Квир-теории

Глава шестьдесят пятая КУСОЧЕК МОЕГО СЕРДЦА Краткое содержание: Джастин ищет совета, Брайан ищет сам не знает что. Июль 2002 года. Часть первая Джастин Я беру рюкзак, спускаюсь вниз и выхожу в сад. По мере того, как ухожу все дальше и дальше, я понимаю, насколько он велик. Это совсем не похоже на сад, скорее на частный лес. Деревья такие густые, что кажется, будто находишься в лесу посреди города. Я слышу пение птиц и вижу, как они прыгают там, где ветви сплетаются над моей головой. Неловко было оставлять Роуэна в номере с Брайаном. Но думаю, это лучше, чем оставлять Брайана совсем одного, особенно если он может заболеть. Я знаю, что у Роуэна был опыт общения с пьющими людьми. Его отец, братья. Даже он сам. Значит, он знает, что делать с Брайаном, если что-то случится. Но я должен сделать этот звонок, и я не могу сделать его в той же комнате, где Брайан. Потому что он услышит. Он услышит, как я говорю о нем. Разговариваю с Дианой. Он может казаться спящим, но как он говорил мне много-много раз, он никогда по-НАСТОЯЩЕМУ не спит. Я убежден, что он слышит каждое слово, даже когда находится без сознания. Даже зайдя в ванную, заперев дверь и включив воду в душе на полную мощность было бы небезопасно. Он ВСЕ РАВНО все услышит, и это уничтожит цель. Итак, я ухожу как можно дальше от отеля, вглубь этого густого сада. Нахожу железную скамейку и достаю телефон. Я никогда раньше не пытался сделать междугородний звонок из другой страны. Достаю «Филофакс» Брайана и просматриваю номера, легко находя номер Дианы. «Филофакс» Брайана не похож ни на какой другой. В нем все записано в своеобразном Коде Кинни, который, по его словам, он изобрел еще подростком, чтобы родители не могли читать его личное. Существуют определенные кодовые слова для определенных «вещей», а также символы, такие как звездочки, кавычки, восклицательные знаки и другие маленькие глюки и хитрости. Для такого одержимого человека, как Брайан, «Филофакс» просто необходим. Он говорит, что Рон сходит с ума, пытаясь просмотреть его и понять, что он там пишет. Но Рон действительно не понимает Брайана, и поэтому не может понять код. Например раздел с номерами телефонов и адресами. Диана не под буквой «Р» как Рис и даже не под буквой «Д», вместо этого она под буквой «Б» — Буффало, своего родного города, зарегистрирована как «Яблонски» — ее настоящая фамилия. Другие люди записаны под прозвищами, которые дал им Брайан, или иногда под кратким описанием, если Брайан не знает имени или не хочет его знать. Боб и Брэд, два парня, с которыми он работал в «Ryder Associates», вместе под простым названием «Идиоты-близнецы, № 1 и № 2». Майкл значится в списке «Астро», Тед Шмидт — «Неудачник № 1», а Эммет — «Мандарин» в честь каких-то ужасных штанов, которые он когда-то носил в присутствии Брайана, и так далее. Другими словами, вы должны знать жизнь Брайана изнутри. Вы должны понять, как работает мозг Брайана, чтобы взломать код. А я могу читать его код, как свой собственный. Я набираю номер и молюсь, чтобы Диана была дома. — Возьми трубку. Пожалуйста, возьми трубку! Я начинаю расхаживать взад-вперед, глядя сквозь деревья на окно нашего номера и задаваясь вопросом, правильно ли я поступил, оставив Роуэна там наедине с Брайаном. Включается ее автоответчик: «Диана слушает, детки. После сигнала оставьте свое имя, звание и серийный номер. Если это Вуди звонит по поводу роли в своем новом фильме, я перезвоню ВАМ первому!» — Диана, если ты там, пожалуйста, возьми трубку! ПОЖАЛУЙСТА! Это Джастин! Я слышу щелчок телефона и почти готов повесить трубку, когда слышу ее голос. — Привет, милашка! Где ты, засранец? — Диана! Облегчение в моем голосе, должно быть, читается через океан и целый другой континент, потому что она говорит мне сесть и сделать глубокий вдох, прежде чем я сделаю что-то еще. Я сажусь на скамейку и делаю дыхательные упражнения. — Ладно, дорогой, что происходит? Где ты, Джастин? — В Лондоне. Все шло хорошо, а потом… — я понимаю, что мне будет труднее пройти через это, чем я думал. — И что он сделал, этот здоровяк? — она вздыхает. — Ты застал его с кем-нибудь? Уже? — Нет, — говорю я с замиранием сердца, — он не очень хорошо спал… или вообще не спал. Но я думал, что это только потому, что он предвкушал поездку. Я не могу заставить его нормально поесть. Он сильно нервничал из-за этого фильма, и сегодня утром принял несколько таблеток. Он привез с собой целую гребаную аптеку, Диана! Я думаю, он принял Ксанакс, но он не мог вспомнить, сколько именно, а потом немного выпил за обедом. Может быть, даже больше, чем немного. — Это было по-настоящему умно! — Диана, я как раз собирался пообедать с другом. И увидел его в Ковент-Гардене. Он был с каким-то парнем, очевидно, он его подцепил. Но это было еще не самое страшное! Он чуть не потерял сознание прямо там! Парень его держал, но Брайан буквально сидел в канаве. Он не мог ни ходить, ни говорить. Я отвез его обратно в отель, но он был в полном дерьме. Я видел его в разных состояниях, но никогда таким. Это напугало меня до смерти, Диана! — я делаю паузу, чтобы перевести дыхание… — Я не знаю, как с этим справиться. — Ты не знаешь, принимал ли он что-нибудь, кроме Ксанакса и выпивки? И сколько выпивки? — Он не может вспомнить. Но он думает, что принял что-то болеутоляющее после Ксанакса. Он принимает всякое дерьмо и не может вспомнить, что он уже принял! Вот как люди убивают себя, Диана! Не будучи в состоянии вспомнить, а затем принимают еще больше! — Милый, не паникуй. Пожалуйста, не надо. Грейс в огне, понимаешь? Тебе нужно держать голову в холоде, особенно если он не может держать свою, понимаешь? — Да. — Тогда ладно. Мой отец был кадровым военным, карьеристом. Он всегда говорил мне, что вам нужен план сражения и что вы должны привести