Квир-теории

Глава вторая КРАСНАЯ РУБАШКА Примечание автора: Рассказчиком является Рон Розенблюм, роль которого станет ясна в последующих частях. Это важный фон для остальной части истории. Краткое содержание: Рон, выпускник кинорежиссерского факультета Нью-Йоркского университета, должен закончить свою диссертацию: фильм о подростках-хастлерах в Нижнем Ист-Сайде. Действие происходит зимой 1988 года. Часть первая Рон Был февраль, и у меня почти не оставалось времени. Холодная погода вынудила большинство моих подопечных покинуть улицы, а мою команду — Марка, операторов и Джейн, моего звукооператора (и бывшую подругу) — чуть ли не взбунтоваться. К тому же у меня кончались деньги. Грант покрывал расходы на пленку и оборудование, а также на обработку и монтаж, если мы зайдем так далеко. Но он не покрывал капризов детей-беглецов, которых мы снимали на улицах Нью-Йорка в разгар зимы. Кроме того, эти маленькие ублюдки продолжали пытаться украсть оборудование, и я никак не смог бы заменить его, если они действительно сперли бы что-то важное. Как и камеру. К счастью, Марк (он же Маркантонио Гераси) был гигантом, родившимся и выросшим в нескольких кварталах отсюда, в Маленькой Италии, бесстрашным на улицах, с самой твердой рукой в бизнесе. Его мечтой было оказаться в центре чужой войны, направляя камеру на Си-би-эс или Си-эн-эн, уворачиваясь от пуль и получая невероятные снимки. Здесь, на своей родной земле, он был бесценен. Дети боялись связываться с ним, а другие персонажи из низших слоев общества относились к нему с уважением, как к внуку одного из самых мерзких силовиков, когда-либо выходивших из Нижнего Манхэттена в тридцатые годы. Джейн делала это в качестве одолжения моей бедной матери, которая все еще мечтала показать наши свадебные фотографии по телевизору. Лично она ненавидела проект, ненавидела погоду и начинала ненавидеть меня. — Если мне придется направить микрофон на еще одного шершавого подростка, я закричу, Рон. Мы только что провели большую часть утра в поисках группы парней, с которыми я беседовал несколько дней назад. Мне нужно было продолжение и освещение на случай, если фильм провалится. По крайней мере, это то, что я сказал. На самом деле, я отчаянно хотел получить хорошее интервью — только одно хорошее интервью, на котором мог бы построить этот документальный фильм. До сих пор я его не нашел. Мальчики были, в общем и целом, неграмотны, невнятны и некрасивы. Кадры, которые сделаны, были заполнены темными фигурами и неясными образами. Стивен, мой советник и наставник в Нью-Йоркском университете, обсудил это со мной и не был обнадеживающим. — Пока что у тебя есть только дерьмо, Рональд. Мне неприятно это говорить, но я должен сказать тебе правду. Все это очень грустно, грязно и все такое, но это скучно. Ничего особенного. У тебя есть куча безликих тяжелых случаев, и, конечно, все очень трагично, но что с того? Чтобы сделать какой-то осмысленный документальный фильм, потребуется гораздо больше, чем грязные лица и невнятные ответы. Это 1988 год, и люди уже знают, что у нас есть подростки-хастлеры и наркоманы на улицах. Недостаточно просто показать это — там должна быть история. — Нет никакого «там», верно? — Верно, Гертруда Стайн*, — он похлопал меня по спине, и я понял, что он с самого начала считал весь этот проект бесполезным, — у тебя еще есть немного времени, но… — Да, Стивен, я понимаю. — Боюсь, что твое увлечение этими ребятами не имеет ничего общего с кино, Рон, но ты же знаешь мою точку зрения. Мне просто неприятно видеть, как ты упускаешь возможность. — Конечно, Стивен. — Эта история с парнем, который ездит в одной из конных карет в Центральном парке, все еще не исключена. Он чертовски колоритен, а лошади и парк прекрасно смотрелись бы на пленке. Ты мог бы сделать за неделю — снимай, редактируй, Бах! У тебя еще много пленки осталось. — Верно, Стивен, только я не собираюсь снимать лошадей в Центральном парке. Я пытаюсь привлечь внимание к этим детям и их бедственному положению. — Рон, ты кинорежиссер, а не социальный работник. Сначала сделай связный фильм, а потом можешь работать над спасением мира. *** Мы прошли мимо CBGB**, в поисках банды, которую снимали раньше. Снег прекратился, и солнце пыталось выглянуть наружу. Если бы был хороший свет, мы могли бы сделать несколько дополнительных снимков этих детей и, возможно, получить пару полезных заявлений. Джейн и Марк тащились за мной, жалуясь на погоду (и на меня, я уверен). Впереди я увидел фигуру, которую мы хорошо знали: неряшливый тип, известный как Стэн, который был своего рода сутенер/наркодилер/Феджин*** для многих ребят. У него была квартира или сквот **** на одном из складов в том районе, где дети прятались, когда погода была действительно плохой или когда болели, что, казалось, было очень часто. Большинство из них кашляли, как запыхавшиеся собаки, заставляя Джейн жаловаться, что она никогда не сможет записать четкую фразу на пленку. В самом начале я принес бутылку лекарства от кашля и предложил им, что заставило их смеяться и кашлять еще больше: — Вы шутите с этим дерьмом? Дайте нам немного кодеина, и мы посмотрим, что можем сделать! После этого я перестал пытаться исправить их и просто сосредоточился на съемках. Это было не намного лучше. Поначалу этот Стэн доставил мне немало хлопот. Он, похоже, считал, что, будучи своего рода единоличной организацией большого брата в Нижнем Ист-Сайде, он имел право контролировать то, что я снимал и с кем разговаривал. Большой Марк сразу же разубедил его в этом, но тот все равно вел себя так, словно мы работали под его «покровительством» и щедростью: он мог заставить мальчиков исчезнуть, когда я хотел их заснять, а иногда — вопреки здравому смыслу — я подсыпал ему немного наличных, чтобы быть уверенным, что с моими подданными ничего не «пойдет не так». Я увидел, что Стэн направляется в укромное место, где они часто собирались, чтобы укрыться от ветра. Он раздавал сигареты и жевательную резинку и, вероятно, другие вещи, когда меня не было рядом, а затем отправлял их в различные места, где они бродили, в основном ради жителей пригородов, едущих на работу и с работы. У Стэна также была линия постоянных клиентов, для которых всегда была свежая кровь или определенный физический тип или «специальный» ребенок, который был готов потакать некоторым более странным желаниям в обмен на несколько дополнительных баксов. Ходили также слухи, что у Стэна где-то в одном из складов или многоквартирных домов припрятана его личная индульгенция. Это раздражало других ребят. Очевидно, что внимание даже такого отвратительного типа, как Стэн, рассматривалось как привилегия: у тебя есть лучшие наркотики, самые простые трахи, и полная защита Стэна от других мудаков и уродов, которые наводнили это место. Стэн был коротышкой, но у него были слишком развитые руки, которые он постоянно сгибал и разгибал. Кроме того, грязно-светлые волосы и белое, как бумага, лицо, и он говорил с намеком на какой-то южный или сельский акцент. Невозможно было определить его возраст, потому что это было одно из тех лиц, которые рождаются уже старыми, и он отказался сказать, как долго был в городе: «Слишком долго, Ронни, слишком долго. Я все это видел!». Так что, до сих пор, он был моим самым интересным интервью и составил лучшие кадры, которые у нас были. Но я не хотел, чтобы мой фильм был одой Стэну — от этой мысли у меня скрутило живот. Я хотел, чтобы это было о детях — детях, которых он эксплуатировал. — Ты сегодня разговаривал с ребятами, Ронни? — Нет, мы только что приехали. — Ну, они по-королевски разозлились, вот что я тебе скажу, — он вытащил пачку сигарет и сунул одну в рот. — Почему, Стэн? Ты опять отказываешься от торта и мороженого? — Ты просто козырь, Ронни. Нет, это то, что я держу в секрете. Мальчики в бешенстве. Убийство сходит с рук, говорю я тебе. — Это какой-то новый парень, о котором я слышал? — О, ты что-то слышал, да? Это тебя интересует, да? — он доверительно наклонился ко мне, — я знаю твою игру. И не стану говорить об этом даже с ножом у горла, — он скользнул взглядом по Джейн, — но я понимаю вашу игру. — Этот парень… он сможет дать хорошее интервью? Это все, что меня интересует, Стэн. — Конечно, конечно. Он может говорить. Он может сделать много вещей, позвольте мне сказать вам. Но он может и говорить. Не то что те другие маленькие мурашки. Салфетки, говорю тебе, один удар — и ты можешь их выбросить. За этим я ухаживаю. Этот для важного времени, больших денег. Я чувствую запах этих денег, понимаешь, о чем я? — Я знаю, что