Квир-теории

Глава шестьдесят первая ХОЖДЕНИЕ ПО ВОЗДУХУ Краткое содержание: Брайан и Джастин едут в Лондон. Июль 2002 года. Часть первая Джастин — Джастин! ПОЖАЛУЙСТА! Мы опоздаем! — Уже иду, мама! — Вот ключи и коды от лофта и студии, — Брайан протягивает маме конверт, — кроме того, вам могут понадобиться некоторые телефоны. Держите связь с Синтией насчет счетов, и все будет в порядке. И не устраивайте здесь никаких диких вечеринок. — Я постараюсь этого не делать, Брайан. Джастин! — Иду! Я уже здесь, — говорю я. Молли перекидывает мою ручную кладь через плечо, а я поднимаю свой новый чемодан. Наполненный, он тяжелее, чем я думал. — То сообщение, которое я передала… ты ему перезвонил? Брайан отводит взгляд. Я знаю, что они говорят о Роне. Он звонил вчера вечером, искал Брайана, и мама ответила. — Нет. Я уверен, что если будет что-то важное, я узнаю об этом. — Он… — начинает она, но потом передумывает, — надеюсь, я не сообщила ему ничего такого, о чем ты не хотел бы ему говорить. — Насчет отеля? Без проблем. В конце концов он бы узнал, что мы не в «Дорчестере». А еще он все равно узнает, где мы «прячемся», он как Шерлок Холмс, когда хочет. Не переживайте, Дженнифер. — Как скажешь, Брайан. Она поворачивается ко мне. — Ну ладно, тогда поехали! *** Международный аэропорт Питтсбурга кишит машинами и людьми. Сейчас разгар сезона отпусков, и люди толпами уезжают из города. К тому же здесь душно и жарко, и я нервничаю, так что еще до того, как вылезаю из машины, становлюсь похожим на взмокшую крысу. Брайан, конечно, выглядит круто и идеально в новом темно-сером костюме от Versace, который привез из Лос-Анджелеса. Мама высаживает нас у терминала и Брайан ведет к стойке «Либерти Эйр». К счастью, мы попали в затишье и не должны долго проторчать в очереди. За стойкой милая и темноволосая женщина, та же, которая была в тот день, когда я полетел с Брайаном в Нью-Йорк. Не вижу в ней никаких признаков стервозности, которая тогда доставила нам столько хлопот. Темноволосая женщина узнает нас и улыбается. — Пересадка в «Транс-Кон Интернэшнл» в Лондон? Смените терминалы, когда доберетесь до аэропорта Кеннеди. Ваши сумки проверены. Обычно Брайан любит забирать свой багаж и держать вещи при себе, но поскольку нас двое, он отправляет их прямо в Лондон. — Вот ваши билеты и посадочные талоны, — она подмигивает мне, — счастливого пути. Когда Брайан, Молли и я отходим от стойки, появляется мама. — Какой беспорядок в этом гараже! Вы уже готовы? Так быстро? — Никаких проблем. Не так, как в прошлый раз, правда, Брайан? — Почему? Что случилось в прошлый раз? — она выглядит озадаченной. — Одна дама устроила Брайану неприятности. Я вспоминаю, что не говорил маме, что в тот день летал в аэропорт Кеннеди с Брайаном. Сейчас мне неловко об этом говорить. Есть много вещей, о которых я забыл рассказать матери. А теперь, похоже, для многих из них уже слишком поздно. Я обещаю себе, что, когда вернусь из Англии, сделаю кое-что из того, что хотела сделать мама. Может быть, поеду в коттедж. Это может дать нам возможность поговорить о том, что мы так долго оставляли висеть в воздухе. Вот почему я рад, что взял Брайана на пикник в клубе Четвертого июля, независимо от того, что там произошло с моим отцом. Не могу сказать, что это не испугало меня, потому что испугало — мое сердце не переставало колотиться, пока я не заснул той ночью, свернувшись в объятиях Брайана. Но то, как мама противостояла отцу. Как меня защищала! Даже защищала Брайана. То, что она говорила о том, как мой отец обращался со мной — это были те вещи, которые я хотел, чтобы ОНА признала. Она так долго отрицала то, что делал отец, оправдывая его поведение, и все это время обвиняла Брайана во многих грехах. Это было нечестно, совсем нечестно. Но теперь они с Брайаном пришли к какому-то соглашению. Между ними что-то изменилось. Он все еще насторожен, но стена, разделяющая их миры, не так непроницаема, как и два дня назад. Я чувствую, что теперь, возможно, смогу находиться между ними, не предавая ни того, ни другого. Когда мама говорит со мной сейчас, я больше не защищаюсь и могу смотреть ей в глаза, не скрывая, кто я. А если мне не нужно прятаться от нее, тогда мне не нужно прятаться ни от кого. Мы спускаемся к воротам зоны безопасности в начале вестибюля. — Думаю, нет смысла ждать. Я уверена, что вам, мальчики, не терпится отправиться в свое путешествие, — мама выглядит так, словно вот-вот заплачет, и я вдруг чувствую себя очень виноватым за то, что в последнее время отшивал ее. Теперь я уеду на несколько недель и не увижу ни ее, ни Молли. — Я позвоню тебе, когда мы приедем в отель. — Не забудь прислать кучу открыток! — говорит Молли. — Я хочу собрать коллекцию! — Береги себя, Джастин. Не попадай ни в какие неприятности. — В какие неприятности я могу попасть, мама? Брайан присматривает за мной. Почему-то это не слишком ее успокаивает. — Я позабочусь о нем, Дженнифер. Даю слово, — серьезно говорит Брайан. На самом деле он выглядит чрезвычайно серьезным. Это почти смешно, наблюдать за этим взаимодействием между Брайаном и моей мамой. Но может быть это не так уж и забавно, в конечном итоге. В конце концов, у них есть одна общая черта — защищать меня. В этом они союзники. Может быть, они все еще не друзья, но они каким-то образом связаны через меня, и они, кажется, принимают это друг в друге. Молли обнимает меня и снова напоминает про открытки. Потом мама обнимает и целует. Можно подумать, я отправляюсь на войну или что-то в этом роде. Думаю, это чисто материнская черта — думать, что никогда не увидит меня снова. Я чувствую себя неловко. И теперь я рад, что убедил Дебби, Вика и всех остальных НЕ приезжать в аэропорт, чтобы проводить нас, потому что я начинаю плакать, и не думаю, что смог бы выдержать огромные эмоциональные проводы. В конце концов, это всего лишь за океаном, а не на Луне! — До свидания, Брайан, — говорит мама и тоже обнимает и целует его. Это меня удивляет. У него все еще серьезное выражение лица. Он даже обнимает