Квир-теории

Глава шестьдесят четвертая РАЗРАБОТКА Краткое содержание: Брайан и Джастин приспосабливаются к Лондону, вместе и порознь. Июль 2002 года. Часть первая Брайан Я пытаюсь разбудить Джастина перед уходом, но он спит, как убитый. Поэтому даю ему поспать. Вечеринка, а потом этот гребаный клуб, где его напугал тот придурок, его измотали. В любом случае, ребенку нужен отдых, поэтому я не стал настаивать. Отдых — это то, что мне тоже нужно, но я вряд ли получу его. Бессонница за последнюю неделю стала еще хуже с тех пор, как я закончил «Олимпийца». Сегодня утром у меня предварительные встречи с директором Дорианом Фолко и костюмером. Мне нужно забрать исправленный сценарий. Возможно, встретится с сэром Кеном и кем-нибудь еще из актерского состава. Это действует на нервы. Я понимаю, насколько Рон ДЕЙСТВИТЕЛЬНО выступал в качестве буфера для большого количества дерьма и раздражения, которые могли бы отпугнуть меня. Потому что сегодня я так же взвинчен, как и Джастин вчера. Я открываю свой набор лекарств и роюсь в нем в поисках чего-нибудь способного успокоить шум в голове. В конце концов я вытаскиваю пару таблеток Ксанакса Рона перед тем, как за мной приедет машина, но мои нервы все еще пронзает это плавающее ощущение, которое дает тебе эта штука. Я уже на полпути к офису, когда вспоминаю, что должен был хотя бы оставить Джастину записку, чтобы попрощаться с ним. *** Джастин Просыпаюсь один. Я должен был догадаться, что Брайану придется встать пораньше, чтобы пойти в студию или куда там ему надо, но все равно… я в легкой панике, и пока не понимаю, где я и что происходит. Звоню на стойку регистрации, чтобы узнать, нет ли для меня сообщений, возможно Брайан оставил сообщение перед уходом, но там ничего нет. Не знаю, будет ли он отсутствовать весь день, ждать ли его здесь или выйти и заняться чем-нибудь. Я думаю, Брайан сказал бы использовать мои «внутренние ресурсы», что означает: решу ПОСЛЕ завтрака. Я принимаю душ и одеваюсь. Смотрю в окно, пока чищу зубы, и думаю, что можно попробовать посидеть в саду за домом с блокнотом и дневником путешествий. В последнее время я не очень много рисую, и мой дневник должен быть обновлен тем, что произошло с тех пор, как мы прибыли в Лондон. Я спускаюсь к завтраку один, и хозяйка сажает меня в угол, но я не возражаю. Вместо того чтобы наесться, как огромная свинья вчера, я беру кукурузные хлопья и простой тост. От мысли обо всех этих сосисках, которые я ел раньше, меня немного тошнит, но я уверен, что буду жаждать их снова, но позже. Роуэн подходит с моим соком. — Привет. — Ты один? — Да, во всяком случае, сегодня. — Хочешь сходить в Галерею фотографов, а потом, может быть, в фотоателье? Я пожимаю плечами. — Конечно. Других планов у меня нет. Я ем хлопья и пишу в дневнике. Пытаюсь решить, насколько подробно я должен описать вчерашний вечер, но Линдси сказала, что дневник для меня, чтобы я помнил, что происходило в этой поездке, и я записываю все, включая то, как глупо я себя чувствую после вчерашнего вечера. После завтрака я нахожу скамейку в саду и делаю несколько набросков. Только несколько деревьев и заднюю часть отеля. Ничего слишком подробного.Большая часть подвижности руки вернулась, но она все равно быстро устает, если я слишком сильно нажимаю на карандаш. — Жаль, что я не могу делать это карандашом. Тогда мне не понадобилась бы камера, — Роуэн заглядывает мне через плечо. Быстро закрываю альбом. Я нервничаю, когда люди смотрят на мои работы, прежде чем я с ними закончу. — Я просто рисую, — говорю я. — Ты готов? Роуэн стоит очень близко ко мне, как будто пытается прижаться. Но это странно, потому что, независимо от того, что Брайан сказал о том, что он делает мне пасы, я действительно не получаю от него сигналов на свой гей-радар. Я просто не могу его считать. — Конечно. Просто позволь мне подняться, бросить это и взять рюкзак. Странно, что Роуэн следует за мной на лифте. Брайан снова напомнил мне не быть слишком дружелюбным с людьми, которые работают в отеле, потому что это может доставить ИМ неприятности. Но Роуэн, кажется, не беспокоится. — Как только я снимаю этот фартук, — комментирует он в коридоре, — мне наплевать, что за хрень говорит руководство. — Именно так я чувствовал себя в закусочной, — я открываю дверь номера своей карточкой-ключом. — Как долго ты там работал? Я задумываюсь. — Почти полтора года. Мне это понравилось, но потом у меня произошла стычка с клиентом, и я уволился. — Он окучивал тебя? — Они ВСЕ так делают! Это часть работы! — смеюсь я, но Роуэн просто смотрит на меня. — Нет, Тед что-то сказал оскорбительное в адрес Брайана и меня… вроде как унизил его. Роуэн обдумывает это. — Ты можешь ударить кого-нибудь? Действительно? — он явно не думает, что я из тех, кто может кого-то ударить, — он назвал твоего друга пуфером? — Черт, нет, конечно! Тед и сам гей. В закусочной «Либерти» все геи, почти все. И на Либерти-Авеню все геи! Нет, это было кое-что другое. Личное. — Звучит слишком драматично, на мой взгляд. — Не совсем. Наверное, это обычная жизнь на Либерти-Авеню. Роуэн оглядывает наш гостиничный номер, трогает вещи, выглядывает в окно, заглядывает внутрь ванной. Он осматривает большую палатку над кроватью. — Господи, это место слишком перегружено. — Думаю, да. Но это хороший отель. Роуэн продолжает двигаться по номеру. — Стоит немного денег, чтобы остаться здесь, да? — Не знаю, сколько, но я бы сказал — много. Ты работаешь здесь, Роуэн, и должен знать лучше меня сколько это стоит. — Ты не заплатишь за это своей зарплатой помощника официанта, да? — он, прищурившись, смотрит на меня. Мне совсем не нравится, куда идет этот разговор. — Я взял рюкзак. Почему бы нам не пойти? Роуэн теребит кожаную куртку Брайана «Хьюго Босс», висящую на спинке стула. — Не так уж и плохо, — он смотрит на меня, — совсем неплохо. — Пойдем, — говорю я, чувствуя себя все более неловко. — Конечно. *** Брайан Водитель студии везет меня на Уордор-стрит в Сохо, где находится офис продюсерской компании. Я надеялся, что Кенрой Смит заедет за мной — с ним я чувствую себя комфортно, но в студии, как обычно, есть свой водительский персонал. Первый человек, которого я встречаю — Дориан Фолко, режиссер. Он собирался быть на той «вечеринке» у сэра Кена вчера вечером, но так и не появился. Он должен быть натуралом, так что, возможно, это была не его сцена. Я не знаю. У Фолко странная аура, но у многих британцев она есть, даже когда они вроде бы натуралы. Заметьте, я говорю «вроде бы натуралы», полагая, что не бывает не определившихся. При правильной мотивации, конечно. Но