ты имеешь в виду, Стэн. Теперь он меня поймал, признаю. Джейн и Марк слушали пассивно, но внимательно, в ответ на нашу короткую дискуссию они покачали головами. Но мне было любопытно. И мне нужно было одно хорошее интервью с ребенком. Или же следующим пунктом моей повестки дня были извозчики Центрального парка. Некоторые мальчики стояли в ряд у стены пиццерии с ободранным навесом, который давал хоть какое-то укрытие от ветра. Когда они увидели, что Стэн приближается, двое из них отделились от стаи и побежали за угол. — Ублюдки! — крикнул им вслед Стэн. — Если вы еще раз меня оторвете, вас будут собирать по кусочкам отсюда до самого гребаного стадиона Янки! - Стэн схватил меня за руку: — Ты делаешь все для этих жалких ублюдков, а они кусают твои руки как собаки. Он оглядел оставшуюся команду: — Вы, ребята, не стали бы от меня прятаться, а? Потому что вы знаете мой характер — рыбий корм, вот кем бы ты был, а, Ромео? — он ткнул кулаком в плечо маленького косоглазого латиноамериканца в грязной джинсовой куртке. Мальчик посмотрел на него с отвисшей челюстью. Я потратил несколько часов, пытаясь получить связное интервью от него, и был полностью убежден, что у него был поврежден мозг. Но он боготворил Стэна. Я думаю. — Так где же это новое мясо, о котором я слышал? Мы готовы превратить его в звезду. Несколько мальчишек захихикали и принялись целоваться. — Эй, захлопните свои пасти! — Стэн заставил их замолчать своим желтоглазым взглядом, похожим на волчий, — он внутри. Ты думаешь, я хочу, чтобы мои лучшие акции остыли вместе с этими мерзавцами? А теперь займитесь делом. Вы стоите здесь весь день, и я надеру вам задницы. Мы снимали в пиццерии и раньше — опять же, благодаря некоторым хорошо размещенным счетам, положенным в карман владельца, когда мы появлялись. Очевидно, у Стэна была такая же договоренность, потому что он регулярно кормил себя и своих фаворитов того времени — что было одной из причин, по которой мы снимали там. Когда вы хотите пострелять гиен, вам придется обосноваться на Серенгети. Джейн немедленно подошла и передала наличные Нику за прилавком, в то время как Марк выбирал лучшее место для установки камеры. Я заметил наш объект — это было не так уж трудно, в заведении не было ни одного посетителя. Но я остановился, как вкопанный, потому что парень сидел сгорбившись в кабинке. На первый взгляд мне показалось, что он задремал — не такой уж редкий симптом — но это было не так: он читал газету. «Нью Йорк Таймс», на самом деле. Раздел «Бизнес». Перед ним лежала стопка бумаг, и он просматривал их с усердием пригородного пассажира, прибывшего поездом из Коннектикута. — Эй! — Стэн подошел и легонько шлепнул его по голове. Он поднял глаза, и не с благодарностью. Стэн наклонился к нему и что-то прошептал на ухо, но я даже издали понял, что этому роману не суждено было длиться долго. Парнишка поморщился и отодвинулся от бедного старого Стэна. У меня тоже всегда была такая реакция на этого парня, так что, по крайней мере, мы были синхронны в одном. Он покачал головой пару раз, как будто отвергая наше любезное предложение стать звездой, но в конце концов Стэн схватил его за руку и потащил из кабинки к столику, который приготовил Марк. Он немного прихрамывал и прижимал руку к боку, как будто у него там болело, но потом опустил ее. Парень был высок — почти так же высок, как я — с лохматыми каштановыми волосами и заученной панковской ухмылкой. Стэн еще раз шлепнул его по голове и вышел за дверь. На секунду мне показалось, что наша добыча хотела было последовать за ним, но вместо этого с беззаботной легкостью он опустился в потрепанное кресло, сняв черную кожаную куртку. Белая футболка на нем была почти чистой — признак статуса наиболее привилегированной нации — и у него не было того мертвого взгляда, с которым большинство других мальчиков, казалось, родились. Он посмотрел на меня сверху вниз, оценивающим взглядом. Затем так же оглядел Марка с головы до ног, остановив взгляд на его штанах, а затем посмотрел прямо на него, облизнув губы. Парень вытащил пачку сигарет и сунул одну в рот. И стал ждать. — Похоже, джентльменов больше не существует, — ухмыльнулся он и сам прикурил сигарету. — Эй, здесь нельзя курить! — Ник махнул нам рукой от стойки. — Ах, да? Я потушу, если ты принесешь сюда свой член, чтобы заменить ее, — он выпустил колечко дыма в направление прилавка — и еще одно на меня. — Знаешь, Ник разрешил нам снимать здесь, так что я был бы признателен, если бы ты не доставлял ему беспокойства. — Ты ему платишь? — Да. Не очень много, но что-то. — Да, никто не приседает бесплатно, верно? — он протянул руку и раздавил сигарету в кашпо, слегка поморщившись и потягиваясь, — эй, тогда принеси мне шипучку. Мне нужно пососать что-нибудь. И большую соломинку. И жареной картошки. Я посмотрел на Марка. Он покачал головой, но продолжал держать камеру наготове. Джейн отрегулировала уровень звука и кивнула мне. Я достал блокнот и ручку, назвал дату, время, место и повернулся к нашей пойманной гиене. — Ладно, я просто задам тебе несколько вопросов. Если не хочешь отвечать, так и скажи. — Конечно. А почему бы и нет? — Хорошо. Как тебя зовут? Тебе нужно только назвать мне свое имя. — Мое имя? Как ты хочешь, чтобы меня звали? Я вздохнул: — Давай попробуем еще раз. Как они тебя называют? Не то, как я хочу тебя называть, а как тебя называют другие, хорошо? — Джек. — Ладно, пусть будет Джек. Сколько тебе лет? — А сколько мне лет, по-твоему? Я снова посмотрел на Марка. Он закатил глаза. — Шестнадцать? Семнадцать? Я уже близко подобрался? — Достаточно близко. Ты что, хочешь прислать мне открытку на день рождения? У тебя еще есть около двух месяцев впереди. — Почему ты не в школе, Джек? — В школе? Потому что они отпустили меня сегодня, чтобы я сдал свои экзамены. Джейн тихо фыркнула, подавляя смех. Я пристально посмотрел на нее. — Ладно. Когда ты шел сюда, я заметил, что ты выглядишь так, как будто бы подрался или что-то в этом роде. Тебя кто-то обидел? Он слегка откинулся назад, моргая глазами. Ник подошел к столу и принес большую бутылку кока-колы с большой соломинкой и тарелку жареной картошки. Джек похотливо и голодно провел языком по губам, глядя на еду, а потом на меня, прежде чем ответить. — Да, моему старику не понравилось, как я ему отсосал, и он сломал мне гребаные ребра. Это то, что ты ищешь? Я посмотрел на Марка и Джейн. С этими детьми иногда трудно понять, какая часть того, что они говорят правда, даже если это самая грязная информация. Для меня было невозможно понять, сколько именно Джек давал мне реального и сколько спектакля. Я начал сомневаться, имеет ли это какое-то значение. И разве не за это ему платили — за представление? Разве не за это я ему платил? Или, скорее, платил Стэну. — Хочешь аспирина или еще чего-нибудь? Я могу принести тебе немного. — Да, у меня уже есть кое-что получше аспирина. Вы были бы шокированы, узнав, что именно можно найти на любом углу улицы. Я помолчал с минуту, наблюдая за ним, пока он доедал картошку. Я посмотрел на свои вопросы, пытаясь придумать оригинальный вопрос, на который можно было бы получить честный ответ. — Как ты начал это делать? — Что ж, Рон, давай я тебе расскажу. Я начинал с выгула собак на Пятой авеню, но стал терять собак и вместо этого подбирал парней. Удивительно, как это происходит, когда ты целый день на улице. — Ты говоришь так, словно не здешний… — Ты имеешь в виду «здесь» — как в этой дыре? Или «здесь», как в Бауэри? Или «здесь», как на этой планете, существующей в этой вселенной? Не знал, что мы будем обсуждать философию. Может ты подождешь когда Стэн вернется; у него есть довольно личная философия, которую он часто применяет на моей заднице, так часто как может, — он шумно посасывал кока-колу через соломинку, — хотите, чтобы я что-нибудь повторил, или все четко записали? — он обратился к Джейн, и она нахмурилась в ответ. — Ты так и не ответил на мой вопрос, откуда ты родом. У тебя не Нью-Йоркский акцент. Ты со Среднего Запада? Его лицо стало неподвижным, как маска: — Ты, должно быть, шутишь, если думаешь, что я скажу тебе откуда я родом. Откуда родом и куда еду, какая, к черту, разница? Я здесь прямо сейчас. Извлеките из этого максимум пользы. На самом деле я беседовал с Джеком больше часа, отбросив свой блокнот — он продолжал издеваться над нами, а я задавать вопросы из головы. Иногда он давал резкие ответы, иногда сердитые, и несколько раз ответы, которые казались почти правдой. Я начал волноваться, потому что мог проследить путь его ответов — первые ясные