Квир-теории

Глава сороковая ЗАЩИТА ОТ ОШИБОК Краткое содержание: Брайан пытается разобраться с собой и с Джастином, прежде чем вернуться в Калифорнию. Питтсбург, май 2002 года. Брайан — Брайан! Брайан, я не могу дышать! Подожди… Что? Что? Черт! Я снова убиваю его! Он тонет здесь — во МНЕ — и что мне с этим делать? Я не слушаю. Не слышу. Просто делаю. Просто трахаюсь. Бездумно… — Так лучше. Подожди! Почему ты остановился? Не останавливайся! Но я уже встал и вышел. Слишком много гребаных ошибок! Я направляюсь в бар, где нахожу старого друга — бутылку «Джим Бима». На самом деле это довольно просто. Наливаю себе большой глоток. Старые привычки умирают с трудом, верно? Очень неохотно. Какого хрена я делаю? Кажется, я даже больше не знаю, КАК трахаться, не причиняя никому боли. Выпиваю весь стакан, и мне кажется, что это огонь. Он поражает меня неожиданным толчком, и я должен сесть на диван, чтобы не упасть. Мой организм еще не привык к этому. — Что ты делаешь? Я поднимаю глаза и вижу Джастина, нависшего надо мной. Он тянется за стаканом, но я отвожу его в сторону. Это случалось уже так много раз, что стало гребаным клише. — Просто немного хочется пить. — Брайан, почему именно СЕЙЧАС? Ты почти не пил с тех пор, как приехал. Я помню, как он забрал мою выпивку в «Вуди» в прошлый четверг на глазах у всех. Могу ли я хоть сколько-нибудь связно описать, как я был тогда доволен? Или что я чувствовал, когда он трахал меня позже? Но теперь… — Может быть, пришло время привести себя в правильное расположение духа перед возвращением в Ла-Ла-Ленд. Выражение его лица говорит мне, что я только что облажался еще больше. Еще одна ошибка. О, теперь у меня все прекрасно. Тем более что часы идут на убыль… Я действительно так хорошо справляюсь с этим… — И это все, что ты можешь сказать? На самом деле ты не причинил мне вреда там, значит, должен придумать способ сделать это здесь? — он берет со стола бутылку «Джим Бима» и протягивает мне, — вот… устраивай вечеринку в полном одиночестве. Тогда зачем я тебе вообще нужен? Я не могу взять бутылку в руки, хотя очень хочу. Мне нужно выпить. Мне нужно выпить всю эту чертову бутылку. Но это действительно было бы признанием какого-то ужасного поражения. Не могу не думать о том, что каждый день, проведенный здесь совершаю огромную ошибку. Каждый день я позволяю Джастину думать, что могу остаться и останусь здесь. Дам ему то, что он хочет. То, что ему нужно. То, что я не в состоянии дать. Или боюсь давать. И он не понимает, что для меня уже слишком поздно. Я слишком стар, чтобы меняться. Повзрослеть. Кажется, он до сих пор в это верит. Он смотрит на меня с уверенностью. Но я уверенности в себе, конечно же, не чувствую. Последние полторы недели все смотрят на меня по-другому. Восхищенно, как будто я добился успеха. Люди, которых я не знаю или знаю совсем немного, останавливают меня на улице, или в «Вуди», или где-то еще, и НЕ в попытке завлечь, а чтобы поздравить. Или просто пожать мне руку. Говорят, что они с нетерпением ждут… они в восторге… и все такое дерьмо. Какого хрена? Так же было весь день на пикнике в честь Дня памяти у Линдси и Мелани. Я вдруг стал гребаной знаменитостью. Это казалось неправильным. Я чувствовал себя фальшивкой. А потом увидел Линдси, которая выглядела такой счастливой и гордой. И Джастин выглядел так, словно вот-вот лопнет, и не мог перестать улыбаться. Неужели это из-за меня? Вечеринка собрала кучу денег на Арт-проект, и все отдавали МНЕ должное, когда я ничего не сделал. Линдси, Мел и их комитет провернули всю работу. Так что же сделал