Молли. Это совсем не похоже на Брайана, но мне нравится. А потом мы проходим через охрану и оставляем Питтсбург позади. *** Полет в аэропорт Кеннеди проходит без происшествий. Брайан проводит большую часть времени, просматривая свои бумаги. У него с собой всевозможные письма и документы, в которых говорится, что он может въехать в страну и работать на сэра Кеннета в его фильме. Что он не будет растрачивать ресурсы правительства. Что он предоставляет «уникальную услугу», которую не может предоставить никто другой. Иначе, говорит он, его бы не пустили. Брайан называет это своим «Досье бездельника». — «Уникальная услуга, которую нельзя дублировать»? Я засвидетельствую это! — Просто держи рот на замке. Когда проходишь таможню, просто улыбнитесь своей фирменной «Солнечной» улыбкой, вручи им свой паспорт и скажи, что ты турист. Это все, что тебе нужно сделать. Ты прекрасно справишься. — А как же ты? — Меня будут изучать более тщательно. Сэр Кен предупреждал меня об этом. Но никаких трудностей быть не должно. Мои адвокаты и мой агент все продумали заранее. Но Брайан все еще чувствует себя неловко. Вижу, что он нервничает из-за новой ситуации в Лондоне — сниматься в фильме без Рона, без Джимми. Я знаю, что он не верит в свою игру, а это такая чушь. Уверен, что он будет великолепен. Наверное, сейчас моя главная работа — подталкивать Брайана. Это кажется таким странным. Он должен быть последним человеком в мире, которому не хватает уверенности в себе, но это так. К счастью, у меня достаточно веры в него для нас обоих, и я не боюсь подталкивать его всякий раз, и любым способом, если это необходимо! Но думаю, что именно отсутствие уверенности в себе лежит в основе всех остальных его проблем. Это недостаток веры в себя. Знаю, что все это связано с жестоким обращением, которому он подвергался со стороны отца, когда рос, и с безразличием матери. Брайан уверен в том, что они отвергнут его снова и снова, и что у них есть веская причина отвергнуть его. Он искренне в это верит. И то, что случилось с ним в Нью-Йорке. Эта «Красная рубашка». Я ЗНАЮ, что это лежит в основе его странных чувств к Рону. Он до сих пор не разобрался в этом. Я видел по его лицу, когда мама сказала, что Рон звонил в лофт, желая поговорить с ним. Как будто он не знал, радоваться ли тому, что тот позвонил, или сердиться, или бояться. Я думаю, он чувствовал все это и даже больше. Но не хочет говорить об этом даже со мной. Полет «Либерти Эйр» короткий и без происшествий. Я не могу поверить, насколько беспечно отношусь к полетам, особенно после поездки в Лос-Анджелес. Теперь я чувствую себя профессиональным путешественником, с паспортом, с портативным DVD-плеером и моим дневником путешествий. Эта последняя вещь — подарок Линдси. Мы съездили к ним вчера вечером, чтобы повидать Гаса перед отъездом, и Линдси дала мне один из тех чистых блокнотов, которые можно увидеть в модных канцелярских магазинах. — Можешь в нем рисовать, но я думаю, что ты должен использовать его для записей того, что видишь, что слышишь, ешь, чувствуешь — для всего! Поездка за границу в первый раз — это невероятный опыт, и тебе захочется все это запомнить. Для этого и нужен блокнот. Чтобы записать все твои переживания. Начни с первого дня и заполни его полностью. Когда дойдешь до конца, купи еще один и заполни его тоже. А потом, когда вернешься, сможешь поделиться впечатлениями со всеми нами, скучными домоседами. — Будь осторожна, — сказал Брайан, — ты можешь получить двести страниц описания моего члена. — Брайан! — Ну, я просто предположил. — Джастин, я надеюсь, что ты расширишь свой кругозор за пределы… — Линдси сделала паузу, — того, что только что сказал Брайан. Ты понимаешь, что я имею в виду? — Не волнуйся, Линдси. Я постараюсь осмотреть достопримечательности, и обещаю написать об этом подробно. Между описаниями члена Брайана, — я лукаво улыбнулся Брайану. — Он маленький засранец, правда? — сказал Брайан, ущипнув меня. Итак, я открываю свой новый дневник, сидя в самолете «Либерти Эйр», и записываю дату «6 июля 2002 года» на первой странице. Затем откидываюсь на спинку кресла и жду, когда начнется остальная часть моего приключения. *** — Нам не придется долго ждать, как в прошлый раз, — говорит Брайан, когда мы проходим через терминал Транс-Кон в аэропорту Кеннеди, — проверь время. Я смотрю на часы. — Сейчас только шесть тридцать. — Хорошо. Наш самолет должен вылететь в 8.10. Так что, если у нас есть что-то, что нам нужно сделать, давай сделаем это сейчас, а потом пойдем в зал ожидания и подождем. Брайан роется среди стеллажей с журналами и выбирает новые номера «Нью-Йоркера», «Метроресурса» и «Эсквайра». У него также с собой пара книг, которые он купил в Borders вчера буквально на бегу. У меня, конечно, есть DVD, но есть и новый экземпляр «Источника» в мягкой обложке. Я купил его, когда мы ходили по магазинам. Я знаю, что это одна из любимых книг Брайана, и я поклялся попытаться прочитать ее в этой поездке. Это долго и довольно сложно, и в последний раз, когда я пытался начать, сдался примерно через пятьдесят страниц. Но на этот раз я прочту все целиком. Долгий полет на самолете может дать мне хорошую фору. Мы идем в VIP-зал, и у меня возникает определенное ощущение дежавю. Только на этот раз меня не оставят. Наверное, это КАКОЙ-то прогресс! Брайан показывает наши билеты служащей, и мы идем в клуб «Континент». Сегодня субботний вечер, и там довольно много людей, ожидающих рейсов. Брайан оглядывается в поисках места, где можно примоститься. — Мне нужно в туалет, — говорю я. Брайан приподнимает бровь. — Если тебя не будет больше двадцати минут, я приду туда с Полицией нравов! Делаю свои дела довольно быстро и стою, намывая руки, испытывая очень горячее воспоминание о том, как перегнулся через край этой самой раковины, в то время как Брайан въезжал в меня сзади, когда кто-то подходит ко мне. — Боже мой! Я ведь тебя знаю, не так ли? Я смотрю на него. Это дежурный из нашего последнего визита в аэропорт Кеннеди. Тот, кто «охранял» дверь