его в действие, а затем придерживаться его. Ты понимаешь, что я имею в виду, Джастин? Диана говорит очень мрачно и прямо. Это совсем не похоже на ее обычную забавную манеру шутить со мной. Но это как-то успокаивает, обнадеживает. — Да, я понимаю. — Хорошо, Джастин. Я хочу, чтобы ты выслушал меня и выслушал очень серьезно, потому что тебе может не понравиться то, что я скажу. — Да, — отвечаю я со страхом. У меня ужасное предчувствие, что она скажет мне, чтобы я собирал вещи и уезжал. Вернулся домой и забыл о Брайане. Оставил его здесь, в Лондоне, и никогда больше о нем не думал. Это мой самый большой страх. Потому что даже если бы это было единственно правильное, что можно было сделать, я не смог бы этого сделать. Я не могу оставить его. — Где таблетки? — Я их спрятал. Запер в чемодане, но Брайан думает, что я спустил их в унитаз. — Хороший мальчик. Туалет на самом деле может быть следующим шагом, но давай сначала оценим, — я слышу, как Диана возится, наливая себе выпить, — я только что встала с постели, милашка. Извините, я выпью глоток сока. — Прости, что разбудил тебя. — Нет, Джастин. Я рада, что ты это сделал. Кому еще ты мог бы позвонить? Я польщена и довольна. Это было правильно. Черт возьми, но на днях я надеру этой сучке задницу! — Я чувствую себя лучше, просто разговаривая с тобой. — Ну что ж, дорогой, ты самый лучший! — она коротко смеется, потом снова становится серьезной. — Хорошо, помнишь, я говорила, что тебе не понравится то, что я тебе скажу? Потому что это то, что никто не хочет слышать. Рон не хочет этого слышать. Сам Брайан в это не верит, хотя и знает, что это правда. Ты можешь это принять, Джастин? — Да, — говорю я не правдиво. — Хорошо, потому что ты знаешь, что единственная абсолютная правда о Брайди, тогда, сейчас и навсегда в будущем, заключается в том, что он наркоман. Он был им, когда ему было шестнадцать, и сейчас им остается. Может быть, он и очистился от наркоты давным-давно… но он ВСЕ ЕЩЕ наркоман. И будет им до самой смерти, что произойдет скорее раньше, чем позже, если он будет продолжать в том же духе, извини за мой французский! — Но… — Не начинай с «но», Джастин. Он никогда не переставал принимать наркотики. Или пить. Никогда. Он просто меняет то, что принимает, или называет их по-другому. Если это не героин, то травка. Или «групповое давление», или немного кокаина — достаточно, чтобы испортить ему нос, но это ведь не СОВСЕМ наркотики, верно? Потом — «рекреационная фармакология» или «обезболивающие», а теперь — «лекарства по рецепту». Но это все одно и то же. И все это делается с одной и той же целью — заглушить боль, избавиться от страха. — Но у него их было так много… — Я в этом не сомневаюсь. А когда он по-настоящему проснется и поймет, что их нет, он взбесится. Потому что думает, что ему это НУЖНО. Он может впасть в полномасштабную панику, если у него их нет. — Тогда что же мне делать, Диана? Он УБЬЕТ меня за то, что я их спрятал! Или он просто купит где-нибудь. В любом случае, он меня возненавидит. И он вернется к тому, с чего начал. — Вот тут-то и надо быть умным, Джастин. Даже хитрым. Ты можешь быть таким? — Думаю, да. — Во-первых, что у него было и где? Я описываю все дерьмо, которое нашел в его аптечке, особенно то, что выписал этот доктор Холл, и рецепты, выписанные для Рона. — Ебаные близнецы Бобби! Рон и этот доктор Холл! Какой мудак! Я позвоню Тесс Харди, как только закончу с тобой. Она могла бы что-нибудь сделать с этим козлом. — Но он все еще врач Брайана! — Нет, милашка, он подчиняется студии. Он дает Брайану все, что Рон ему скажет. Конечно, ему ничего не нужно, кроме аспирина время от времени, но скажи это доктору Фелгуду. — Но что я могу сделать здесь и сейчас? — Во-первых, ты должен обыскать ВЕСЬ его багаж, а не только эту сумку. Предположим, у него повсюду припрятано что-то. Сделай это тихо и немедленно, понял? — Да. — Потом… и это будет нелегко. Возможно, тебе придется его снабжать. Хотя бы по чуть-чуть, чтобы он не запаниковал и не пошел искать это дерьмо снаружи. И потом, кто знает, какую хрень он может принять, не зная, что это такое? — Но… что я могу сделать? — У вас в отеле есть сейф или что-то в этом роде? — Я не знаю. — Узнай. Уничтожь все, кроме того, к чему он больше всего привязан. Верни ему все витамины, Тайленол и все такое. Дай ему все это. Он не причинит себе вреда этим, и он сможет почувствовать, что делает что-то для себя сам. Но Ксанакс — это серьезно. У него может быть ломка от этого, если он принимал его много. В таком случае ты не сможешь просто остановить его. Но ТЫ должен контролировать это, Джастин. — Как мне это сделать? Она на минуту задумывается. — Брайди — существо привычки. Ритуала. Сделай получение таблетки, в которой он нуждается, ритуалом. Держи их в сейфе отеля. Убедись, что только ТЫ знаешь, где они находятся, и только у тебя есть к ним доступ. Поговорите с консьержем, он наверняка тебе поможет. Они постоянно имеют дело со знаменитостями и другими крутыми, чокнутыми гостями. Давай ему их когда ОН решает. Таким образом, он будет чувствовать, что все еще имеет некоторый контроль над ситуацией. Например, он может выпить утром перед отъездом. Или одну таблетку снотворного перед сном. Но это должно быть согласовано заранее. И у НЕГО не может быть свободного доступа к этому лекарству, иначе это разрушит цель. — Но что, если я заберу лекарства, которые ему действительно нужны? — Брайан ДУМАЕТ, что ему это нужно больше, чем на самом деле. Самое лучшее, конечно, было бы сделать плацебо из таблеток и дать их ему. Они, вероятно, успокоят его нервы точно так же, но без каких-либо побочных эффектов. — Но он же поймет разницу! — Не обязательно. Все ДУМАЮТ, что они работают или не работают. Очевидно, Ксанакс сработал, потому что мог убить его! Но он ВСЕ РАВНО принял больше, потому что все еще нервничал. И он пил поверх всего этого! Это его ГОЛОВА, а не нервы, Джастин. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. — Но в конечном итоге он должен хотеть чего-то другого или кого-то другого, больше, чем таблеток, наркотиков, выпивки. Он должен знать, что есть и другие вещи, которые можно хотеть. Ты понимаешь, что я имею в виду, Джастин? — Понимаю, — говорю я очень тихо, — но он никогда не признается, что ему это нужно! — говорю я, снова начиная паниковать. — Он никогда не признает, что ему нужен… кто-то. Что он нуждается… во мне. Никогда. Он боролся с этим всю свою жизнь! — Тогда ТЕБЕ придется бороться с НИМ. Это будет нелегко. Это будет совсем не просто. Большинству людей это не под силу. Его родителям — нет. Тот, другой парень — Майки, не был готов к этому. Рону вообще не до этого, вместо этого он использует наркотики, чтобы контролировать Брайана. ЭТО то, что Рону нужно. И это только уничтожит Брайана, так или иначе. Если не физически, то это разрушит его дух, его душу. Ты ведь понимаешь это, не так ли? Теперь я реально боюсь. Чертовски боюсь. Потому что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО понимаю. Я видел, что может случиться с Брайаном. Когда он вернулся из Лос-Анджелеса в тот первый раз, сразу после того, как вышел из больницы, он был как тень самого себя. И я мельком видел это в его глазах, когда сам был в Лос-Анджелесе, особенно когда он имел дело с Роном. Как будто его каким-то образом разорвали на части, и он не может снова собраться. Видел, когда он сидел в сточной канаве, опустив руку в грязную воду. Как будто он тянулся к маленьким кусочкам своего сердца, которые уплывали прочь, вниз по течению и в море. — И дело не только в таблетках, малыш, — говорит Диана, вторгаясь в мои мысли, — это так же из-за выпивки. Не совершай ошибку, думая, что одно — это яд, в то время как другое безопасно. И то и ДРУГОЕ убивает его. — Я знаю, Диана. Знаю. — Я тоже знаю, милашка, но только потому, что была там. Оба моих родителя были алкоголиками. И их отцы тоже. Так что кто знает, как давно это происходит в нашей семье? Нужно много долгих, холодных ночей с домашней водкой, чтобы споить настоящего поляка, Джастин. Не думаю, что для ирландца это так уж важно. Черт возьми, они ИЗОБРЕЛИ эту штуку! Наверное, было бы чудом, если бы он не был пьяницей. Но ты же знаешь, дорогой, я католичка и верю в чудеса. И Брайди тоже, только он не признается. — Я… постараюсь поверить. — Ты уже веришь, Джастин. Иначе ты не был бы там, где находишься сейчас! — Ты действительно все знаешь об этом дерьме, правда, Диана? — О чудесах? Или наркотиках? — Думаю, и то и другое. — Чудеса — они приходят бесплатно с детского католического образования. Все остальное — это просто цена выживания. В четырнадцать лет я стреляла на улице наркоту, а в пятнадцать цепляла разных трахов. То, что я не умерла и не нахожусь сейчас в хосписе для больных СПИДом, я считаю первым чудом. С тех пор у меня было много других чудес. Нет причин, по которым тебе не следует верить в собственные. — Черт, Диана… — Подожди, я забыла о твоем маленьком танце с мальчиком с битой. Значит, ты кое-что знаешь о такой силе. Мне не нужно ТЕБЯ убеждать. Кое-кого другого нужно будет убедить. Кто с очень, очень толстым и упрямым черепом, верно? — Верно. — Дорогой, этот звонок, должно быть, обошелся тебе в копеечку. Дайте-ка подумать… Я позвоню вам, ребята, сегодня вечером, по ВАШЕМУ времени. Будьте в номере около 8:00 вечера, хорошо? Какой номер комнаты? — 303. — Ладно. В «Чаттертоне», верно? Дикое, дикое место! Я позвоню спонтанно. Просто чтобы поболтать с этим здоровяком. Ты принимай ванну или спустись вниз за журналом, что-то в этом роде. Дай мне возможность поговорить с Королевой Драмы и понять, как он себя чувствует. Как ОН видит ситуацию. Если весь этот инцидент достаточно напугал его, он может быть очень сговорчив, — она делает паузу, — но если это не так, тогда он будет одним противным брыкающимся бронко, и ты будешь тем, кто должен остаться на нем. Понял, Джастин? — Понял. — Хороший мальчик. Я позвоню вечером. Будьте в комнате. Сайонара, милашка. И Диана отключается. Я закрываю мобильник, но некоторое время сижу на скамейке и думаю. Дышу. Или пытаюсь дышать. Мои руки трясутся, как будто я сам принял все это дерьмо и пытаюсь стряхнуть его. Осознание того, что сказала Диана, хотя я уже знал это в глубине души, потрясает меня. Одно дело иметь дело с трудным человеком, а Брайан труден даже в лучших обстоятельствах, но иметь дело с человеком, когда ты знаешь, что он на самом деле наркоман, определенно, алкоголик, еще и сексуально зависим… БЛЯДЬ! К чему он только НЕ пристрастился? К отношениям, заботе о ком-то, любви. Это то, чего он всегда избегал. ВСЕ ЕЩЕ избегает. И Диана говорит, что он заменяет эти пустые места наркотиками и выпивкой. Знаменитое «обезболивание» Брайана! Черт! Даже я сам пробовал, когда думал, что никогда больше не буду рисовать. Когда думал, что лучше всего бросить ПИФА и погрузиться в секс и наркотики. Это не сработало. Но что, если бы я продолжал это делать? Сколько лет пройдет, прежде чем я перестану чувствовать какие-либо эмоции, подавляя их? У меня уйдет на это десять, пятнадцать лет? Сколько времени это заняло у Брайана? И это заставляет меня еще больше осознать, как трудно было на самом деле добиться отношений с ним. Тяжело для НЕГО, я имею в виду. Каждый компромисс. Каждый маленький кусочек «отдачи» в его драгоценном «кодексе поведения» должно быть казался ему землетрясением, раскалывающим весь его фундамент. Никогда не трахать никого дважды. Никогда не быть частью пары. Никогда ни с кем не жить. Не заводить «бойфрендов», никогда никого не подпускать близко. Никогда не волноваться. Никогда никому не