и действительно полезные кадры, которые получил от кого-то из мальчиков — могли бы сформировать остальную часть того, что я снимал. Особенно убедительно он высказывался по поводу Стэна. В то время как другие мальчики, казалось, боялись его, Джек высмеивал, называл беззубым деревенщиной, плохим бизнесменом и паршивым бездельником. Он сказал, что член Стэна настолько мал, что Джеку приходилось носить увеличительное стекло, чтобы найти его, как Шерлоку Холмсу, ищущему, казалось бы, невидимое. Даже Марк засмеялся над этим. Пока мы продолжали заказывать ему еду, он продолжал говорить. Он дал нам наброски характеров других мальчиков, описания сортиров и их практики — чем отвратительнее, тем более оживленным он становился — и условия обитания вокруг этого района. Внезапно Джек остановился и огляделся: — Блядь. Сколько сейчас времени? — он повернулся и увидел часы между постерами с падающей башней Пизы и Акрополем, затем взглянул еще раз, — я должен идти, — быстро встал и поморщился — он определенно был ранен, и его бок давал о себе знать, — спасибо за еду. Назначьте следующую встречу с моим помощником, и я вам перезвоню. *** Я был так взволнован видеозаписью, которую получил от Джека, что позвонил Стивену, как только вернулся домой, и сказал ему, что мы действительно совершили прорыв. Мы могли забыть о поездках в экипаже и лошадях. Еще пара сеансов с Джеком и, возможно, какой-то комментарий от одного из социальных работников, специализирующихся на таких случаях, чтобы дать «официальное» заявление — пункт, на котором настаивал Стивен — «правдоподобие» — да, оно есть! — и у нас было бы достаточно материала, чтобы пойти в редакцию. Я был так возбужден, что пригласил Джейн на ужин. Мы отправились в наше любимое тайское заведение, а потом вернулась со мной домой, чтобы потрахаться «по-старинке». Она, казалось, чувствовала, что мы вернулись в нужное русло, но мои мысли были далеко. Я думал о том, какие вопросы смогу задать Джеку, когда увижу его в следующий раз. *** Следующие два дня погода была ужасной, и мы не видели ни Джека, ни Стэна, ни кого-либо из детей. Итак, по возвращению мы с Джейн проводили время, просматривая записи и делая заметки. Я начал мысленно выстраивать повествование, и мы разложили сцены на доске и искали места, где нам нужно было заполнить пробелы. У Джейн явно кружилась голова от того, что она считала возобновлением наших отношений, но у меня все еще были те же проблемы, что и развели нас в первый раз. Она хотела переехать ко мне, даже несмотря на то, что моя квартира была действительно маловата даже для меня одного. Она также хотела обязательств. Мне было двадцать пять, а она была на год старше, и ее мать-кукушка давила, чтобы она покончила с этим и ради Бога, подарила ей несколько внуков, прежде чем они с отцом Джейн будут готовы переехать в Бока*****, где уже обосновалось большинство их друзей. Затем погода снова прояснилась, и мы вернулись к своим делам. Джек сидел в своей будке в пиццерии, курил и читал — на этот раз номер «Нью-Йоркера» месячной давности, а дети рассеялись по тротуару снаружи. Старого доброго Стэна нигде не было видно. Без Стэна Джек, казалось, чувствовал себя довольно свободно, чтобы командовать другими мальчиками, ругать Стэна и шутить с нами. Он, казалось, исцелился от травмы, которую получил и, вроде, на мой взгляд не испытывал боли, или, как Марк сказал, цинично: «не чувствует боли, если вы уловили мою мысль», потому он взял нас на экскурсию по местности, указывая на пресловутые наркопритоны, места убийств, и вход в кожаный бар, который выглядел более угрожающим, чем ворота в Тауэр. — Я говорю детям: держитесь подальше от этого места после наступления темноты, и абсолютно серьезно. Там происходит какое-то мерзкое дерьмо. Эй, Ромео, иди сюда, — он указал на косоглазого латиноамериканца, — Ромео не слушает меня и регулярно приходит сюда, не так ли, малыш? Мальчик пожал плечами. — Сними рубашку для Рона. — Сколько? — Дай ему доллар. Он сделает это и за четвертак, но ты ведь щедрый человек, правда, Рон? Я дал парню доллар, и он снял футболку, хотя было всего плюс три. Его спина была покрыта маленькими круглыми рубцами, некоторые из которых были темными, а некоторые ярко-красными. — Это похоже на ожоги. — Да, так и есть. Некоторые парни, которые тусуются в этом месте, любят играть в пепельницу с маленьким Ромео. — Ты шутишь. — Ну и зачем мне это делать, Рон? — он сильно затянулся сигаретой отчего ее кончик ярко засветился. Он вынул ее изо рта и поднес к моему лицу, — эта маленькая задница может оставить очень неприятный след. Это заставляет некоторых парней думать, что они довольно крутые мачо, прожигающие дыру в 13-летнем ребенке. И маленький Ромео действительно не возражает, потому что, видите ли, он вообще не чувствует боли, не так ли, дорогой? — малыш посмотрел на Джека и криво улыбнулся, — я ему завидую. Часть вторая В течение следующей недели мы снимали каждый день, иногда в пиццерии, иногда на улице или в разных местах, где мальчики пытались подцепить клиентов. Мы получили несколько кадров в сортирах (которые нам пришлось бы замаскировать) и с некоторыми полицейскими, пристающими к детям (но ни разу к добропорядочным гражданам, которые бы их домогались). Джек, который работал в пиццерии, а не на улице, часто задирал полицейских, дразня их, когда те патрулировали район или разгоняли младших мальчиков. Джек никогда не был их целью, потому что он не мешал и, казалось, не искал клиентов. Вместо этого он принимал таинственные звонки или внезапно уходил по непонятным делам. Стэн по-прежнему не показывался, и я подумал, что полиция взяла его за какое-то мелкое, или, может быть, не такое уж мелкое, правонарушение. Или, может быть, он просто залег на дно по какой-то неизвестной причине. Все мальчики, особенно Джек, казалось, не слишком скучали по нему, и я тоже. Без его вмешательства мы снимали быстро и получали лучшие кадры; даже некоторые из более невзрачных парней разговаривали и дали мне несколько полезных цитат. В конце недели Джейн сказала: — Я думаю, что у нас есть более чем достаточно отснятого материала для работы, Рон? Я имею в виду, как долго это будет продолжаться? Я думала, что первоначально ты планировал около двадцати минут, но, судя по тому, как ты все здесь обрисовал, это выглядит как час или больше. Это не то, чего ожидает Стивен. — Ну, просто у меня получилось гораздо лучше, чем я себе представлял, когда мы начинали. После своего рода медленного старта мы довольно быстро движемся, я прав? Джейн посмотрела на меня: — Думаю, у нас более чем достаточно материала, Рон. Что еще ты ищешь? Мы не сможем использовать всю эту пленку и за миллион лет. Давай упакуем ее и начнем монтировать вместе. — Может быть, еще один день… — Еще один, и ты слезаешь с моей задницы, Рон, — она бросила планшет и вышла из крошечного кабинета, который я делил с двумя другими аспирантами. В минувшие выходные мы начали просматривать самые последние отснятые материалы. Это было хорошо, очень хорошо. Даже неуверенная в себе Джейн видела, что Джек выделялся: камера не смотрела ни на что, кроме его лица. - Мы могли бы использовать озвучку здесь, в этом разделе, показывающем машины, съезжающие с моста. Я мог бы попробовать уговорить Джека прийти и сделать несколько дублирований. — Озвучку? Я бы не просила его об этом. Просто выделю эти звуковые фрагменты, и мы сможем использовать их с записью. Тебе не нужно, чтобы он приходил и повторял, Рон. Он не Мерил Стрип. — Может быть, нам стоит выйти и получить еще пару комментариев по этому поводу… — Рон. Я отвернулся и начал просматривать некоторые отредактированные разделы. *** Это было где-то в середине следующей недели, когда резко похолодало, как это бывает только в феврале, в этот короткий и суровый месяц. Поскольку я проводил почти каждый момент своего бодрствования, просматривая пленку с детьми, то не мог не думать о том, как они выживают? Что случилось со Стэном? Как поживает Джек? Джейн планировала устроить в воскресенье небольшой ужин на двоих в честь Дня Святого Валентина у себя дома. Я знал, что она купила мне подарок — они с мамой разговаривали по телефону и что-то готовили — и я понял, что мне не по себе от скорости, с которой эти отношения возвращались в серьезный режим. Это была моя собственная вина, я признаю: мне нужен был опыт Джейн, чтобы закончить мой фильм, и я не возражал, что она также успокоила мою сильную недавнюю возбужденность — состояние, в котором я винил напряжение, которое испытывал. После одного ночного сеанса я