этого мужского туалета, пока мы с Брайаном прощались, если это можно так назвать! — Я Филипп, помнишь? А ты?.. — Джастин. — Правильно! Джастин! — он моет руки. — Так что ты здесь делаешь, Джастин? Составляешь кому-то компанию перед вылетом? Это подтверждает то, о чем Брайан шутил раньше, что Филипп считает меня кем-то вроде давалки, который специализируется на трахе в аэропорту для избранных путешественников. — Вообще-то нет. Я лечу в Англию. С моим парнем… — ОБОЖАЮ говорить это вслух, когда никто не может мне возразить! — Парень, с которым я был здесь раньше. Глаза Филиппа широко распахиваются. — Тот парень, с которым ты был раньше? Здесь… в зале? Он СЕЙЧАС здесь? — Да, он ждет меня снаружи. — И вы летите лондонским рейсом? — Филипп смотрит на себя в зеркало и поправляет галстук. — Ты ведь никуда не собираешься? Я имею в виду… вы оба останетесь здесь, в аэропорту? Пока наш самолет не улетит. Не совсем понимаю, о чем он. Но он стремительно выбегает из мужского туалета. Я выхожу и вижу Брайана, сидящего на табурете у стойки. Он занял еще один рядом с собой и пьет безалкогольный напиток вместо ожидаемой порции «Джима Бима» или «Абсолюта». И взял содовую для меня. Я запрыгиваю на табурет. — Помнишь того парня с прошлого раза? Филиппа? Брайан хмурится. — Дежурный? Песочные волосы? Примерно 5 футов 10 дюймов? Что-то вроде южного акцента? Он может не признаваться в этом, но Брайан никогда не забывает симпатичных парней. — Я вижу, ты его совсем забыл, — шучу я, — минуту назад он был в мужском туалете. Теперь Брайан действительно хмурится. — Он ведь ничего не сделал, правда? Внезапно он становится собственником. Это интересное развитие событий. Мне нравится это интересное развитие событий! — Нет, он просто сказал «привет», — говорю я, — нам обоим. — Ну что ж. Тогда ладно. Брайан потягивает содовую. Но не сводит с меня глаз. Краем глаза я вижу, как Филипп выходит из комнаты по другую сторону вестибюля. С ним еще трое мужчин-стюардов и одна женщина-стюардесса. Он осматривает зал, и я знаю, что он ищет нас. Наконец находит нас с Брайаном в баре и тычет локтем в своих друзей. Теперь они все смотрят. Я начинаю чувствовать себя немного неуютно. — В чем дело? — говорит Брайан. Но прежде чем я успеваю ответить, Филипп и его друзья уже возле нас. — Мистер Кинни? Верно? Вы летели с нами в Лос-Анджелес несколько недель назад? Филипп слишком нетерпелив. Его друзья ехидно смотрят на Брайана, оглядывая его с ног до головы. Они смотрят и на меня, но, кажется, не замечают. — Совершенно верно, — холодно отвечает Брайан. Я чувствую, как он слегка отшатывается, его тело прижимается к моему на табурете. — Мы можем что-нибудь для вас сделать… до того, как ваш самолет улетит. Может быть, вы хотите получить несколько бесплатных дорожных пакетов? У нас тут кое-что есть. Мы также хотели бы, чтобы вы подписали нашу VIP-гостевую книгу, если вы не возражаете? Филипп и его друзья тянут Брайана к себе на станцию, чтобы подписать книгу, но на самом деле, чтобы увести его. Это, блядь, очевидно. Он колеблется, но потом позволяет отвести себя туда, пока я допиваю содовую. Стюардесса все еще стоит у стойки. Она улыбается мне. Издалека она выглядела совсем юной, но вблизи я вижу, что она намного старше, такая же старая, как моя мама. Из-за макияжа и прически она кажется молодой с другого конца зала. — Ты тот парень, который был здесь раньше? С тем высоким парнем? Тот, которого они утащили? Кстати, ты можешь не отвечать. У нее успокаивающие манеры. Я представляю, как она пристегивает мой ремень безопасности и подает мне орехи и прохладительные напитки в самолете. — Да, это был я. Она сочувственно улыбается. — Понимаешь, Филипп потчевал нас… э-э… некоторыми историями о вашем последнем визите в туалет. Есть ли в них правда? Упс. У меня дурная слава. — Да. Наверное, в них много правды. — В самом деле? Филипп склонен преувеличивать. Но он не преувеличивал о вас двоих. Нисколько. Она протягивает руку через стойку и снова наполняет мою содовую. — Что он сказал о нас? — Дорогой, я обычно не использую такие выражения! — смеется она. — Но он сказал нам, что у него в Клубе есть два очень симпатичных парня. Высокий, симпатичный парень и… — она колеблется, — но ты не выглядишь так, будто у тебя есть ценник, дорогой. Нисколько. — Так вот что он сказал? Ебаный паршивый Филипп! Брайан был ПРАВ! Филипп ДЕЙСТВИТЕЛЬНО думал, что я какая-то давалка. Но чем больше я об этом думаю, тем больше погружаюсь в фантазию. Хотя я знаю, что на самом деле я не из тех, кто продается, но мне бы хотелось быть сексуальнее. Может быть, даже грязнее. Может быть, в Лондоне… — Я надеюсь, ты не возражаешь, что ты был любимой фантазией Филиппа об инсульте в течение последнего месяца. И я думаю, что вы двое приобретете еще несколько поклонников сегодня вечером. Или, по крайней мере, твой друг. Она кивает туда, где Филип и другие служащие-мужчины пускают слюни на Брайана. — Это немного жутковато. Ты так не думаешь? Мы оба смотрим, как они наклоняются и тянутся к Брайану. А я знаю, как он ненавидит, когда люди трогают и лапают его без его разрешения. — Ну что ж, дорогой, это шанс воспользоваться нашими «удобствами» здесь, в клубе «Континент»! Она смеется и легонько похлопывает меня по щеке. — Просто следи за собой. Филипп не хочет ничего плохого, но в мире есть и другие люди… — она делает паузу, — у меня у самой есть сын. Ему всего девять, но я бы хотела, чтобы кто-нибудь присматривал за ним. Ты понимаешь, что я имею в виду, милый? Кто-то, кто защитит его. — Думаю, да. Брайан хорошо обо мне заботится. Но я думаю о некоторых из тех «других людей», которые только и ждут, чтобы воспользоваться мной. Даже чтобы причинить мне вред. Люди вроде Рона. Криса Хоббса. Даже моего собственного отца. Мне вдруг захотелось, чтобы Брайан был рядом со мной, а не на другом конце зала. — А он знает? Надеюсь, что это так. Очень надеюсь, — она смотрит мне прямо в лицо, — ты так молод… На секунду я боюсь, что она спросит, сколько мне лет, или спросит что-нибудь