показывать, что тебе не все равно. И он сломал все до единого. Для меня. И к чему все это привело? Чертов РОН! Да! Я открыл эту дверь. Да, я хотел его для себя! Я думал, что толкаю, толкаю и выламываю эту дверь для себя! И что случилось? Как только Брайан понял, что может «завязать» отношения, даже очень маленькие, он должен был попытаться вернуться назад во времени, чтобы воссоздать то, что, как он чувствовал, потерял давным-давно. И это была катастрофа. Это все еще катастрофа! Потому что вы НЕ можете вернуться назад, вы можете идти только вперед. А теперь я хочу убедиться, что именно со мной он пойдет дальше. Только не с Роном. Ни с КЕМ другим. А это значит, что я должен делать то, что говорит Диана. Она ЗНАЕТ. У меня есть план действий, и я должен его выполнить. Как миссию. Я никогда не был большим любителем играть в войнушку, но я был хорошим игроком в «Расхитительницу гробниц». И другие видеоигры тоже. А для этого нужно научиться планировать. Вырабатывать стратегии. Ожидать неожиданного. Я думаю, что эти игры на самом деле были довольно хорошей тренировочной площадкой для игры за Брайана Кинни! Я закидываю рюкзак на плечо и направляюсь в номер. Часть вторая Брайан Моя гребаная голова раскалывается, когда я открываю глаза. Джастин склонился надо мной, касаясь края одеяла. Поглаживая мою грудь. Нет, это не Джастин. Я резко поднимаюсь. — Кто ты, нахуй, такой, черт возьми? — Я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке. Джастину пришлось ненадолго уйти. А, это тот самый Роуэне. У меня от него мурашки по коже. — Отвали от меня. У меня жуткое ощущение, что он смотрел на меня, пока я сплю. Прикасался ко мне. Я чувствую, как по коже бегут мурашки. Должно быть, мне это только кажется. Мои нервы на пределе. Мне нужен сильный косяк или одна из моих таблеток, но я не прошу этого парня достать их для меня. Где, черт возьми, Джастин? — Хочешь воды попить? Он говорит так, будто он хозяин, а это не МОЙ номер в отеле. — Конечно. Ладно, — говорю я. Но только потому, что у меня пересохло во рту. Я еще немного приподнимаюсь, отодвигая подушку выше. Я смотрю, как этот Роуэн ходит по комнате. Как будто он хозяин этого гребаного места! Кажется, ему очень комфортно. Он ведет себя так, будто бывал здесь раньше. Много раз. Черт! Мы только что приехали в Лондон, так как же часто он был в этом гостиничном номере? С Джастином? Пытаюсь думать. Когда я оставлял его одного, кроме сегодняшнего утра? Они НЕ могли переспать! Это просто моя гребаная паранойя. Ревность, которую Я не «испытываю». Так почему же я воображаю все это, если не ревную? К этому чертовому парню! Это слишком — даже представить его с Джастином. А Джастин слишком доверчив к тому, кого едва знает! Я смотрю на квадратную фигуру Роуэна, его крепкие ноги ирландца, его рыжие волосы, руки, покрытые такими же рыжими волосами. Блядь. Я не хочу, чтобы он был здесь. ВООБЩЕ. Я не хочу, чтобы он был рядом с Джастином! Он идет к мини-бару и достает стакан, лед — он довольно хорошо знает американцев, англичанин никогда бы не захотел, чтобы в его питье был лед — и бутылку «Эвиана». И приносит все это к кровати. — Спасибо, — говорю я. А теперь убирайся отсюда, хочу добавить я. Но он, кажется, не очень хорошо читает мои мысли. Вместо этого он подходит и садится в шезлонг и начинает читать журнал. МОЙ журнал. Мой экземпляр «Метроресурса», который я купил для самолета! Это всего лишь гребаный журнал, но что-то в том, как он сидит на диване, раскинув ноги, попивая содовую и читая журнал, начинает меня злить. — А, теперь можешь идти, — говорю я. Хочу встать с кровати и пойти в душ, но не делаю этого при нем, а он наблюдает за мной. Я не буду демонстрировать свой член перед этим персонажем, несмотря ни на что! Я оглядываюсь в поисках халата, но не вижу его. — Я обещал дождаться возвращения Джастина. Ненавижу, как он произносит «Джоастин». Некоторые люди считают ирландский акцент странным. Для меня это звучит как День Святого Патрика, как раз перед тем, как из тебя вышибут все дерьмо только за то, что ты жив. О, эти золотые детские воспоминания! Если он не собирается уходить, тогда я могу еще немного отдохнуть. Я пытаюсь вспомнить сегодняшнее утро. Когда все пошло не так? Когда, войдя в кабинет сэра Кена увидел там Джерарда Милтона? Или это было раньше, когда Дориан Фолко сказал мне, что не хочет меня для этой роли, но делает это в качестве одолжения Кену. Это гребаный усилитель уверенности! Нет, я вышел из этого гостиничного номера уже в нервном расстройстве. Я уже успел проглотить две успокоительные таблетки, плюс горсть витаминов, немного тайленола и мочегонное. Может быть, это БЫЛО чрезмерно. И как глупо было возвращаться в тот ресторан на Олд-Комптон? Самый большой пикап в мире! А чего я ожидал? Особенно после того, как на днях мы с Джастином столько раз трахали друг друга, что, должно быть, установили мировой рекорд за один интенсивный дневной сеанс! Но это была просто шутка, просто игра. Потому что даже если бы у меня возникло искушение подцепить кого-нибудь с Джастином, я знаю, как он сейчас к этому относится. Он делал такие вещи, потому что думал, что я этого хочу. И я думал, что он реально хочет этого — втроем, вчетвером. Было горячо! А он трахался не желая этого! ЭТО заняло у меня достаточно времени для понимания. И только оказавшись в Лос-Анджелесе, по-настоящему задумавшись о том, как пусто все это дерьмо, я понял, НАСКОЛЬКО несчастным он был. И что он хотел доставить МНЕ удовольствие. Как это можно объяснить чувством вины? Итак, я оказался в Олд-Комптоне и подцепил траха. Я даже не помню, как это сделал. Как блядски страшно, что ли? А потом Джастин нашел меня в Ковент-Гардене. Спас меня. Спас меня от самого себя — опять! Это не было совпадением. Это снова сработала судьба. Делаешь МНЕ гребаное предупреждение?! Видишь, как ты опять чуть не облажался? Видишь, как легко окончательно покончить с собой? Ты можешь убить себя во сне, и часто это делаешь. Что ты будешь делать в тот день, когда Джастин не появится вовремя? Я не хочу даже думать об этом… Я начал это путешествие с такими чистыми намерениями — держаться подальше от тяжелых наркотиков, придерживаться только пива и вина. Никакой развлекательной дури, особенно рядом с Джастином. Когда он накуривается, он становится странным и пугливым. Особенно когда принимает определенные лекарства от собственной боли и тревожности. Да, и не снимать никого - это было мое самое важное решение. Зачем вообще брать с собой Джастина, если я собирался вести себя как лошадиная задница и гоняться за кучей бессмысленных трахов? Все, о чем я мог думать, когда снимался в «Безумствах у бассейна» — пожалуйста, пусть это поскорее закончится! Когда же наконец остановился, я слышал, как мой бедный член сказал «спасибо»! Так что я собирался быть хорошим примером! И как долго все это продолжалось? Два дня? Неужели так всегда со мной будет? Возврат обратно к нулевой точке в ту минуту, когда я испугаюсь, или напьюсь, или накурюсь, или разозлюсь? Это многое говорит о твоей зрелости, Кинни. О твоем сильно раскрученном, но сильно завышенном рейтинге, самоконтроле. Самообладании! На самом деле, мой контроль над чем бы то ни было жалок. Его, блядь, не существует. Я поднимаю глаза и вижу, что Роуэн стоит у кровати, смотрит на меня и что-то говорит. — Что? — Я спросил, хочешь еще воды? — Нет, — говорю я, — спасибо. Где, черт возьми, Джастин? Затем он начинает ходить по комнате, собирая вещи. Выпрямляюсь. — Джастин… он немного неопрятен, — говорит пацан. — Нет, это не так. Но убирать это место — не его работа. И не твоя тоже. Для этого у них есть горничные. — Я не возражаю. Он открывает шкаф и передвигает мои рубашки. Почему у меня такое впечатление, что он осматривает помещение в поисках чего-нибудь, что можно украсть? Он поднимает что-то с пола рядом с диваном. И это мое чертово нижнее белье. Это уже слишком! — Роуэн. — Да? — Положи их и, пожалуйста, уходи. — Не думаю, — говорит он. Блядь! Ладно, я просто проигнорирую его. Но Джастину придется многое объяснить, когда он вернется оттуда, куда он свалил, черт возьми! Я вылезаю из постели — к черту халат, мне все равно. Чувствую себя неуверенно, но двигаюсь очень осторожно, потому что не хочу выглядеть перед этим парнем каким-то пьяницей. Он пристально смотрит на меня. Давай, смотри на картинку, потрогать все равно не получится! Добираюсь до ванной, где наконец-то могу запереть эту чертову дверь и немного уединиться! Я мочусь, а затем осматриваю повреждения на своем лице. Мои волосы словно взорвались. Глаза красные. Что еще нового? Большой отпечаток от складки на подушке поперек щеки. Это должно исчезнуть через несколько минут, я надеюсь. Включаю воду в душе и забираюсь внутрь, пытаясь снова почувствовать себя живым. Я остаюсь там довольно долго. Когда выключаю воду, то слышу, как кто-то стучит в дверь. — Брайан! Ты в порядке? Отвечай! Это Джастин. Я выхожу и открываю дверь ванной, все еще мокрый. — Я в порядке. Мокрый, но в порядке. — Ты пробыл там так долго и никогда не запирал дверь! Я смотрю мимо Джастина на Роуэна, стоящего позади него и уставившегося на меня. — Я не хотел, чтобы кто-то ворвался сюда. — Кто мог это сделать? — невинно спрашивает Джастин. — Не могу себе представить. Я прекрасно понимаю, что с меня капает на пол ванной. — Мне нужно полотенце. — Я принесу, — говорит Джастин, подходя к вешалке и снимая с нее чистое полотенце. Он оборачивает его вокруг меня. — Как ты думаешь, ты можешь сказать своему… другу, чтобы он свалил отсюда? Меня уже тошнит от публики. — О, — говорит Джастин, — конечно. Он оставляет меня вытираться. Я слышу, как они разговаривают, потом хлопает дверь номера. Джастин возвращается в ванную. — Где тебя черти носили? — Мне нужно было кое-что купить. Позвонить маме. Что-то в этом роде. — Почему тебе пришлось выйти из номера, чтобы позвонить маме? Что-то определенно происходит. — Я просто позвонил, пока ходил. Ничего страшного. Здорово. Он, наверное, рассказывает матери обо всех моих неудачах и не хочет, чтобы я слышал, как он жалуется. Думаю, у него есть полное право выпустить пар перед кем-нибудь. Лучше уж его мама, которая и так знает, что я мудак, чем довериться этому Роуэну. Он-то как раз из тех парней, которые использовали бы любую обиду на меня, чтобы завоевать расположение Джастина. Тем больше причин больше НЕ облажаться. Верно. Сколько раз я ЭТО говорил? — Не хочешь сходить куда-нибудь перекусить? Или я могу заказать обслуживание номеров? Или мы можем поесть в столовой отеля? Я представляю, как Роуэн в фартуке наполняет наши стаканы водой. — Давай прогуляемся до Ноттинг-Хилл-Гейт и поедим там. Мне бы не помешал свежий воздух. — Ты сможешь идти? — Господи, Джастин, у меня просто легкое похмелье! Я могу идти! Я в порядке. Со мной все в порядке. Видишь? — говорю я, потирая член пушистым полотенцем, — лучше, чем обычно. Джастин протягивает руку и сам его трет. — А… ты уверен, что этот парень действительно исчез? — Роуэн? О, да. Он ушел. — И эта чертова дверь в номер заперта? — Да, я сам ее запер. — Тогда ладно, — говорю я, роняя полотенце, — мне нужно убедиться, что все работает. Интересно, есть ли у тебя какие-нибудь идеи на этот счет? — Забавно, тест-драйв — одна из моих специальностей! Нет ничего лучше неторопливого секса, который начинается в ванной, переходит к обморочной кушетке, а затем на подушки на полу, и заканчивается под гаремным шатром. Думаю, что подушки были самыми интересными. Раньше мы не обращали на них особого внимания, а зря. — А что, если ты покажешь тот маленький танец, над которым работал