Малахитовый лорд

— Как ты себя сегодня чувствуешь? — осмелился нарушить царящее в хижине молчание Юэ Цинъюань, наблюдая за изучающим изящную чашку в своих руках Шэнь Цинцю. — Благодарю за внимательность, — Шэнь Цинцю чуть кивнул, не отрываясь от изучения, — этому шиди уже гораздо лучше. — Я рад, — чуть улыбнулся Юэ Цинъюань, но тут же вернул своему лицу спокойное выражение, завидев, что Шэнь Цинцю так и не обратил своего взора на собеседника, продолжая вертеть чашку в руках. — Эм…так значит, ты уже готов покинуть гору? — Разумеется. Я и так слишком долго пренебрегал запросом из Шуанху, а ведь тварь могла уже перебить большую часть населения, — ответил Шэнь Цинцю, закончив рассматривать лепнину на чашке и отпивая налитого в нее ароматного чаю. — Эм…ты, каких учеников думаешь взять с собой? Сколько вещей требуется, сколько лошадей? Я дам все, что требуется для путешествия. — Думаю, тех же, что и было оговорено на собрании, — произнес Шэнь Цинцю после небольшого раздумья. — Ты великодушен, сяо Цзю. — Цинцю, шисюн, не забывайте пожалуйста, — поправил Шэнь Цинцю главу ордена. — Да, верно, я…прости, — Юэ Цинъюань поник. — Все в порядке, я понимаю, — мягко произнес Шэнь Цинцю. — Кхм, ты действительно хочешь взять с собой, в числе прочих, провинившихся адептов, что пару дней назад стояли на коленях на валунах у главных ворот до самого отбоя? — Да, хочу. Им необходимо побывать на настоящем задании, а также, им нужно закрепить образовавшиеся между ними узы дружбы и доверия. А, по собственному опыту знаю, что ничто так не сплачивает, как возможность совместного преодоления опасности, — позволил Шэнь Цинцю себе легкую усмешку. — Понятно, что ж, я распоряжусь, чтобы им подписали разрешения, выдали лошадей и…тебе снарядить экипаж? — спросил Юэ Цинъюань, мысленно с облегчением выдыхая. Да, Шэнь Цинцю временами был жутко не похож на себя, отстраненный, равнодушный, чересчур спокойный, но, в моменты, когда они оставались наедине, он демонстрировал, что это и правда именно он, не подменыш. Просто, еще ни у кого не получалось так же мерзко ухмыляться, как у его сяо Цзю. — Я, особенно после ранений, не испытываю ни малейшего желания отправляться в дорогу на лошадиной спине. Поэтому, я буду очень благодарен, если для меня снарядят экипаж. — Разумеется, — Юэ Цинъюань одним глотком допил свой чай и встал с кресла. — Тогда, я пойду, сяо Цз… Цинцю. Если будет что-то еще нужно, скажи мне обязательно. — Благодарю за внимание, глава, — улыбнулся губами Шэнь Цинцю, — если вас не затруднит, то, коль по дороге вам попадутся проштрафившиеся адепты, уведомьте их, что за всю подготовку к нашему путешествию отвечают именно они. — Если пересекусь, лично скажу. Ежели нет, то они в любом случае будут извещены, — Юэ Цинъюань вежливо кивнув Шэнь Цинцю, покинул его покои. Глава, за годы управления орденом, таки научился сдерживать свое слово и, хоть Шэнь Цинцю и не было ведомо, сам ли он сказал, или послал кого, время до ужина у него прошло просто великолепно. Попивая чай с пирожными под сенью раскидистого дерева, он наслаждался чудеснейшей для своего взора картиной. Мин Фань, перебинтованный так, что белые полосы торчат из ворота рубахи и его соратники, выглядящие жутко недовольными, чистили скребками лошадей, отобранных для путешествия, Нин Инъин, морща носик елозила щеткой по седлам, а Ло Бинхэ забинтованный почти так же, как Мин Фань, отдраивал экипаж, предназначенный для путешествия самого Шэнь Цинцю. На перекладинах сушились попоны, и ученики периодически подбегали и, тыкали в них пальцем. Учитывая, что руки у всех провинившихся, без исключений, были мокрыми, Шэнь Цинцю было не очень ясно, как они смогут определить степень сухости вещей. Сборка провианта в дорогу, перетаскивание багажа к экипажу, седлание и расседлывание коней с целью проверки целостности ремней, подпруг и сбруи. Ученики вытирали пот, злобно ругались меж собою, хотя более все же на Ло Бинхэ, и виновного, на их взгляд, в наказании и его последствиях. При этом они все, даже Ло Бинхэ, стоически не реагировали на жалобные взгляды Нин Инъин, не привыкшей к такому труду даже поболее, нежели Мин Фань. Такое представление согревало Шэнь Цинцю не хуже горячего чая, и спать он ложился в превосходном настроении. Следующее утро встретило Шэнь Цинцю переливчатым птичьим пением, свежим чаем и идеально выглаженными белоснежными одеяниями. Чай им был проигнорирован, ведь, несмотря на свои заслуги, он не любимец обитателей пика, посему, мало ли, что могло быть подмешано в питье, принесенное ему кем-то, пока он совершал утреннее омовение, и, не видел этого человека. А вот в одежды Шэнь Цинцю облачился с удовольствием, предварительно проверив оные с помощью духовной силы на пропитку ядами. Шэнь Цинцю не считал себя мнительным, но был твердо убежден, что изначальная проверка способна уберечь от множества проблем и, ее лучше провести не откладывая на потом, дабы после не страдать от закономерных, из-за своего пренебрежения, последствий. Подпоясавшись поясом благородного цвета цин, повесив ножны с Сюя и белоснежный шелковый веер, он же едет в город, стоит предстать перед горожанами во всей красе, а не позориться с бамбуковым, на пояс, Шэнь Цинцю покинул свое обиталище и спустился к воротам. Там его уже поджидал запряженный экипаж и восседающие на своих конях адепты, радостно поприветствовавшие своего учителя. Шэнь Цинцю чинно сел в экипаж, зажег благовония в курильнице и, откинувшись на подушках, жестом приказал отправляться в путь. Путешествие к указанному городишке обещалось быть приятным. — Ты уж прости, Ло Бинхэ, но мы вчера так устали, что не смогли подготовить все десять лошадей для адептов, — снаружи