о моей матери, но она этого не делает. Вместо этого она берет свою летную сумку и слегка машет мне. Потом собирает четверых парней и толкает их, протестующих всю дорогу, обратно в их комнату. Брайан возвращается и садится на табурет, вытянув длинные ноги. Он действительно похож на кинозвезду в своем костюме от Versace. Люди смотрят на нас, пока мы сидим в баре, но больше никто не подходит. — «Транс-Кон» предлагает мне нерегулярные персональные услуги. Те, которые, кажется, доступны не ВСЕМ пассажирам с билетами Первого класса или как-то иначе. Филипп и его приятели, БЕЗУСЛОВНО, говорят о хорошей подаче. Хорошо, что у нас не было пятичасовой остановки — это могло бы придать слову совершенно новый смысл. — Это действительно мерзко, Брайан. Он игриво дует мне в ухо. — Я просто шучу. Во всем их стаде не было ни одного горячего парня. — Представляю себе, что Лондон кишит горячими парнями, — это просто как-то незаметно выскальзывает наружу. Он смотрит на меня. — Ты беспокоишься? Я пожимаю плечами. — Не имеет значения, так это или нет, Брайан. Я знаю счет. И помню «Правила». — «Правила», да? Мы все еще играем по ним? — Я не знаю… а ты, Брайан? — Ты их выдумал. — Я помню. Но я не знаю, что сказать. Теперь я ненавижу «Правила». Я ненавижу их за то, что они подразумевают. Что мы можем, в основном это означает, что Брайан может, трахаться с кем угодно и при этом оставаться «верными», если это подходящее слово. Интересно, у них с Роном была своя версия «Правил»? Если они это сделали, то вся затея с треском провалилась. А я не хочу потерпеть такую неудачу. — Послушай, Джастин. Как ты думаешь, почему я беру тебя с собой в Англию? Это меня останавливает. Как-то не задумывался об этом раньше. Я был так взволнован, что даже не задумывался, зачем Брайану понадобилось брать меня. Это не может быть потому, что ему нужен удобный трах. Черт возьми, он практически подцепил четырех стюардов, и все, что ему нужно было сделать, просто постоять здесь! И, как я уже сказал, Лондон кишит горячими парнями. Парни, которые похожи на Эвана Макгрегора. Джуда Лоу. Кристиана Бейла. Я мог бы продолжать, но это угнетает. Так в чем же смысл? Почему Брайан тащит меня с собой? Часть моего гей-образования? Но у Брайана есть дела поважнее, чем тратить время и деньги, «воспитывая» меня. Ему нужно играть в фильме. — Не знаю, — наконец отвечаю я. Уже почти пора садиться в самолет. Люди собирают свои чемоданы и достают билеты. — Ну, почему бы тебе не подумать об этом? У тебя будет достаточно времени, чтобы обдумать этот вопрос, пока мы пересекаем Атлантику. И у меня тоже будет время подумать. Может быть, с другой стороны океана, мы сравним наши выводы, — Брайан толкает меня с табурета в сторону двери, где уже начинают собираться люди, — пойдем, а то они заставят нас идти пешком до самого Лондона. Часть вторая Я летел первым классом с Линдси и Гасом, возвращаясь из Лос-Анджелеса. Но это было совсем не похоже на полет Первым классом с Брайаном. На обратном пути из Лос-Анджелеса я чувствовал себя настолько запуганным служащими и даже другими пассажирами, что просто сидел на своем месте и был рад получить немного больше места и лучшую еду. Думаю, Линдси чувствовала то же самое. За исключением вещей для Гаса, она ни о чем не просила или, казалось, не ожидала особого отношения. Но Брайан требователен. Он излагает все, что ОН хочет, в ту же минуту, как садится в самолет. Когда его должны обслуживать, а когда оставить в покое. И что именно он любит пить и есть и с какими интервалами. А стюардессы снуют вокруг, чтобы его умилостивить. Я могу только с благоговением смотреть на его естественное чувство собственного достоинства! Я сажусь у окна, а Брайан занимает место у прохода. Таким образом, говорит он, ему проще сигнализировать им, чего хочет. И он ожидает, что обслуживающий персонал немедленно позаботится о нем. И они это делают! Это самое удивительная вещь. Как будто Брайан уже знаменит. Знаю, это немного смешно, но люди уже смотрят на него и говорят о нем. В аэропорту. Здесь, в самолете. У него есть определенная аура вокруг. Может быть, харизма, потому что это нечто большее, чем просто внешняя красота. Многие парни красивы внешне, но никто из них не Брайан. Единственный мужчина-стюард, работающий в первом классе, определенно застолбил Брайана как свою личную территорию и не позволяет никому другому даже принести ему пару наушников или дополнительную подушку. Найджел постарше и немного чопорный, и у него английский акцент, который Брайан идентифицирует как «Ньюкасл или что-то в этом роде». Я не уверен, где это, но звучит как что-то из адаптаций действительно старых британских романов. — Я думаю, Найджел — это наше трансатлантическое знакомство с английским, — говорит Брайан, — будем надеяться, что еда будет скорее американской, чем британской. — Разве там не вкусная еда? Это меня разочаровывает. В конце концов, я всегда голоден, и жду настоящей иностранной еды. — О, это может быть очень хорошо, и очень, очень плохо. Найджел приносит вешалку для пиджака Брайана. — Не хотелось бы, чтобы все помялось? — говорит он. У меня сложилось впечатление, что Найджел хотел бы повесить ВСЮ одежду Брайана, а не только пиджак. — Но вернемся к еде, — говорит Брайан, когда Найджел уходит, — когда я был в Лондоне на первом курсе в университете, Пенни, моя квартирная хозяйка должна была кормить меня раз в день. «Ужин», который подавался примерно в час дня. Все было из гребаной банки, даже мясо. Ты когда-нибудь пробовали сэндвич со Спамом*? — Нет! — говорю я, пытаясь представить себе это. — Сэндвич со СПАМОМ? Мерзость! Ну, если тебе предложат… не бери, мать твою! Я думаю, что именно тогда мой желудок начал сжиматься. — Фу. — Фу, ты прав. И консервированный горошек. Моя квартира находилась в подвале дома в Ноттинг-Хилле. Очевидно, это было задолго до фильма, и этот район переживал то, что, по моему разумению, мы бы назвали «джентрификацией», то есть многомиллионными отремонтированными домами рядом с коммунами Раста и