Квир-теории

Глава одиннадцатая ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА Краткое содержание: Праздник с четырех точек зрения. События происходят в день святого Валентина 2002 года, после событий главы «Я искал это всю свою жизнь». Майкл Я рад, что пригласил Бена на ужин. Да, это сентиментально, но в душе я сентиментальный парень. Я признаю это. Может быть, это итальянские корни. Сентиментальные. Вся эта романтическая музыка. Я думаю, что итальянцы в значительной степени изобрели романтику, не так ли? Я имею в виду Венецию, гондолы, Ромео и Джульетту? Так что мне действительно можно. Фактически, это требование. Это то, что мне нравится, даже когда это немного смущает. В детстве я всегда боялся проявлять чрезмерные эмоции. Чтобы мои чувства, которые были на поверхности, не дай Бог не увидели. Я думал, это для слабаков. Это означало, что ты каким-то образом помечен. Настоящие мужчины в кино не плачут. Если только Джон Уэйн не умрет. Тогда все в порядке. Мы даже не будем говорить о «Бэмби» и «Дамбо». Маме пришлось увести меня из кинотеатра во время «Лисы и собаки», потому что я сильно плакал. И «Смешная девченка», и «Тутси». После этого я понял, что что-то не так. А теперь мне на это наплевать. Жизнь слишком коротка, чтобы притворяться, что ты не чувствуешь того, что чувствуешь. Я провел слишком много лет на этой беговой дорожке. Поэтому я хотел, чтобы Бен знал. И я думаю, что он будет доволен. Я не такой уж крутой парень с причудливыми вкусами, но Бену, похоже, все равно. Я не должен «идти в ногу» с Дэвидом, как мне казалось. Мне не нужно превращаться в незнакомца. И я не должен мириться с дерьмом от некоторых людей только потому, что они мои «друзья» и думают, что я должен игнорировать их недостатки, чтобы они могли свободно транслировать недостатки других людей. Я так не считаю. Я все еще люблю Теда. Просто сейчас он мне не очень нравится. И я все еще люблю Эммета, точка. Но и слушать его объяснения тоже не могу. И я все еще люблю Брайана, несмотря ни на что. Не могу этого изменить. И не стал бы, даже если бы мог. Это то, что никто другой не может понять, потому что их там не было. Они этого не пережили. Так что они не могут знать. А Бен… он не возражает. Он зарабатывает себе на жизнь, пытаясь видеть вещи насквозь и находить в них смысл. Надеюсь, ему не придется очень стараться, чтобы увидеть насквозь меня. *** Тед Я всегда был одним из тех людей, кто ненавидит такие «праздники», как День Святого Валентина. Созданные компаниями поздравительных открыток, в основном, чтобы продавать глупые товары отчаявшимся людям. А я только отчаянно хочу, чтобы у меня был кто-то, для кого мог бы купить их глупые товары. Особенно в этом году, когда чувствую, что никогда не был более успешным внешне или более несчастным внутренне. Год назад я был с Блейком. Я помню, как купил этот букет для него после возвращения с «похорон из ада» в резиденции Кинни. Боже, какой кошмар! А Эммет был таким гребаным мудаком, осуждая Блейка. И таким чертовски правым насчет него. Думаю, что самое худшее: когда люди правы во всем. Особенно в том, в чем ты так отчаянно хочешь, чтобы они ошибались. И самое ужасное, что я действительно верю, что у Блейка были чувства ко мне. Что он не просто играл со мной, использовал меня, втирался в доверие. Эмметт не видел его, когда он просто сидел дома, смотрел со мной телевизор, или готовил что-нибудь — ничего особенного, просто обычная, настоящая еда — или был так взволнован своей новой работой, что был похож на ребенка. Или занимался со мной любовью. Эммет и остальные этого не видели. Не видели ту его часть, которая просто хотела принадлежать кому-то, которая хотела принадлежать мне. По крайней мере, я верил, что так и было. И это ранит больше всего. Не знать, был ли он искренен. Не знать, почему он ушел. Не знать, где он находится. Эти пустоты могут разбить ваше сердце больше, чем знание причиняющее боль. И я обыскивал эти пустоты за последний год или около того, больше раз, чем могу себе представить. Легче от этого не становится. А еще есть Майкл, которого я уже много лет считаю одним из своих лучших друзей. Даже больше, чем лучший друг, по крайней мере, в моем собственном сознании. Он не разговаривает со мной. И похоже, что такая ситуация, скорее всего, сохранится