донесся до Шэнь Цинцю веселый голос Мин Фаня, когда экипаж и всадники неспешно тронулись. — Но ты ведь не в обиде на этих шисюнов, верно, шиди? В конце концов, это отличная тренировка твоей выносливости! Шэнь Цинцю вчера не обратил внимания на количество животных для поездки, но, вполне был согласен с Мин Фанем, что бег должен закалить выносливость. Особенно Ло Бинхэ, слишком сильно пренебрегавшего правильными тренировками. — Эм, а может, А-Ло поедет со мною на одной лошади? — колокольчиком прозвенел голосок Нин Инъин. Шэнь Цинцю вздохнул, отвлекаясь от приятных мыслей и приподняв полог экипажа произнес: «в правилах ордена значится, адептка Нин, что заклинатели разного пола не имеют право есть из одной посуды, спать на одной кровати и, ехать на одной лошади. Признайтесь, адептка Нин, вы соскучились за наказанием?» Нин Инъин побледнела и, потупившись, замолчала. Коленки болели до сих пор, хотя лекари Цяньцяо дело свое делали на совесть. — Нет, учитель, эта адептка не скучает по наказанию, — промолвила она, уставившись на гриву своего коня. — Тогда, довольно мешкать, едем, — бросил Шэнь Цинцю и вернул полог на место. Дорога обещала быть… Дорога тянулась подобно карамели, вызывая у Шэнь Цинцю едкое раздражение. Они ехали невероятно медленно, их процессию обгоняли даже попадавшиеся на пути селяне, что передвигались пешком. А все из-за Ло Бинхэ. Из-за не до конца затянувшегося ранения, тот передвигался очень медленно, тем самым не только замедляя всех, но еще и вызывая у остальных учеников, недолюбливающих чересчур миловидного на мордашку парня, закономерное желание поиздеваться над ним еще больше. Для этого, они намеренно подводили к нему своих коней и заставляли тех гарцевать, поднимая клубы пыли, оседающие на Ло Бинхэ, в эти моменты закрывающего свою рану ладонью, дабы бинты не засорились. И, будь Шэнь Цинцю прежним, то, для своего удовлетворения он бы приказал адептам еще и вооружиться бамбуковыми палками, чтобы мелкий гаденыш не смог расслабиться и на миг. Но, подобное, и Шэнь Цинцю с горькой насмешкой над собою это признавал, более не было способно его порадовать. Теперь, это была просто раздражающая его задержка, не более этого. А то, что раздражало, необходимо было изничтожать сразу, как опасную заразу. — Этому учителю надоело, что нас обгоняют пешие, — громко произнес Шэнь Цинцю, останавливая экипаж и высовываясь из окна. — С этим следует что-то сделать! — Кх, кх, кх, п-простите учитель, этот адепт не может бежать быстрее, — тяжело дыша от быстрого бега, повинился Ло Бинхэ. — А шисюны еще и издеваются над ним, учитель, — воскликнула Нин Инъин. — Меня не интересуют мелочи, важен лишь результат, — проигнорировал Шэнь Цинцю слова Нин Инъин. — А результата я как раз и не наблюдаю. Мин Фань и его товарищи едва ли не сияли от счастья. Учитель, конечно, не был сильно рад тому, с какой скоростью они передвигались, но, как и прежде, не имел ничего против измывательств над этим гадким сопляком. Что значило, что это все еще их учитель! — Здоровье А-Ло — это не мелочь, — вскинулась Нин Инъин. — Учитель, вам что, все равно?! Мин Фань и остальные ученики, исключая Нин Инъин, лучились довольством. Им так точно было все равно на страдания Ло Бинхэ. — Я уже сказал, что именно для меня имеет значение, адептка Нин и, поэтому, адепт Ло, — обратился Шэнь Цинцю к ученику. — Подойдите сюда. — Да, — Ло Бинхэ ссутулившись, подошел к экипажу. — Ввиду того, что вы слишком замедляете нас, но, и оставить вас где-то на дороге непозволительно для репутации ордена, вы поедете с адептом Мином на одной лошади. — Чего?! — у Мин Фаня, казалось, глаза собрались вылезти на лоб, впрочем остальные адепты так же выглядели ошеломленными (Ло Бинхэ так даже рот открыл от изумления). — Вы оба, ввиду кровопотери, весите даже вдвоем, намного меньше, что здоровый адепт и адепт Ло к нему в довесок, — невозмутимо произнес Шэнь Цинцю, внутренне покатываясь со смеху от лицезрения лиц учеников. — Но учитель, я не хочу ехать с этим полуду…эм, адептом Ло, — начал было говорить гадость Мин Фань, но, вспомнив слова учителя о равенстве, поспешно исправился. — Тогда, спешивайтесь, — чуть дернул Шэнь Цинцю плечом. — Чего? — на Мин Фаня было больно смотреть, до того он посерел. — Оу, прошу простить, оговорился, — щелчком раскрыв веер, Шэнь Цинцю прикрыл свое лицо, чтобы никто из адептов не смог увидеть едкую ухмылку, тронувшую его губы. — Спешиваются все, включая адептку Нин! Коней привязываем к экипажу и приступаем к тренировке по развитию выносливости тела. Учеников, услышавших предложение учителя, передернуло. Они не горели желанием бежать за экипажем на своих двоих. — А…а еще варианты имеются? — поинтересовался один из учеников, не проходивших наказание, и сейчас, с ярым негодованием смотрящего как на Ло Бинхэ, так и на, до сего момента, вызывавшего у него уважение Мин Фаня. — Есть, — не стал изворачиваться Шэнь Цинцю. — Адепт Мин и адепт Ло прекращают на время поездки свои распри и едут на одной лошади, раз уж им двоим не хватило сил подготовить нужное количество лошадей для этого путешествия. Ло Бинхэ и Мин Фань злобно уставились друг на друга. Любви, да даже приязни к противнику, они не испытывали ни малейшей. Но, учитель только что ясно дал понять, кого именно он считает виновными в том, что бежать будут все, если они не потерпят чуток друг друга в дороге. Немного попыхтев, Мин Фань подвел своего коня к Ло Бинхэ и, стоически стиснув зубы терпел, пока мальчишка, неуклюже возясь, не устроится у него за спиной. — Как приятно видеть, что благородство вам не чуждо, адепт Мин. Забота о товарищах по ордену, одно из важнейших дел для воспитанников Цанцюн, — произнес Шэнь Цинцю с