героиновыми норами. Много всего смешалось вместе. Кстати, это было круто. — Ты отвезешь меня туда? Я хотел бы посмотреть, где ты жил. — А почему бы и нет? Наш отель недалеко оттуда, в Холланд-парке. Мы можем пройтись и посмотреть. Вероятно, его переделали, и теперь в нем живет какая-нибудь рок-звезда или модница, — Брайан слегка надувает губы, думая об этом, — в любом случае, в нескольких кварталах оттуда есть большой рынок. Портобелло-роуд. По выходным там проходит большая антикварная ярмарка, а по будням — обычный фермерский рынок. В этом районе живет много вест-индусов, так что там можно купить свежие фрукты и овощи даже в конце осени и зимой. Но разве моей хозяйке когда-нибудь приходило в голову КУПИТЬ мешок свежего гороха или зеленой фасоли или даже гребаную головку салата, чтобы накормить меня? Только не наша Сэди. Если это не банка печеных бобов или Спама — забудь об этом! Он скорчил гримасу, как будто бутерброд со Спамом все еще лежал перед ним, ожидая, когда его съедят. — Что ты ел, Брайан? Он едва ли достаточно ест для выживания СЕЙЧАС, и что он делал, когда столкнулся с такой гадостью? — Я жил на рыбе с жареным картофелем и дешевой индийской еде на вынос. Это блядь спасло мне жизнь! — Но индийская еда такая острая! А как же твой нежный желудок? Это один из способов позаботиться о Брайане так, как он заботится обо мне — следить чтобы он не проглотил ничего такого, от чего ему потом станет плохо. — Она не острее тайской, и я справляюсь с этим, — пожимает плечами Брайан, — индийская леди в закусочной на вынос жалела меня и делала еду более по моему вкусу, другими словами, не на уровне, рассчитанном на то, чтобы очистить ваши носовые пазухи с двадцати шагов! — Брайан улыбается этому воспоминанию. — К тому же, она иногда кормила меня, даже если мне не хватило денег, чтобы оплатить счет. Как я уже сказал, ей было меня жаль. — У тебя действительно не хватало денег, когда ты был там? Не могу себе представить, что родители Брайана оказывали ему большую поддержку в учебе за границей. Он получал полную стипендию в Пенсильванском университете, так что я знаю, что тогда у него не было лишних денег. — Время от времени я получал деньги из стипендии. А мое обучение и арендная плата за квартиру были предоплатой, так что мне не нужно было беспокоиться о выселении, но иногда … — он корчит рожицу, затем поворачивается ко мне, — но об этом ТЕБЕ не стоит беспокоиться. Ты путешествуешь на высшем уровне с первого раза! Так и должно быть. — И все же, должно быть, это было что-то вроде… я не знаю… весело быть настоящим студентом и иметь возможность выкарабкиваться в чужой стране. Брайан смотрит на меня, потом отворачивается. — Я использовал свои «внутренние ресурсы», как говорится. И иногда мои «внешние ресурсы» тоже. Но эта тема не подлежит обсуждению. Брайану не обязательно рисовать мне картинку, чтобы понять, что он имеет в виду. Я думаю. Но только эти гребаные темы НЕ для обсуждения, те, на которые Брайан наложил запрет, как и на свое «прошлое» или Рона — это то, о чем я больше всего хочу знать. Это я больше всего хочу понять. Потому что думаю, что они являются ключом к настоящему пониманию его. Как будто он каким-то образом защищает меня от неприятной правды. Но он не должен скрывать от меня эти вещи, он должен делиться ими, потому что я знаю, что если я смогу поговорить с ним о них, то потом смогу помочь ему. Я знаю, что смогу. Вскоре после того, как мы взлетаем, приносят шампанское. Конечно, персонал бросает один взгляд на меня и приносят содовой. — Это такая заноза в заднице — выглядеть несовершеннолетним! — Ах, Джастин, ты и есть несовершеннолетний, то есть непьющий. — Ну, я все время пью. Кроме того, они должны понимать, что еще я делаю «только для взрослых»! — Только потому, что бармены в «Вавилоне» притворяются, будто верят в твое дурацкое поддельное удостоверение, еще не значит, что эти люди на него купятся. Конечно, в Лондоне у тебя не будет никаких проблем. Никто там не будет просить удостоверение личности, если мой прошлый опыт хоть что-то говорит. Они начинают пить, как только научатся ползать, забираться наверх и заглядывать через стойку. — Значит, в Англии много пьют? Брайан смеется. — ВО ВСЕЙ ЕВРОПЕ много пьют! И много курят. И много едят ЖИРНОЙ пищи. Все, что американцы считают вредным и нездоровым, они принимают с большим рвением. — Вау… звучит декадентски. — Как ты думаешь, почему американцы уезжают за границу? Разве ты не читал Хемингуэя? Фицджеральда? Американцы едут есть, пить и глупо трахать себя, без чувства вины и последствий. Просто добавь к этому курение, и мы полностью обновим «И восходит солнце». — Что это за книга? — Я думал, ты отличник? Господи! Это тот самый случай, когда главный герой получает пулю в свой член на войне, поэтому он проводит всю книгу, наблюдая, как другие парни трахают женщину, которую он любит. — Ого. — Ого, ты прав. Я вижу, что твое образование все еще недостаточно. — Значит, — говорю я, — это та причина, по которой ты взял меня в эту поездку? Мое дальнейшее образование? — Я же просил тебя подумать об этом во время полета. Это только начало, — отвечает Брайан, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза, — а теперь я собираюсь расслабиться, пока не принесут филе миньон. Если только не принесут еще шампанского. Тогда ты можешь позволить Найджелу разбудить меня. Я осторожно тыкаю его в бок чуть выше пояса. Брайан очень боится щекотки. Он дергается. — Перестань! — выдыхает он. — Тогда не веди себя как примадонна! — Ты маленький засранец, — ухмыляется он, — полагаю, это твое главное задание в поездке — не позволять мне быть таким самоуверенным, верно? Потому что я чувствую, что мне понадобится МНОГО проверок реальности, как только мы доберемся до Лондона. — Но почему, Брайан? Теперь он становится более серьезным. Он наклоняется и прижимает свою руку к моей. — Потому что я не знаю какого хрена я делаю, вот почему, — шепчет он мне, — а когда я не знаю, что делаю, то обычно прикрываю это ложной бравадой и