я? Я стоял и впитывал незаслуженную похвалу. Стоит ли удивляться, что у всех людей в Голливуде нет чувства реальности? Вся компания смотрела на меня так же, как и в «Папагано». Нужно так мало, чтобы произвести впечатление на людей. Чтобы сделать их счастливыми. Так почему же, черт возьми, мне так трудно это сделать? Деньги для меня ничего не значат. Так было всегда. Каждый цент, который у меня когда-либо был, я потратил. Рон всегда ворчит по этому поводу. Сбережения. Инвестиции. Мне это не интересно. Если у меня есть, я отдаю. Даже когда у меня буквально ничего не было, деньги никогда не были моей мотивацией. Значит, я пытаюсь купить «любовь"людей? И это все? И если куплю ее, что, черт возьми, я буду с ней делать? Ужин, подарки, атмосфера «праздника любви» — что это на самом деле значило? Все прекрасно проводили время, а я сидел, чувствуя себя гребаным неудачником, потому что моя чертова мать не захотела даже появиться. Даже не отвечала на мои звонки. Ничего. И я чувствовал, что стОю именно этого. Все остальное, казалось, равнялось нулю. Почему так должно быть всегда? А потом Тим Рейли загнал меня в угол на пикнике. Сказать, что у меня не было желания с ним разговаривать — это преуменьшение века. Но он был так настойчив. Последнее, что мне было нужно, чтобы и ЭТА вина висела на моей гребаной шее. Когда Деб ляпнула, что он ВИЧ-положительный, мой желудок сделал разворот на 180 градусов. Черт! Это не имело ко МНЕ никакого отношения. Тогда почему я чувствую себя таким виноватым? Мы встретились с ним сегодня днем в каком-то баре в старом этническом районе, где он живет. Там его знают. Приняли, думаю, по-своему. Они с Виком тусуются там, как он и его покойный любовник, кажется, Фрэнк, как он сказал. Там было полно стариков, которые смотрели игру по телевизору и играли в карты. Я невольно ожидал, что мой гребаный старик будет сидеть в углу, подзывая меня. — Эй, сынок, подойди и сядь здесь, среди обреченных. И тут я увидел Тима. Черт, он всегда был хорош собой и до сих пор таковым остается. Неудивительно, что Вик так увлечен им. Это естественно. Я даже слегка улыбнулся, думая о нем. Он все еще ведет себя скорее как алтарный служка, чем как взрослый мужчина. Мне всегда казалось, что я лет на сто старше его. Вот тут-то и была настоящая проблема. До сих пор чувствую себя неловко, разговаривая со священником. Любым священником, но особенно с Тимом. Но пока я пытался найти способ извиниться перед НИМ, он не мог дождаться, чтобы извиниться передо МНОЙ. Забавно, что у каждого человека есть свой собственный совершенно испорченный взгляд на прошлое. Мой полон одного вида сожаления, а его — другого. Те же яйца — вид сбоку. Мне неприятно признавать, что после разговора с ним я почувствовал себя лучше, но это правда. Кто бы мог подумать о таком? Только не я. А разговор с Дианой сегодня утром только напомнил о том, с чем мне придется столкнуться, по возвращении в Лос-Анджелес. «Последствия наших действий»! Блядь! Для меня это никогда не кончится. Каждый раз, оборачиваясь, я натыкаюсь на очередное гребаное «следствие». Джастин. Рон. Майки. Даже, блядь, Эммет! Каждый раз, когда я иду по Либерти-Авеню или в «Вавилон» — вот они — все «последствия»! И к большинству из них я даже не могу прикрепить гребаное имя! Насколько это мерзко? Что ЭТО был за человек? Или ВСЕ ЕЩЕ есть? Откуда мне знать? Уверен, Рон думает, что я вернулся сюда делать то, что делал всегда. Делать больше этих будущих «последствий», чтобы иметь дело с ними в будущем. Как он выразился однажды? Точно: «Спал там с еще одним куском