еще какое-то время. Спасибо Богу за Эммета. Но могу сказать, что даже он начинает чувствовать себя неловко, находясь в середине этой «вражды» — если можно так назвать то, что происходит между Майклом и мной. Теперь Майкл переехал из их с Эмметом квартиры в лофт, или, как я его называю, «пентхаус судьбы». Эммету не очень комфортно с Майклом, но и со мной он тоже не слишком хорошо себя чувствует. Ладно, у меня большой рот! Все это знают! У многих людей здесь большие рты. У Эммета, например, поэтому ему не следует тыкать пальцем. И Майкл может болтать много лишнего, позвольте сказать. А этот парень, Джастин — он играет в милого маленького твинка, да. Но и у него рот тоже не закрывается. И вспыльчивый характер. Разве я этого не знаю? Я все еще чувствую последствия в ребрах и на заднице. Этот сопляк ударил меня так, как меня никогда раньше не били. Я имею в виду, какое унижение добавить ко всем остальным: Тед Шмидт, избитый подростком с поврежденной рукой! Может ли быть что-то более удручающее? И кто во всем этом виноват? Хозяин этих пирушек? Основатель этого праздника? Злой гений, стоящий за всеми бедами, которые нас преследуют? Да, дьявольский, порочный, злобный, и к тому же тот, на кого можно свалить всю вину — Брайан Кинни. Как бы он наслаждался всем этим шумом во имя него! Сейчас он, наверное, наслаждается какой-нибудь залитой солнцем оргией. Тусуется с красивыми людьми, из которых он считает себя самым красивым. Почему тень Брайана Кинни постоянно висит над моей головой, даже когда его больше нет на фотографии? Почему он мой «bеte noire»*? Потому что он — это все, чем я хотел бы быть, но у меня нет ни внешности, ни мужества, ни высокомерия, чтобы даже попытаться это сделать. Насколько это обескураживает? Он мой антигерой, мой подрывной образец для подражания, мое демоническое альтер-эго. Боже мой, как я презираю и в то же время почитаю его! И насколько ЭТО пиздец? Иногда я смотрел, как он играет с Майклом. Отталкивает его и приманивает, как мастер-рыболов. И никто никогда не видел, чтобы рыба так радовалась тому, что с ней играют! И с этим Джастином то же самое! Это сводит с ума. Конечно, я никогда не любил Джастина, так что перипетии этого маленького союза были не более чем забавным зрелищем. Но Майкл — совсем другое дело. В тот вечер, когда ему исполнилось тридцать лет, мои эмоции никогда еще не были на таких американских горках, до Блейка, конечно. А потом появляется Кинни, и он проникает прямо в мою психику, как лазер, и ставит все на кон. А через десять минут бедняга Майкл взрывается так же легко, как лопнул тот большой воздушный шар, с которым он играл. Вы должны задаться вопросом, что движет кем-то, таким как он? Я должен задаться вопросом. Я должен знать… Надеюсь, ему там нравится. И весь мир — это его большой гребаный Валентин. Так и должно быть, не так ли? *** Брайан Один гребаный год в земле. Мой старик. Это кажется невозможным. Что это за штука насчет года и дня, когда мертвые могут говорить? Что ж, лучше ему завтра не приходить сюда и не пытаться мне что-то сказать, потому что я покажу ему на дверь и захлопну ее за ним так громко, что он отскочит обратно в ад. Призраки? Кто может бояться призраков, если ты видел живых существ, которых видел я? Призрак был бы гребаным облегчением! Ну и что, если я снова напьюсь? Какая разница? Разве это не гребаное время для празднования? Любовь! О, боже. Дай мне достать мои сердечки и цветы. Кто придумал это дерьмо? Кто продает его людям? Пушистые чувства для пушистых умов? О, подожди минутку. Это был я. Это я целыми днями планирую, как продать глупым людям глупые концепции, глупые продукты, глупые услуги. Вещи, в которых они не нуждались, не хотели и не могли себе позволить. Но вот оно все равно, ребята! Завернутый в красную ленту с красным бантом, покрытый сентиментальностью и всеми сентиментальными эмоциями, которые вы можете собрать, не блеванув. Лопайте! И они дают мне награду за всю эту работу. И, не более того. Я больше не занимаюсь этим дерьмом. Пусть Райдер поручит Бобу, Брэду, Бо, Бренту и всем тем парням, которые пытаются занять мое место, заставить публику думать, что они хотят того, чего не хотят, чувствуют то, чего не чувствуют. Потому что я закончил. Я в полной заднице. И пиздецки опустошен. Что за чертов сюрприз. Теперь