понял, что не ел и не спал почти двое суток. Было утро пятницы, и вечером я должен был быть у родителей, а в воскресенье у Джейн. Я не ждал ни того, ни другого. Я подумал о том, чтобы перекусить, и направился к местному ресторану, где можно было получить полный завтрак примерно за три доллара. Вместо этого я обнаружил, что иду в метро и возвращаюсь в пиццерию. Я вошел в дверь, и Ник за стойкой удивленно посмотрел на меня. Как обычно, было пусто. Кроме боковой кабинки. Там сидел Джек, но его голова была опущена, а руки сложены на груди. Казалось, он спит. — Привет. Он вздрогнул и поднял глаза. Мне не нужно было долго думать, чтобы догадаться, что кто-то над ним хорошо поработал. У него был синяк на левой щеке и разбита нижняя губа. К тому же он опять держался за бок, как будто кто-то снова и снова пинал его туда. — Господи. Что ты здесь делаешь? — он снова опустил голову. Я указал Нику: — Можно мне кофе? Два? — Тебе еще не надоело это шоу уродов? — пробормотал Джек. — Почему бы тебе не вернуться в колледж? Ник принес кофе. Он неодобрительно посмотрел на меня. Джек поднял голову и понюхал кофе. Осторожно протянул руку и начал насыпать сахар из сахарницы. — Эй, выпей немного кофе с сахаром, — он бросил на меня раздраженный взгляд, — так что же с тобой случилось? — Ты можешь говорить потише, мать твою? — он бросил взгляд на прилавок. — Разве ты не знаешь, что Стэн и гребаный Ник очень близки? Что они вместе в этом дерьме? Как ты думаешь, почему он позволил тебе снимать здесь? Почему он позволяет мне болтаться здесь? — Извини. Я не хочу, чтобы у тебя были еще какие-то неприятности. Может, мне лучше уйти? — я достал счет, чтобы заплатить за кофе. — Подожди. Может ты сможешь мне помочь, — сказал он понизив голос, — один из маленьких придурков нашел мой тайник и рассказал об этом Стэну. Маленький подонок, должно быть, следил за мной и увидел. Если бы он пришел ко мне, я бы поделился с ним кое-чем, но нет, он пошел к Стэну. И Стэн дал ему сесть на корточки******, — он горько рассмеялся, — ты же видишь, что сделал со мной Стэн. — Твой тайник?.. — Мои гребаные деньги. Ты же не думаешь, что я отдавал Стэну все, не так ли? Ты что, с ума сошел? Он знал, что я ныкаю, но не знал, где они. Почти пятьсот долларов. Теперь унесенные ветром, — он шмыгнул носом и вытер лицо рукавом кожаной куртки. — Если нужны деньги, чтобы вернуться домой, я могу дать их тебе. — Домой? Я не хочу возвращаться домой! Мне нужны были эти деньги для пейджера и депозита на место, чтобы не нужно было платить Стэну за «привилегию» его делового опыта. Я собираюсь заняться бизнесом для себя, но мне нужен стартовый капитал. Теперь Стэн забрал его, и я вернулся к чертовой матери. Он даже забрал мои чертовы часы. — Ну, может быть, тебе стоит подумать о возвращении домой. Правда, это не место для тебя, Джек. Он ухмыльнулся на меня и покачал головой: — Рон, ты такой жалкий. Это идеальное место для меня. Единственное место для меня, наверное, — он допил кофе и некоторое время смотрел в пространство. Затем прошептал, — слушай, после того, как ты уйдешь отсюда, исчезни. Я имею в виду пойти куда-нибудь еще и не торчать здесь. Позже встретимся у здания CBGB, через полчаса. Не опаздывай. Когда увидишь меня, следуй за мной, но не подходи близко. Понял? — Конечно, Джек. — Сделай это, если действительно хочешь мне помочь, — он вдруг толкнул меня под руку, — я сказал, убирайся отсюда к чертовой матери, — он повысил голос и снова толкнул меня, — больше никаких съемок! Больше никаких интервью! Оставь меня в покое или я вызову полицию! Убирайся отсюда к чертовой матери! Ник с интересом оглядывался по сторонам. — Извини, малыш, я больше не буду тебя беспокоить, — я бросил деньги за кофе. — Вот именно, и больше сюда не приходи, — он практически выплюнул эти слова, — и я не раздаю халяву, так что не спрашивай снова, — он слегка улыбнулся мне. Ровно через полчаса я увидел, как Джек, прихрамывая, вышел на улицу и остановился перед панк-клубом. Он увидел меня, но проигнорировал. Затем повернулся и пошел обратно по одной из боковых улиц. Я последовал за ним через лабиринт узких улочек и многоквартирных домов. Наконец он свернул в переулок и остановился у двери. Я догнал его. — Хочу убедиться, что здесь никого нет. Подожди, — он нырнул внутрь. Через несколько минут он позвал меня, и я поднялся по лестнице на два пролета, — хочу забрать свое дерьмо, прежде чем уйду отсюда навсегда, — он запихнул несколько предметов одежды в пластиковый пакет, — вот, подержи, — он сунул пакет мне в руки. Это был лабиринт маленьких комнат с матрасами, сломанной мебелью и мусором, разбросанным вокруг. — Милое местечко, а? Мы подумываем превратить его в кондоминиумы и продавать по миллиону за выстрел, — Джек прошел в заднюю комнату поменьше. Она была немного чище и более меблирована: на кровать было накинуто старое покрывало, — это номер для новобрачных. Здорово, правда? — Что ты ищешь? — Кое-какое дерьмо, которое Стэн мне должен, — он порылся в каких-то пакетах и коробках, — ага, — он протянул руку и вытащил бумажный пакет, высыпав кучу квадратных пакетиков всех цветов. — Что это такое? — Конфеты на Хэллоуин, чтобы раздать хорошим маленьким мальчикам, — он начал их перебирать. Некоторые были помечены, как «Дюран-Дюран», «Диснейленд» и «Сибирская язва», — я бы взял их все, только не хочу, чтобы Стэн сразу заметил, что они пропали, — он положил на дно сумки скомканную газету, а сверху разложил несколько пакетов, — он заметит, но не раньше чем через день или два. Он просто такой тупой. Мы вышли из сквота и направились к метро. — Ну, Рон, это было по-настоящему, — он морщился всю дорогу, пока шел по улице. Казалось, ждал, что я что-то скажу. Я задавался вопросом, почему он попросил именно меня поехать с ним. — Пойдем ко мне, по крайней мере на сегодняшнюю ночь. Тогда ты сможешь понять, куда идти дальше. — Хорошо… Было бы неплохо постирать кое-что из одежды. И принять душ. Очень горячий душ. — Не проблема. По дороге к моему дому мы остановились у бакалейной лавки, и я купил немного содовой, еще кофе, молока и буханку хлеба с арахисовым маслом. Я так и не поел, поэтому зашел в гастроном и купил пару сэндвичей с солониной и пакет рогаликов. Я убрал еду, пока мой гость осматривал квартиру. Он бросил кожаную куртку на диван и скинул потрепанные кроссовки. У меня вдруг возникло впечатление, что он осматривает это место в поисках чего-то, что можно украсть, но выбросил это из головы. — Что это? Компьютер? , — он рассматривал мой Macintosh*******. — Да. Позже я покажу тебе, как это работает. Я использую его для своих целей. — Каких именно? Ракетостроение? — Обработка текстов. Я пишу наброски и сценарии. Это принтер. На нем даже есть какие-то игры. И можно рисовать картины. — Круто, — он подвигал мышкой по коврику. Потом посмотрел на меня, — не волнуйся, я не стану воровать его, пока ты спишь, — я отвернулся, немного смущенный, — а где душ и прачечная? Я указал ему на мою крошечную ванную. — Вот полотенца, мыло, шампунь, все необходимое. В это время дня должно быть много горячей воды. Дай мне одежду и все остальное, что хочешь постирать. Прачечная находится двумя этажами ниже. Я отнесу твои вещи, пока ты будешь приводить себя в порядок. Потом сможешь что-нибудь съесть. Он протянул пластиковый пакет и вытряхнул из него носки, запасную пару жокейских шорт и две футболки: — В этот раз я путешествую с минимальным багажом, — он стянул с себя толстовку и закинул ее на стопку белья, потом и футболку. Его левый бок был покрыт массой синяков, как от предыдущей травмы, так и от добавлений Стэна. — Выглядит не очень хорошо, но и не так уж плохо, — солгал он, слегка коснувшись своего бока, — наверное, мне повезло, что он не разрезал меня пополам. У него, знаешь ли, есть нож. Я видел, как он использовал его на парне. Не убил, но мог убить. Он расстегнул джинсы и положил их в кучу, затем начал стягивать боксеры. — Хм, просто выбрось их из ванной. Он поднял голову: — Не проблема. Господи, он ведет себя так, будто никогда раньше не видел ни одного члена, а может, и не видел. Господи, — он выбросил шорты за дверь, — так нормально? Я услышал, как включилась вода. Собрал одежду в корзину и отнес ее в прачечную. Все выглядело довольно грязно, поэтому насыпал побольше порошка и установил интенсивный режим стирки. Потом вернулся и взял рогалик и кофе. Я съел рогалик и стал читать «Таймс», пытаясь сообразить, как объяснить Джейн своего гостя. Я знал, что она снесет мне голову за то, что я лично связался с темой, которую снимал, особенно