Дориан Фолко человек деловой. Он сразу переходит к делу. Сэр Кен хочет взять меня на эту работу, и у него есть сомнения. В этом нет ничего удивительного. Но он оглядывает меня с ног до головы. Это не та часть, в которой нуждался Оливье, чтобы пойти поперек всех. Главная черта характера этого парня — его кожаные штаны, и я могу справиться с этим с закрытыми глазами. Мой член всегда делал бОльшую часть актерской работы за меня, на камеру и вне ее. Но я должен быть убедителен и на реальной сцене. Выглядеть как настоящий член группы. Это самое главное. А это будет труднее. Он назначает встречу с группой на вторую половину дня. У них есть тренировочная площадка недалеко отсюда. Большинство из них ветераны различных панк и пост-панк-коллективов со всего Лондона из 80-х и 90-х, но один парень меня интересует. Я имею в виду, музыкально. Чарли Уэстон. Он играл в паре известных панк-групп еще в 70-х, когда был еще подростком. «Opened for the Pistols», «Clash», «Buzzcocks» и других. Это интересно. Он также пишет песни, которые группа будет играть для саундтрека. Так что, в конце концов, это может быть веселый концерт. Маленькая фантазия рок-звезды никогда не может быть плохой. Все будет так же, как тогда, когда у нас с Майки была наша группа, только в большем масштабе. И с настоящей аудиторией. И никому нет дела до того, хорош я или нет, потому что магия кино убедит их всех, что я гениален. По крайней мере, так мне сказал Дориан Фолко. У сэра Кеннета контора в этом же здании. Я захожу после встречи с Фолко и заглядываю в гардеробную, чтобы снять мерки. Опять, блядь, стоять хрен знает сколько времени, пока вокруг тебя кто-то бегает. Вот действительно, все фильмы о том, чтобы стоять без дела. Неудивительно, что так много актеров алкоголики — скука убивает душу. Пока я стою, делая замеры, начинаю чувствовать себя немного странно. Чувствую головную боль или что-то в этом роде, роюсь в карманах в поисках Тайленола и нахожу какое-то болеутоляющее, чтобы остановить пульсацию. Запиваю его каким-то Эвианом, который мне приносит один из лакеев. Неудивительно, что у меня болит голова. Сегодня утром я опять пропустил завтрак. Похоже, если я не поужинаю с Джастином, обо мне никто и не побеспокоится. Фолко, изучающий меня с точностью до дюйма, ищет, что бы покритиковать, а эти стервятники тянут и тычут в меня своими лентами и булавками, Господи! У кого бы не было мигрени? Секретарь сэра Кена проводит меня прямо в святая святых, как я и ожидал. И, похоже, меня ЖДУТ. Сэр Кен сидит за большим антикварным столом, похожим на тот, что стоит в кабинете Рона. А рядом с ним сидит Джерард Милтон. По-моему, это подстава. — Брайан… Джерри просто случайно зашел. Ага, в одиннадцать утра, когда он поздно встал после вечеринки накануне. — Брайан! Такой восторг! Мы как раз пили шерри! — Конечно, привет. Просто случайно выпить шерри. В это я верю. Они предлагают мне один, и я потягиваю его, хотя я ставлю херес на один уровень с «Малиновой Рябью» или теми тошнотворными газировками «Poolboy», которые мне пришлось толкать в прошлом году. Джерри садится рядом со мной. Стараюсь быть с ним как можно холоднее. Я знаю, что, может быть, и трахался с ним десять лет назад, но сейчас он меня совершенно не интересует. Даже если бы со мной не было Джастина, я бы не сделал это. Тогда Джерри был чем-то новеньким. Классный студент-драматург с акцентом и спортивной машиной. У его родителей были деньги. Большой дом за городом. Дорогая дизайнерская одежда. Что могло НЕ понравиться? Но теперь он просто старый трах. ОЧЕНЬ старый трах. И все знают, как я отношусь к общению с бывшими трахами. — Э-э, Джерри только что сказал, что в эти выходные у него вечеринка в «Огненных землях». Это его дом в Сассексе. Джерри наклоняется в мою сторону, источая «интерес». Он, очевидно, думает, что в некотором роде соблазнителен, но он смехотворен. Мне интересно, действительно ли эта техника работает с кем-то. Конечно, он был немного более тонким, когда я знал его в студенчестве. Тогда мне было наплевать на тонкости, это правда. Все, что от них требовалось — это быть мужчинами, желающими и способными. — Да, приходи. Там будет много веселых людей. Хорошая еда и много выпивки. А сельская местность — это такое облегчение после целой недели, проведенной в городе. Ты будешь в восторге. Я так не думаю. — Я думал взять напрокат машину и поехать в Кембридж или в Бат на эти выходные. Хотел показать Джастину некоторые места, которые мне нравились, когда я учился здесь. — В этом нет необходимости, дорогой мальчик, — вмешивается сэр Кен, — мистер Смит отвезет нас с Хьюи, и мы можем взять тебя в попутчики, тебе не придется возиться с арендой машины. Вождение — это скучно. По дороге в Сассекс ты увидишь множество окрестностей! Сэр Кен действительно подталкивает меня к Джерри. И я начинаю думать, не происходит ли здесь что-то еще. Имеет ли Джерри какое-то отношение к этому фильму, о котором я не знаю. Но этого не может быть. Он не знал обо мне до вчерашнего вечера. Он едва помнил меня, и я едва помнил его — до вечеринки. Честно говоря, я помнил его чертову МАШИНУ лучше, чем его самого. Машина была куда интереснее. Джерри, как я понимаю, своего рода протеже сэра Кена. Чем больше я смотрю на них, тем больше думаю, что он его бывший любовник. Нечто большее, чем просто друг или даже старый трах. Я качаю головой. Как, черт возьми, мне выбраться отсюда, не оттолкнув сэра Кена? Потому что если он вдруг откажется от меня для этого проекта, то я окажусь в заднице, а Дориан Фолко приведет того, кого хотел с самого начала. Я НЕ хочу, чтобы моя первая после Рона попытка актерства закончилась именно так. С полным провалом. Это просто докажет Рону, и всем остальным, что он постоянно и твердит мне снова и снова, что я ничего не смогу без НЕГО сделать. Думаю, что мне может понадобиться еще один Ксанакс, потому что мои нервы только что подскочили еще на одну гребаную ступеньку. — Не уверен, что эта домашняя вечеринка — моя сцена, — говорю я, — я довольно небрежен… — СОВЕРШЕННО случайно, милый, все будут в джинсах и во всем, что носят на ферме! В «Огненных землях» совсем не душно, Брайан. У гостей есть карт-бланш, так что делай, что хочешь! Джерри просто немного чересчур. Он заставляет меня чувствовать себя неловко, даже в этом кабинете. Мысль о том, чтобы оказаться в ловушке в доме с ним в глуши, находится за пределами моего воображения. — Не думаю, что Джастин будет чувствовать себя комфортно в такой атмосфере. Я также думаю, что ему не понравилось, если кто-то на вечеринке назовет его «давалкой». — Кто это сказал? Я уверен, что это была шутка. Мальчик просто не понял. Теперь я ЗНАЮ, что Джерри сказал это Джастину. Джастин рассказал мне об этом вчера вечером и совершенно ясно выразился. Эти парни не могут устоять перед ударом по молодому парню, который так же открыт, так же честен, как Джастин. Это вне их понимания. Значит, они должны напасть на него. — Может быть, в другой раз. Я поставил херес, только наполовину отпитый. Меня от этого тошнит. И немного кружится голова. Сэр Кен и Джерри переглядываются. — Да ведь и мальчику будет чем заняться в деревне! У нас есть лошади, и везде можно гулять. Они с Хьюи могут осмотреть достопримечательности, верно Кенни? — Конечно. Мальчики прекрасно проведут время. — Значит, ТЫ ДОЛЖЕН взять с собой маленького Джейсона. — Джастина. — Как скажешь. Улыбка Джерри приклеена. Но сэр Кен энергично кивает мне. Он действительно хочет, чтобы я поехал на эту вечеринку. Дерьмо. Нахуй. Мой разум, должно быть, смягчается, чтобы согласиться с этим, но… — Ладно. Но, возможно, мы не сможем остаться на весь уик-энд. Я хочу дать себе возможность отхода, чтобы мы могли сбежать оттуда, если это станет слишком невыносимо. А Я ожидаю, что это будет довольно невыносимо. *** Джастин Роуэн ведет меня в Галерею фотографов. Он говорит, что там всегда проходит какая-нибудь выставка. Или лекции. Занятия. Встречи. — И это бесплатно, — говорит он, глядя на меня. Мы ныряем внутрь как раз в тот момент, когда начинается ливень. Несколько цветных фотографий действительно хороши. Я знаю, что черно-белые фотографии считаются более «художественными», но я художник и люблю цвет. В другой комнате реально старые тарелки с изображениями женщин начала века в борделе. На самом деле в «Чаттертоне» они не выглядели бы так уж неуместно, но я не говорю этого Роуэну. В маленьком сувенирном магазинчике я вижу несколько открыток и вспоминаю, что обещал послать их Молли. Я здесь уже два дня и не прислал ни одной. Покупаю их целую кучу, чтобы наверстать упущенное, и делаю мысленные заметки о том, кому я должен их послать, начиная с Молли и матери. Если не считать того, что я звонил маме минут через пять после того, как мы приехали в отель в воскресенье, я почти не думал о своей семье. Наверное, потому, что был слишком занят всем, что случилось с тех пор, как мы приехали. И слишком занят мыслями о Брайане. Он действительно склонен вымещать все остальное из моей головы. — Ты живешь с родителями в… — я не могу вспомнить название этого места. — Финсбери. Да. И сестрой. Двое моих братьев уже не живут дома. Один работает в Манчестере. Другой живет в Южном Лондоне. Он учитель. — Здорово. У меня есть друг, учитель рисования. Линдси. — Думаю, я мог бы преподавать, но я бы предпочел делать фотографии полный рабочий день. Хотя это трудно. — Ты много продаешь в парке? Я имею в виду, в таких местах? Ярмарки ремесел? — Кое-что, но на это не проживешь. Иногда мне везет продать одну — две гравюры. Было бы лучше, если бы я делал дерьмовые украшения, как хиппи. Они вытягивают много мелочи из туристов. Его взгляд падает на мой медный браслет. Я смотрю на него сверху вниз и вообще не думаю, что это дерьмо. На самом деле это красиво. Кладу на него руку и поглаживаю. Мы миновали еще несколько залов, а потом вышли на Чаринг-Кросс-роуд. Дождь закончился. Мы идем до тех пор, пока улица не переходит в Тоттенхэм-Корт-роуд, а там один электронный магазин за другим. Заходим в пару, и Роуэн смотрит на какое-то фотографическое оборудование. — Ничего, кроме дерьма. И цены тоже воняют, — он теребит фотобумагу. — Ты сам проявляешь свои фотографии? — Да, в колледже есть фотолаборатория. К тому же я член клуба в Финсбери. У них тоже есть фотолаборатория. Но там старое оборудование. Он ходит вокруг, перебирая камеры, вспышки и объективы. — Ты мог бы приобрести такую камеру. Однообъективный рефлекс. Не слишком сложно. Он смотрит в объектив, потом протягивает его мне. Я тоже смотрю в него, пытаясь притвориться, что знаю, что делаю. — Хорошая камера. — Ты можешь себе это позволить. И несколько хороших приспособлений. — Не знаю. Я все еще пробую свой автомат и пока не потратил ни одной пленки. Я достаю свой маленький фотоаппарат и смотрю на него. — Это для детей и туристов. — Но я всего лишь турист, Роуэн. Я не фотограф. — Ты мог бы им стать, если бы попробовал. — Не знаю. Он качает головой, как будто я не имею права не делать то, что он говорит. Уже далеко за полдень, и, естественно, я голоден. — Хочешь пообедать? Угощаю. — Почему, черт возьми, нет? Особенно если ты за это платишь, я в игре. — Хочешь поехать в Ковент-Гарден? Мы с Брайаном вчера там гуляли, и там много мест, где можно поесть. Мы могли бы посидеть снаружи. — Конечно, — пожимает он плечами, — я посижу с туристами. И мы возвращаемся тем же путем, каким пришли, в Ковент-Гарден. *** Брайан Сэр Кен и Джерри пытаются уговорить меня пойти с ними на ленч, но я определенно больше не в силах их терпеть. Моя голова все еще болит, и все, что я хочу сделать, это очистить ее, прежде чем мне придется встретиться с группой в четыре. Я бреду по Сохо, избегая скандирующих на углу Хари кришнаитов и парней, раздающих листовки стриптиз-шоу. Пока я был внутри, пошел небольшой дождь, и я стараюсь обходить лужи на изрытых колеями тротуарах. Оказываюсь в том же ресторане, куда мы с Джастином ходили вчера днем. Я часто приходил сюда, когда был студентом, и даже тогда это была большая веселая тусовка. Конечно, с его расположением в центре гетто Голубого-Сохо, думаю, этого следовало ожидать. Но тогда это было для меня откровением. Кучка педиков с собственным рестораном! Это было в те времена, когда закусочная «Либерти» была обычной забегаловкой, а не питстопом между «Вавилоном» и лофтом. И «Вавилона» тогда тоже не было. А «Вуди» по-прежнему оставался загадочным местом для нас с Майки. Официант приветствует меня по имени. После одного раза. Это не так уж плохо. Он тоже неплох. Усаживает меня за столик у окна и приносит Ньюкаслский коричневый эль за счет заведения. Я выпиваю его до дна, во рту так пересохло. Эль, кажется, отодвигает головную боль на второй план. На самом деле я поклялся съесть немного еды, но в конце концов бОльшую часть своего обеда выпил, как обычно. Но съедаю часть бутерброда. По крайней мере, это не «Спам». Кладу остатки на стол и выпиваю еще немного эля. Джастин терпеть не может теплый эль, но он отлично идет, особенно с парой порций хорошего скотча, который прислал парень за соседним столиком. Тоже американец. Наконец он подходит и садится рядом. Он здесь по делу. Адвокат. Я не очень люблю адвокатов, особенно после инцидента с Кипом. Они все похожи на Мелани с членами. Или с большими членами, так как я убежден, что у нее есть, по крайней мере, маленький член, спрятанный где-то внутри. Очень маленький. Неудивительно, что Линдси предпочитает меня! Ха! Но после всего выпитого эля даже адвокат выглядит не так уж плохо. А официант все еще работает. Ждать его было бесполезно. Ждать официанта! Правильно! Это хорошая идея. Но что-то здесь не так. Где, черт возьми, Джастин? Я оглядываюсь, потому что знаю, что он где-то здесь. Минуту назад он был здесь. Или это было вчера? Я должен встретиться с ребятами из группы в четыре, так что у меня есть несколько часов, их надо убить, это я знаю. А адвокат говорит, что он живет в отеле неподалеку от Ковент-Гардена, а это недалеко, даже если ты наполовину пьян. А я уже давно таким не был. Значит, я не могу быть пьяным, верно? Что-то определенно не так. Но я не могу вспомнить, что именно. Здесь чего-то не хватает. Адвокат положил руку мне на ногу. Это неправильно. Но это кажется правильным, поэтому это не может быть неправильным, верно? Я не знаю, о чем, черт возьми, я думаю. Он платит по счету и держит меня за руку. Куда мы опять едем? Какой-то отель. Не думаю, что смогу идти. Но все равно иду. Мы выходим. Фокус в том, что он болтлив, рассказывает мне о том, как он сильно ЛЮБИТ Лондон. — Заткнись уже. Я чувствую, что мои ноги не касаются земли. И не в хорошем смысле. Ксанакс заставляет тебя плыть. Намного выше тротуара. Еще один, и я действительно полечу. Мы пересекаем Лестер-сквер и направляемся к Ковент-Гардену. Я понимаю, что мы возвращаемся по тому же маршруту, по которому я вчера водил Джастина в Ковент-Гарден. Подождите. Я останавливаюсь посреди тротуара. Меня начинает подташнивать. Слишком много пива и недостаточно еды. И никакого завтрака тоже. Интересно, съел ли Джастин еще один из этих смехотворно огромных и жирных завтраков после моего ухода? И мне интересно, чем он занимался весь день. Надеюсь, не забыл взять с собой в метро свою чертову карту, чтобы не оказаться в Петушиных Костях или в каком-нибудь другом богом забытом месте. Петухи. Это конец одной из линий метро. Названия всегда сводили меня с ума. Это и Тутинг Бродвей. Апминстер. Слон и замок. Уоппинг. Эти чертовы сумасшедшие названия. — Разве это не сумасшедшие гребаные названия! Трах смотрит на меня, как на сумасшедшего. Я сошел с ума. Спотыкаюсь на площади Ковент-Гарден, когда внезапно чувствую головокружение. Действительно кружится голова. Как будто из чего-то выпало дно. Я ведь не ТАК УЖ много выпил, правда? Оглядываюсь в поисках Джастина. Знаю, что он должен быть где-то здесь. Он следит за моими напитками. Он отвезет меня домой. Подождите. Я не могу это переварить. Мне не следовало пить это пиво и скотч после Ксанакса. Не помню, сколько я их выпил. Или когда. Где-то сегодня утром. И еще один в офисе. Или это был аспирин? Дарвон? Понятия не имею, сколько сейчас времени — нигде не видно часов. Я на какой-то площади. Это не Лестер-сквер, он слишком маленький. Точно — это Ковент-Гарден. Теперь я вспомнил. Передо мной церковь. Поднимаю голову, чтобы посмотреть, есть ли часы на церковной башне… И головокружение захватывает меня в полную гребаную силу. Я падаю на тротуар и опускаю голову. Иисус. Улицы мокрые, и вода бежит у моих ног. Трах тянет меня за руку. И вообще, что он здесь делает? Дай мне передохнуть. Почему бы ему просто не отвалить? — Отвали! — говорю я. Он начинает ворчать на меня. И вообще, кто ОН такой, черт возьми? Но потом он передумывает. Это ведь не стоит того, чтобы злить меня? Не совсем, ублюдок! Не тогда, когда все переворачивается с ног на голову. Это я вверх ногами или все остальное? Трах оставляет меня сидеть на обочине. Я начинаю клониться вперед… *** Джастин — Брайан? Он смотрит на меня. — Привет, сынок. Что случилось? — Брайан, что ты здесь делаешь? Он сидит, опустив ноги в сточную канаву, и смотрит вниз. Он чертовски пьян! По его сапогам и руке стекает вода от дождя, которая тянется по канаве. Он оглядывается. — Не знаю. Жду Годо? Он начинает хихикать, потом хохочет как сумасшедший. Роуэн стоит позади меня. На лице у него легкая улыбка, и это меня бесит. Бьюсь об заклад, он бывал пьянее в своей жизни. Я знаю, что пил, и по сравнению с Брайаном я просто любитель выпить. — Чертова Ирландская болезнь, — говорит Роуэн, глядя на Брайана. Затем он смотрит через площадь. Я тоже смотрю вверх, где мы оба видим, как парень, с которым был Брайан, отступает вдаль. Мы с Роуэном берем Брайана за руки и поднимаем на ноги. Его глаза бегают из стороны в сторону. — Брайан, что ты принял? Сколько раз я задавал этот вопрос? Сколько раз это делал Майки? Рон? Может быть, даже Диана? — Я просто нервничал, вот и все. Немного обезболивающего? — он наклоняется ко мне, прижимаясь лицом к моему. — Где ты был, Джастин? Мы ведь собирались пообедать, не так ли? — Брайан, ты принял это успокоительное дерьмо, а потом выпил? Я пытаюсь пошарить у него в карманах, чтобы проверить, есть ли там еще что-нибудь, но не могу одновременно обыскивать его и держать. — Мне нужно было запить их чем-нибудь, — он смеется и пытается поцеловать меня. — Думаю, пора ловить такси. Пройдя немного, Брайан, кажется, стряхивает с себя часть тумана. Он оглядывается и хмурится при виде Роуэна. — Я могу идти. Мне нужно вернуться в Сохо. На встречу. — Нет, не можешь. Мы возвращаемся в отель. Он пытается оттолкнуть мою руку, но я не отпускаю. — Ты как гребаный питбуль, знаешь? — Я должен быть таким, — говорю я, — если ты собираешься быть гребаной киской. — А КТО ТАКАЯ киска? — Я покажу тебе в зеркале. Возвращаемся в отель. Я стараюсь держать себя в руках. Очень стараюсь. Роуэн ловит такси, и нам удается усадить в него Брайана. Забираюсь вслед за ним. На лице Роуэна все та же высокомерная ухмылка. — Увидимся, Джастин, — говорит он, захлопывая дверцу такси, — удачи. Думаю, тебе это понадобится. — Неважно. — КТО такая чертова КИСКА? — все еще протестует Брайан, даже когда опускается на сиденье такси. — Ты… ты великовозрастный пизденыш, — говорю я. И такси отъезжает от тротуара. Часть вторая Джастин — Обслуживание номеров, пожалуйста. Да. Можно мне заказать еды? Комната 303. Верно. А как насчет супа? И ассортимент сэндвичей. Еще свежего молока к кофе? Конечно. Нет, в комнате. Да, я бы предпочел свежесваренный. Спасибо. Я вешаю трубку, подхожу к кофеварке и выключаю ее. — Сейчас принесут свежий кофе, так что тебе не обязательно пить этот. Брайан сидит в шезлонге, он называет его «кушеткой для обмороков», и