я могу делать то, что умею лучше всего. Быть сказочным. Разве это не очевидно? Разве это не значит быть всем и покончить со всем? Мне кажется, я не очень хорошо себя чувствую. Эй, пап? Держу пари, там, где ты сейчас, у них есть неплохое дерьмо. Поскольку все пьяницы там, внизу им лучше. Вы же не хотите иметь дело со всеми жалобами. Почему только Кинни заставляют их карабкаться, чтобы удовлетворить спрос. Чему тут удивляться? Еще один пьяница в длинной-предлинной череде пьяниц. Еще один ублюдок в длинной-предлинной череде ублюдков. Прекрасное старинное семейное наследие. И кто я такой, чтобы нарушать традиции? Только не я! Я сторонник всех этих прекрасных ценностей? Так ведь? Так ведь? Итак, выпьем за… что это опять? День святого Валентина! Правильно! Любовь и все такое прочее дерьмо. Я все понял. Это как язык, который никогда не учил, понимаете? Как вы можете это понять, если не можете понять смысла? Вы не можете перевести его, потому что у вас нет ключа. Как вы можете это говорить, если никогда не слышали, как это говорят? Спасибо, папа! Премного благодарен. Я всегда буду ценить это — от тебя ко мне. С любовью. *** Джастин Когда я был ребенком… ха! Как будто я уже не ребенок, хотя, видит Бог, притворяюсь, что это не так! — мои родители всегда относились серьезно к установленным праздникам со всеми их атрибутами. Рождество. День Благодарения. Пасха. Четвертое июля. Хэллоуин. День Святого Валентина. Все официальные эмоции со всеми официальными атрибутами. Отец, особенно, всегда старался изо всех сил. Широкий жест. Самая большая индейка. Самое большое дерево. Самый большой ассортимент конфет для раздачи. Самые лучшие игрушки для меня, а потом и для моей сестры на Рождество и наши дни рождения. Велосипеды, игры и футбольные мячи, когда я был меньше, потом компьютеры, компакт-диски, книги и художественные принадлежности, когда я стал старше и мог намекнуть им, чего хочу. В нашем доме никогда не было недостатка во «всякой всячине», всегда на высоте. И, как всегда, самая большая открытка на День Святого Валентина для моей мамы, со всеми конфетами и огромным букетом красных роз и всем, что к ней прилагается. Я всегда считал, что так и должно быть. Я всегда хотел, чтобы это было сделано для меня. Но некоторые люди так не делали… Не делают — трудно использовать прошедшее время и предполагать, что что-то изменилось, это навсегда — такого рода вещи. Неверие в это. В эмоции. Наверное, из сентиментальности. И это трудно принять, когда вы растете, думая, что то, что выставлено напоказ — самое важное. Это то, что делает все реальным. Это доказательство чьей-то любви. Но любовь моих родителей, несмотря на все эти цветы, конфеты и большие красивые открытки, длилась недолго. И превратилась в своего рода ненависть. И для этого нет никакого праздника. Нет открытки. Никакой коробки шоколада с надписью: «Я тебя ненавижу». Ничего. Никакого маленького знака, который ты можешь дать своему сыну, когда решишь, что больше никогда не захочешь его видеть. Это та открытка, которую Холлмарк еще не придумал. Так что же все это значит в конечном итоге? Куча вещей, лежащих в мусорном баке, когда семья покидает свой дом, чтобы никогда больше не быть семьей? Пачка открыток, перевязанных красной ленточкой, выброшенных на улицу? Все сентиментальные слова были взяты назад, как будто вы никогда не имели их в виду вообще. Никогда. И все эти доказательства, которые ты все время искал. Они были на виду все время, но ты был слишком туп, чтобы понять это. Слишком упрям, чтобы просто принять то, что было настоящим подарком, чем-то эксклюзивным, потому что его нельзя было положить в коробку или поместить на дешевую открытку, которую мог купить любой, у кого было полтора доллара. Это было что-то, что не продавалось. Но ты не мог поверить в то, что не мог держать в своей руке. Помахать этим перед чьим-нибудь лицом. Показать миру. Просто иметь для себя было недостаточно. Поэтому, ты действительно не заслуживаешь большего, чем это молчание. Эта открытка, которая никогда, никогда не сможет сказать, что ты на самом деле чувствуешь. Это слово, которое теперь ты никогда не услышишь. Это телефон, который никогда больше не зазвонит. Вот что все это значит.

*Самое ненавистное, предмет особой ненависти и отвращения (с французского).