с этой темой. Но я чувствовал, что у меня нет выбора — я не мог оставить парня там, чтобы он пострадал еще больше или того хуже. Если бы я мог узнать его полное имя и где он живет, тогда смог бы связаться с полицией или его родителями. Или я мог бы убедить его вернуться домой самостоятельно, а не «заниматься бизнесом» для себя. Я не мог представить себе ничего более безрассудного. Или опасного. Через десять минут он все еще был в душе. Душ работал на полную мощность. — Ты там не утонул? Или планируешь израсходовать всю воду в Манхэттене? — Я уже закончил, — он высунул голову из двери, — эй, я нашел зубную щетку в ящике стола. Он в упаковке. Можно мне ее взять? — Конечно, бери. — Спасибо. У меня есть своя, но она довольно… ну, ужасная. Стэн никогда не чистит зубы. Это отвратительно. Я слышал, как в раковине журчит вода, и он был там еще довольно долго. Моя крошечная ванная, должно быть, казалась настоящей роскошью после того склада. Я содрогнулся, пытаясь представить, как живу там в разгар зимы. В моей убогой квартирке, с моей кухонькой, кроватью с электрическим одеялом я вдруг почувствовал себя в безопасности, как никогда раньше. Наконец появился Джек, и я понял, что он воспользовался моей бритвой и сбрил мягкую щетину с лица. Его кожа была розовой и блестящей, а волосы влажными и пахнущими чистотой. Он довольно улыбался, завернувшись в большое полотенце: — Это самое теплое, что я чувствовал за последние недели. Правда. Я положил перед ним только что поджаренный рогалик, и он съел его, задумчиво жуя. Глаза у него были темно-зеленые, с золотыми крапинками вокруг зрачков. — Итак скажи мне, твой отец действительно сломал тебе ребра? Я имею в виду первый раз? Он перестал жевать и сглотнул. — Да, это правда. Он был пьян, а я встал у него на пути. Он, вероятно, даже не осознавал, что делает. Я получил первый удар, а потом он пнул меня еще пару раз, чтобы убрать с дороги. Я немного полежал — не знаю, где в этот момент была моя мама — потом встал, надел ботинки, куртку и ушел. Я забыл, что на улице холодно, и даже не взял пару перчаток. — А куда ты собирался идти? — В дом моего друга. Я бывал там раньше много раз. Только не дошел так далеко. Должно быть, потерял сознание на улице, потому что, когда очнулся, знакомый парень тряс меня, — я положил еще один рогалик в тостер, — тот парень… я пару раз покупал у него травку. И еще кое-что. И сделал с ним пару вещей, когда у меня было недостаточно денег на травку. Ничего радикального. Короче, он взял меня на руки и забрал к себе домой, а я не был в порядке. Каждый раз, когда вдыхал, казалось, что в меня вонзаются ножи. Этот парень утверждал, что служил в армии медиком или что-то в этом роде, поэтому он и перевязал меня. Может, это и чушь собачья, но он, похоже, знал, что делает. Я достал бутылку молока и начал наливать в стакан. — У тебя есть сок или что-нибудь еще? Иногда молоко мне не очень подходит, понимаешь? Особенно если я нервничаю. Я налил ему большой стакан апельсинового сока, и он выпил его залпом: — Это действительно больно. Я имею в виду, действительно чертовски больно. Парень говорит: «Я дам тебе кое-что, это должно облегчить боль». И вот он возвращается с каким-то порошкообразным веществом, и я говорю: «Мне не нужен косяк, чтобы накуриться — мне нужен чертов Тайленол!» — и он велит мне просто нюхать его. Так я и делаю, и боль начинает уходить. Мне действительно стало легче. Я чувствовал, что теперь все будет хорошо. В конце концов заснул. Должно быть, я пробыл у него три или четыре дня, в основном спал и нюхал дурь. Так, в один прекрасный день он говорит: «Ты собираешься домой?» А я говорю: «Блядь, нет!» В этот момент я чувствовал себя самоуверенно. "Как насчет того, чтобы поехать в Нью-Йорк?" И я думаю, почему бы и нет? Если останусь здесь…, - он резко остановился. Он почти сказал мне, откуда он родом, - если я останусь в этом городе, мой старик рано или поздно найдет меня, и мне придется чертовски дорого заплатить. Итак, на следующий день я сижу в автобусе с этим парнем, и мы катим в город, и кто нас ждет… — Стэн? — Дайте этому человеку первый приз! — Как давно это было? — Кажется, целую вечность, но на самом деле всего несколько недель. Кажется невероятным, что месяц назад я учился в школе, и все было… я думаю, «нормально» — не то слово. — Еще не поздно вернуться. — Я не «так далеко зашел», а, Рон? — Ну, откровенно говоря, нет. Ты не так уж далеко зашел. Может быть, ты что-то и делал, но ты далеко не заядлый пользователь. И ты молод. Ты был бы удивлен, как человек может оправиться от… такого рода вещей. — Мои родители отправили бы меня в тюрьму для несовершеннолетних так быстро, что у меня закружилась бы голова. А знаешь ли ты что происходит с педиками в колонии, Рон? Ужасная вещь. Хуже, чем даже Стэн, Рон. — Но я уверен, что на самом деле ты не «педик», Джек. Ты просто делаешь это, чтобы выжить. — Кто, черт возьми, тебе это сказал? Какой-нибудь социальный работник? Черт! Секс был единственной хорошей частью этого опыта! Как ты думаешь, почему я хочу заниматься бизнесом для себя? Я же гребаный натурал! — он все качал головой на мою наивность, — я действительно устал. Как ты думаешь, я смогу заснуть? — он дрожал в мокром полотенце. — О, конечно. Давай я принесу тебе чистую футболку и шорты. Я пошел в спальню, размышляя, безопасно ли оставлять его одного в моей квартире на весь вечер. Через пару часов мне предстояло быть у родителей, и я не мог позвонить им и сказать, что привезу с собой шестнадцатилетнего хастлера, если они не возражают. Джек последовал за мной в спальню и плюхнулся на кровать. Он тащил за собой свою кожаную куртку и бросил его рядом с прикроватной тумбочкой. Увидел пульт управления электрическим одеялом и включил его: — Вот это и есть настоящее дело. — Ты можешь спать на диване. Я принесу тебе другое одеяло. — Ты, наверное, шутишь, Рон. Внезапно он встал на колени на кровати и крепко обхватил меня за пояс, повалив на себя сверху. Он был удивительно силен для такого тощего парня. Мы боролись в течение нескольких минут, пока я не понял, что сопротивляюсь не очень сильно. Он перекатился на меня сверху и начал жестко целовать. — Ты собираешься открыть рот или мне придется самому его открыть? Потом он притянул меня к себе и стал возиться с моей рубашкой, а потом с брюками. — Моим ребрам было бы легче, если бы ты не лежал на мне мертвым грузом. - Ой, прости, — услышал я свой голос. Он протянул руку и вытащил что-то из кармана куртки. Я подумал, что это один из пакетов со склада, в котором, как я предположил, были наркотики: — Я так не думаю… — Это презерватив, Рон. Разве что у тебя есть свой собственный? — Нет, я не… — Разве ты никогда не был бойскаутом? Знаешь, будь готов? — он разорвал эту штуку зубами, — из бесплатной клиники. Не совсем лучшее качество, но они делают свою работу. Прежде чем я даже понял, что происходит, он надел эту штуку на мой член и немного поплевал на нее, чтобы смочить. — Ты, должно быть, шутишь, если думаешь… — Если ты собираешься трахнуть меня, Рон, сделай это сейчас! — Но я не могу… — Ради бога, Рон, чего ты ждешь? — он притянул меня к себе. Теперь уже ничего. *** Я посмотрел на часы и увидел, что уже больше девяти вечера. — Дерьмо. Сегодня вечер пятницы. — Ну и что? — Я должен был быть у родителей на обеде несколько часов назад. — И это все. Просто скажи им, что кое-что произошло. А потом это произошло снова. Часть третья На следующий день я извинился перед мамой и сказал ей, что сильно простудился, снимая фильм в мороз. Это было все, что я мог сделать, чтобы удержать ее от прибытия прямо ко мне с ведром куриного супа. Я использовал тот же самый предлог для Джейн, чтобы сорвать ее ужин в День Святого Валентина. Тем временем сам лежал в постели с Джеком, и он отсасывал мне практически круглосуточно. В понедельник и вторник я держался подальше от монтажной. Вместо этого отвез Джека в город, чтобы купить ему несколько новых джинсов, нижнее белье и пару теплых перчаток. И новые часы, чтобы заменить те, что забрал Стэн. Точно такие же, как те, что были на мне, которым он восхищался, потому что там три разных маленьких циферблата на большом. Я не отвечал на звонки Джейн. Наконец в среду она меня разыскала. — То, что этот парень живет у тебя, Рон — большая ошибка, — Джейн поймала меня, когда я выходил из маленького продуктового магазина примерно в квартале от моей квартиры. Очевидно, она пришла туда и теперь знала, что Джек там. Они разговаривали. Она злилась на него, но еще больше на меня, — я просто… не доверяй ему. Он