прижимает голову к одной из больших ярких подушек. Он действительно выглядит хреново, но не так хреново, как будет, когда Я закончу с ним. — Брайан, раздевайся. Он болезненно поднимает голову. — Я не могу. У меня встреча в четыре. — Ну, скажи мне, кому позвонить, чтобы отменить встречу, потому что ты ее пропустишь. — Я не могу, блядь, отменить! Это же первый день! Брайану кажется, что он кричит, но он почти шепчет. Это один из способов понять, что он не просто пьян. Кроме того, что его глаза затуманены, и восприятие вещей совершенно не в порядке. Например, восприятие пространства. Все дело в том, как он цепляется за диван, потому что боится ходить. Я встаю перед ним так близко, как только могу, и наклоняюсь. — Ты НИКУДА не пойдешь в ТАКОМ виде, так что тебе придется все отменить. Вот и все. — Но… — Скажи мне, кому позвонить! Я слегка повышаю голос, но он все равно морщится. — Хорошо! Только… тише, пожалуйста… Брайан показывает на свой «Филофакс», и я подаю его ему. Он перелистывает несколько страниц и открывает на странице с надписью «Лондон». — Это номер главного производственного офиса. Они назначили встречу с группой. — Музыканты не умрут, если ты пропустишь встречу, Брайан. — Может, и нет, — он откидывается на спинку дивана, — я чувствую себя хреново. — Думаю, тебе повезло, что я оказался рядом, а не кто-то другой. Может быть, кто-нибудь ограбил бы тебя… или еще хуже. — Это было средь бела дня посреди Ковент-Гардена! Что бы со мной случилось? — Тогда тебе повезло, что копы не арестовали тебя за публичное пьянство. В Англии ведь есть законы против этого, не так ли? — Думаю, что да. Но я не был НАСТОЛЬКО пьян! На самом деле, не был. Он выглядит несчастным, но я должен быть тверд сейчас. И не могу просто лечь на пол и плакать, и позволить всему катиться к черту, пусть лучше Брайан прокатится по мне, как паровой каток. Потому что тогда я мог бы упаковать свое барахло и отправиться домой, чтобы никогда больше не видеть Брайана. А я не могу этого сделать. Поэтому я должен остаться здесь и сражаться. — Конечно. Скажи это копам, Брайан. Или Бобби, или как их здесь называют. Я стягиваю с него сапоги и бросаю их на ковер. Они все еще влажные после отдыха в канаве. Его рубашка уже расстегнута, поэтому я снимаю ее и запихиваю в пластиковый пакет, который использую для грязной одежды. Потом расстегиваю ремень и джинсы. — Двигай задницей вверх. Он поднимает бедра, и я стягиваю с него джинсы. Он позволяет мне раздеть его без возражений или комментариев, его лицо настолько пусто, насколько вообще может быть. То, что он позволил мне сделать все это, выглядит так, будто он в чем-то признается, в чем-то, в чем не готов признаться. Складываю джинсы и вешаю их в шкаф. Я смотрю на Брайана, лежащего на диване. Одной рукой он держится за голову, а другой за живот. Он действительно выглядит больным, но мне сейчас трудно испытывать к нему сочувствие. — Как ты думаешь, Брайан, сколько времени ты просидел в канаве? — тихо спрашиваю я. — Что? Неужели я сидел в сточной канаве? Я… У меня так закружилась голова… И я сел на тротуар… Не могу вспомнить. — Этот трах свалил ужасно быстро. Не думаю, что он хотел быть рядом, когда ты упадешь. — Что? Он моргает пару раз, но не отводит взгляда. Вместо этого он озадаченно смотрит на меня. — Трах, Брайан! Я говорю это четко, чтобы он не ошибся в смысле. — Парень, который держал тебя, когда ты сел и не хотел вставать. Тот, с которым ты шел через площадь. Только не говори, что не помнишь. Мы с Роуэном видели, как они пересекали дорогу перед нами, направляясь в паб на другой стороне Ковент-Гардена. Я сразу узнал Брайана и понял, что парень был с ним. Я стоял с минуту с открытым ртом, чувствуя, как будто кто-то только что толкнул меня, чтобы я увидел, как Брайан падает. И посмотрел на парня — ебаный трах! К тому времени я уже бежал через площадь к Брайану, а Роуэн следовал за мной по пятам. — А? Он действительно выглядит таким растерянным, что я почти верю, что он не знал, что делает. Почти. Но не совсем. — Куда же вы шли? Где вы пили? — Я… Я вернулся в тот ресторан. На Олд-Комптон-стрит. И выпил только пиво. Или коричневый эль. Не могу вспомнить, что именно. Я собирался пообедать. Потом кто-то купил мне шот… — Я думал, ты в производственном офисе? — Был. И там я встретил сэра Кена. Этот чертов Джерри тоже был там. Они хотели пригласить меня на ленч, но я не хотел идти с ними. Они вели себя как придурки. Они сказали… — он замолчал и поморщился, — короче, я ушел. Мне было так смешно. — Сколько таблеток успокоительного ты принял? Это Ксанакс. Прямо на этикетке контейнера написано: «Предупреждение: наркотическое средство». У Брайана большие проблемы. — Может быть, две. Я думаю. Не могу вспомнить. Может быть, принял еще одну в офисе. Или это было что-то другое, — он начинает смеяться, немного истерично, — я верю в силу молитвы и БОЛЬШОГО количества наркотиков! — говорит он голосом сумасшедшего телепроповедника. — Брайан, заткнись на хрен, если не собираешься признаваться. Но он все еще выглядит таким больным, что мне приходится подойти и дотронуться до его лица. — Где они? Брайан указывает на ванную. Я вхожу и просматриваю туалетные принадлежности. Его черная сумка лежит на раковине. Расстегиваю молнию и роюсь в маленьких баночках с антивозрастным кремом, контейнерах с белковым гелем для волос и тюбиках шведской зубной пасты, вытаскивая причудливый ассортимент пузырьков с таблетками. У него там чертова аптека! Ставлю контейнеры на раковину. Антиспазматики для желудка. Таблетки против диареи. Слабительные. Таблетки от аллергии, с противоотечными средствами и без них. Тайленол. Двойной тайленол. Тайленол с кодеином. Ибупрофен. Витамин Е — это неудивительно. Витамин С. Мультивитамины. Сверхсильные мультивитамины. Таблетки от холестерина. Подавители аппетита. Усилители аппетита. Мидол*… какого хрена ОН там делает? Мочегонные. Ассортимент рецептурных болеутоляющих. Дарвон. Перкосет. Какой-то антибиотик. Флексерил, который помечен как «миорелаксант». Немного амфетаминов. Один пакетик Е. И это только то, что я могу определить. И контейнер для Ксанакса. Я поднимаю его и внимательно осматриваю. Рецепт был выписан доктором Холлом из Беверли-Хиллз для Р. Розенблюма. Нахожу еще два! У него на самом деле ТРИ гребаных контейнера этого дерьма, и все от этого доктора Холла, все выписано для Рона. Проверяю другие контейнеры. Большинство рецептов от этого доктора Холла. И все, как один выписаны для Рона. У меня тоже есть своя маленькая аптечка с таблетками, которые я принимаю с тех пор, как вышел