! Запоминающаяся! — буквально загорелась энтузиазмом она. — Это из альбома «Rubber Soul», — заметил Гарри, — он был у моей мамы самым любимым. Они вновь устроились на диване и следующие пол часа слушали музыку и двигались только для того, чтобы покормить друг друга. В какой-то момент, Гарри осознал, что он не заметил когда, но узел у него в животе исчез. Он конечно же снова появился, стоило ему вспомнить о пророчестве, но в этот раз узел был меньше и уже не такой, выворачивающий наизнанку. И всё благодаря этой холодной пицце… и Тонкс… и Сириусу… и Гермионе. К сожалению, пластинка подошла к концу, и ему пришлось встать, чтобы поставить новую. — Гарри? — начала Гермиона, когда музыка вновь заиграла. — Этот вечер ведь посвящён мне, так? — Ну да, — ответил он, мгновенно смутившись, не понимая когда и в чём уже успел облажаться. Прежде чем он успел извиниться за свой пока ещё неизвестный ему косяк, его девушка встала и направилась к двери. — Я скоро вернусь! — крикнула она, исчезнув из вида. Через пару минут Гермиона вернулась, держа в руках огромную книгу и целую гору пергаментов. — Сириус сказал, что нам будут давать особые уроки по этому предмету, когда мы вернёмся обратно в Хогвартс, — начала она, всунув ему здоровенный фолиант в руки, прежде чем утянула его обратно на диван, — поэтому, вчера вечером, я набросала кое-какие заметки. Гарри притянул её ближе и вдохнул запах лавандового шампуня, слушая то, как она объясняет ему, что такое окклюменция. Это было не так просто, ибо ему пришлось бороться с желанием прекратить свои попытки вникнуть и сосредоточиться исключительно на запахе шампуня, её талии под его рукой и музыке вокруг них. Но этот вечер был посвящён Гермионе, а она и Сириус считали, что это следует выучить. Поэтому он прилагал все усилия и слушал. 30 августа, 1995 Прошло меньше суток с их потрясающего вечера с Гермионой, и Гарри уже чувствовал себя гораздо лучше. Миссис Уизли освободила всех от уборки, объяснив это тем, что это был их последний день свободы, и как бы не было соблазнительно провести его целиком и полностью наедине со своей девушкой, работая над летними домашними заданиями, он не пожалел, что решил выделить время для того чтобы послушать музыку с Роном, Джинни и близнецами. Это было потрясающе. Рон сразу просёк фишку, заявив, что Оазис очевидно лучше всех. Гарри подозревал, что его друг так решил только потому, что эта группа была самой шумной и несносной, но учитывая, что именно за это он сам их и любил, у него не возникло вопросов к аргументам Рона. Джинни и Гермиона больше склонялись к Битлз, и Гарри почувствовал особую теплоту внутри, когда Гермиона сказала, что «Rubber Soul» — её любимый альбом. Близнецы упрямо утверждали, что Ведуньи круче, и Гарри так и не смог понять действительно ли они так думали или же просто хотели поспорить. Их аргументы были тем ещё дерьмом, но он уважал их мнение. Сейчас же он всё никак не мог заставить себя прекратить улыбаться, смотря на последние собрание Грейнджер Универсальной Защитной Независимой Организации перед их отправкой в Хогвартс. Организация разрослась до двенадцати человек, так как несколько минут назад Молли Уизли была официально посвящена в полноправные члены. Хихикая, она залпом выпила стакан огневиски, успев перед эти сказать Гарри и Гермионе, что крайне важно оставаться ответственными при употреблении алкоголя, а также, что они всё ещё дети и им пока рано. Профессор Флитвик был единственным отсутствующим, ибо не был посвящён в тайну Фиделиуса, так и не согласившись вступить в Орден. Размышляя над тем, как сильно рисковал этот низкорослый профессор, помогая ему…, а также Гермионе… Гарри пообещал сам себе, что приложит все усилия при изучении окклюменции и любых Продвинутых Чар, которым Флитвик будет их обучать. Это меньшее чем он мог ему отплатить. — Ладно, как вы все знаете, наше следующее официальное собрание состоится нескоро, ибо нам уже почти удалось сплавить этих нахлебников в самое безопасное место Магической Британии, — начал Сириус, кивнув в его с Гермионой сторону. — Поэтому, давайте проясним некоторые моменты, перед тем как мы избавимся от малышни. Первый «уродливый» вопрос на повестке дня — Долорес Амбридж. Лица половины собравшихся за столом мгновенно посуровели, очевидно, что репутация этой дамы опережала её. — Долорес ужасна, — подхватил мистер Уизли, — она презирает всех, кого считает недостойным, а недостойным она считает всех, кроме чистокровных, строго следующих предписаниям Министерства. Комментарий мистера Уизли был встречен согласными кивками и плохо сдерживаемыми ругательствами, самые сочные из