может ударить тебя по голове, пока ты спишь, и украсть все, что у тебя есть. — Я так не думаю. Он не жестокий, и у меня нет ничего, что стоило бы красть, — я представил, как он сидит за моим Макинтошем и играет с программой Макдроу. — Для тебя это не стоит кражи, но даже твой жалкий телевизор принесет пару баксов. Этот парень — наркоман, черт возьми. Это все равно, что привести дикое животное в дом и думать, что ты сможешь его приручить! — Правда, Джейн, все в порядке, — я избегал ее взгляда, думая, что она права, но не желая слушать. Я знал, что он исчезает в ванной, чтобы вынюхать кое-что из украденных у Стэна пакетов, но притворялся, что ничего не происходит. — Рон, ты ведь ничего не делаешь с этим парнем, правда? Потому что, ради бога, он может быть болен. Ты не можешь рисковать своей жизнью, ты это понимаешь? Мне стало холодно. — Он не болен. И не говори, что это так, — я резко отвернулся от нее. — О боже, — сказала Джейн, — ты его трахаешь. Не могу в это поверить. Рон, ты совсем спятил? Что дальше? Ты собираешься привести его домой и познакомить с матерью? Я знаю, приведи его к седеру******** — он сможет рассказать несколько очаровательных историй о своей «работе» родителям. Потому что именно так ты и сделаешь, как будто я не знала этого с самого начала! О, и пусть скорая помощь ждет, когда у твоего отца случится инфаркт. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… послушай свой разум! — Джейн, он дал мне лучшие кадры. И я должен дать ему что-то взамен. Какая-то новая одежда, немного денег… это не так уж и много. — Ты слышишь, что говоришь? Он хастлер, он играет с тобой. Ты даешь ему деньги? Ты больше не кинорежиссер, Рон; теперь ты клиент. Это переход границы в том смысле, который я даже не могу описать. Ради «отснятого материала»? А кто сейчас развлекается, Рон? Не ты? За хорошие кадры? Она все время проводила руками по лицу. Я почувствовал, что она действительно хочет дать мне пощечину, чтобы вбить здравый смысл в человека потерявшего сознание, но не хотела прикасаться ко мне. Она посмотрела на меня так, словно я был заразным: — Послушай, Рон, я знаю, что ты сомневаешься… в последнее время многое изменилось. И знала это, когда мы собирались жить вместе. Я всего лишь милая еврейская девушка с Лонг-Айленда, но даже я могу кое-что понять. Но это не лучший способ. Тебе нужно разобраться с этим с психиатром, а не подбирать ужасных мальчиков на улице Бауэри. — Ужасных? Джек вовсе не ужасен. Он красив. — Ты спятил. Он ужасный, грязный и… неправильный. Он лживый. Он не красавец. Если только в твоем извращенном воображении. Мне захотелось влепить ей пощечину, но вместо этого я ушел. — Увидимся в монтажной. Когда я вернулся в квартиру, Джек просматривал мои книжные полки. Он вытащил книгу в мягкой обложке - «Источник». — Может быть, у меня есть что-то, что тебе понравится больше. Немного научной фантастики? Айн Рэнд немного трудновата… — Рон, я ее уже читал. Дважды. Искал что-нибудь, чего еще не читал, — он открыл Рэнд, — можешь представить себе парня, который скорее уничтожит то, что у него было, чем позволит кому-то другому попытаться это изменить? Думаю, что я смогу. Может быть, это ирландская черта — они слишком упрямы, чтобы отказаться от идеи, если она у них в голове… — Ты много читаешь? — мне было стыдно, что я обращаюсь с ним как с идиотом, а он явно не был идиотом. — В школе и когда у меня бывает время. Джойс. Толкиен. Сэлинджер. Фицджеральд. Обыкновения учебная программа по английскому языку. — Я впечатлен. — Не вешай мне лапшу на уши, Рон. Я в потоке отличников! Вернее, был. Настоящий ботаник, — он вытащил экземпляр романа Сола Беллоу и просмотрел его. — Знаешь, еще не поздно вернуться домой и закончить школу. Ты можешь закончить год и вряд ли, пропустил что-то серьезное. — Я так не думаю, — он вздохнул и плюхнулся на диван. Когда был расстроен, он надувал губы и делал забавное хмурое лицо. — Ну, а как насчет этого? — я сел рядом с ним и обнял его. Он наклонил свою голову к моей, пока наши лбы не соприкоснулись, и мое сердце затрепетало так, что я не мог начать объяснять, — я мог бы снять квартиру на Лонг-Айленде или в Куинсе — это было бы дешевле, чем эта квартира, и мог бы ездить до университета на поезде. Я закончу фильм и подам заявку на еще несколько грантов, что и планировал сделать с самого начала. Ты мог бы поступить в школу и закончить ее. — Да, и как ты объяснишь, что с тобой живет какой-то парень? Что я твой сын? В конце концов ты окажешься в тюрьме или еще где-нибудь. Будь реалистом, Рон. — Давай прогуляемся. Убиремся из этой квартиры. — Ты уверен? — он все еще был насторожен, каждый раз, когда мы выходили за дверь, он думал, что там скрывался Стэн. — Да, тогда мы можем поужинать тайской едой. — На что это похоже? — Что-то вроде острого китайского. — Звучит неплохо. Мы доехали на метро до Таймс-сквер и пошли гулять, разглядывая огни и театральные шатры. Потом вышли на Пятую авеню и направились к парку. Было холодно, но выглянуло солнце. Мы остановились на катке в Рокфеллер-центре и некоторое время наблюдали за фигуристами. — Ты катаешься на коньках? - Я? Нет. Недостаточная прокладка, — он положил руку на задницу, — хотя, похоже, это будет что-то успокаивающее. Просто прогуляемся вокруг. Мы пошли дальше, мимо Собора и Музея современного искусства. — Это мой любимый музей, и мне придется иногда брать тебя с собой. — Современное искусство? Как парень с каплей? - Джексон Поллок? Да, он там, внутри. Но у них есть Ван Гог и куча других, которые тебе понравятся. — А как же Уорхол? Мне очень нравится Энди Уорхол. «Банки с супом********, Элвис и все такое. — Я не думаю, что у них там есть что-то подобное, но у них есть Пикассо. Он пожал плечами. Мы свернули в переулок по пути к тайскому ресторану, когда миновали панковский магазин одежды. — Эй, мы можем зайти сюда? Мы вошли внутрь. У продавщицы был проколотый нос и оранжевые волосы. На полках были в основном дешевые и кричащие рубашки и рваные футболки. На обезглавленных манекенах висели кожаные ремни с заклепками и серебряными украшениями. — Круто! Подумывал проколоть себе ухо, но я вроде как трус. — У меня проколот язык, — девушка выставила его нам на обозрение. — Не думаю, что смогу это сделать, — покачал он головой. Обошел вокруг, ощупывая ткань рубашек и потирая кожу. Он должен был все потрогать, но все время возвращался к ярко-красной рубашке, сделанной из какого-то блестящего материала. — Это смесовая ткань. На ощупь как шелк. Ручная стирка, — девушка протянула ему рубашку, — хочешь примерить? Джек снял пиджак и рубашку, которую я купил для него в «Саксе», чтобы примерить красную блестящую вещь. — Можно мне ее? Пожалуйста. Она прекрасно подходит к моей коже, — он погладил ее рукой. — Сколько? — Двадцать баксов. Я достал карточку AmEx, зная, что Mastercard не пройдет. Мне нужен был следующий взнос на мой грант, который должен прийти в ближайшее время. И вот я трачу деньги на фильм о Джеке. Я слышал где-то в глубине моей головы, как скулит Джейн: «Я же тебе говорила!» — Теперь я могу ее надеть? — Почему бы и нет? Девушка завернула другую рубашку, и мы пошли в ресторан. Все время, пока мы ели, я оглядывался по сторонам, думая, что Джейн появится вдруг и начнет кричать: «Теперь ты ведешь ЕГО в НАШЕ место?» Да какого черта? Она не владела моей жизнью, независимо от того, чем они с мамой занимались вместе. И я чертовски хорошо знал, что с этого момента пути назад нет. Это не было временным помешательством или фазой. Это был я. Если я уже всерьез думал о том, чтобы найти «нам» жилье, то я зашел дальше, чем когда-либо мог себе представить. — Что случилось? У тебя странное выражение лица. — Ничего. Ничего не случилось. — О, я думал, ты съел что-то, что тебе не понравилось. Я съем, если ты не хочешь. Я позволил ему закончить с остатками еды, пока размышлял. В тот вечер Джек настоял на том, чтобы не снимать красную рубашку, пока мы трахались. *** Я принес камеру и звуковое оборудование в квартиру. Хотел установить его и получить более спокойные, более продуманные кадры Джека, чтобы вставить в материал с улицы. Но, по правде говоря, я просто хотел снимать его. — О боже! Давай снимем какое-нибудь порно! — прыгал он в одних трусах. — Нет! Это для документального фильма. — Больше никаких интервью, пожалуйста! Я уже все выговорил! — он попытался перетащить оборудование в спальню, — поставь его на эту штуку и включи. Не забудь про микрофон. Ты хочешь получить все звуки? — Нет! Я не снимаю порнофильм — это моя диссертация, ради Бога. — Ну, держу