легкой усмешкой. — Едем. От слов учителя, Мин Фаню, да и прочим, захотелось харкать кровью. Какое к чертям благородство, если Шэнь Цинцю обозначил лишь два пути: перетерпеть позор, или сбить ноги в кровь?! Это определенно был их учитель! Пусть он сделался спокойней и отрешенней, меньшей гадиной он от этого не стал! Дальнейшая дорога для Ло Бинхэ и Мин Фаня, по их собственному мнению, напоминала медленную пытку. Стараясь ткнуть противника побольнее локтем, они несколько раз едва не свалились с лошади, глядя на них, другие ученики хихикали (даже малышка Нин Инъин) и отпускали не очень приличные шуточки, что настраивало парней против друг друга еще сильнее. Но, настоящей пыткой, для Ло Бинхэ во всяком случае, была мягкая полуулыбка, несмотря на сокрытие веером, которую можно было разглядеть на губах Шэнь Цинцю, и, противовесом ей, равнодушные глаза учителя. Ло Бинхэ замечал это всякий раз, когда он выглядывал из экипажа и натыкался взглядом на их живописную пару. Можно было подумать, что учителю весело, но пустой, холодный взгляд его, говорил обратное. Учитель не дал настоящей воли эмоциям, даже глядя на незавидное положение Ло Бинхэ, а ведь ранее это ему очень нравилось. Ло Бинхэ, помня об этом, сегодня даже не стал менять повязку на ране, чтобы чувствовать себя хуже, и, своим жалким видом развеселить Шэнь Цинцю хоть немного. Попытка провалилась. Учителю все так же не было конкретно до него дела, а стремление самостоятельно справиться со всем на него свалившимся, обернулось поездкой на одной лошади с неприятным ему человеком. Ло Бинхэ был удручен, не ведая о том, что Шэнь Цинцю на самом деле было очень смешно наблюдать за их с Мин Фанем перебранкой на коне. Но, так как не к лицу горному лорду злорадствовать над собственными учениками, Шэнь Цинцю позволял себе усмешку лишь скрывшись в экипаже от любопытных глаз молодого поколения. Путешествие перестало быть долгим и утомительным, развлекая мужчину всю дорогу. По прибытию в Шуанху, Шэнь Цинцю сразу же отправился прогуляться по рынку, поручив нанести визит здешнему богатею, Мастеру Чэню, Минь Фаню, а опрос свидетелей и поиск доказательств оставив на остальных учеников, чем вызвал у них, в том числе и у Нин Инъин, завистливые взгляды. Как же, учитель приехал и идет развлекаться на рынке, кушать сласти, да глазеть на изысканные наряды, а им, бедолагам, нужно делами заниматься. Шэнь Цинцю не собирался никого из них просвещать, что идет он в город не развлекаться, а ставить отслеживающие и огненные печати, чтобы орудующая здесь тварь, прозванная горожанами «кожеделом» за искусное лишение плоти своих жертв покрова, не смогла сбежать и далее творить что возжелается. Нет, горожан Шэнь Цинцю не было жалко ни капли, многих из них, в особенности вон тех пьяных здоровяков, что, завидев статную фигуру заклинателя, стали свистеть и отпускать сальные шутки, давно пора освежевать и, продев крюк через брюхо, подвесить провяливаться на солнышке. Ему, чем дольше он гулял по Шуанху, тем больше становилось жалко, что жертвами «кожедела» были лишь красивые девы. Но, поймать эту тварь он обязан, или его заявление, что он станет рьяно трудится ордену во благо, не будет стоить и циня риса. — Эй, красавица, не хочешь по…как тама у вас говорят, а, посовершенствоваться вместе! — на встречу Шэнь Цинцю из подворотни выпало, источая винные пары, очередное «тело». Отнести этого пропойцу к людям у Шэнь Цинцю язык не поворачивался. Презрительно смотреть на такого было бесполезно, словесный отказ так же не будет правильно воспринят. — Обещаю, тебе понравится! — продолжило «тело» попытки заигрывания. — Я нежный и обходительный. — Букетик купишь? — постарался сыграть Шэнь Цинцю заинтересованность. На его взгляд, вышло плохо, но, неожиданный поклонник, ввиду спирта, текущего по венам вместо крови, охотно поверил этой неумелой игре. — Для такой красы, все что душа пожелает, — обрадовавшись, мужчина попробовал Шэнь Цинцю приобнять, но неожиданно для себя, натолкнулся на неожиданное препятствие: изящный, шелковый веер, в сложенном состоянии упершийся ему в лоб и, несмотря на все усилия, не ломающийся и, не дающий заключить в жаркие объятия свою хозяйку, прелестную черноволосую деву. — Вначале, букет, — напомнила «дева». — Да, моя краса, — расплылось «тело» в щербатой улыбке и, цапнув с ближайшей клумбы несколько цветов, гордо сунуло их Шэнь Цинцю под нос. — Ну что, идем? — Да, конечно, — спокойно произнес Шэнь Цинцю чуть прикрыв глаза и позволяя, схватив себя за рукав, повести к ближайшей подворотне. Перед стычкой с опасным противником стоит потренироваться. Пьянчугу он убивать не станет, больно многие следят сейчас за ними, но, сделать так, чтобы ему более было нечем нежничать, это внимание не помешает. Заодно и проверит, насколько глубоко в человеческий член с помощью духовной силы, может войти цветочный лепесток, более мягкий и нежный, нежели лист и, которому Шэнь Цинцю ранее не мог придать нужной мощи, не испепелив оный. … … — А-Ло, мне скучно! — канюдила Нин Инъин, пиная подвернувшийся под ноги камешек. Солнце опускаясь к горизонту, золотило крыши. — Почему мы должны заниматься этим глупым делом?! — Потому, что это распоряжение учителя, — уже раз десятый за этот час, терпеливо пояснил Ло Бинхэ, между тем, внимательно просматривая свиток в своих руках. На него он записывал слова родственников жертв, дабы выяснить, что могло роднить абсолютно разных красавиц в глазах чудовища. Пока что выходило лишь одно: тварь, кем бы оная не была, влекла красота и молодость девушек, на статус и родственные связи, ей было наплевать. — Распоряжение учителя? Пф, — Нин Инъин скривилась. — Пока мы сбиваем ноги, бегая по старикашкам, чтобы