Квир-теории

Глава тридцать четвертая КУЛЬТУРА ЖЕЛАНИЯ Краткое содержание: Брайан навещает Бена в его кабинете в Университете Карнеги-Меллон. Май 2002 года. Бен Май — это адское время, если ты профессор. Итоговые проекты. Экзамены. Конференции. Классификация. В основном я живу в своем офисе и подумываю пригласить Майкла навестить меня, поскольку в последнее время мы не так часто видимся из-за несовпадающих графиков. Но я не балую себя. Продолжаю видеть его в конце дня в качестве награды за то, что закончил все свое дерьмо. Еще я борюсь с книгой о Роне Розенблюме. Правда, это немного побочный проект, так как он не совсем вписывается в мои академические рамки. Но думаю, что это важное исследование известного гея-кинорежиссера. Кроме того, Рон был более чем щедр с материалом, особенно доставая мне труднодоступные видео и разрешая людям говорить со мной об этом. И если «Олимпиец» — это критический успех, то думаю, возможность стать кассовым успехом для гей-романа намного, намного сомнительнее, но такова реальность. Тогда моя книга будет еще более значимой. Мне жаль, что я чувствую себя не лучшим образом из-за Рона и всего, что произошло в последнее время. И под этим я подразумеваю Брайана. Все всегда сводится к Брайану, не так ли? Он — тема, которую я больше не обсуждаю с Майклом. Боль, которую он испытывает из-за того, что Брайан его «бросил», ощутима. У нас могут быть отношения, но место Брайана в жизни Майкла — это то, что я должен принять. И я это делаю, даже когда чувствую приступы ревности. Очень хорошо понимаю, как противоречивые чувства Майкла к своему лучшему другу способствовали разрушению его отношений с Дэвидом Кэмероном, который, очевидно, не смог иметь дело с Брайаном и всем, что тот представляет в уме и сердце Майкла. Я твердо решил, что не повторю этой ошибки. Я читаю классическую книгу «Культура желания» Фрэнка Браунинга о жизни гомосексуалистов 1990-х годов, когда поднимаю глаза и вижу кого-то у своей двери. Поскольку у меня рабочий день открыт, а студенты все время заглядывают, я приглашаю его войти и тут же останавливаюсь. — Ради всего святого! Брайан! Я вскакиваю и протягиваю ему руку. Он крепко пожимает ее. Его рука горячая и сухая. Эта маленькая электрическая искра, которая всегда присутствует в любом прикосновении Брайана, все еще действует на меня. Я быстро убираю руку. Возможно, даже слишком быстро. — Бен. Надеюсь, я тебя не побеспокоил? — Майкл сказал мне, что ты в городе. Не ожидал увидеть тебя здесь. — Уверен, что Майклу было что сказать по поводу моего возвращения. — Ничего, кроме того, что он видел тебя в лофте. — Он очень зол на меня. И я его не виню. Несколько мгновений мы неловко стоим. Я не хочу рассказывать ему, как расстроился Майкл в понедельник. Не люблю вспоминать об этом, потому что ненавижу, когда Майклу больно. Но Брайан выглядит так, что в нем достаточно опасений, чтобы охватить всех нас. — Ты как раз успел в рабочее время. Есть материал, который хочешь обсудить со мной? Брайан улыбается своей маленькой мистической улыбкой. — Собственно говоря… — он достает из кожаной сумки сверток, завернутый в коричневую бумагу, — от твоего хорошего приятеля Рона. — Отлично! — я откидываюсь на спинку стула и нетерпеливо открываю его. Потом поднимаю глаза. — О, прости. Присядешь? — Конечно. Почему бы и нет? Он опускает свое длинное тело на мой «студенческий» стул (единственный приличный стул за моим столом) и оглядывается. — Думаю, я ожидал чего-то более… ну, не знаю… твидового и с восточными коврами для профессорского кабинета. Я смеюсь над этим. — Тогда отправляйся в офис администрации. Для профессора-доцента, между прочим — это довольно стандартное помещение. Он окидывает взглядом подержанную мебель и грязные стены, увешанные странными плакатами. Один большой плакат к песне «Некоторые любят погорячее», другой — Стивен Фрай в роли Оскара Уайльда и Джуд Лоу в роли Бози. Квентин Крисп. Бэтмен и Робин (Майкл дал мне его). Бетт Дэвис в фильме «Все о Еве», Энтони Перкинс в «Психопате». — Этот кабинет больше похож на кабинет Рона, чем ты думаешь. Все эти киноафиши. Я снова смеюсь. — Разница в том, что плакаты Рона — редкие оригиналы, вставленные в рамки и аккуратно