из больницы, включая таблетки от боли и стресса. Но это невероятно. Пытаюсь представить, что было бы, если бы британские таможенники обыскали чемодан Брайана и нашли этот маленький тайник. Раздается стук в дверь. Выхожу в главную комнату и накрываю Брайана его синим халатом. Похоже, он дремлет с открытым ртом. Потом открываю дверь. Это тот же самый посыльный, что и в первый день. Он вкатывает в комнату тележку. Свежий кофе. Молоко. Тарелка с бутербродами. Суп. — Спасибо, — говорю я, когда мужчина уходит. Запираю за ним дверь. Потом роюсь в собственном чемодане. Он новый, который я купил у Кауфмана на свой выигрыш на скачках. В одном из внутренних карманов целая куча пластиковых пакетов. Это была идея мамы. Для чего-нибудь мокрого или грязного, сказала она, или просто потому, что мне могут понадобиться пластиковые пакеты. Я вытаскиваю один и несу в ванную. И сметаю в полиэтиленовый пакет все контейнеры с таблетками, за исключением анти-холестериновых таблеток, которые оставляю на раковине. Затем засовываю пакет в боковой карман своего нового чемодана. Боковой карман с маленьким висячим замком. Запираю его и прячу ключ в сумку. — Брайан. — Что? Он внезапно садится и оглядывается, как будто не знает, где находится. — Еду принесли. — Я не голоден, — он смотрит на еду и на меня с болезненным выражением. — Как обычно. — Ты звонил насчет встречи? Думаю, я опоздаю. — Ты вообще никуда не пойдешь, Брайан. Я позвоню через минуту. Но сначала я наливаю ему чашку кофе. Он выглядит крепким. Насыпаю в чашку много сахара и хорошенько размешиваю. — Выпей это. И он пьет. Придвигаю кофейный столик поближе к дивану и раскладываю на нем еду. Начинаю с того, что кладу перед ним на тарелку половину бутерброда. Если мне удастся заставить его съесть пару половинок, то он съест практически всю еду, даже не успев этого осознать. Сам беру вторую половину бутерброда, который только что отрезал, и запихиваю себе в рот. Мы с Роуэном так и не успели пообедать в том пабе, и я понимаю, что умираю с голоду. Пока Брайан пытается поесть, я звоню в продюсерскую контору и сочиняю какую-то историю о предыдущей встрече, о которой мистер Кинни забыл. Стараюсь говорить очень по-деловому, как секретарь или личный помощник. Они покупаются немедленно и переносят встречу с группой на завтрашний день. Похоже, здесь привыкли иметь дело с легкомысленными актерами и их личными помощниками. Не проблема. Никаких проблем. У меня это очень хорошо получилось. Я также понимаю кое-что из того, что происходило в Калифорнии. Или мне кажется, что понимаю. И мне это совсем не нравится. Кое-что из того дерьма, которое Брайан таскает с собой, как конфеты, крепкая штука. Особенно болеутоляющие. И снотворное. И Ксанакс. И это для парня, который, как они ЗНАЮТ, не откажется выпить. И НЕ ест! Парень, который думает, что он, блядь, непобедим и может принять все, что угодно, и не позволить этому повлиять на него. Какого хуя! Нахрена ему все это «лекарство»? Зачем было так сильно лечить здорового парня в расцвете сил? Я этого не понимаю. С Брайаном все в порядке. Он ни разу в жизни не болел, и все же носит с собой больше лекарств, чем моя семидесятивосьмилетняя бабушка! Как же мне хотелось бы добраться до этого доктора Холла. Что, по его мнению, он делает? И Рон тоже. Его гребаный доктор должен знать лучше! Рон должен знать лучше! То есть, если ему вообще есть до этого дело. Как будто они пытаются причинить ему боль. Или заставляют его думать, что ему нужно это дерьмо… Но почему? Совсем как тогда, когда он лежал в больнице. Для меня загадка, что он там делал. Что там произошло. Это как-то связано? Брайан, сядь и объясни мне все! Но я знаю, что он этого не сделает. Или не может сделать. Его врач. Больница. Лос-Анджелес. Это наводит меня на мысль об одном человеке. Человеке, который вытащил его оттуда. Единственный, кому было не все равно. Диана. *** Брайан Это не похоже на пьянство. И это не похоже на похмелье. Есть только одна вещь, на которую это похоже, и это блядски пугает меня! Ощущение того, что ты отделен от всего. Что ты находишься где-то в другом месте и смотришь вниз. Ты не можешь чувствовать ни боли, ни горя, ни любви, ни каких-либо других липких, пугающих эмоций. Это чувство может тебе слишком сильно понравиться. Это прямо как выстрел. Прямо в мозг, без обходных путей. Вот это-то и заставляет тебя хотеть покончить с собой. Это тоже знакомое чувство. Ужасно знакомое чувство. То, которое я не ожидал почувствовать в ближайшее время. Уж точно не в этой поездке. Конечно, не перед Джастином. Но другая тревожная вещь — это ничего не помнить. Такого давно не случалось. Ни разу с тех пор… как Джастин лежал в больнице. Такое «обезболивание» может убить. Не знать с кем ты, и не в горячем смысле. Не знать, что ты делаешь. Или вспоминать, что ты нахуй сделал. Неудивительно, что каждые три месяца я сдавал анализы. Чертова паранойя. И не удивительно, что Линдси и ее «требований» было достаточно, чтобы свести меня с ума, откладывать это почти год… с тех пор, когда она завела это дерьмо о втором ребенке еще до Рождества, я даже уехал из Питтсбурга! Просто еще один из тех глупых маленьких катализаторов, которые вытолкнули меня со сковородки в гребаный огонь! Гребаный огонь Рона! А теперь еще и это. Когда я так старался быть умным во всей этой ситуации. Просто пытался немного успокоить нервы. Но, похоже, я никогда не смогу пройти и половины пути. На этот раз я был ТАК близок к тому, чтобы бросить СЕБЯ с гребаного обрыва. И уже не в первый раз. Джастин думает, что я не помню ту нашу первую ночь, кажется, это было так давно, а прошло меньше двух лет! Но я помню, что даже тогда задавался вопросом, почему я делаю это с собой. Почему я ВСЕ ЕЩЕ делаю это с собой? Почему я не могу остановиться? Подумать хотя бы минуту, прежде чем нырнуть в пропасть? Должно быть, есть более легкие способы убить себя. Джастин прав. Что, если меня нашел бы кто-то другой? Или копы. ЭТО был бы идеальный способ разрушить весь проект, самосаботаж всего этого. Рону бы понравилось. Он бы с удовольствием позлорадствовал над тем, как я облажался в первый же день! Уверен, что он почувствовал бы, что это грубое правосудие и что я его заслужил. Я подумал, что сплю, когда поднял глаза и увидел Джастина. Мне уже снился этот сон. Когда я был в больнице, и меня накачивали всем тем, что, по мнению этого проклятого доктора Холла, было «необходимо», чтобы «контролировать мои вспышки гнева». Все было голубым, мягким и успокаивающим. Но выражение лица Джастина, когда я посмотрел на него, было каким угодно, только