послушать гадости, учитель кушает сласти да по рынку гуляет! Вместо того, чтобы что-то самостоятельно делать, он все скинул на нас! — Прекратите наговаривать напраслину на учителя, шидзе! — одернул Нин Инъин Ло Бинхэ. — То, что он выдал нам это задание, значит лишь, что сам он занят другим, не менее, а может и более важным делом! — Угу, важным делом, как же, — Нин Инъин успокаиваться не собиралась. — Вначале, он всю дорогу издевался над тобою и шисюном Фанем, усадив вас на одну лошадь, хотя, ты мог спокойно поехать со мною! Вешу то я намного меньше! — Деве и отроку, коли они не самосовершенствуются вдвоем, не положено быть вместе даже по дружбе! — фыркнул Ло Бинхэ. — Я бы все равно не согласился поехать с вами на одном коне, шидзе! — Ты противный! — надулась Нин Инъин. — Я пожалуюсь на тебя наставникам, когда вернемся! — Простите меня, шидзе, я не хотел вас задеть. Но это вправду является непреложным правилом не только нашего ордена, но и всего мира, — поклонился Ло Бинхэ Нин Инъин, пускай виноватым он себя и не ощущал. Ведь, ему не хотелось, чтобы шидзе, к которой он не испытывал неприязни, стала его сторониться. Нин Инъин была немного наивной, но понимающей и очень доброй. Она была единственной не только в Цанцюн, но и на всем Цинцзин, которая нормально относилась к «нелюбимому ученику» Шэнь Цинцю, за что этот самый ученик был сердечно ей признателен. Хотя порой ее простосердечность и, неумение видеть «тигра в бамбуке» даже у Ло Бинхэ вызывали легкое раздражение.  — Хорошо, купишь мне персиков и вон те зеленые бусы, — Нин Инъин махнула рукой в сторону неподалеку расположенного лотка с незатейливыми украшениями, — и я подумаю, прощать тебя или нет.  — Да шидзе, — согласился Ло Бинхэ, — но, сначала, нам надо закончить дело. — Не хочу! — замотала Инъин головой. — Я устала! Ты тоже! А-Ло, ты ведь был одним из тех, кого учитель заставил перетаскать на постоялый двор весь свой багаж, даже тот, что всегда оставался в экипаже, пока обедал!  — Естественно, что учитель приказал весь багаж перенести в комнату, — спокойно произнес Ло Бинхэ. — Задание сие, трудности немерянной, не управится за один день! Учителю, да и нам, вещи нужны! — А потом, — не слушая его, продолжала, топая ногой, негодовать Нин Инъин, — не дав поесть нам, погнал спрашивать у людей, а как именно выглядят трупы! А ведь Ин-эр просто на рынок хотела, поэтому и согласилась поехать! — Нам надо узнать еще в двух семьях, шидзе, — постарался успокоить девочку Ло Бинхэ, — А потом, этот шиди сопроводит вас на рынок. Он обещает! Вам более не надобно слушать о жертвах, передохните, позволив этому шиди самостоятельно опросить оставшихся. — Ну, хоро… — начала было говорить Нин Инъин, как ее нежный голосок оказался погребен под звучным рыком Мин Фаня. — Так вот ты где, шимэй! А я тебя ищу повсюду! — Мин Фань подлетел к ним, размахивая руками. На Ло Бинхэ он демонстративно не обратил внимания. — Я закончил со сбором и проверкой талисманами останков, и отнес все результаты в комнату учителя. Я свободен, шимэй. Давай погуляем по рынку! — Не могу, — отвернулась от него Нин Инъин, вздернув носик. — Мы еще не закончили с опрашиванием семей погибших девушек. А потом, со мною по рынку будет гулять А-Ло, мы уже договорились. — Ах А-Ло, — процедил Мин Фань, все же обращая на Ло Бинхэ внимание, но лишь для того, чтобы окинуть соперника презрительным взглядом, — на рынке продаются разные вещи, шимэй. Многие из них могут тебе прийтись по душе, но, вряд ли этот оборванец сможет их купить для тебя! Позволь мне… — Я не оборванец, — тряхнул Ло Бинхэ головой, — я такой же адепт как и вы, шисюн. Будьте добры это наконец запомнить! — Чего? Кто тебе позволил вякать, падаль?! — Мин Фань угрожающе навис над Ло Бинхэ. — Или, раз учитель заявил, что теперь все будут обучаться одинаково, ты возомнил, что действительно равен нам?! — Шисюн, прекрати оскорблять А-Ло! — вскинулась Нин Инъин. — Я не оскорбляю его, шимэй, — нежно улыбнулся ей Мин Фань. — Просто указываю на занимаемое им сословие. Учитель, пережив страшную опасность, уверен, что если каждый будет стоять спина к спине, то беда минует стороной, но, в этом мире невозможно стоять спина к спине с тем, кто недостоин. Ло Бинхэ сжал зубы, чтобы не проронить ни единого бранного слова, что рвалось из груди. Его рана еще не затянулась, по его глупости, но все же, провоцировать Мин Фаня на то, чтобы, кинувшись на него с тумаками, он целил именно по ней, парню не хотелось. — Видишь, шелудивый пес замолчал и присмирел, — рассмеялся Мин Фань подходя к Нин Инъин и пытаясь приобнять ту за плечи. Девочка увернулась. Мин Фань хмыкнул, но, сделав вид, что так и было задумано, повернул голову к Ло Бинхэ и, продолжил: «ты ведь понимаешь, что прыгнуть выше невозможно, шиииди. Ты — мусор, всегда им был и, навсегда останешься». Как бы Ло Бинхэ не убеждал себя, что не стоит лезть в драку сейчас, заслышав эти обидные слова, сдерживаться более он не мог. Зло сверкнув глазами, он было кинулся к обидчику, как рядом с ними раздался нежный, красивый голос, заставивший остановится. — О, господа совершенствующиеся, какая встреча! Ло Бинхэ покосился. Рядом с ними стояла молодая, изящная дева. Кожа ее была белой и гладкой, словно молочный нефрит, глаза большими и глубокими, нежные губы, цвета персика, так и манили к себе. Парень моргнул и замотал головой. Ощущение, что только что было им испытано, было для Ло Бинхэ слишком неожиданным и от того, неправильным. Эта дева, она… — Госпожа Ди-эр, — Мин Фань низко поклонился их новой спутнице, — отрадно видеть вас вне особняка, но, не опасно ли для вас это? — Кто это? — спросил Ло Бинхэ, внимательно оглядывая Ди-эр. Подозрения не