выставленные. Мои — дешевые подделки, развернутые и пришпиленные к стене кнопками. Он пожимает плечами. — Ну, я, черт возьми, не вижу разницы. Плакат есть плакат. Никогда по-настоящему не понимал этого «коллекционирования». Майки всегда этим увлекался. Спасая дерьмо. Запечатывая его в пластик. Сохраняя в коробках. Рон такой же. Вещи в шкафах и под стеклом. Защита от солнца, от жары, от пыли. Я смотрю на Брайана немного по-другому. Коллекция, да? Насколько Брайан чувствует себя частью этой коллекции? Никогда не думал на эту тему раньше, но это имеет смысл. К несчастью для Брайана, в этом есть смысл. — Думаю, что ты рассматриваешь объекты как вещи, которые могут быть полезны, а не как объекты более широкой культурной среды. Объекты, представляющие дух времени, определенные культурные воспоминания и стремления группы людей, имеющие ценность сами по себе, а не только с точки зрения их полезности. Теперь Брайан смеется. — Бен, для меня комикс — это гребаный комикс. Прочитал. Понравилось. Выбросил. Фильм — это просто гребаный фильм. Делаешь его. Смотришь. Забываешь об этом. Конец истории. — Это очень прагматичный подход, Брайан. Я рад, что тебя нет здесь в приемной комиссии. — Не хочу тебя обидеть, но не хуже других понимаю важность интерпретации образов. Как в рекламе. Литературе. Искусстве. Это все одно и то же. Экспликация*. Значение. Эффект. — Ты должен прийти и прочитать лекцию моему классу. — А почему бы и нет? Очень скоро мне может понадобиться новая работа. Особенно после того, как выйдет этот фильм, и люди увидят массу моих «актерских» способностей. Сомневаюсь, что предложения посыплются, как из рога изобилия, — с горечью говорит он. Я впервые внимательно смотрю на него. Он выглядит измученным. Беспокойным. Держу пари, что ему нужна сигарета, но в кампусе строго запрещено курить. Все, что ему нужно — это засветиться здесь, и… бац! — десять секретарш и уборщик набросятся на него со скоростью света. И не в том смысле, который понравился бы Брайану. Он снова смотрит на мои плакаты. Внезапно у меня появляется предвидение. Представляю себе большой плакат «Олимпийца» — оригинал, на этот раз с автографом режиссера и звезды, висящий на стене прямо за его головой. — Ну, это НЕ то, что я слышал. Брайан поднимает голову. — Ты что-то слышал? Что именно? — Помни, я пишу об этой картине. Помимо всего прочего. Я видел несколько отрывков. Разговаривал с людьми из Индустрии. Связывался с Роном… — Спроси Рона, и ты начнешь думать, что этот фильм — второе пришествие «Унесенных ветром» и «Крестного отца» в одном флаконе, — Брайан лезет в сумку и начинает листать какие-то бумаги, — поверь мне, эта штука на один шаг выше фильма об инсульте. Разве что с одной большой звездой. И множеством маленьких ничтожеств. — Подожди, Брайан… — Из которых я самый ничтожный. Я не могу не улыбнуться его характеристике. — Некоторые могут не согласиться с тобой, Брайан. — Нет, правда. Эта штука — гребаный тщеславный проект от А до Я. Шанс для Джимми «сделать заявление», для Рона — почувствовать себя большой шишкой. Чтобы студия сказала: «Эй! Посмотрите, какие мы прогрессивные!» Только не говорите слишком много о том, о чем на самом деле идет речь. Гомофобия. Преступления на почве ненависти. Политика. Секс. Лицемерие. Смерть. Нет. Демография молодых мужчин, которые правят киновселенной, может подумать, что это «неприглядно». — Похоже, съемки не были для тебя прогулкой по парку. Он вдруг встает. Вроде одет в свою обычную повседневную одежду — джинсы, ботинки, красная футболка, кожаная куртка, но выглядит по-другому. Не тот гладкий и уверенный в себе Брайан. Тигр на охоте. Напыщенный тип с циничной ухмылкой. Он злится. И почему-то испуган. Начинает расхаживать по кабинету, как будто у него нервы в огне. Кабинет у меня небольшой, так что он производит впечатление тигра в клетке, ищущего спасения. Я пытаюсь примирить то, что вижу, с тем самоуверенным существом, которое в последний раз видел на кинофестивале. Жеребец, с которым я трахнулся в Майами. Лучший друг, которым Майкл все еще одержим после всех этих лет. Центр вселенной небольшой группы людей, своего рода семьи, частью которой я теперь являюсь. Но этот центр, похоже, распадается