которых были на французском. — Возможно, ты хотела бы что-нибудь добавить касательно мисс Амбридж, Флёр? — сказал Сириус, с улыбкой повернувшись в сторону полу-вейлы. Гарри никогда ещё не видел девушку в такой ярости, впрочем, она слегка смягчилась, стоило только Биллу наклониться и что-то прошептать ей на ухо. — Она ответственна за закон, по которому я обязана регистрироваться в Министерстве как магическое существо. Глава Департамента, мистер Дагворт, отказался приводить закон в силу, поэтому, эта гарпия не поленилась и отправила мне напоминание о моих обязательствах. Я бы вам его показала, но оно почему-то обратилось в пепел, после того как я прочла первый абзац! — девушка сложила руки на груди и прижалась к Биллу, пытаясь заставить себя сохранять спокойствие. — Итак, — продолжил Сириус, хлопнув в ладоши, — подводя итог, Амбридж — мерзкая сука. Она ненавидит всё, что хоть как-то выбивается из её картины мира и по сути цепная шавка Фаджа. Гарри, мы все пришли к выводу, что она отправится в Хогвартс для того, чтобы копать под Дамблдора. Я прав? Вывод его крёстного был встречен единогласным одобрительным бормотанием. Гарри был удивлён, что самое злобное одобрительное бормотание исходило от миссис Уизли. — Поэтому это значит что, Гарри? — побудил его Сириус. — Я должен держать рот на замке и не терять голову, — повторил Гарри заученную фразу. Сириус и Гермиона весь день по очереди объясняли ему, почему он должен поступать именно так. Гарри прекрасно осознавал, что это было просто только на словах, каждый раз, когда он вспоминал писклявый голосок и жеманные манеры этой женщины во время суда над ним, его нервы тут же натягивались словно струны, а ведь он провёл с ней в одном помещении всего несколько минут… Он даже не мог представить, какого это будет просидеть с ней в одном классе целый урок. — И… — побудил его мистер Уизли. — Следить, чтобы Рон также держал свой рот на замке, — закончила за него Гермиона, заработав утвердительные кивки от мистера и миссис Уизли. — Далее по списку, — продолжил Сириус, — для тех из нас, кто ещё не в курсе, Гарри и Гермиона будут посещать уроки Продвинутых Чар профессора Флитвика. Филиус будет преподавать им не только чары, и очень важно, чтобы мы смогли убедить нашего многоуважаемого Министра и прекрасную, светлейшую мисс Амбридж, что Гарри действительно того заслуживает. Филиус, Минни и Дамблдор возьмут на себя официальные объяснения, а Гарри и Гермиона будут всячески стараться и станут лучшими учениками в чарах, ведь, так? Гермиона тут же кивнула, и Гарри поспешил повторить её кивок. Чары всегда были довольно лёгким для него предметом, получить по ним проходную оценку не составляло для него большого труда, однако он понимал, что его прошлых усилий теперь будет недостаточно, и Гарри уже заочно чувствовал себя уставшим, размышляя о том, насколько же усерднее ему придётся учиться в этом году. — Артур, Флёр и Билл, если представится повод, также как бы невзначай упоминайте насколько же Гарри хорош в чарах. Чем больше так будут думать в Гринготсе и Министерстве, тем убедительнее будет наша легенда. — Это будет просто, — сказала Флёр. — Гарри великолепный волшебник, как иначе бы он победил меня на Турнире Трёх Волшебников, не так ли? — Турнир был с самого начала подстроен таким образом, чтобы я одержал… — Нет, — прервала Гарри Флёр тоном, нетерпящим возражений, — ты превзошёл всех в первом задании. Ты спас Габриэль во втором. Ты спас меня и пережил третье, даже несмотря на то, что оно являлось ловушкой. Ты великолепный волшебник, и ничто не изменит моего мнения. Несколько секунд царила тишина, прежде чем Сириус снова заговорил: — Ну да… давайте повторим… Артур и Билл говорите как Флёр, только без смазливого акцента. — глаза крёстного остановились на Гарри, он сделал паузу, и его взгляд наполнился теплом. — И как она сказала, Гарри — великолепный волшебник, и ничто не изменит моего мнения. 31 августа, 1995 Устроившись на своём месте, Гарри постарался привести себя в порядок. Путешествие из дома на площади Гриммо до Хогвартс-экспресса запомнилось как калейдоскоп эмоций и событий. Слёзное прощание с миссис Уизли на Гриммо могло сравниться только с таким же слёзным бормотанием его крёстного, когда он ещё раз повторял все выданные им инструкции. Гарри не разобрал и половины, ибо в тот момент решил сосредоточиться на крепких руках, обнявших его… они были гораздо более крепкими, чем в конце третьего курса. Гарри всё ещё чувствовал гордость за то, чего они с Гермионой добились той ночью. Даже инструкции Грюма, всегда отдававшие паранойей, сегодня звучали немного… мягче, в них