желали покидать его, несмотря даже на то, что брату Мину девушка была, очевидно, знакома. — Любимая наложница Мастера Чэня. А именно по просьбе Мастера мы и прибыли в этот город, — процедил сквозь зубы Мин Фань, как никогда в этот момент страстно желая, чтобы с этим ублюдком произошло что-то такое, что убрало б его с глаз долой. Потом, выдохнув, он уже обратился к Ди-эр — прошу простить моего шиди, Госпожа. Он у нас немного дурачок, хотя и очень старается. Не серчайте на него. — Не буду, — рассмеялась Ди-эр, — как же можно серчать на столь милого юношу. Мин Фань скривился, но на его гримасы никто не обратил никакого внимания. Все оно было приковано к Ди-эр. — Вы такая красивая, — с восхищением уставилась на девушку Нин Инъин. — Ой, а вам не опасно находиться на улице? Вдруг тот убийца бродит рядом?! — Именно поэтому, я и искала хоть кого-нибудь из господ совершенствующихся, — заломила Ди-эр руки в отчаяньи, — мне надо забрать из тайника в доме моей покойной матушки очень важную вещь для меня. Дорогой занят, охрана занята, мне некого, да и неловко просить помочь капризной Ди-эр в этой блажи. Но, без этой вещи Ди-эр не жить! Поэтому, я искала вас! Господа совершенствующиеся, не могли бы вы сопроводить меня к дому моей покойной матушки, дабы Ди-эр, не опасаясь за свою жизнь, могла спокойно завершить свое дело? — Конечно, — приосанился Мин Фань. Конечно, не только сопляку было еще далеко до настоящего заклинателя, но этого он решил не сообщать, ведь тогда, ему эта красавица не скажет ни одной милости. — Но, быть может, прекрасная госпожа сможет чуток подождать. Мы быстро закончим дела, и поможем вам добраться благополучно до вашей цели. — Нет, сегодня не получится шисюн, нам еще перед учителем нужно будет отчитаться, — попытался было отказаться от столь сомнительной идеи Ло Бинхэ, которому, отчего-то эта девица жутко не нравилась, хоть и была мила и обходительна, а было что-то странное в ней. Что-то, что Бинхэ объяснить не мог. И, Мин Фань, которому и не хотелось оставлять прелестницу в беде и потворствовать ублюдку Ло Бинхэ, но учитель ясно сказал, с закатом быть на постоялом дворе, уж было хотел согласится со словами своего младшего, как ему не дали этого осуществить. — А-Ло, А-Мин, давайте пойдем сейчас, — громко заявила Нин Инъин и, буквально повиснув у Ло Бинхэ на руке, подтащила того поближе к сопящему от недовольства Мин Фаню и мило улыбающейся Ди-эр. — Шидзе… — Мы не можем оставить эту шишу в одиночестве, — Ди-эр от упоминания своего возраста перекосило, но она быстро вернула благостное выражение лица. Нин Инъин этого, конечно не заметила. Схватив таким же образом и Мин Фаня под руку, она важно заявила, — Идем! Или эта шидзе очень на вас обидится! Ло Бинхэ и Мин Фань переглянулись. Меньше всего им хотелось, чтобы Нин Инъин на них обиделась. — Хорошо, идем сейчас. *** — Это ты во всем виноват ублюдок, — процедил Мин Фань сквозь зубы, безуспешно пытаясь высвободить руки. — Да неужели? — фыркнул Ло Бинхэ в ответ. — Я, то как раз был за то, чтобы вначале, прежде чем кому-то в незнакомом городе оказывать подмогу, ниспросить мнение учителя. Но, вам же, шисюн, возжелалось поиграть в добропорядочного господина. Что ж, теперь, мне думается, вы довольны? Нет, при здравом размышлении, тем, кто кто был виноват в том, что они оказались в таком положении, была одна маленькая дурочка, но, ни одному из них даже в голову не пришло это произнести вслух. — Мне страшно! — ревела лежащая между ними Нин Инъин, так же туго связанная вервием бессмертных, как и оба парня. — П-почему Госпожа так сделала?! — Не знаю, — шмыгнув носом, произнес Мин Фань, оставляя бесплодные попытки освободиться, — возможно, это из-за этого мелкого ублюдка, что сверлил ее взглядом всю дорогу! Объяснение, на взгляд Мин Фаня, нашлось очень убедительное и, он отчаянно затараторил, надеясь убедить в нем и шимэй. — Этим, он оскорбил госпожу, за что та его и ударила! Мы, шимэй, просто под руку попались! На нас госпожа Ди-эр, не держит зла! Вот увидишь, госпожа скоро придет и, освободит нас с тобою! Мы то ничего ей не сделали. — Ах, какие же наивные нынче адепты, — неприятный, сиплый голос, раздавшийся из темноты совсем рядом со связанной троицей и прервавший словоизлияния Мин Фаня, заставил троих связанных адептов нервно передернуться. — Вы…вы…кто вы?! — заикаясь, выдавил Мин Фань из себя через несколько секунд, но, заметив взгляд Нин Инъин, приосанился. Он должен быть сильным и отважным в ее глазах, даром, что голос дрожит! — Покажитесь и, освободите нас, немедля! Мы — адепты Цан Цюн и, вам не поздоровится, если вы пойдете против нас! — Да ну, — рассмеялась темнота. — цыплятки вздумали угрожать орлу, как я погляжу. Маленькие, наивные, беспомощные. Если все представители вашего ордена таковы, то возвышение нашего царства все ближе. — Вашего царства? — Ло Бинхэ, несмотря на затруднительное положение, опускать рук не собирался. Сощурившись, он пристально вгляделся в темноту. — Вы…ты демон?! — Оу, умный мальчик, — из темноты, не видя причины скрываться от троих подростков, с омерзительной усмешкой, искажающей весь ее облик, выступила Ди-эр. — Как только догадался? — Убивали только молодых и красивых девушек, поэтому все горожанки предпочитают с заходом солнца сидеть в своих комнатах, под охраной талисманов и, только вы, ни с того, ни с сего решились на прогулку куда-то одной. Ведь, господ совершенствующихся, еще найти нужно было, — произнес Бинхэ, внутренне холодея. Демоны — жестокие, опасные твари и, он даже боялся предположить, для чего тварь, представлявшаяся «госпожой Ди-эр», оглушила их и притащила в это помещение неизвестно где. — Так ты поэтому всю дорогу таращился