задницы». Джастин — еще один кусок задницы! Хорошо, Рон. Это то, что ты думаешь. То, что ты подозреваешь. Блядь! Ебаный Рон и его навязчивые идеи. Его «романтические» увлечения. Он не откажется от этого. Особенно история с Мауи выходит из-под контроля. Тогда, в декабре, это было почти смешно. Это было почти… блядь! — мило. Ну, если бы все не было так нелепо с самого начала. Педики, которые «женятся», как пара лесбиянок или гетеросексуалов, это просто пиздец, и я всегда говорил, что такого рода гетеро-изобретенная хуйня просто напрашивается на неприятности. Никто — ни гомосексуалист, ни натурал — не может брать на себя такие обязательства и надеяться, что они будут выполняться вечно. Или даже гребаную неделю! Особенно со МНОЙ! Но попробуйте доказать ЭТО тому, кто верит. Отчаянно. Рону, например. И мне страшно даже подумать об этом. С другой стороны Джастин. Я вижу это по его глазам. Тот самый взгляд, который говорит — ТЫ все для меня! Боже мой! Кто может с ЭТИМ смириться? Кто может справиться с этими ожиданиями? Неудивительно, что иногда мне просто хочется сбежать. Но одно совершенно ясно, я больше не могу убегать от своих маленьких неприятностей. Последняя попытка убежать чуть не убила меня. И в итоге оставила еще больший беспорядок, чем раньше. И этим беспорядком был я. Я привел себя в порядок? Я стараюсь! Я, блядь, пытаюсь… Но мысль о том, чтобы впутать во все это Джастина, пугает меня до чертиков. Я такой идиот, что могу легко навредить ему, навредить так же, как навредил себе, и даже не осознавать этого. И угрызения совести, которые все еще испытываю из-за того, что он был… покалечен, я даже не могу сосредоточиться на этом. Из всех глупостей, которые наговорил своему чертову никчемному аналитику, я никогда даже не упоминал единственную действительно важную вещь — его избиение. Весь этот груз вины и то, с чем до сих пор не могу смириться, запустили нисходящую спираль, которая привела меня к моему отпуску в павильоне Спенсера. Как я могу добавить ему еще одну возможную травму? И все же, я снова здесь. Снова потакаю себе. Это эгоизм, я знаю. То, чего Я хочу. То, что МНЕ нужно. А не то, что хорошо для НЕГО! Я решаю, что мне действительно нужна эта бутылка. Протягиваю руку, чтобы взять ее, но там снова он. — Мне казалось, ты вернулся в постель. — Ага. Как будто я могу заснуть, пока ты сидишь здесь, как зомби. — Я НЕ зомби. У меня всегда такое выражение лица. — Ну, тогда это, должны быть, довольно страшные мысли, — он вырывает стакан у меня из рук и относит в раковину, — а все твои страшные мысли из-за меня, не так ли? Джастин возвращается к дивану, забирает бутылку, несет ее обратно в бар и ставить в шкаф. — Если бы на этой штуке был висячий замок, я бы им воспользовался. Но так как его нет, просто придется доверять тебе. — О, это всегда срабатывало — доверять МНЕ! Он поднимает меня с дивана. — Да. Срабатывало. Я доверял тебе в ту первую ночь. И доверяю сейчас. И поскольку я не полный идиот, в этом что-то есть. — Доверил мне… защитить тебя. Остаться с тобой. Не для того, чтобы все испортить. Как насчет ЭТОГО? Я пытаюсь оттолкнуть его от себя, но он похож на питбуля, когда за что-то цепляется. — Брайан, ты должен понять, что нет ничего совершенного. Ничто не является доказательством ошибки. Если ты боишься ошибиться, то никогда ничего не СДЕЛАЕШЬ! Никогда не покидай лофт. Никогда не ходи на работу. Никогда… не возвращайся в Лос-Анджелес и не делай там то, что должен, — он с трудом сглатывает, — никогда даже не пытайся быть со МНОЙ в прошлом, настоящем или будущем. Потому что ты