пари, что больше людей получат удовольствие, если ты сделаешь немного порно. Кому охота смотреть унылый документальный фильм о кучке грязных шлюх? — он не знал, насколько его аргументы против моей темы совпадали с оговорками моего научного руководителя. — Если ты не хочешь в этом участвовать, я найду кого-нибудь другого. А ты можешь просто снимать. Я имею в виду, если ты стесняешься… — Нет и нет! А теперь садись, и мы просто поговорим, — я установил камеру на кухонном столе. — А другое мы сделаем позже. — Посмотрим. Позже в тот же вечер мне пришлось позвонить Джейн и договориться с ней о продолжении монтажа. — Зачем она тебе нужна? — Она работает над моим фильмом, Ты же знаешь. Кроме того, она моя девушка, — что казалось глупым заявлением, учитывая, что в этот самый момент я был в постели с Джеком. — Новости, Рон: у педиков нет девушек. Вот что делает их педиками. *** Всю следующую неделю мы с Джейн упорно трудились, собирая по кусочкам весь фильм. Она почти не разговаривала со мной, но даже на нее произвели впечатление некоторые образы, которые мы выбирали. Пришел Марк, и мы немного прокрутили для него. — Выглядит неплохо, я так скажу. Я думал, что этот цветной запас будет выглядеть размытым в том тусклом свете, но он выглядит чертовски хорошо. Он был отличным оператором и с удовольствием наблюдал за результатами тех морозных дней на Бауэри. На экране появился Джек. Он повернулся прямо к камере, и его зеленые глаза пронзили меня насквозь. — Симпатичный парень, — сказал Марк, — жаль его и всех остальных. Я чувствовал, как Джейн прожигает меня взглядом, но не произнес ни слова. В ту ночь я проснулся и услышал, как Джек возится в ванной. Он сидел на полу, прислонившись головой к унитазу. — Мне сегодня немного нездоровится. — Что случилось? Съел что-нибудь, что тебе не понравилось? — я знал, что у него чувствительный желудок, который реагирует на любое эмоциональное расстройство. — Нет. Ничего страшного, — он дрожал, как собака. — Ну, так в чем же дело? Скажите мне. Он положил голову мне на грудь: — У меня все кончилось. Пакеты. Я нюхнул в последний раз, и теперь мне действительно хреново. Маленькая слезинка скатилась по его лицу, и я вытер ее рукой. У меня заколотилось сердце: — А ты не можешь просто отоспаться? — Я так не думаю. И будет очень плохо. Я старался растянуть, но если ты нюхаешь, то с каждым разом нужно больше. Ну, теперь все кончено, — он открыл маленький пластиковый пакет, в котором лежала его одежда. Он был заполнен пустыми пакетами всех этих разных цветов. — Постарайся уснуть. Если утром ты все еще будешь чувствовать себя плохо, я отвезу тебя в отделение неотложной помощи. — Нет! Они меня арестуют! Или заберут куда-нибудь! Не позволяй им забрать меня! — теперь он страстно плакал. — Но, Джек, если ты действительно болен, тебе надо лечь в больницу. — Я не просто болен. Я наркоман, Рон. Мне нужно больше наркоты. Это единственное, что может помочь. Это было то, чего я избегал больше всего на свете. Игнорируя то, что было очевидно с самого начала. Теперь я больше не мог игнорировать. Уже почти рассвело. Я помог Джеку вернуться в постель. Теперь его била сильная дрожь. Я сварил крепкий кофе, но он не смог его проглотить. Это не было похмелье, которое можно вылечить с помощью кофеина и аспирина. Если я отвезу Джека в больницу, они наверняка позвонят в Службу помощи детям, или в Службу социального обеспечения, или еще куда-нибудь, где занимаются сбежавшими детьми. И, возможно, это было бы самое лучшее. Он получит лечение и, в конце концов, будет отправлен домой. Да, к отцу, который сломал ему ребра, и к матери, которая явно смотрела в другую сторону, чтобы он мог снова сбежать при первой же возможности и «заняться бизнесом» где-нибудь в другом месте. Или мог бы посидеть с ним… как долго? Он пугал меня, трясясь и вздрагивая. Я мерил шагами квартиру, наблюдая, как Джек беспокойно дремал на кровати, но когда вошел в комнату, он открыл глаза: — Думаю, что хочу умереть прямо сейчас, — и он снова закрыл глаза. Я оделся и направился в центр города. Довольно легко нашел банду. Было время утренней поездки на работу, и они были на месте. — Что ты здесь делаешь? Стэн злится на тебя! — один из старших мальчиков, Лу, подошел ко мне, — он думает, что Джек у тебя. Джек у тебя? — Что бы я теперь делал с Джеком? Маленький ублюдок ухмыльнулся мне: — Стэн разорвет его пополам, когда доберется до него! Просто подожди. Я завернул за угол, высматривая остальных ребят. Увидел маленького Ромео, прислонившегося к стене возле пиццерии. Я жестом подозвал его к себе: — Джек ведь твой друг, не так ли? — малыш кивнул. Значит, он не совсем поджарился, — ты не знаешь, где взять немного этой дряни? — я достал один из пустых пакетов, которые сунул в карман пальто, и показал ему. — У Стэна. — А где еще? Ты можешь мне показать? Он подумал минуту или две, потом кивнул. Мы направились в другую сторону от пиццерии, в сторону алфавит-Сити. В конце концов мы добрались до небольшого участка заснеженного мусора, который, возможно, когда-то был парком. К ограждению подъехала пара машин. Магазин, по-видимому, был открыт для утренних дел. Один из торговцев подозрительно оглядел меня с ног до головы. Затем посмотрел на Ромео, которого, казалось, узнал. — Это твой трах? Довольно жалко, чувак. — Просто дай мне кое-что, если не возражаешь. Он посовещался со своим напарником, пуэрториканцем в толстовке «Рамонес». Что-то сказал Ромео по-испански, и мальчик ответил ему тем же. — Я не думаю, что ты полицейский, и не думаю, что любитель сортиров, но я также не думаю, что ты наркоман. — Может быть, это нужно для моей больной тети. Он дал мне три пачки, и я отдал ему деньги. А потом я убрался оттуда так быстро, как только мог. К тому времени, как я вошел в квартиру, я был готов рвать и метать от напряжения и чистого выброса адреналина. Джек все еще лежал в постели, его трясло. Он навалил на себя еще несколько одеял и вцепился в край матраса, словно это была дрейфующая лодка, которая могла сбросить его в море. — Вот. Это должно помочь. Я прислонил его к подушке и достал из кармана пачки. Его глаза стали огромными, как блюдца: — Черт возьми, нет! Рон! Какого хрена ты наделал?! — он отстранился от меня. — Что ты сделал? Куда ты ходил? — В алфавит-Сити. Надеюсь, меня не ограбили, — сказал я, пытаясь обратить все в шутку. Но Джек в ужасе уставился на меня. Потом он уткнулся лицом в подушку и даже не взглянул на меня. Я оставил пакеты на прикроватном столике и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Примерно через час он вышел из спальни с красными глазами и волосами, торчащими под нелепым углом, но в остальном нормальным. Пошел в ванную, и там включился душ. Как обычно, он пробыл там довольно долго. Потом подошел и сел за кухонный стол рядом со мной: — Тебе не следовало этого делать. Ты должен был пристрелить меня. — Я бы так и сделал, но у меня нет разрешения на ношение оружия. — Это не смешно, Рон. Совсем. — Теперь тебе лучше? — Возможно, но что будет в следующий раз? Ты собираешься отдать все свои деньги на фильм за наркотики? Или, может быть, я начну сбегать из твоей квартиры? Может быть, я мог бы дать тебе долю — как Стэн… Я схватил его за руку и встряхнул: — Прекрати. Я найду частного врача. Займу немного денег у родителей. — Я уверен, они с пониманием отнесутся к тому, что тебе понадобились деньги на лечение твоего шестнадцатилетнего парня-наркомана. Это будет замечательно! Они вызовут полицию для нас обоих! Я встал: — Я должен идти на работу. И хочу, чтобы ты лег в постель и попытался уснуть. Мы попробуем разобраться с этим позже. У меня есть старый друг, которому я могу позвонить. Он интерн в больнице в Бронксе. Может быть, у него есть идея, что делать дальше. И он никого не сдаст полиции, — я взял его за подбородок, — доверься мне. Пожалуйста, — поцеловал его, но он отвернулся, борясь со слезами, — я люблю тебя. Он посмотрел на меня свирепо, как загнанный в угол кот: — Никогда не говори этого! Никогда! Я ушел и провел адский день в монтажной комнате с Джейн. Не мог думать ни о чем другом, кроме того, что собираюсь делать с Джеком. Я сделал перерыв и позвонил домой. Попал на автоответчик, так что надеялся, что он спал. Потом позвонил своему другу-стажеру. Он обещал прийти вечером и поговорить с Джеком. Я почувствовал себя лучше. Конечно, я был дураком. Мне следовало бы знать, что когда вернусь домой, его уже не будет. Он оставил всю одежду, которую я ему купил. Кроме красной рубашки. *** Полиция ничего не стала предпринимать. Они