Бразильская рапсодия

      Тони закрывает глаза и медленно погружается в сон. Война, голод и разруха все чаще стали уносить его мысли из родной Италии в далекий край, где когда-то он, юный и наивный, решил попытать счастья. О, как он ошибался, думая, что на чужбине его ждут золотые горы! Нет, не ждут, нигде на земле нет такого места, где человек становился бы богатым, едва ступая на берег. Эльдорадо это всего лишь красивый миф. Но одно сокровище Тони все же смог разыскать в Бразилии, хотя вовсе и не собирался этого делать.       Рядом с ним на жесткой кровати спит его первая любовь, его жена и мать его единственного сына, которую Тони, несомненно, очень любит и ценит, вот только по ночам ему снятся глаза красавицы-еврейки, оставшейся по ту сторону океана. Нет, ему никогда не забыть Камилли, как бы он ни силился. Вновь и вновь он видит этот гордый, полный достоинства, но и исполненный обожания взгляд, прожигающий итальянца насквозь. Видит изящную фигуру, прелестные черты лица и мягкие волнистые волосы, слышит завораживающий голос, эхом звучащий где-то в потаенных уголках души.       Тони не любил Камилли. Он убеждал себя в этом с самой первой их встречи, ведь на родине его ждала любящая девушка, пусть даже жизнь их жестоко разлучила, пусть даже ее выдал замуж мерзавец-отец, и она родила ребенка. Тони изо всех сил старался не забывать Марию, постоянно напоминал себе о счастливых днях с ней то мелодией пианино, то скульптурным изваянием, но он не мог сопротивляться чарам прекрасной еврейки и в конце концов женился на ней.       Тони не понимал, как он может испытывать то, что испытывает. Разве можно любить сразу обеих? Нет, это решительно невозможно, и он чувствовал вину. Вину перед Марией, вину перед Камилли. Итальянец не мог по-настоящему быть ни с той и ни с другой: сердце буквально разрывалось на две половины, а сам он задыхался, как рыба, выброшенная на берег. Мария приехала в Бразилию, судьба избавила ее от ненавистного мужа, а ребенок — о чудо — оказался родным сыном Тони, это ли не подсказка, что нужно избавиться от наваждения и сделать окончательный выбор?       Однако он так его и не сделал. Как жестока была Камилли в своей мести мужу, отвергнувшему ее любовь! Возможно, он не любил ее, как ту, другую, но она имела над ним неоспоримую власть. Еврейка смеялась им обоим в лицо, отлично понимая, что Тони пойдет за ней на край земли, стоит ей поманить его пальцем, и он шел. Возвращался обратно, каялся и снова шел. Не было конца и края этому адскому круговороту, в котором итальянец чуть было не погиб в прямом смысле.       Тони снится сон, где Камилли его отпускает. В ней больше нет той дьявольской спеси, нет ни тени злобы или обиды. Она смотрит на бывшего мужа глазами, голубыми и чистыми, как прозрачное озеро, и благословляет его быть счастливым, как стала счастливой она сама. «Мое сердце свободно», — говорит Камилли и радостно улыбается. Она не лжет — ее уже не связывают по рукам и ногам путы греховной страсти. Она свободна. Тони — нет. Уже никогда не будет свободен. А завывания ветра за окном словно напоминают, что Европа горит в огне страшной войны.