на моих глазах. — Брайан, почему бы тебе не присесть на минутку и не расслабиться? Он смотрит на меня, как на сумасшедшего. — Расслабься, Бен? Я расслаблен! Абсолютно расслаблен! — он разворачивается и сбивает стопку книг с моей низкой полки. Я встаю и обнимаю его. На секунду мне кажется, что он собирается меня оттолкнуть. — Брайан! Брайан… Он, кажется, стряхивает это и опускается обратно в паршивое кресло для студентов. — Прости. Думаю, мне нужно что-нибудь съесть. Должно быть, это мой гребаный уровень сахара в крови. Сажусь в кресло и наклоняюсь к нему. — Что, черт возьми, происходит в Калифорнии, Брайан? Он отрицательно качает головой. — Брайан, расскажи мне. Я обещаю, что ничего не скажу Майклу. Или Рону. Никому. Но что-то не так. Я знаю, что не могу назвать себя твоим хорошим другом, но какого хрена? Иногда твой лучший друг в мире — тот человек, которому можно довериться. В зависимости от того, что не так. Он сбрасывает с плеч кожаную куртку, и я вижу, какой он худой. И не от тяжелых тренировок. От них так не худеют. Не истощаются. Это болезненная худоба. У меня плохое предчувствие. — Брайан, ты болен? Скажите мне. Если кто и поймет, так это я. Он едва заметно улыбается. — Нет, не это. Только не это. Я уворачиваюсь от этой пули, пока. Хотя… — он чуть не говорит что-то еще, но передумывает, — нет, пуля, от которой я не увернулся, заключается в том, что я теряю там свой гребаный разум. Если бы они с самого начала намеревались уничтожить меня, то не смогли бы выполнить работу лучше и полнее. Все во имя КИНО! И все ради гребаного «проекта мечты» Рона. Следующего Оскара Джимми. А Брайан будет посылать свои поздравления из запертой палаты в павильоне Спенсера в Беверли-Хиллз. — Павильон Спенсера? Разве это не шикарная клиника, где все звезды проходят реабилитацию? — Может быть. Я думаю, что Кит Ричардсон там тоже чистил кровь. И Мэрилин Монро, вероятно, делала аборты, а Рок Хадсон лечился от приступов аплодисментов. Это действительно эксклюзивно. — Думаю, ты сможешь избежать их судеб, Брайан, — говорю я. — Ты так думаешь? Ну, теперь уже поздно, потому что я уже был там! Я член клуба. Меня выпустили только потому, что некоторые люди подняли шум. О, и им нужно было тело, чтобы закончить картину. Моя квалификация. Я не знаю, что сказать. Но, глядя на него, верю в это. В каждое слово. Тем не менее, я связывался с Роном или его офисом почти каждую неделю с тех пор, как начались съемки фильма, и ничего подобного никогда не упоминалось. Даже не намекалось. Съемочную площадку закрыли на несколько дней из-за болезни Брайана, я помню, но это все. Болезнь? Чертов срыв Брайана! Должно быть, так оно и было. И я вижу результат, сидящий передо мной. — Мне действительно нужно поговорить с Майки, прежде чем снова покину этот город. Я знаю, что вел себя как засранец — и наше «воссоединение» произошло не при лучших обстоятельствах… — Майкл застал вас с Джастином, — я просто констатирую факты. — А какого хрена он ожидал? Он просто вошел! Пожалуйста. Он все это видел раньше, — Брайан провел рукой по взлохмаченным волосам, — я знаю, что должен был поддерживать с ним связь. Позвонить ему оттуда. Но я, черт возьми, не мог! Это разрушило бы всю цель! — И что за цель, Брайан? — тихо спрашиваю я. Но он не отвечает. Он только качает головой. Раздается стук в дверь, и в комнату заглядывает один из моих учеников. Этот парень красавчик, и знает это. Кроме того, он умен и настоящий ловелас в кампусе. — Привет, профессор Брукнер. — Алан. Ты принес бумаги? — Ага. Вот они, у меня. Он заходит в кабинет, видит Брайана и делает двойной дубль, достойный Джека Леммона, оглядывая Брайана с ног до головы. Алан считает себя звездой моего «Квир» — изображения в медиа-классе. Прошлой осенью он произносил вступительное слово и теперь проводит со мной независимое исследование, чтобы подготовить статью о Клинте Иствуде к конференции, которую посетит в Сан-Диего. Брайан определенно заинтересовал его. Даже в кажущейся низкой точке своего настроения Брайан без проблем привлекает всех красавцев. И снова я чувствую укол зависти. — Мне лучше убраться отсюда, Бен, — Брайан встает. — Уверен, мы еще увидимся, пока ты будешь в городе. Может