чувствовались эмоции. Сириус проговорился, что у ГУЗНО был суперсекретный член, личность которого крёстный поклялся хранить в тайне, но когда потрёпанный годами волшебник обратился к нему «Гарри», журя за то, что он не следит за флангами, Гарри уверился, что загадочным новым членом являлся именно Аластор. Но это было только начало слёзных прощаний. Мистер и миссис Грейнджер ожидали их на магловской стороне платформы номер девять, увешанные сумками, полными шоколада и новой одежды. Похоже, миссис Грейнджер решила, что ему необходимо ещё и нормальные волшебные вещи, поэтому она мобилизовала под этим предлогом Билла и его девушку для похода по магазинам Косого переулка. Гарри поблагодарил их за доброту, снова, и предложил оплатить эти покупки, снова, но мистер и миссис Грейнджер только отмахнулись, снова. Мистер Грейнджер приказал ему всегда при себе держать подаренный шоколад, на всякий случай, а то вдруг на него снова нарвутся какие-нибудь «отбившиеся» дементоры. Мужчина также в красках расписал, что в этот раз он купил нормальный шоколад, а не жалкое подобие с автомобильной заправки той памятной ночью, когда они его спасли… Гарри решил продемонстрировать свою благодарность, прямо там съев немного к явному удовольствию мистера Грейнджера. И надо сказать, вкуснее шоколада он ещё в жизни не пробовал, впрочем, наверняка ему так показалось не из-за того, что это был за шоколад, а из-за того, кто и как ему его подарил. Его путешествие было столь вдохновляющим, что он даже и не подумал узнать, кто будет его коллегами префектами, а ведь одним из них был назначен Малфой. Гадёныш не раз пытался спровоцировать его во время собрания, но Гарри очень постарался и даже не замечал хорька, вместо этого сосредоточившись на переплетённой с его, нежной девичей руке. Он обещал миссис Уизли и Гермионе, что приложит все усилия, чтобы контролировать в этом году свою импульсивность, поэтому, если Малфой хотел стать дерьмовым префектом, это Гарри никоим образом не касалось. Он дал обещание и намеревался его сдержать. Когда собрание наконец подошло к концу, они пошли искать своих друзей; найдя Джинни и Рона в одном купе с Невиллом и довольно странно выглядящей девушкой, которую Гарри никак не мог припомнить. Она носила свою палочку за ухом и читала журнал, перевернув его вверх ногами. В общем, она была странной. — Ты Гарри Поттер, — утвердительно сказала девушка, когда он занял своё место, впрочем, её внимание тут же переключилось обратно на её перевёрнутый журнал. Судя по весёлым выражениям лиц Рона и Джинни, Гарри понял, что позже его ожидает та ещё история, но вроде бы незнакомка не выглядела опасной, а ещё у неё была довольно милая улыбка. — Как лето, Невилл, нормально? — спросил он. — Замечательно! — с энтузиазмом ответил парень. — Я получил это от ба на день рождения! — заявил он, подняв у себя с колен какое-то растение так, чтобы все могли его хорошенько рассмотреть. Гарри подумал про себя, что это был довольно неважнецкий подарок, но промолчал, если это нравилось Невиллу, значит всё было в порядке. Пока Невилл рассуждал о том, насколько же потрясающа Mimbulus mimbletonia, Гарри поддерживал беседу периодически вставляя «круто» и «мило», он был вполне не против послушать разглагольствования своего друга на тему великолепия этого растения. Во время этого научного доклада к ним в купе заглянула Чжоу Чанг в сопровождении её друзей. Девушка явно хотела поздороваться и поболтать, но едва заглянув внутрь, она нахмурилась и быстро пошла дальше. Гарри не был уверен, что именно её спугнуло. Гермиона поплотнее прижалась к нему, спросив что-то у Невилла о его растении, и Гарри абсолютно расхотелось рассуждать о причинах странного поведения Чжоу. В определённый момент Невилл должно быть осознал, что читает лекцию о Mimbulus mimbletonia дольше чем следовало бы и смущённо остановился. — Итак, — неловко продолжил Лонгботтом, — а как прошло твоё лето? Судя по выражению лица Невилла, он тут же пожалел, что задал этот вопрос. Учитывая нападение дементоров, последующий суд над ним в Министерстве, почти каждодневную грязь, вываливаемую на него Пророком, было очевидно, что Невилл всерьёз боялся, что задал самый неподходящий месту и времени вопрос. Даже странная девушка, похоже, заинтересовалась дальнейшим развитием событий, ибо она опустила свой перевёрнутый журнал, явно ожидая, что же Гарри ответит. — Это было самое лучшее лето на моей памяти, — честно ответил он, смотря в окно. Его разум осторожно напомнил ему о чёртовом пророчестве, но Гарри решительно выбросил подобные мысли из головы. Они с этим справятся. Он и Гермиона с этим справятся.