не голубым и успокаивающим. Он выглядел так, как будто сам, блядь, собирался меня убить, как он будет выглядеть, когда наконец дойдет до последнего оскорбления, последнего унижения, и никогда больше не захочет смотреть на меня. Это заставляет меня хотеть быть больным. Он сказал, что я сидел в сточной канаве, и полагаю, что я действительно БЫЛ в сточной канаве. И не в первый раз, и вряд ли он будет последним. Я просто не думал, что это случится в этой поездке. Почему все не может идти как надо, по крайней мере, ДВА дня подряд? Я даже не прошу гребаную неделю! Всего два дня что бы я ничего, блядь, не испортил! И этот ирландский мальчишка. Этот Роуэн. Господи, я знаю его тип. «Я не думаю, что он гей!» Проснись, Джастин! Он просто ждет, чтобы поиметь тебя. Я знаю! Я и сам делал то же самое! Вот почему я не доверяю этому парню — вижу в нем слишком много себя. Жаль, что Хьюи такой придурок. Я думал, что Джастин наверняка будет с ним тусоваться в то время как я буду заниматься другим дерьмом. Но, черт возьми, я тоже не хотел бы проводить слишком много времени с Хьюи. Особенно если он действительно двуличная шлюха, как говорит Джастин. Значит, он изменяет сэру Кеннету. Какой сюрприз! НЕ лучший пример для подражания для моего мальчика. Но посмотрите, кто говорит о ролевых моделях для Джастина? Особенно после того, как он буквально вытащил МЕНЯ из канавы. И он даже ШУТИТ насчет того, чтобы последовать моему примеру, я снова начинаю беспокоиться. Что случилось с тем парнем, которому было на все наплевать? Или на всех? Разве ЭТО не было намного проще? И гораздо более одиноко… Но эта часть о гребаном трахе действительно сбила меня с толку. Я смутно помню его. Помню ресторан. И официанта… впрочем, я всегда помню официантов. Рон говорит, что я так чертовски предсказуем в этом смысле, что это должно быть высечено на камне. Но когда я начинаю подбирать парней и не могу вспомнить кого или где, или что я делал — это плохая новость. Этого достаточно, чтобы меня самого стошнило. Я не подцепил ни одного траха с тех пор, как… Ну, все это фиаско со «скрытой камерой» не в счет, ведь правда? Почему, какого хрена я вообще так ДУМАЮ? Я бы никогда никого не подобрал, если бы не был так пьян. Только не с Джастином в одном городе. В одной гребаной стране! Так что теперь Джастин считает меня еще большим мудаком. Как будто ему нужны были дополнительные причины. Один шаг вперед и пятьдесят гребаных шагов назад! Неужели так должно быть всегда? — Пожалуйста, не заставляй меня есть это дерьмо! Я понимаю, что ною. Ною! — Ты съешь это. И прямо сейчас. Он непреклонен. Я имею в виду, кто бы мог подумать, что этот маленький твинк похож на гребаного генерала Паттона? Он говорит и топает по комнате слишком громко! И он неумолим. Я даже не помню, как вернулся в отель. Но он хладнокровен, как наемный убийца, настроившийся на свою цель. Он сужает круг своих поисков. И, должно быть, в ярости, но это не такая горячая, долбаная ярость, как у меня, слава Богу. Он холодный и сосредоточенный. Я унизил его — да! — еще раз, но он не позволит этому встать на пути к его цели. Что должно помочь мне прийти в себя. О, Боже мой! Я не хочу иметь дело с последствия этого. Я не могу справиться с ними, не сейчас… Я съедаю что-то. И пью кофе. Британский кофе обычно плохой. Они пьют чай, а не кофе. Но этот не так плох. Джастин положил в него много сахара, как и я сам, что дает мне толчок, который нужен, чтобы выкинуть все это дерьмо из моего организма. Я встаю, чтобы помочиться, и все еще нетвердо держусь на ногах. Джастин бросается меня ловить. — Я не собираюсь падать, санибой. — Давай не будем рисковать, ладно? Он ведет меня в ванную и убеждается, что я достаточно ровно стою в туалете, чтобы помочиться не убив себя, и возвращается в комнату. Иисус. Кто бы мог подумать, что пара этих маленьких таблеток может так сильно тебя выбить из колеи? И выпивка в придачу, да. Но я уже делал это раньше, и гораздо худшее. Почему это ударило меня сейчас? И почему теперь меня это так волнует? Потому что теперь я причиняю боль не только себе. Я причиняю боль и ему тоже. Вот в чем разница. Заглядываю в свой набор. Я должен был понимать, что он заберет все. Целую кучу! Наверное, смыл прямо в чертов туалет! Даже мой Тайленол! Но он оставил «Зокор» на раковине. Холестериновое дерьмо, чтобы я не забыл ЧТО он забрал. Кто сказал, что у этого парня нет хитрых мозгов? Я умываюсь и прополаскиваю рот. Он все еще кажется таким сухим. Как будто я в пустыне. Ужасно. Вваливаюсь обратно и сажусь на обморочную кушетку. Хорошо я ее назвал! Еще один милый штрих борделя для атмосферы комнаты. Джастин принес тарелку с супом и стоит, скрестив руки на груди, пока я ем. Мне кажется, я видел то же самое выражение на лице той медсестры в «Пролетая над гнездом кукушки»! Он же гребаный питбуль! — Ты назвал меня киской? — спрашиваю я, и какой-то неясный свет озаряет меня. — Только сейчас вспомнил? — Не знаю. Вспоминаю ли я это или вижу во сне? — Вспоминаешь. Видишь, можно восстановить твою память, — говорит он, очищая крошки от бутербродов, — по крайней мере, НЕКОТОРЫЕ моменты, — он спокойно смотрит на меня, — то, о чем я немного знаю. Господи, это заставляет меня вздрогнуть. Скажи что-нибудь, что заставит меня чувствовать себя еще более виноватым, почему бы и нет, малыш? — Брайан, скажи мне кое-что. Зачем ты ввез все эти наркотики в страну? А что если они захотели бы обыскать твои сумки? Ты мог бы оказаться в тюрьме в мгновение ока! Я недоуменно смотрю на него. — Я не ввозил никаких наркотиков, Джастин. Я бы этого не сделал! Я же не полный идиот! — Тогда как ты называешь все то, что было в твоем наборе? Конфеты на Хэллоуин? — Ты забрал все. — Черт возьми, естественно я все это забрал! Ты хочешь оказаться в тюрьме в чужой стране, Брайан? «Полуночный экспресс» — это не горячая фантазия. — Это Англия, а не Турция. — Какая, к черту, разница! Зачем рисковать? — Я не рисковал! Я не вез никаких наркотиков! — Ксанакс? Дарвон? Снотворное? Какое-то дерьмо с кодеином? Другие таблетки, о которых я даже не знал, что это такое, черт возьми! Это было похоже на склад дилера в нашей ванной! — Это не наркотики, это лекарство! Мой доктор прописал его! Что он несет, этот гребаный пизденыш? Потом добавляю: — Большую часть. — Верно… вот почему на половине бутылок написано имя Рона. Дерьмо. На этот вопрос у меня нет ответа. Внезапно у меня снова начинает болеть голова. Но если я попрошу Тайленол, он откусит мне задницу. Я знаю. — Просто доешь суп, — говорит он, — весь. Ебаный питбуль. А я — долбаная киска. Я ем