облажался! Я облажался! ВСЕ облажались, Брайан! Все! Но ты справишься с этим. Или ничего не сделаешь. Ты не можешь жить, не можешь любить… — Может быть, поэтому… не могу… — Я в это не верю! Никогда в это не верил. Думаю, что ты тоже. — Я не знаю… — Если бы все было действительно так, то ты не мог бы чувствовать то, что чувствуешь к Гасу. Или Линдси. Или Майклу. Может быть, даже… к Рону… — Джастин… — И тебе было бы ВСЕ РАВНО, что твоя мама никогда не придет на ужин… Не отводи взгляд! — он касается моего лица. — Тебе было бы просто насрать! Но я знаю, что ты чувствуешь! Я ВСЕГДА знаю, что ты чувствуешь, иногда раньше, чем ты сам понимаешь. — Это изящный трюк. Как экстрасенсорика? Чтение мыслей? — Нет, это не имеет никакого отношения к разуму. Сердцем. Черт! Опять это романтическое дерьмо… — Это мой Брай-радар. Наверное, он похож на гей-радар, но не такой инстинктивный. Ты должен научиться этому. Исследовать его. Погрузиться в него. Как будто учишь другой язык. Пока не начнешь видеть на нем сны. А потом ты всегда знаешь. Он становится частью тебя. — Это то, чему ты учился в ПИФА? Придется пересмотреть субсидирование твоего образования. — Нет, это мой личный проект. Вот уже почти два года. Я работаю над этим каждый день в обязательном порядке. И тема никогда не надоедает. — Это плохо для тебя. — К счастью для ТЕБЯ! К тому времени, когда я действительно понимаю, что он задумал, я уже снова в постели. Он ловок, иногда почти так же ловок, как я. Садится рядом со мной и следит, чтобы я не попытался снова встать и уйти. Другими словами, крепко держит мой член. Я вдруг чувствую себя измученным. Дни с тех пор, как вернулся в Питтсбург, были похожи на гребаные американские горки — вверх, вниз, вверх, вниз, и свернуть за поворот, только чтобы резко остановиться. У меня такое чувство, будто я оставил бОльшую часть себя маленькими кусочками по всему городу, и не знаю как собрать их обратно. Не уверен, что у меня хоть что-то осталось. Ну… за исключением одной вещи, которую я вернул сюда. Он крепко держится за мой член, который поднялся по этому случаю без всякого сопротивления. Нет никакой неопределенности, которую ОН может видеть. Только мои собственные плохие воспоминания… — Ты понимаешь, насколько лучше выглядишь и ведешь себя с тех пор, как вернулся домой? — Неужели? — Да. Просто посмотри в зеркало. Я съеживаюсь от этого. — Я, блядь, боюсь! Джастин смеется. — Это тема для книги — Брайан Кинни боится смотреть на себя в зеркало! — Знаешь, я ведь не полный нарцисс! — Нет? До сих пор ты производил именно такое впечатление. — Это все бравада. — Ну, — говорит он, — тогда посмотри на себя по-настоящему. И увидишь. — А как я выгляжу? — Отлично. Ты всегда отлично выглядишь. — Я должен попросить тебя записать это, чтобы была возможность воспроизвести для меня когда-нибудь в будущем, когда буду сидеть дома, пускающий слюни и бессвязный. — Я думал, ты был таким до того, как вернулся сюда. На это я не могу улыбнуться. — Не смешно. Он пораженно смотрит на меня. — Прости! Я… я не это имел в виду! Правда… я… о, черт! — Эй! — я притягиваю его к себе. — Нет такого понятия, как «доказательство ошибок». Помнишь? — Ладно. ОДНО исключение… — О, уже делаешь «исключения» из своих «Правил»? — Нет, это предшествует любым «Правилам», и всему остальному. Это единственное, что НИКОГДА не было ошибкой. Никогда не было ошибкой! Я уже говорил это раньше и буду повторять всегда. ЭТО никогда не было ошибкой — независимо от того, что ты можешь сказать или что ты можешь сделать. ЭТО единственное, что действительно не допускает