вообще всякой чушью. И я действительно могу начать верить во всякое дерьмо. Так что не забывай пригвождать меня к земле, понимаешь, о чем я? — Но ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знаешь, что делаешь, Брайан. Я думаю, что ты талантливый. И Джимми тоже знает — он так и сказал! А он должен знать, что такое талант — у него есть «Оскар»! — Это же ДЖИММИ! Он всем так льстит. Тем более, что мы с ним… — Брайан останавливается и смотрит на меня, — он просто такой. Это бессмысленно. Точно так же, как чушь Рона. — Они бы не стали рисковать своим главным фильмом, Брайан. ОНИ должны видеть то, чего не видишь ты. Или не хочешь видеть. Сэр Кеннет, очевидно, тоже верит в тебя. Он не хотел бы видеть тебя в своем фильме, если бы не считал, что ты идеально подходишь для этой роли. — Ну, это еще предстоит выяснить. У сэра Кена есть свои представления о том, для чего я идеально подхожу, но я сомневаюсь, что это как-то, черт возьми, связано с моими так называемыми актерскими способностями. — Теперь ты просто глупец, Брайан! — Я ли? Брайан прав в одном, как только он откидывается назад и закрывает глаза, начинают подавать обед. На выбор стейк или лосось. Стейк по форме напоминает филе миньон, но на вкус совсем не похож. — А чего ты ожидал? Даже в первом классе это все равно всего лишь гребаный самолет, а не «Мортон из Беверли»! Для Брайана он недостаточно кровавый. Мясо никогда не бывает достаточно кровавым для него, он говорит, что ему нужно почти сырое мясо, чтобы пополнить его «телесные жидкости». — Хотя со стейком все в порядке, — говорю я, — и овощи отличные. — Хорошо, а то я могу отправить тебя обратно в Эконом, и ты получишь резиновую курицу. — Пожалуй, я останусь здесь, — говорю я. Это правда, что я прекрасно летел с Линдси и Гасом до Лос-Анджелес в эконом классе. Там было немного тесновато, особенно с ребенком, но, в конце концов, это всего лишь полет на самолете. Но Брайан привык к «лучшему» — он этого требует. Может быть, это его компенсация за все остальное дерьмо в его жизни — немного «лучшего», чтобы заполнить пустые места. — Видишь? Ты уже привык быть одним из немногих избранных. Конечно, после получения членства в загородном клубе, я могу понять, откуда у тебя такое чувство собственного достоинства. — Брайан, если бы меня привязали к крылу и заставили лететь в Англию, со мной все было бы в порядке. Я просто счастлив быть здесь. — Ты так ГОВОРИШЬ, но ты бы бросил меня в мгновение ока, если бы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО богатый парень просто щелкнул пальцами! Я знаю как вы, твинки, действуете. — Верно. Вот почему я провел ночь с тобой в твоей МАШИНЕ, когда у нас не было денег, чтобы снять номер в мотеле! Почему я заплатил за лимонад в тот вечер, потому что у тебя не было даже пятидесяти центов на чаевые! Или даже паршивый презерватив! — Ты можешь говорить потише? Что ты хочешь, чтобы люди здесь подумали? — Мне плевать, что они думают, Брайан. И тебе тоже! — говорю я. — Ты собираешься съесть эту булочку? — Господи! Если этот рот не говорит или не наполнен чем-то, он не счастлив, не так ли? — Я голоден. У меня растущий организм. Мама всегда мне это говорит. — Ну, когда мне придется отвести тебя в магазин «Плюс Сайз», чтобы купить брюки, ты сможешь повторить эту маленькую фразу: «растущий организм», чтобы снова мне нравиться. Уже достаточно трудно поместить эту задницу в обычную пару джинсов! — Цитирую Мастера — пока еще никто не жаловался. — Видишь, ты берешь мои собственные слова и переворачиваешь их? Типичная тактика твинков. — Откуда ТЫ знаешь, Брайан? Ты никогда не был твинком! — Конечно, был, просто намного РАНЬШЕ тебя. И я вырос из этого быстрее, — говорит он. Затем добавляет, — должен был. Я чувствую, как меня охватывает озноб, когда я мысленно вижу «домашний фильм» Рона, и расстраиваюсь из-за этого. Подростковое поведение Брайана и то, как он ведет себя иногда и сейчас, больше похоже на ребенка, чем я. Но я забыл, как быстро ему пришлось повзрослеть. Что ему, должно быть, пришлось пропустить много мелочей, которые сохраняют тебя невинным и юным. Я подкрадываюсь к его левой руке, лежащей на подлокотнике, и накрываю ее своей. Он смотрит на меня, а потом отводит глаза. Но не убирает руку. После того, как обслуживающий персонал убирает остатки ужина, на переднем сиденье появляется экран с выбором фильмов для просмотра. А также несколько телевизионных шоу и документальных фильмов. И музыкальные каналы в наушниках. К тому же у меня есть портативный DVD-плеер. И «Источник», который мне еще предстоит расколоть. Но в конечном итоге я просто сижу, откинувшись на спинку сиденья, и думаю. Просто переживаю нахождение в самолете, несущимся через океан. С Брайаном. Только мы вдвоем и больше никто. *** Должно быть, я заснул, настолько я был расслаблен. Когда я открываю глаза, в самолете темно. Кто-то накрыл меня одеялом. Над некоторыми креслами, тут и там, горит свет, но почти все спят. Кроме Брайана, конечно. Кажется, он вообще никогда не спит. Ему достаточно трудно заснуть в обычной постели, но в кресле самолета — забудьте об этом. Он читает одну из книг, которые купил на днях «True Enough» Стивена Макколи, луч света, окружил его в темноте. Галстук снят, рубашка расстегнута, и я вижу золотую цепочку и красное эмалевое сердечко, которое он всегда носит под одеждой, то самое, которое я ему подарил. Смотрю, как он молча переворачивает страницы. У меня начинаются эти фантазии о «Клубе на высоте в милю». Как обычно, я проснулся со стояком, хотя на самом деле еще не утро. Тихонько протягиваю руку и начинаю гладить его брюки. — Даже не думай об этом, — шепчет он уголком рта. — Почему нет? Все крепко спят? — шепчу я в ответ. — Потому что, как только ты это сделаешь, Найджел или кто-нибудь другой выскочит и спросит, не хотим ли мы сыра, или чашку кофе, или еще что-нибудь. Это никогда не подводит. — До этого еще очень далеко. Сколько сейчас времени? — В Нью-Йорке или в Лондоне? Без понятия, сколько сейчас времени в любом месте. Я