суп. *** Джастин Есть только два человека, с которыми мне было бы удобно говорить о Брайане. Это уж точно не Линдси и не Мел. Только не Майкл. Хотя сейчас он относится ко мне не так прохладно и дал ценный совет по поводу отношений с Брайаном. Но он впал бы в истерику, если бы думал, что здесь есть реальная проблема. И не Деб. Она слишком сурово относится к Брайану из-за того, что, по ее мнению, он сделал с Майклом за эти годы. Она не хочет признавать, что в действительности это Майкл сделал с собой. Как часто говорит Брайан, дело всегда в том, что ты делаешь с собой, а не в том, что сделали с тобой другие. Люди сами причиняют себе боль. Я думаю об этом, глядя на Брайана, урывками дремлющего, издающего этот ужасный звук через нос, поврежденный наркотиками. Эммет?.. Я чувствую себя нормально, обсуждая с ним такие вещи. Он старше, но все же ближе к моему возрасту, чем остальные. И он пережил нечто подобное. У нас даже есть нечто общее — Брайан, насколько Эммет помнит. Но это также делает его немного смешным в отношении Брайана — почти как сочетание похоти и отвращения, отвержения и сожаления. Я вижу нечто похожее в Теде, что-то вроде ревности, смешанной с неприязнью. Диана. Она единственная. Думаю, он сказал бы ей то, чего никогда не сказал бы мне. Или Майклу. Или Линдси. А мы трое самые близкие люди для него. Я смотрю на часы и пытаюсь понять, сколько сейчас времени в Питтсбурге, сколько в Лос-Анджелесе. Около семи утра или около того. Может быть, восемь. Не могу вспомнить, на сколько часов отстает Калифорния. Раннее утро, это точно. Не слишком ли рано звонить Диане? Но никогда не рано позвонить Диане, если она мне действительно нужна. Она сказала мне это на ипподроме в тот день, когда я выиграл гонку. — В любое время дня и ночи, Джастин. Не переживай. Просто возьми трубку. Я помогу тебе надрать задницу пчелиной матке и на расстоянии, если понадобится! Я укладываю Брайана в постель и натягиваю на него одеяло, укладывая подушки ему под голову, потом убираю поднос для обслуживания номеров и выкатываю тележку в коридор. Мой опыт официанта всегда пригодится в самых странных ситуациях. — Брайан, мне нужно кое-что сделать внизу, хорошо? Он издает хрюкающий звук. Не уверен, что Брайан действительно спит, но он спокоен. Похоже, не так уж сильно он устал из-за своего маленького фортеля. Его стойкость всегда поражает меня. Это тело действительно подобно стальной стене — оно выдерживает самые нелепые наказания и эксцессы. Но меня пугает то, что может случиться в тот день, когда он начнет выходить из строя. — Я скоро вернусь. Я не уйду из отеля, хорошо? Снова хрюканье. Шмыгающие звуки. Подхожу к кровати. Он определенно спит. Я чувствую острую боль, когда осознаю, что он выглядит точно так же, как Гас, когда спит. Протягиваю руку и дотрагиваюсь до маленького красного сердечка на цепочке. Почему-то это убеждает меня, что все в порядке. Но прежде чем я успеваю выйти из комнаты, раздается стук в дверь. Наверное это обслуживание номеров. — Я оставил тележку снаружи! — Джастин. Открой. Это Роуэн. Блядь. Я подхожу к двери и приоткрываю ее. Роуэн толкает ее и входит. — Я зашел, чтобы забрать кое-какие вещи, и решил посмотреть, как поживает этот Бродячий мальчик. Он снова расхаживает по комнате с собственническим видом. Как будто собирает все мысленно и уносит с собой. Он подходит прямо к кровати и смотрит на Брайана. Смотрит на него так странно, словно хочет наклониться прямо к его лицу. — Роуэн… — Что? — Не делай этого. Он заснул. Ты его разбудишь. — Мне просто любопытно, вот и все. — Он не выставляется напоказ. Роуэн фыркает. — Было сегодня днем. Он отвлекал все внимание от уличных музыкантов! Мы могли бы пройти со шляпой и собрать приличное количество меди. — Это неправда! — Так оно и есть, ты же знаешь. Роуэн пододвигается и садится на обморочную кушетку, словно он здесь надолго. Футболка Брайана скомкана рядом с подушкой, куда я ее бросил, прежде чем он лег в постель. Роуэн поднимает ее и осматривает. — Это не от Меток и Искр, я вижу. — А что такое Метки и искры? — «Маркс и Спенсер». Магазин. Место, где вы покупаете дешевые сувениры и майки. Только не это. Это шикарно. — Кажется, он купил ее в Калифорнии. — Вы из Калифорнии? — Нет, из Питтсбурга. Он пожимает плечами. — Я не знаю где это. Хотя я бы предпочел Калифорнию. Ты там был? Не уверен, насколько хочу поделиться с Роуэном. Он задает слишком много гребаных вопросов. — Да, я там бывал. — Держу пари, ты побывал во многих местах, а? — Не особо. Я впервые за границей. И я ездил с родителями в Канаду на каникулы. И в Диснейленд. — Я не имел в виду твоих родителей. Я имел в виду настоящее путешествие. С высоким парнем. По миру. — Не слишком много. Кроме того, пока он здесь, он работает. Мы не можем просто осматривать достопримечательности. — Правильно. Я вижу, как он работает. Мой старик так «работал», когда был на пособии. У Роуэна на лице написано отвращение. Теперь я начинаю злиться. — Думаю, тебе лучше уйти, Роуэн. Мне нужно сделать несколько звонков, спуститься вниз и сделать кое-что, пока не стало слишком поздно. — Я бы не оставлял твоего друга одного. Я останавливаюсь. — Почему это? — После такого запоя его может стошнить, и он захлебнется. Он будет мертв еще до того, как ты успеешь вернуться назад. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Роуэн пугает меня. — Это случилось с лучшим другом моего брата. Они принесли его домой и уложили в постель, а утром он был мертв. Теперь он заставляет меня подбежать посмотреть, дышит ли Брайан. Но, кажется, все в порядке. Эти маленькие хрипы ровные, как часы. Не знаю, что делать. Я заставил Брайана съесть всю эту еду, а теперь Роуэн говорит, что это может убить его! Теперь я очень боюсь выходить из комнаты! — Как долго ты собираешься заниматься своими делами? — Не знаю. Надеюсь, недолго. — Я подожду здесь с ним, если хочешь. Он встает, подходит к мини-бару сбоку и наливает себе колу из холодильника. Затем он снова садится на диван и скрещивает ноги. — Если тебя не будет слишком долго, я подожду и прослежу, чтобы ничего не случилось. Все в порядке? — Я… Я не знаю, что, черт возьми, делать! Смотрю на часы. В Лос-Анджелесе уже позднее утро, и я не хочу упустить Диану. — Полчаса. Я вернусь через полчаса, хорошо? — Хорошо-о. Я кладу «Филофакс» Брайана, мобильный телефон и ключ-карту в рюкзак и направляюсь к выходу. Прежде чем закрыть дверь, я поворачиваюсь и вижу, как Роуэн обнюхивает футболку Брайана, и меня охватывает зловещий холод. *Не нашла такого препарата, самое близкое — Мидокалм — таблетки от болей в спине.