после того, как я купил тебе браслет? Помнишь ту сцену в «Персидском мальчике»? Когда мальчик-раб развлекает Александра Македонского? — Не знаю, о чем ты говоришь. Он помнит, просто скромничает. — Та, где я… я имею в виду, Александр Македонский возлежит на этих подушках… на восточном ковре и наблюдает, как Багоас исполняет тот очень медленный танец. Я оглядываюсь и вижу на столе яркий индийский шелковый шарф фушиа, который купил Джастин. Я встряхиваю его и оборачиваю вокруг его голых бедер. — Это для моей мамы! — Только не после этого! — я откидываюсь на подушки. — Давай посмотрим, насколько ты гибкий. И он оказывается довольно гибким. Правильная музыка не всегда доступна по радио, и я не привез с собой аккомпанемент для танца живота на компакт-диске, поэтому Джастин немного напевает, покачиваясь взад-вперед, а затем туда-сюда. Особенно туда-сюда. Он скользит по подушкам, на которых я лежу, почти прозрачный шарф задевает меня, когда он поворачивается, рабский браслет звенит на его запястье. Поскольку я все еще чувствую себя немного туманно после сегодняшнего нокаута, то почти могу представить, что я одурманен гашишем или опиумом. Но это всего лишь запах Джастина, когда он подбирается ближе, а затем отходит. Потом снова приближается и отходит в другую сторону. Все в крайне замедленном темпе. Маленький танец заканчивается, как в книге, когда мальчик-раб делает глубокий изгиб назад. И у нас все заканчивается, опять же как в книге, тем, что Александр подхватывает его на полпути. К тому времени, как мы заканчиваем с шелковым шарфом, Джастин соглашается, что теперь не может отдать его матери. Не после соприкосновения с местами, где он побывал. Я складываю его и кладу в ящик прикроватного столика — на будущее. Позже, совсем немного позже, мы поднимаемся в Ноттинг-Хилл и ищем место, где можно поесть. Я голосую за индийскую кухню, в то время как Джастин, как и следовало ожидать, хочет итальянскую. Идем за итальянской. После того, как мы наелись, а я признаю, что это первая по-настоящему полноценная еда, которую я съел примерно за неделю, идем по направлению к Портобелло-роуд. Вечером здесь тихо, в отличие от хаоса выходных, когда большой антикварный рынок набирает полную силу. Я сворачиваю с главной дороги и направляюсь к Лэдброк-Гроув, изгибающейся в сторону Стэнли-Кресент. Дома выглядят очень дорогими и хорошо отреставрированными, в отличие от ауры убогого аристократизма, царившей на улице, когда я здесь жил. Я останавливаюсь перед одним из них и заглядываю за перила в подвальную дверь. — Вот тут. — Что? — Здесь я жил. Моя старая квартира. — В подвале? Реально? — Конечно. У меня была гостиная, ванная, спальня и кухня. Я также пользовался большим частным садом за всеми этими домами. Там было немного прохладно и темно, но это было неплохо. Совсем неплохо. — Кто жил наверху? — Какая-то старуха. Ее семья жила в этом доме много лет. Я думаю, что ее дети постоянно пытались вытащить ее оттуда и поселить в доме престарелых, чтобы они могли продать это место. Но она держалась, сдавая эту комнату американским студентам. Пока ты молчал и не делал ничего, что бы привлекало внимание соседей, она оставляла тебя в полном покое. Наверное, она уже давно мертва. Дом полностью переделан. — Звучит круто. — У нее было несколько интересных историй, которые она могла рассказать. Наверное о войне. Ей определенно нравились американцы. Должно быть, у нее была тяга к янки в форме. Я могу это понять. Хотя, будучи гостем на этих берегах, я гораздо больше интересовался дегустацией местных продуктов. — Как Джерри Милтон? — я смотрю на Джастина. — Он просто такой ужасный, Брайан! — Но это сейчас. Люди меняются. Тогда он был забавным и милым. И у него были ВСЕ волосы… — И Карлик MG, — смеется Джастин. — И это тоже. И… ну, ты видишь, какой он сейчас. Льстивый. Британцы действительно знают, как тебя унизить, но они также знают, и как тебя умаслить. А я созрел для этого. Я только что съел кого-то, кто говорил мне, как я был великолепен. Как я был прекрасен! Давно этого не слышал… — я замолкаю, не в силах сдержаться. Думаю о том, от кого я впервые это услышал. Совсем не желая думать о нем, — думаю, всегда нужен кто-то, кто будет говорить тебе такие вещи, когда тебе двадцать. — Но ты БЫЛ великолепен! — Я так не думаю, Джастин. Я был довольно жалок. Тощий, плохо одетый и только что из Питтсбурга! Черт! Я уже привык к тому, что в туалете на автобусной остановке можно было по-быстрому трахнуться, а то и поваляться в темноте на кровати в общежитии, надеясь, что сосед этого парня по комнате не войдет и не убьет нас! Я просто не мог поверить, что эти крутые иностранные парни дважды взглянут на меня, не говоря уже о том, чтобы гоняться за мной! Не говоря уже о каком-нибудь богатом актере. Или, скорее, студенте-актере. Мы подходим к Лэдброк-Гроув и сворачиваем в сторону Холланд-парка. — Ты сказал, что тот самый клуб, в который я ходил с Хьюи, был и тогда, когда ты был в Лондоне. — По-моему, этот клуб стоит там с тех пор, как умер Оскар Уайльд! Да, это всегда был крупный пикап центр. Возможно, я встретил Джерри именно там. Не могу вспомнить. Но там я познакомился со многими парнями. У меня было не так уж много денег, но как только я входил, мне не приходилось слишком беспокоиться об этом. — Совсем как в «Вавилоне»? Парни всю ночь угощают тебя выпивкой? — Смотрите, кто говорит! Твинк, который НИКОГДА НЕ вынимает свой бумажник! Да, я полагался на доброту окружающих. — Ты сказал, что эта индианка давала тебе бесплатную еду. — Иногда. И моя квартирная хозяйка тоже. Они знали, что у меня нет наличных. Я обычно рыскал по Портобелло внизу, где у них блошиный рынок, в поисках подержанной одежды, которая все еще выглядела нормально. Таким образом мне удавалось привести себя в приличный