только знаю, что тебе лучше убрать руку, или я не буду отвечать за свои действия. Потому что он становится твердым. Я чувствую это через его темно-серые брюки от Versace. — Именно на это я и надеюсь. — Черт, — говорит он и встает. На мгновение я боюсь, что он сейчас сбежит в туалет и подрочит, чтобы преподать мне урок, но вместо этого он достает из верхнего отделения еще одно одеяло. Он оглядывается, но стюардесс поблизости нет. Они все, видимо, покинули салон, давая пассажирам поспать. Брайан откидывается на спинку сиденья и накрывается одеялом. — Просто веди СЕБЯ ОЧЕНЬ тихо. И я не шучу. В ту минуту, когда кто-то начинает идти по проходу, прекращай ВСЕ… не хочу, чтобы меня сбросили с самолета на полпути через Атлантический океан! Он расстегивает ремень, потом брюки и тихонько стягивает их, потом трусы, под одеялом. Моя рука уже там, ждет. Я начинаю медленно поглаживать его член. Сначала слегка сжимая его, потом чуть сильнее. Брайан снова берет свою книгу и «читает», пока я закрываю глаза и скольжу по члену вверх и вниз. Он горячий и твердый в моей руке. Еще тверже. Потом еще тверже… и я не могу устоять. Немного соскальзываю вниз, ныряю под одеяло и сажусь на колени между его ног. Он тихо ахает, когда я беру его в рот. — Я УБЬЮ тебя, мать твою! — выдыхает он, но и не отталкивает мою голову. В салоне так тихо, что мне кажется, будто каждый крошечный чмокающий звук отдается эхом. Но он молчит, за исключением того, что дыхание Брайана почти незаметно ускоряется. Я представляю, как он все еще держит книгу, делая вид, что читает. Я стараюсь не поднимать и не опускать голову, не хочу, чтобы это слишком бросалось в глаза, если кто-то случайно обернется и увидит движущееся одеяло. Но стюардессы, должно быть, привыкли к подобным вещам. Особенно Найджел. Держу пари, ОН десять раз был членом «Клуба на высоте в милю»! Интересно, есть ли направление только для минетов? Я слегка приподнимаюсь и нежно провожу пальцем по маленькому участку кожи на боку Брайана чуть выше талии, где ему особенно щекотно. Он дрожит, но ничего не говорит. Делаю это снова. Он обхватывает меня рукой и щиплет, чтобы я больше не пытался. Я знаю, что сейчас он действительно близок к тому, чтобы кончить. Несколько раз сжимаю основание его члена, затем на мгновение отрываю рот и смачиваю палец. Опускаюсь по члену вниз настолько, насколько могу, что получается не полностью, а затем протягиваю руку и засовываю палец ему в задницу так глубоко, как получается. Вот тогда он кончает, с жестким рывком и парой вздрагиваний. Я сглатываю, стараясь, чтобы ни капли не попало на его дорогие брюки или белую рубашку. Слизываю несколько упущенных капель с его живота и пупка, и целую вокруг его слабеющего члена, облизываю и его тоже, но не так, чтобы снова возбудить, пока. Жду минуту или около того. Все по-прежнему тихо. Я выглядываю из-под одеяла. Брайан держит свою книгу и «читает». Он наполовину ухмыляется, наполовину хмурится на меня. — Очень забавно. Хорошее представление, — произносит он одними губами. — Стремлюсь доставить удовольствие. — Тише! Когда-нибудь у нас будет столько гребаных неприятностей, что это даже не шутка. — Ты можешь читать лекции на эту тему, Брайан! — Это Я. Ты — совсем другое дело. Я должен присматривать за тобой, маленький идиот. Не вовлекая тебя в новые «ситуации». — Но это была МОЯ идея! — Ну, — говорит он, откладывая книгу и забираясь под одеяло, чтобы натянуть брюки, — ты делал то, о чем думал я. Очевидно, у тебя есть какая-то форма экстрасенсорики. Я должен прекратить транслировать свою похоть повсюду, где ты можешь ее уловить. — Брайан, когда ТЫ прекратишь трансляцию, это будет означать, что мы наконец-то сможем купить цветы и закрыть крышку над тобой, потому что ты будешь тааак мертв. — Может быть, — хрипит он. Потом достает из кармана переднего сиденья пару белых салфеток и протягивает мне одну. — Хорошо, что я сохранил их с ужина. Никогда не знаешь, когда тебе понадобится утереться. А теперь спи. Я разбужу тебя, когда мы будем над Англией. *** Очередь на миграционный контроль очень длинная. Мы попадаем в не британское, не Содружество, не входящее в Европейский Союз, как и все остальные американцы. Я достаю свой паспорт, в то время как Брайан достает всю кипу документов. — Помнишь, что я сказал? — Улыбнись им, как Солнышко, и ни хрена не делай. — Именно. Они могут спросить, где вы остановились, есть ли у вас деньги, встречает ли вас кто-нибудь, да что угодно. Просто отвечай коротко. НЕ рассказывай им историю своей жизни. Я ЗНАЮ тебя, ты будешь говорить на ухо долой гребаную испанскую инквизицию! Встретимся там, за барьером, возьмем сумки и пройдем через таможню, а потом поймаем такси до отеля. Понял? — Понял! — я отдаю Брайану легкий салют. Очередь ползет вперед. — Брайан? — Хм? — Помнишь, ты сказал, что я должен подумать о… о том, о чем я спрашивал раньше, в Кеннеди? — О чем ты? — спрашивает он. — Мне нужен переводчик с Джастинова на английский. — Помнишь, почему ты решил взять меня с собой в Лондон? Ты сказал, что я должен подумать, и ты подумаешь об этом, а потом мы сравним записи, когда приземлимся. — Разве я это сказал? Он изучает вывеску, вывешенную рядом с линией, где перечисляются вещи, запрещенные к провозу в Объединенное Королевство. — Я, очевидно, предвкушал твое маленькое представление в самолете. Вот почему взял тебя. Зачем же еще? — Но ты можешь получить это в любое время, в любом месте, от кого угодно, Брайан. Все, что тебе нужно было сделать, это позвать Найджела… — Я тебя умоляю! Найджел? — Просто «например». Ты мог бы подобрать дюжину парней на этом самолете. За тебя даже дрались в аэропорту! Так зачем же брать МЕНЯ с собой, если я действительно сильно мешаю твоей свободе, пока ты путешествуешь… пока ты в Англии? Тем более что нет Рона, преследующего тебя на каждом шагу. Думаю, ты был бы более счастлив… свободным. Тогда ты сможешь продолжать свои нечестивые дела и не беспокоиться обо мне. Брайан закатывает глаза. — Почему бы тебе просто не заткнуться? Или