на меня? — мурлыкнула Ди-эр, выкладывая на небольшой столик перед связанными подростками, аккуратный шелковый сверток. — А я, уж было понадеялась, что понравилась тебе. — Да…да я сразу раскусил тебя, мерзкая гадина! — воскликнул Мин Фань, даже перед лицом вероятной опасности, не желающий ни в чем уступать Ло Бинхэ. — Просто поддавался, чтобы ты привела нас в свое логово, где бы мы тебя и смогли прикончить! — Какие бравурные слова, — оскалилась Ди-эр и Нин Инъин, углядевшая огромные клыки демона, завизжала от охватившего ее ужаса. — И мне бы испугаться, да вот беда: ни один хищник не притащит в логово добычу, ежели он не уверен в ее беспомощности, малыш. Ты можешь сколь угодно храбриться, сыпать словами, как бисером, но ситуация останется неизменной: ты все равно умрешь и, никто не придет на помощь. — Ошибаешься, отродье, — сверкнул Ло Бинхэ глазами, — мы уже давно должны были вернуться с докладом к учителю, но, так и не появились. А, для него, соотнести наше исчезновение с тем, что тобой было тут натворено, легче легкого! Он уже наверняка отследил нас по духовной энергии и уже направляется сюда! Нин Инъин перестала визжать лишь для того, чтобы заголосить: «да, учитель спасет нас»! — Да неужели, — мерзко хихикнула демонесса, разворачивая сверток. Увидев набор ножей, пил и крюков, хищно сверкнувших в свете маленькой, чадящей лампы, Ло Бинхэ и Мин Фань синхронно сглотнули, Нин Инъин из ее положения вещи на столе было не видно, что, впрочем, было и к лучшему, ибо в голове ее визг стоял до сих пор. — Это вы ведете речь о том напыщенном индюке, что побрезговал почтить моего полюбовничка своим присутствием, скинув все обязанности на пустоголового юнца? Не думаю, что этот аристократишка способен хоть на что-либо, кроме задирания своего носа. — Наш учитель — сильнейший заклинатель ордена, тварь, — от праведного негодования Ло Бинхэ даже его оковы задрожали, но, так как демонесса в деньгах не была стеснена, и все трое были повязаны не только на совесть, но, еще и веревкой наивысшего качества, путы устояли. — Не мни о себе слишком многого, пока не встретилась с ним. — О, поверь, я жду этого с нетерпением, — мягко улыбнувшись произнесла Ди-эр, и, внезапно вонзила нож, довольно тупой кстати, Ло Бинхэ прямо в плечо, попав аккурат в рану, заработанную им на пике. Вскрикнув от охватившей его боли, парень дернулся было назад, но сильная рука с острыми когтями, впившаяся ему в волосы, этого не позволила. — Правда, малыш, ты этого не увидишь, — Ди-эр наклонилась к Ло Бинхэ и, игриво лизнула его в ухо, заставив того передернуться от омерзения. — Никто из вас не увидит. Разорвав рубаху на Ло Бинхэ всего в пару движений, Ди-эр взявшись за рукоятку ножа, всаженного в рану, мягко надавила, ведя тот вниз. Кожа, не выдержав напора, начала рваться, истекая сукровицей и кровью. Ло Бинхэ от охватившей его боли закричал повторно. — П-прекратите! — заорал Мин Фань, с ужасом наблюдая за тем, как аккуратно демонесса, мурлыкая словно огромная кошка, постепенно срезает кожу на плече истошно кричащего, бьющегося в тщетной попытке освободиться, человека. Кровь обильно текла по телу, как Мин Фань думал, его непримиримого врага, неприглядными пятнами оседая на полу. Какой враг? Каким же смешным он был, считая так! Будь Бинхэ его врагом взаправду, он бы не пребывал в таком ужасе сейчас, наблюдая, как его освежевывают! Нин Инъин больше не визжала, вообще не подавала никаких звуков. Остекленевшими глазами она смотрела на то, что демоническое чудовище творит с ее милым А-Ло, а она бессильна хоть что либо с этим поделать. — Какой же ты милый, мальчик. И как возбуждающе ты кричишь — демонесса перестала орудовать ножом. Вместо этого, рассмеявшись, она склонилась к освежеванному плечу и открыв рот, провела языком по обнажившейся плоти, слизывая горячую, пряную кровь. — Будь ты чуточку старше, ты с этой шидзе провел бы несколько незабываемых часов перед тем, как умереть. Но, ты слишком мал для меня, и потому, годишься лишь для временного облика. Надолго, твоей кожи мне не хватит, это верно, но, не волнуйся, у шидзе в запасе будут твои друзья и, никто, в том числе твой напыщенный учитель, не смогут догадаться, в чем же подвох. С трудом превозмогая боль, Ло Бинхэ открыл глаза и, выдохнул: «ты не стоишь и кончика волоса учителя, отродье. И, будь уверено, ты пожалеешь о том дне, когда решило усомниться в его способностях. — У тебя еще остались силы пререкаться со мною? — изумилась демонесса, — какой же ты удивитель… А в следующую секунду внезапно замолчав на полуслове, она мертвенно побледнела, затряслась и харкнула кровью прямо перед собою. Из горла ее, разрывая плоть и кожу, показался кончик какого-то предмета. Демон, использовавший облик Ди-эр, попробовал обернуться, дабы посмотреть, откуда прилетело то, что смогло ранить его и, тут же, в его тело, с влажным чавканьем вонзилось не меньше десятка…листьев. Обычных листьев, мать его!!! Листьев, рвущих его плоть на клочки, разрезающих органы, вены и сухожилия, ввинчивающихся в кожу и, высовывающихся из нее наружу подобно орешкам, набитым в дерево запасливой белкой. Правда, это больше было похоже на выскакивающие гнойные чирьи, но, это и для демона и для красавицы было недопустимым сравнением. Ощущая, как бурлит кровь в горле, Ди-эр упала на колени. Последним, что видела демонесса, пред тем как умереть, были белоснежные одежды. — Хм, так вот значит, каковой была тварь, истязающая сей город, — спокойно произнес… Шэнь Цинцю, вступая в круг света. — У-учитель, — просипел Ло Бинхэ, с радостью и надеждой во взоре смотря на Шэнь Цинцю. — Учитель, в-вы пришли спасти нас?! — не веря, что все закончилось, пролепетал Мин Фань, почти