вид. И если я действительно нуждался в хорошей пище… несколько мест в районе Сент-Мартин-лейн и Шафтсбери-авеню, где находятся театры, кишили старыми педиками, ищущими дружеского лица. — Брайан… — Только ужин! Господи! И, возможно, быстрый минет. Но, черт возьми, ты делаешь то, что должен. Если у меня не было проблем с этим, почему я не должен? — Брайан, это какое-то рационализаторство! Ты можешь рационализировать что угодно, но это все равно не делает его правильным. — Да знаю я. Именно Джастин спустил меня на землю с неприкрашенной правдой. Как я ему и сказал в самолете… его задача — не позволять мне слишком много думать о себе. Не дать мне выйти из-под контроля, думая, что я знаю, что делаю. Потому что не знаю. Я думаю, что знаю, но это не так. Мне нужны эти проверки реальности, ориентированные на Джастина, и нужны регулярно. Как та, которую он мне устроил днем из-за моего «чрезмерного приема лекарств» и последующей аварийной посадки. — Я не зарабатывал много денег в закусочной, Брайан. Что, если бы я делал то же самое? Раздавал минеты, чтобы получить больше чаевых? — Но ты не сделаешь этого. — Но что, ЕСЛИ Я ЭТО СДЕЛАЮ? — Тогда мне придется тебя убить. — Я серьезно, — и лицо у него действительно серьезное, — а что, если… — Тогда я был бы большим гребаным лицемером, если бы показал пальцем на кого-нибудь за то, что он сделал! Даже, если это ТЫ. Кроме того, это всего лишь секс. В данном контексте это бессмысленно. В БОЛЬШИНСТВЕ случаев это бессмысленно. Это как одержимость обедом, — Джастин смотрит на меня, его лицо смертельно серьезно, — это довольно забавно для того, кто одержим обедом. И ужином. И любой едой! — И насколько это «бессмысленно» на самом деле? Иногда даже эээ… минет может быть чертовски серьезным. Это может означать… это может просто… — Заткнись. Ты слишком много болтаешь. Мне больше нравится, когда ты используешь свой большой рот для других вещей! Я шутил. Но его настроение изменилось. Что-то, что я сказал, расстроило его, и я не могу понять, что именно. *** Мы возвращаемся в номер примерно без четверти восемь. Джастин заходит в ванную и пускает воду. Он действительно пристрастился к этой штуке с ванной и, блядь, реально БУДЕТ хотеть ванну в лофте. Может быть, я смогу поставить ее в студии. Типа горячей ванны с джакузи. Это может быть круто. Там внизу полно места. Возможно, будет даже хорошо, и избавит от необходимости ходить в клуб. И можно сделать некоторые интересные вещи, направляя струи… Звонит телефон. Джастин уже в ванне, поэтому я отвечаю. Это один из тех старомодных французских телефонов, что соответствует декору борделя. — Привет! — Диана? — Нет, это Барбра Стрейзанд хочет знать, придешь ли ты на ее вечеринку. — Ты сучка! Зачем ты звонишь? — Чтобы узнать, как вам нравится отель, конечно! Я знаю, как их выбрать, или как? — Ну, — говорю я, глядя интерьер борделя, — здесь однозначно есть определенная… атмосфера. — Я знала, что тебе понравится! Думаю, что это самое классное место, где я когда-либо останавливалась! Это многое говорит о местах, которые обычно посещает Диана! — Наш номер выглядит так, как будто последним жильцом был Лоуренс Аравийский — или Александр Македонский! Не могу удержаться от смеха, когда пинаю одну из этих больших подушек, думая о том, что мы с Джастином делали на них около двух часов назад. — О-о, звучит неплохо! Они все разные, знаешь ли. — Я бы с удовольствием взял еще парочку. Может, мне пойти и постучать в какие-нибудь двери? Я мог бы поймать удачу. — А как же Джастин? — Я просто шучу, Диана! — Иногда я в этом не уверена. — Кроме того, мы с Джастином не заключали никакого договора, что не будем трахаться ни с кем другим. Ты же знаешь, что я бы никогда не дал таких обещаний, — говорю я, чувствуя себя неловко от этой конкретной темы. — А почему ты бы этого не сделал, Брайан? — Ну, потому что… я не могу их дать. И я не хочу их давать. Такое дерьмо для лесбиянок и производителей. — Ты так зациклен на этом, Брайди! И не употребляй этот термин, Брайан. «Производитель» — это так же оскорбительно, как «педик». — Я тоже ЭТО говорю. — Это к делу не относится. Кроме того, ТЫ сам производитель. Думаю, да. И дважды, если Линдси не ошиблась в своем последнем «отчете о проделанной работе». — Я буду следить за своим языком и постараюсь быть более политкорректным в твоем присутствии. Диана смеется. — Это будет тот еще день! Как Джастин? — Мокрый и, наверное, уже сморщенный. Я все еще слышу, как он плещется в ванне. — Все идет нормально? — В каком смысле? — Не скромничай со мной, засранец. Как ты думаешь, Брайан, зачем ты привез его туда? — Этот вопрос постоянно всплывает. Я предпочитаю, чтобы он оставался чисто риторическим. — Но то, что он там — это не риторика. Это довольно ощутимо, я бы сказала. — И что ты хочешь этим сказать? — Ты же не облажался там, правда, Брайди? Дерьмо. — Облажался? Я не понимаю, о чем ты… — Брайди… — Я стараюсь этого не делать. Хорошо? Удовлетворена? Господи! Эта женщина хочет, чтобы вся моя жизнь была подробно описана в трах документе, подписана и нотариально заверена. — Нет, — серьезно отвечает она, — я совсем не удовлетворена. ТЫ доволен тем, как обстоят дела, Брайан? — Я… Блядь… конечно же, нет! Но что я могу сделать? Давать обещания, которые я однозначно нарушу? Разве это не хуже в конечном итоге, чем никогда не давать их? — Ты пьешь? — В данную минуту? — Не будь придурком, Брайди! — Ну… немного. Сегодня я выпил ОДИН бокал вина. С пастой. Мы даже не остановились в пабе на путь назад! — Следишь за собой? — Может быть… — Знаешь, это не так уж плохо. Это НЕ преступление — хотеть контролировать себя, даже когда ты находишься под большим стрессом. Особенно если ты испытываешь сильный стресс. — Кто ты, Диана? Какой-то психолог-экстрасенс? — Может быть, — она