ошибок. Он держит мой член, как будто это часть его собственного тела. Он знает его лучше, чем я сам. А я никогда не пробовал сделать то же самое с ним — напрямую, по крайней мере. Только где-то глубоко внутри меня. Я не могу знать всего, на что он способен, что он может чувствовать… — Ты бы так не сказал, если бы действительно видел меня в больнице. Я бы не смог его поднять, даже если бы они вставили 1000 вольт прямо в мой член. — Ой, — вздрагивает он. А потом он бросается мне прямо в лицо, — и что это за «пищевое отравление»? Пищевое отравление? Ты думаешь, я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО поверил в эту историю, Брайан? Мой Брай-радар говорит, что это было… что-то другое. Знаю, что ты не хочешь об этом говорить. Ты никогда ни о чем не хочешь говорить! Но я хочу, чтобы ты понимал, что тебе не нужно говорить — я уже все знаю. Без подробностей — детали не имеют значения, но я чувствую то, что должен знать. Видишь? Опять же, безошибочно. — Джастин… ты должен понимать, что если я могу навредить себе, то могу навредить и ТЕБЕ… Он закрывает мне рот ладонью. — Ты никогда не знаешь, когда надо заткнуться и просто трахнуться, правда? Болтаешь больше, чем лесбиянка во время секса! Я стряхиваю с себя его руку. — Эй, блядь, возьми свои слова обратно! Одно дело — пытаться меня психоаналитизировать, и совсем другое — оскорблять. Мне следовало бы отшлепать тебя, пизденыш. — Помимо всего прочего? Думаю, что мы были в середине процесса, когда ты внезапно решил совершить небольшую прогулку по лофту. — Внезапная потеря самообладания. — Потеря самообладания? Это еще одно «впервые». Кто этот Брайан, с которым я сегодня встречаюсь? Мне нравится его застенчивость и нерешительность. — Эй? Кто это здесь стесняется. Я отбрасываю одеяло и прыгаю на него сверху, прижимая его руки с обеих сторон. Раздвигаю его ноги. Ему не нужно много, чтобы раскрыть себя настолько полно, насколько он может. — Значит, я тоже не стесняюсь? — Никогда так не думал. А как насчет нерешительности? — Нет, если ты собираешься вытрахать из меня все дерьмо, я не колеблясь пойду на это! — Не помню, что я планировал. Может быть, я должен свериться с моим органайзером? Он в сумке… — Больше НИКОГДА не уходи! — и он крепко обхватывает меня ногами. Как я уже сказал — гребаный питбуль! — Все еще думаешь, что это ошибка? Все еще думаешь, что это не то, что должно было быть? — Больше никакого ебаного психоанализа! У меня начинает болеть голова! А моя голова только-только прояснилась от всего предыдущего анализа! Я протягиваю руку и достаю презерватив из привычного места. Смазка. Весь ритуал. Но намерено все это затягиваю. Немного нажимаю на это «колебание», пока он не начинает извиваться. Снова отступаю. Веду себя так, будто вхожу, а потом переключаюсь куда-нибудь еще. Его губы, плечо, запястье, левый сосок… — ЧЕГО ты ждешь? — О, это моя застенчивая и нерешительная натура. Я думал, тебе это нравится. — Просто, блядь, УБЕЙ меня СЕЙЧАС и покончи с этим! Было бы лучше, чем эта пытка… И прежде чем он успевает закончить фразу, я с такой силой врываюсь в него, что его глаза закатываются, как у куклы. — Блядь! — ТАК ты хочешь, чтобы из тебя выебали все дерьмо? А? Я выхожу полностью, а затем врываюсь снова, на этот раз сильнее. — Блядь! ДА! — О, тогда ладно. По-видимому, Это тот метод, который гарантированно не допускает ошибок. — Может, заткнешься и сосредоточишься на том, чтобы трахнуть меня? — Как хочешь, Джастин. Все, что захочешь. А теперь Я не могу дышать. В любом случае это лучший способ утопиться. Безошибочный.