физически ощущая облегчение. Как хорошо, что даже слушая демона, он старательно гнал от себя подлую мысль, что, так как учителю нынче все равно, то он не придет за ними. Нин Инъин лепетала что-то не членораздельное и, ревела в три ручья. В тусклом свете лампы, блеснуло лезвие Сюя и, в следующий миг стены, ноги и торс Ло Бинхэ окрасило кровью. Подняв за волосы отрубленную голову Ди-эр, Шэнь Цинцю задумчиво повертел ее перед собою, а затем со вздохом засунул в небольшой мешок, что, как оказалось, покоился у него за поясом. После чего, он спокойно вытер меч об одеяния бывшей наложницы Мастера Чэня, и вложил тот в ножны. — Задание выполнено, можно возвращаться, — чуть усмехнулся Шэнь Цинцю и, развернулся на выход. — У-учи… — Мин Фань почувствовал, как у него задрожали губы. Они до сих пор были связаны, а он собрался уходить. — У-учитель, п-пожалуйста, — просипел Ло Бинхэ. Нельзя было терять сознание. Он…он ведь должен доказать учителю, что сильный, если…если… — Учитель, — смогла выдавить из себя Нин Инъин, — не бросайте нас. Шэнь Цинцю не ответил ничего, но, в тот же миг, все трое адептов ощутили, как с них спали…разрезанные листом веревки. — Этот учитель и не собирался вас бросать, — спокойно ответил Шэнь Цинцю, чуть повернувшись в сторону адептов. На колени Мин Фаню прилетел небольшой сосуд из обожженной глины. — Здесь кровоостанавливающая мазь, адепт Мин. Обработайте ею раны адепта Ло, а после, свои и адептки Нин, ежели таковые имеются и возвращаемся на постоялый двор за вещами. Задание выполнено, более, нет нужды тут оставаться. Да и, нет у этого учителя нужных лекарств, дабы помочь адепту Ло оправится от столь серьезного ранения, поэтому, для него же будет лучше, ежели мы выдвинемся немедленно. — Д-да, учитель, — непослушными, дрожащими руками, Мин Фань с трудом вскрыл пузырек и, зачерпнув пальцем немного мази, склонился над, пребывающим на грани сознания Ло Бинхэ, уже закрывшему глаза, но еще не провалившемуся в забытье. Вот только, как он не силился, а прикоснуться к раненому не мог. — Хм, адепт Мин, вы обработали ранение адепта Ло? — поинтересовался все так же стоящий у дверей учитель, в это самое время спокойно (!) доставший свиток с заданием и, что-то записывающий на нем тонкой, грифельной палочкой. — Н-н-нет, простите учитель, но я не могу к нему прикоснуться! — взвыл Мин Фань, отставляя пузырек с лекарством в сторону и, вцепляясь руками в свои плечи. — Не могу! — А вы, адептка Нин? — осведомился Шэнь Цинцю у Нин Инъин. Девочка, всхлипнув, было протянула руки к флакону, но, тут же прижала их к груди и замотала головой. — П-простите, уч-учитель, Ин-эр страшно, ч-что она может своими действиями навредить А-Ло еще больше. П-п-п-простите, Ин-эр! Ин-эр во всем виновата! Ин-э… — Адепт Мин, успокойте адептку Нин, — повернувшись, с тяжелым вздохом произнес Шэнь Цинцю и подошел к все еще сидящим на своих местах подросткам. — По возвращению на постоялый двор и, до нашего отбытия из города, вы этому учителю расскажете обо всем, с вами произошедшем, договорились? Глотая подступающие к горлу слезы, Мин Фань и Нин Инъин кивнули. Опустившись на колени перед Ло Бинхе, Шэнь Цинцю зачерпнув мази из флакончика протянул руку к его ране и, осторожными движениями стал втирать лекарство в кровоточащую плоть. Подросток, застонав от боли, открыл мутные глаза и посмотрел на учителя. На длинные, как смоль черные волосы, спокойные, ясные глаза, красивые, сейчас сжатые в тонкую линию губы. Шэнь Цинцю был им разочарован. Наверняка разочарован. «Учитель, простите, этот ученик еще слаб. Он подвел вас, не сумев вовремя распознать демоническую тварь. Но, ученик клянется более не допускать таких оплошностей. Ученик клянется, что станет сильнее и, вы сможете на него положиться» думал Ло Бинхэ, чувствуя осторожные прикосновения к своему плечу. И хотелось бы вымолвить вслух все, что на сердце, да язык не слушался. Глаза Ло Бинхэ закрылись, и он уже не чувствовал ни того, что учитель, подняв его на руки, понес на постоялый двор. Не слышал истерично ревущую и зовущую его Нин Инъин и силящегося успокоить ее Мин Фаня, которого от пережитого так колотило, что толку доверять ему перенос тела было чуть. Не чувствовал, как его положили на кровать, не слышал перемежающегося всхлипами и истерикой рассказа Нин Инъин и Мин Фаня о произошедшем сегодня с ними. Провалившись в зыбкое ничто, Ло Бинхэ не чувствовал ничего, кроме тепла там, где пальцы учителя соприкасались с его кожей. А может, ему просто хотелось верить, что учитель волновался за него. … …  — Что ж, мне все понятно, — произнес Шэнь Цинцю, когда, глотая текущие по лицу слезы и сопли, Нин Инъин и Мин Фань закончили свой рассказ о том, что купились на уловку демона и прошли вместе с ним к старому, заброшенному дому в стороне от города. Как получили удар демоническими силами и, очнулись уже связанными, как не могли ничего противопоставить твари, начавшей освежевывать их товарища прямо у них на глазах и, им оставалось лишь кричать от охватившего их ужаса. — Вы выжили в столкновении с опасным порождением демонического мира. Не сломавшись, с честью прошли выпавшее на вашу долю испытание и, закалились в нем, словно клинок в горниле печи. По возвращению на Цан Цюн смело можете отдыхать, не волнуясь за жизнь адепта Ло. Он будет помещен в лазарет, где его ранением займутся настоящие лекари, а не один учитель с флакончиком мази. — С-спасибо, учитель, мы… — начал было говорить Мин Фань, как Шэнь Цинцю его прервал. — Но, так как все адепты, без исключений, были абсолютно бесполезны на этом задании, а вы трое умудрились еще и опорочить репутацию ордена, так бездарно подставившись, я очень недоволен, — произнес Шэнь Цинцю, с