вздыхает, — послушай, Брайан, ты взрослый человек, поэтому я не буду ходить вокруг да около. Не говори ему, но сегодня днем мне позвонил Джастин. Рассказал о вашем маленьком «инциденте». — Блядь. Я знал, что происходит что-то вроде этого. — Диана… все было раздуто до предела. Теперь я в порядке! Неужели, я совсем облажался? — Это к делу не относится, Брайан. Ты напугал ребенка. И тебе тоже следовало бы испугаться, если у тебя есть хоть капля здравого смысла. Избавься от этой дряни! СЕЙЧАС ЖЕ! — Ее нет. Должно быть, Джастин все уже спустил в унитаз. Или я думаю, что он закопал их здесь, в саду. Он исчезал на долгое время, пока я спал. Думаю, именно это он и делал. — Тогда у него, блядь, больше ума, чем у тебя, Брайан. Возьмите доллар и купи подсказку. — Вы оба преувеличиваете. — Я так не думаю, Брайан. Помни, что я была там, где ты. Ты не можешь послать МЕНЯ и ожидать, что я уйду. Сделайте шаг назад и посмотри на картину в целом. Не будь ослом. И… — она замолкает, — не облажайся, понимаешь, о чем я? НЕ испорти отношения с Джастином! — Диана, ты НИКОГДА НЕ употребляешь это слово. — Именно поэтому я и использую его СЕЙЧАС. Так что ты не забудешь. Мне все равно, если ты не хочешь называть это отношениями. Называй любым словом, которое не оскорбит твоих чувствительных, свободолюбивых ушей. Только не испорти их для себя. ИЛИ для НЕГО! — Дайана, дай мне передохнуть! — А если ты все испортишь… тогда я позвоню Рону и скажу, чтобы он поехал туда и забрал тебя, потому что ты плохой и противный маленький мальчик, который не может справиться со своей собственной жизнью и нуждается в том, чтобы папа пришел и взял все в свои руки. Буквально. И на этот раз я ДОБРОВОЛЬНО стану подружкой невесты. Более того, Я буду НАСТАИВАТЬ! — Диана… — Ты думаешь, я шучу? Я ставлю все записи моего старика Фрэнки Янковича на то, что ты не облажаешься с Джастином. Так что не выставляй меня дурой, Брайан. Ты меня слышишь? — Да, мэм. — И не говори Джастину, что я сказала тебе, что он звонил мне. Он просто обеспокоен. Разве я сказала «обеспокоен»? Он в ужасе из-за тебя. — Он должен заниматься своими личными делами. — Брайан, это его личное дело, идиот! И если ты не хочешь признаться ему в этом, признайся хотя бы себе. И помни, что у меня есть номер Рона. Возвращайся в дом на каньоне и утопи себя в забвении. Рону бы это понравилось, а всем остальным было бы наплевать. За исключением этого ребенка. Джастин выходит из ванной и видит, что я разговариваю по телефону. Он останавливается. Знает, что это Диана. Все это было подстроено. Но, как ни странно, я вовсе не злюсь. — Я позвоню тебе на следующей неделе, Диана. — Тебе лучше не забыть об этом, Брайди. Я люблю тебя, ты же знаешь. — Ну, да… Господи, я даже ей не могу этого сказать. Тогда как, черт возьми, я должен сказать это…? — Повесь трубку и веди себя прилично. — Пока, — говорю я, кладя трубку на рычаг. — Кто это был? — невинно спрашивает он. — Диана. Она звонила поздороваться. Джастин садится рядом со мной на диван. — Жаль, что ее здесь нет. Мы могли бы делать что-нибудь вместе. Я имею в виду, пока ты занят. — Может быть, Хьюи… — Я так не думаю, Брайан. — Мне все равно не нравится этот Роуэн. — Он натурал. Он рассказал мне все о своей девушке! — Да, всегда есть «девушка». У Рока Хадсона были «подружки». Диана — моя «подружка»! Не унижайся до этого. Он стучит ногами по кофейному столику. Волосы все еще влажные, кожа на шее влажная и блестящая. — Мы все еще можем пойти в клуб, если ты захочешь. Или… — он колеблется, — в паб. — Не пойдем. Мне нужно немного отдохнуть. У меня завтра много дел, в том числе встреча с группой. Хочешь пойти со мной? — Правда? Я не хочу мешать. — Мистер Тейлор, «личный помощник» мистера Кинни? — Я знал, что ты слышал, как я звонил сегодня днем, хотя должен был спать. Ты не сердишься, что я сказал им, что твой личный помощник? — Ты же знаешь, что я НИКОГДА НЕ сплю, Джастин, так что, конечно, я тебя слышал! И мне показалось, что ты очень профессиональный. Знаешь, личный помощник — это, наверное, именно то, что мне нужно. Я имею в виду, чтобы заботиться о моих личных потребностях. — Я хорошо разбираюсь в личных потребностях, но работаю только на одного человека. — Я уверен, что ты можешь справиться только с одним человеком за раз. — Нет… один человек. Всегда. Просто я так работаю. Только так я могу работать и быть по-настоящему счастливым. Он поднимает свое правое запястье с браслетом. Я купился бы на это как на шутку, но сейчас он не шутит. Совсем не шутит. Это маленькое признание не становится настоящим сюрпризом, но, тем не менее, оно меня настораживает. Думаю, что могу запаниковать и убежать в другую сторону, ища ближайший быстрый трах, чтобы бросить ему в лицо. Я уже делал это в прошлом, к своему стыду. Сколько раз вы можете разбить чье-то сердце, прежде чем оно полностью разлетится и не сможет собраться обратно? Ловлю себя на том, что тереблю маленькое сердечко на цепочке. Не знаю почему, но я часто так делаю, когда размышляю. — Ну что ж, давай посмотрим, как ты сейчас справишься. Ваши условия и ваш контракт в качестве моего личного помощника мы можем обсудить позже. — Позже? — Позже. Потому что сейчас у меня другие планы на срок твоей службы. Я достаю из тумбочки шелковый шарф фушиа. На данный момент этого достаточно, но я делаю мысленную заметку купить еще по крайней мере три на рынке в Ковент-Гардене. Джастин ложится обратно на кровать и вытягивает руки вверх, над головой, к столбикам кровати, которые поддерживают навес. Он улыбается, когда я обматываю шарфом его запястья, но не слишком туго. Но и не слишком свободно. Это тот баланс, который должен быть соблюден правильно, между слишком тугим и слишком свободным. Это то равновесие, над которым я все еще работаю. Мы все еще работаем. Вместе.