даже не слушали меня. Беглых парней в городе пруд пруди, и они просто отмахнулись от меня, когда не смог назвать им полное имя или прояснить свои отношения с так называемым пропавшим человеком. Мой друг-интерн пообещал разослать весточку в различные больницы, приюты и программы лечения наркоманов по всему Манхэттену и окрестностям, чтобы они искали Джека, но он не дал мне большой надежды. — Такие дети обычно исчезают. Может быть, они идут домой, может быть, они идут в «систему» (имеется в виду уход за несовершеннолетними или содержание под стражей), может быть, они просто переезжают куда-то еще, пока не спадет жара, — он посмотрел мне прямо в глаза, — а может, ты никогда не узнаешь, что с ними произошло. Может быть, он умрет и просто исчезнет вместе со всем прочим человеческим мусором. Я не говорю, что это правильно, но это случается. Каждый день вижу пациентов, которые выходят в мир, и я никогда не знаю, живут они или умирают. Мы не можем быть эмоционально вовлечены. А ты даже не врач! Конечно, я не сказал своему другу, что Джек был больше, чем просто персонажем фильма, который меня беспокоил. Он бы этого не понял. И, вероятно, подумал бы, что я действительно сошел с ума, как утверждала Джейн. Я тоже начинал думать, что сошел с ума. Продолжал бродить по улицам, высматривая детей. Каждый раз, когда они видели меня, они бежали как сумасшедшие. Наконец, я загнал в угол Лу, парня, который, как я предполагал, был «заменой» Джека, судя по его развязности и насмешке. — Где Джек? Говори, или я отведу тебя в полицию. — Я позову Стэна! — Можешь орать во всю свою гребаную глотку! Говори! — Он пришел сюда в поисках наркотиков. Сказал, что не был с тобой. Сказал, что сидел в тюрьме. — Ну, он солгал. Он был со мной. Где он сейчас? — двое других мальчиков осторожно приблизились. — Кто из вас мне скажет? Я дам десять баксов, если вы мне скажете. — Ничего не говорите — Стэн выпотрошит вас, как чертову рыбу! — Лу попытался вывернуться из моих рук. — Я сломаю тебе руку, если ты не прекратишь, — я прижал Лу к стене. — Ты делаешь мне больно, — захныкал он. — Хорошо. — Он ушел, — сказал он, — Джек ушел. — Куда? Домой? — Нет. Стэн сказал, что он… убил его. Что он выпотрошил его, как рыбу, как и обещал. И бросил в реку. Остальные мальчики кивнули и зашептались. — Я тебе не верю. — Это правда. Я видел нож. Я отпустил Лу: — Передай Стэну, что я хочу встретиться с ним завтра в это же время, — я посмотрел на часы, точно такие же, как те, что я купил Джеку, — ровно в два часа дня. И я приведу Маркантонио Гераси и пару его друзей, и если мы не получим ответ, который нам нужен от Стэна лично, вы все будете очень, очень сожалеть! После этого я пошел прямо к Марку и рассказал ему всю историю. Всю. — Господи, Рон. Я имею в виду, Господи! — он просто продолжал смотреть на меня. — Хорошо, я приведу своего брата и двоюродных братьев, и мы напугаем этих маленьких гадов. Я бы хотел все это заснять, ладно? Хорошая практика для борьбы с беспорядками и тому подобными вещами, понимаешь? — он ухмыльнулся мне, но потом улыбка исчезла, — но это тебе не поможет… вернуть твоего парня. Ты ведь знаешь это, не так ли? На следующий день мы снова отправились на улицу. Мальчики ждали, но Стэна нигде не было видно. Несмотря на мои протесты, Джейн была там со своим звуковым оборудованием, поддерживая Марка и камеру. Его брат, огромный погонщик, и два кузена, столь же крупные члены профсоюза портовых грузчиков, в основном просто обеспечивали прикрытие от любых неприятностей. Но они также были готовы пойти на склад и разнести его на части, чтобы найти Джека. На самом деле, они, казалось, с нетерпением ждали этого. Марк начал снимать, когда я снова столкнулся с детьми. Я начинал злиться. — Одному из вас лучше позвать Стэна, или вы все будете сегодня в дерьме! Они издевались и улюлюкали, как стая обезьян. Но через несколько минут к ним бочком подошел Стэн, а Лу топтался у его ног. Он выглядел еще более грязным, чем раньше, его длинный грязный плащ волочился по слякоти. Я хотел задушить его сам, думая о том, как он наложил свои руки на Джека. — Скажи мне прямо, Стэн. Я хочу настоящую сделку прямо сейчас. — Настоящая сделка? Лу тебе сказал. Джек выписался! Мы не можем этого доказать, но мальчики знают, не так ли, мальчики? Они знают, что я делаю с мошенниками и ворами. Мальчики еще немного покричали, соглашаясь со своим наставником. — Он вернулся сюда, чтобы снова подцепить кого-нибудь. Сказал, что ты вышвырнул его, когда у него кончились наркотики. Теперь это не очень приятно, не так ли? — Это ложь! — Ну и что? Он вернулся сюда в поисках какого-то барахла, и тогда мы его поймали. Он был не очень умен, твой мальчик, правда, Рон? Я вернул его на один из складов и сделал с ним то, что хотел. Может быть, пригласил парочку приятелей присоединиться. А почему бы и нет? Этот товар все равно отправлялся на мусор, так что какая мне разница? — Ты большой болтун и большой лжец, Стэн. Не думаю, что у тебя хватит смелости сделать это, и я не думаю, что Джек будет настолько глуп, чтобы снова сойтись с тобой, даже случайно. — Да? Ну, может быть, он сделал мне небольшой подарок перед отъездом. Может быть, я не хотел его испортить, — он распахнул пальто, и я увидел, что на нем блестящая красная рубашка Джека. Одна из пуговиц на груди была оторвана, а на воротнике виднелось темное пятно, но его ни с чем нельзя было спутать, — он сказал, что ты купил ему эту вещицу. Хорошенькая, да? Слишком красивая, чтобы выбрасывать, поэтому я решил оставить ее себе, как напоминание о моем бедном старом друге Джеке, — он засмеялся, и все мальчики засмеялись вместе с ним. Меня тошнило, и я думал, что упаду, пока не почувствовал крепкую хватку брата Марка, поддерживающего меня. — Ты ничего не можешь сделать, Рон. Все кончено. Все кончено, — Джейн склонилась надо мной. Я стряхнул ее и побежал к Стэну, схватив его спереди, чтобы попытаться утащить его за собой. — Привет всем! — усмехнулся Стэн, когда брат и кузен Марка оттащили меня назад, — не испорть мою новую красивую красную рубашку. *Американская писательница **Музыкальный клуб, существовавший с 1973 по 2006 годы в городском округе Нью-Йорка — Манхэттен, США. Название клуба расшифровывается как Country, Bluegrass, Blues, and Other Music for Uplifting Gourmandizers (Кантри, блюграсс, блюз и другая музыка для поднятия настроения гурманов), но клуб, вопреки желанию основателя клуба Хилли Кристала, стал известен не столько исполнением кантри или блюграсса, сколько как место, где зародились панк-рок и нью-вэйв. ***Фейгин (англ. Fagin [ˈfeɪgᵻn]), в русских переводах романа чаще Феджин — персонаж-антагонист в романе Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста». В предисловии к роману он описывается как «приемник краденого», но в самом романе он чаще упоминается как «весёлый старый джентльмен» или просто «еврей». Родившийся в Лондоне, Фейгин описывается гротескно. Он — лидер группы детей, среди которых есть Ловкий Плут и Чарли Бейтс, которых он учит зарабатывать на жизнь карманными кражами и другими видами преступной деятельности в обмен на крышу над головой. Отличительной чертой является его постоянное и совершенно неискреннее использование фразы «мой дорогой» при обращении к другим. В романе из слов другого персонажа Монкса мы узнаём, что Фейгин уже сделал преступников из «десятков» детей, которые вырастают, чтобы либо жить, либо умереть, совершающих те же преступления, что и взрослые. ****Нелегально занятое помещение *****Возможно имеется в виду Бо́ка-Рато́н — небольшой город на юго-восточном побережье штата Флориды. Популярный курорт восточного побережья Флориды. ******В контексте данного произведения, скорее всего имеется в виду жаргонное выражение, означающее «поселиться на чужой земле». *******Один из первых компьютеров, выпущенных компанией Apple в 1984 году для рядового обывателя. ********Древнееврейское слово «седер» означает «порядок». Седер — это особо установленный порядок действий, чтения молитв, еды и питья за праздничным столом. *********Банки с супом Кэмпбелл (англ. Campbell’s Soup Cans) — работа американского художника Энди Уорхола, созданная в 1961–1962 годах. Произведение состоит из тридцати двух полотен 51×41 см, каждое из которых изображает одну из предлагаемых на тот момент разновидностей супов компании «Кэмпбелл». Некоторые холсты Уорхол создал с помощью метода гравировки, — полумеханизированной трафаретной печати в неживописном стиле. Фокус работы на предмете массовой культуры способствовал популярности поп-арта в США.