быть, поужинаешь со мной и Майклом? — Если он сможет меня переварить. — Это не должно быть проблемой. Он просто немного… уязвим сейчас. Он придет в себя. Когда дело касается тебя, он всегда будет рядом. — Я знаю. Это его чертово проклятие, — он смотрит на моего ученика, который все еще стоит в дверях, уставившись на него. — О, Алан. Это мой друг Брайан. Возможно, я упоминал о нем. Он только что закончил сниматься в фильме в Голливуде. По мотивам «Олимпийца» — помнишь? — Конечно! Определенно! Это радикальная книга, чувак! — он пожимает Брайану руку и, кажется, не может перестать ее трясти. — Ты играешь Бобби? Невероятно, чувак! Невероятно! — Ага. Это была прелесть… невероятный опыт, — Брайан перекидывает кожаную куртку через руку и берет сумку, — я позвоню тебе, Бен. И если бы ты мог поговорить с Майки. Просто… а, к черту. — Обязательно, Брайан. Мы все соберемся вместе. Он оглядывает комнату. — Не могли бы вы сказать мне время? У меня нет часов, а я должен забрать Джастина после занятий в ПИФа. Он не хотел идти сегодня, но я сказал ему, что, блядь, плачу за то, чтобы он ходил на занятия, а не пропускал их. — Уже почти три часа. — Тогда мне лучше бежать. Приятно было познакомиться… — он рассеянно кивает моему ученику, — Алан. И Брайан уходит. Алан не сводит с него глаз. — Вот бумаги, доктор Брукнер. Мне тоже надо бежать. — Я думал, мы собирались поговорить? — Может быть, завтра. Я только что вспомнил, что должен кое-что сделать. Пока. Он мчится прочь, не оглядываясь. И я не сомневаюсь, что он уже на пути к Брайану. Некоторые вещи никогда не меняются. Это одна из деталей дня, о которой я воздержусь рассказывать Майклу. Сажусь и начинаю просматривать статью Алана «Гомосексуальное значение Клинта Иствуда в «Тандерболте и Лайтфуте». Через несколько минут раздается еще один легкий стук в дверь. — Алан. Заходи. Он входит и плюхается в студенческое кресло, которое Брайан так недавно освободил. Он выглядит то злым, то озадаченным. — Уже вернулся? Это было быстро. Алан морщится. — Вы смеетесь надо мной, доктор Брукнер? — Нет, на самом деле. Мне очень любопытно. — Да? — Видишь ли, я знаю Брайана уже несколько лет… И не ожидал, что ты вернешься. По крайней мере, так скоро. — Он меня отшил! Вы в это верите? Алан считает себя неотразимым. Это его главная черта характера. И обычно он прав. — Откровенно? Нет. Но Брайан сильно изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. — Я слышал об этом парне с тех пор, как приехал в Питтсбург и поступил в аспирантуру. Часто видел его в «Вавилоне» и никогда не мог привлечь его внимание в толпе. Но, черт возьми, я думал, что это моя золотая возможность! И этот фильм выходит, и все такое! Я имею в виду, блядь! — Так что же случилось, Алан? — я стараюсь не улыбаться. — Он просто посмотрел на меня и сказал: «Я думаю, тебе нужно найти новое хобби». Теперь я громко смеюсь. — Это не смешно, профессор. Никто меня так не отталкивал! — Алан выглядит раздраженным. — Ну, учитывая, что он едет за парнем, с которым живет уже больше полутора лет, это не должно быть таким уж сюрпризом. Алан кривит губы. — Ты имеешь в виду того парня, с которым он тусовался? Этот тощий твинк? Раньше это его никогда не останавливало. Никогда! — Алан только бормочет и качает головой. — Может быть, все дело в этой рубашке. Причина не может быть во МНЕ — ни за что. — Алан, — он поднимает глаза, — забудь об этом. Я думаю, что твое время подцепить Брайана пришло и ушло. — Посмотрим, профессор. Поживем — увидим. — Как скажешь. А теперь давай посмотрим на влюбленных Клинта Иствуда и Джеффа Бриджеса. — Радикально, доктор Брукнер. Радикально. *Экспликация: Экспликация (звук) — график-схема, в которой отражено изменение силы звучания от времени. Экспликация помещений — пояснение к архитектурному проекту, эскизу помещения. Экспликация (философия) — процесс, в результате которого открывается содержание некоторого единства, а его части начинают самостоятельное существование и могут отличаться одна от другой. В данном значении термин широко используется в идеалистической философии. Экспликация (выставка) — документ, знакомящий зрителей при входе на выставку с концепцией выставки или информирующий о художнике.