я отправлю тебя обратно еще до того, как мы уедем из Хитроу. Я вздыхаю. — Не бери в голову. Я знал, что ты только потешаешься надо мной, когда я задаю этот вопрос. Но это не значит, что я все еще не хочу знать ответ. Он разворачивает меня лицом к себе. Пожилая пара позади нас в очереди издает ворчливый звук, вроде «Неужели нам придется смотреть, как парочка педиков обжимается в такую рань?» Брайан отворачивает нас от них. — Если тебе придется задать мне тот же вопрос в конце этой поездки… — Брайан шевелит губами, как будто жует что-то, что не может проглотить, — если тебе все еще НУЖНО будет спросить… Он замолкает и снова отводит взгляд. Брайан хуже всех умеет что-либо сформулировать. Это сводит с ума. — Понимаю, — говорю я. И я понимаю… вроде. Но хочу, чтобы он просто сказал то, что думает. То, что он чувствует. Его молчание заставляет меня подавлять собственные эмоции. А я не хочу их подавлять. Я умираю от желания рассказать ему о своих чувствах все! Но не могу рисковать. Боюсь рисковать. Потому что он не может мне ответить. Но он обнимает меня и властно отмахивается от старичков позади нас. И мы движемся вперед по очереди. *** — Смотри! Брайан! ТВОЕ имя! Мы толкаем багаж на тележке через двери сразу за таможней. Я указываю на пухлого чернокожего человека в синей униформе, держащего написанную от руки табличку: «Б. Кинни». — Здесь! — Брайан жестом подзывает его, мужчина подходит и берет нашу тележку. — Вы из студии? — Не совсем так, сэр. Просто следуй за мной. Человек похож на Эла Рокера, но говорит совсем как Элиза Дулитл! Это странно. — Вы кокни**? — спрашиваю я. — Джастин! Не будь таким любопытным! — Все в порядке, сэр. Я уроженец Ист-Эндера, если вы это имеете в виду, мой юный друг. Меня зовут Кенрой Смит. Я буду вашим водителем сегодня, и, возможно, до конца вашего пребывания, если хотите. Это мы еще посмотрим. — Это напряженно! Держу пари, вы знаете о Лондоне все, что только можно. — Каждый уголок, каждую щель, каждую пылинку. Был таксистом до того, как сам занялся бизнесом. Я человек, обладающий «Знанием». — Что такое «Знание»? — вмешивается Брайан. — Это значит, что он знает каждую улицу в городе. Наизусть. Верно? — Прямо как дождь, сэр. Ну что, пойдем? И он толкает тележку и нас через двери. Как только мы вышли на яркий солнечный свет, я начал зевать. В Лондоне, может быть, и утро, но в Питтсбурге сейчас еще середина ночи. — Не хочешь сегодня осмотреть достопримечательности, а? — Наверное, я немного устал. — Смена часовых поясов каждый раз тебя достает. К завтрашнему дню ты будешь в полном порядке. Пусть твое тело догонит мозг. А вот и машина. У тротуара маячит большая черная машина, похожая на что-то из старого фильма. — Господи Иисусе! Это что, старый «Роллс-ройс»?» — говорит Брайан. — Так оно и есть. И ВСЕ ЭТО мое! — гордо заявляет мистер Смит. — Это мое средство существования. Прямо перед вами. Дверь открывается, и выходит сэр Кеннет Филдинг. Я видел его только в кино и по телевизору, но Брайан знает его довольно хорошо. Он делает шаг вперед и обнимает его. — Мой дорогой мальчик! Как раз вовремя! Я вижу, мистер Смит хорошо о тебе позаботился. — Просто Кенрой, пожалуйста, сэр. — Я не знал, что у вас есть постоянный водитель, сэр Кен. — Нет, дорогой мальчик. Кенрой — независимый водитель. Он заботится о нескольких джентльменах в городе. Когда мне нужно ехать, я звоню ему, и если он свободен, он приезжает и забирает меня. Я пользуюсь его услугами уже около двух лет. Надеюсь, вы тоже воспользуетесь его услугами, пока находитесь здесь. Так гораздо удобнее, чем искать такси в любое время суток. — Мы могли бы сделать это. — Итак, кто у нас тут? Сэр Кеннет оглядывает меня с ног до головы, потом смотрит на Брайана вопросительно. Брайан кивает мне. — Это Джастин. — Ну, Джастин! Хьюи будет рад ТЕБЯ видеть! Он так устал от одних только унылых стариков! Надеюсь, пока ты здесь, ты кое-чем с ним займешься. Он знает все хорошие музеи и галереи. И магазины тоже. — Где Хьюи сегодня? Брайан спрашивает о парне сэра Кеннета, который всего на год старше меня. — Дома. Крепко спит. Вчера был Марди Гра, и я боюсь, что мальчик вымотался. — А что такое Марди Гра? Разве это не в феврале? — спрашиваю я. — Это лондонский Марди Гра. Огромная гей-вечеринка на улицах. Парады. Музыка. Как большой гей-карнавал. — Как праздник Гордости? — Очень похоже, мой дорогой. Боюсь, Хьюи слишком много веселился весь день. Увы, в этом году я воздержался. Я становлюсь слишком старым для такой ерунды. Сэр Кеннет садится в большой «Роллс-ройс» и жестом приглашает нас с Брайаном сесть рядом. Кенрой Смит закрывает дверь и садится на переднее сиденье. — Жаль, что вы его пропустили. Сегодня по всему городу массовое похмелье, особенно в Театральном районе! — Еще одно похмелье — это то, без чего я могу обойтись, спасибо, — смеется Брайан. — Ну что, едем? «Дорчестер»? Рональд сказал, что ты остановишься там. Брайан откашливается. — Мы не там остановимся. — Нет? — Сэр Кеннет поворачивается, чтобы посмотреть на меня, а затем снова на Брайана. — Тогда куда, дорогой мальчик? — «Чаттертон». В Холланд-парке, — отвечает Брайан. — Именно так? — Сэр Кен снова смотрит на меня, приподнимая брови. — «Чаттертон»! Действительно? — он стучит по стеклу, отделяющему водителя от пассажиров. — Вперед, в Холланд-парк, мистер Смит! Если они забронировали номер в отеле «Чаттертон» я уверен это должно означать что мальчикам не терпится начать медовый месяц! Тогда летим! И прежде чем Брайан успел сказать еще хоть слово, «Роллс-ройс» выскакивает в поток лондонского движения.

*Торговая марка консервированного мяса, производимого американской компанией Hormel Foods Corporation. SPAM появился в 1936 году. Аббревиатура от Shoulder of Pork and hAM — «свиные лопатки и окорока», a по другим данным, от SPiced hAM- «ветчина со специями». Но более вероятно, что правильный именно 2 вариант. Компания заявляет, что «точную расшифровку знает только узкий круг бывших директоров». **Прозвище коренного жителя восточной части Лондона