щелчком раскрыв свой бамбуковый веер, что было немного странно, так как учитель в дорогу с собою точно брал шелковый, но спросить его об этом, ученики не решились. — По возвращению на пик, я на собрании подниму вопрос о взыскании со всех отправившихся со мною, а также, о серьезном наказании вас троих, и быть может, даже изгнанию из ордена адептки Нин, так подвевшей своих товарищей. Еще секунду назад, паря в небесах от заявления учителя, что они могут считаться настоящими совершенствующимися, прошедшими сквозь реальное боевое задание, его следующими словами они жестко были сбиты на землю. Несмотря на то, что они выжили, столкнувшись с демоном, их накажут. Учителю точно безразлично, через что им довелось пройти, ему важно лишь, насколько состоятельным кажется для простых людей Цан Цюн. Где тут заботливый и прощающий огрехи наставник?! Мин Фаню хотелось харкать кровью от несправедливости и предвзятости учителя. А Нин Инъин, заслышав о своем возможном изгнании так и вовсе обмерла. Нежная, избалованная девочка, которой даже совершенствоваться толком не позволяли, тетёшкая и потакая ее капризам не была готова к тому, что с нее же и спросят за ее простодушность. — У-у-учитель, не…не надо изгонять Ин-эр из ордена, — с трудом справившись с шоком, пролепетала Нин Инъин. — Да, учитель, это несправедливо, — вступился за свою шимэй и Мин Фань. — Нин Инъин не виновата в своем добром сердце, что стремится сопереживать каждой живой душе. Это все происки коварного демона! Он умудрился одурачить даже этого ученика, что говорить о нашей шимэй! Если…если хотите кого-то выгнать, то выгоните Л… — Ну почему же несправедливо? — протянул Шэнь Цинцю, пряча за веером искривившую его губы презрительную усмешку. Ох уж эти домашние детки: каждый горазд переложить вину на другого, особенно, если этот другой не в состоянии себя оправдать. — Ведь по личному признанию адептки Нин, именно она настояла на том, чтобы отправится вместе с тварью к «дому покойной матушки», в то время как вы, совместно с адептом Ло, настаивали на том, чтобы вначале обсудить все с этим учителем. Мне прекрасно понятно из всего изложенного вами, что именно слепая доверчивость адептки Нин, проигнорировавшей обстановку, царящую в городе, и привела к тому, что вы были схвачены, а адепту Ло даже было нанесено достаточно серьезное увечье. Подставив своих союзников, запятнав репутацию ордена своим легкомысленным поведением, какого решения она от меня жаждала? Неужто, адептка Нин, вы надеялись, что я и дальше, по примеру прочих наставников, буду холить и баловать вас, прощая любые ошибки? Нин Инъин жалобно всхлипнула от жестоких слов учителя и опустившись на пол, уткнулась лицом в свои колени. Девочке было очень плохо. Ведь, ведь она и вправду подставила своих братиков. Она потащила их помогать этой «Ди-эр», не замечала ничего вокруг, даже когда они зачем-то вышли из города, а ведь кто в здравом уме будет селиться за городской чертой, когда вокруг полно опасностей?! Она, не обращая внимания на здравые слова мальчишек, продолжала упрямиться и, не желавшие ее обижать, Ло Бинхэ и Мин Фань шли у нее на поводу. Она подвела их! Мин Фань до сих пор дрожит, испуганно вздрагивая всякий раз, стоит местным служанкам оказаться поблизости, а А-Ло…. А А-Ло, из-за ее упрямства и глупости, сейчас серьезно ранен и пребывает без сознания. И хоть, сразу по возвращению на постоялый двор, учитель распорядился закладывать экипаж и седлать коней, чтобы, не дожидаясь рассвета выдвинуться обратно, не было гарантий, что Ло Бинхэ сможет дожить до момента, как им займутся лекари. А все потому, что глупенькая Ин-эр не верила, кто окружающие ее люди способны на коварство. Она…она… Нин Инъин сжала руки в кулачки и резко вскинувшись, посмотрела горящим, отчаянным взглядом на учителя: «Эта адептка признает, что виновна и осознает, из-за чего учитель пребывает в негодовании. Ей никогда не искупить сотворенного, но, она просит учителя о еще одном шансе для нее, недостойной! Она клянется, что отставит шалости в сторону, повзрослеет и станет совершенствующейся, достойной ордена Цан Цюн и, достойной доверия своих товарищей». — Вы так просите, адептка, но будет ли это в ваших силах? — Шэнь Цинцю неторопливо помахивал веером, ароматическая палочка, вставленная в курительницу на окне, неспешно отмеряла минуты, легкая дрожь лихорадки сотрясала грудь лежащего на кровати Бинхэ. — Я… — на миг замялась Нин Инъин, но тотчас исправилась, — Ин-эр приложит все усилия, чтобы измениться ради учителя и своих товарищей! — А мы поможем! — внезапно заявил до этого молчавший Мин Фань и тоже встал перед Шэнь Цинцю на колени. — Мы: я и убл…адепт Ло, мы тоже виноваты в случившемся! Поэтому, когда адепт Ло поправится, мы приложим все свои силы, дабы не только помочь адептке Нин стать достойной представительницей нашего ордена, но и самим более никогда не уронить его чести. Некоторое время учитель, помахивая веером, смотрел куда-то в сторону, но потом, все же повернулся к стоящим перед ним на коленях подросткам и произнес: «Что ж, хорошо, адептка Нин, что у вас есть такие замечательные товарищи, не способные оставить свою маленькую шимэй один на один с бедой. Столь искренний обет не мог не затронуть струны души этого учителя. Я дам вам шанс доказать мне, что ваши слова не будут «унесены ветром, стоит лишь ноге очутиться за порогом». На собрании я не буду поднимать вопрос о вашем изгнании». — Спасибо учитель! — низко поклонились стоящие на коленях адепты. — Наказания это впрочем, не отменит, — счел нужным напомнить возрадовавшимся подросткам мужчина. — Эти адепты благодарят учителя за науку и его наставления, — хором произнесли Нин Инъин и Мин Фань.